— Кажется, зовут завтракать, — пробормотал инспектор Жюв. — Весьма кстати, я уже проголодался.
Проходя по коридору, он вдруг обратил внимание на слегка приоткрытую дверь. Инспектор насторожился: все прочие двери были плотно закрыты, а эта почему-то нет.
Выхватив револьвер, Жюв толкнул дверь ногой и ворвался в комнату.
Взглянув в сторону кровати, он остолбенел.
На подушке четко вырисовывался полный сарказма профиль Арчи Гудвина. Одетый с иголочки, он лежал поверх одеяла на аккуратно застеленной постели. Руки его были протянуты вдоль тела, а над грудью поблескивала витая металлическая рукоятка!
Инспектора прошиб холодный пот. Он осторожно подошел поближе, заглянул под кровать, затем подбежал к окну и одернул занавески.
Убедившись, что в комнате никого больше нет, Жюв склонился над лежащим. Его поразил чудовищный оскал, застывший на мраморном лице Гудвина.
— Убит! Прямо в сердце, — прошептал Жюв. — О, Фантомас, я узнаю твой кровавый почерк…
Тем временем в гостиной на столе аппетитно дымилось огромное блюдо яичницы с беконом, стояли чайник и кофейник. Спиртного не было. Даже пива. Таково было распоряжение Шерлока Холмса.
Дворецкий Томас стоял у двери в гостиную и церемониально придерживал ее, встречая каждого из явившихся на звук гонга гостей обожающей улыбкой.
— У него сегодня совершенно больной вид, — сказала мисс Марпл сопровождавшему ее Пуаро.
Доктор Ватсон деликатно откашлялся.
— Сегодня нам надо относиться снисходительно ко всем недочетам, — сказал он. — Томасу пришлось с утра разгребать снег возле замка, чтобы… — Холмс предупредительно толкнул доктора под локоть, и Ватсон закончил фразу троеточием.
— Это бесполезно, — проворчал Пуаро. — Снегом занесена вся округа.
— Кто будет подавать на стол, если Томас вдруг вздумает заболеть? — недовольно спросила мисс Марпл.
— По крайней мере, не я, Эркюль Пуаро. Скорее я предпочту, чтобы меня самого подали на стол, чем податься в прислуги.
— Не переживай, приятель, — сказал Марлоу. — Если что, мы подадим тебя на стол со всеми почестями.
— Приступим к завтраку, господа, — перебил Ватсон. — Яичница стынет.
— А после завтрака я хотел бы кое-что обсудить, — сказал инспектор Жюв, присаживаясь за стол.
— Да, господа, — вставила Делла Стрит, несмотря на бурно проведенную ночь, выглядевшая как всегда неотразимо. — Пожалуйста, давайте не будем сейчас говорить о покойниках и обсуждать убийства.
Все последовали ее совету. Наполнили тарелки, налили себе кто чай, кто кофе и приступили к завтраку. Никто не касался дел в замке. Беседовали о том о сем: о женщинах, о скачках, о погоде.
Мисс Марпл поведала бородатую сплетню об английской королеве. Слушая ее, отец Браун от восторга болтал ножками, Делла Стрит не уставала краснеть, а доктор Ватсон то и дело проносил вилку мимо рта.
Из всех гостей одному только инспектору Жюву яичница не лезла в горло.
Когда тарелки опустели, Жюв откинулся в кресле, многозначительно откашлялся и сказал:
— Я решил, что лучше сообщить вам печальные новости после завтрака: мистер Арчи Гудвин скончался!
Казалось, никто особенно не удивился.
— Боже мой! — сказала Делла. — Он был такой весельчак.
— Быстро же он нагнал своего босса… — покачал головой Марлоу.
Мегрэ с угрюмым видом вытащил записную книжку и поставил крестик.
— Три, — сказал Пуаро. — Раз, два, три…
— Прекратите свою дурацкую считалочку, Пуаро! — воскликнула Делла, зажав ладонями уши.
— А от чего последовала смерть? — поинтересовался у Жюва как всегда невозмутимый Холмс.
— Удар ножом в сердце, — ответил инспектор, стукнув себя кулаком в грудь.
— Тогда вскрытие производить не будем, — обрадовался доктор Ватсон. — Раз и так все ясно.
У Каттани сдали нервы. Лицо сделалось — вот-вот расплачется.
— Что вам «ясно», синьор? — воскликнул он. — Мы не знаем, кто убийца, а вам «все ясно»! Поделитесь тогда с нами своими соображениями.
Доктор не нашелся, что ответить.
— Но кто же мог поднять руку на такого жизнерадостного и веселого человека?! — не переставала возмущаться Делла Стрит.
— А я лично, если бы и убил человека, — с подкупающей простотой заговорил вдруг отец Браун, — то уж непременно какого-нибудь оптимиста.
Все так и ахнули, а адвокат Мейсон с важным видом заложил большие пальцы в вырезы жилетки и стал раскачиваться на мысках. Он любил принимать эту петушиную позу, когда чувствовал себя на коне.
— Следует ли расценивать ваше последнее заявление, достопочтимый отец, как признание в совершенном преступлении? Хотел бы заметить, что добровольное признание является смягчающим вину обстоятельством. И с этой точки зрения я вполне одобряю ваш поступок.
— Убийства — это не мой профиль, — смиренно ответил отец Браун. — Я ничего не заявляю, я рассуждаю вслух… Людям по душе, когда вокруг них часто смеются, но я сомневаюсь, что им по душе, когда кто-либо все время улыбается и без конца острит. Безрадостное веселье очень докучливо.
— Я уверен, — с жаром заговорил Жюв, — что все это проделки Фантомаса!… Никто не посмел бы назвать меня трусом. Целые банды злодеев клялись разделаться со мной… Мне угрожали местью… Пусть! Меня это не трогает! Но когда в каком-нибудь деле я чувствую присутствие этого гениального злодея, тогда мне становится страшно! Мне, Жюву! Страшно, потому что против Фантомаса нельзя бороться обычными средствами, потому что могущество его беспредельно… потому что все, кто пытался бороться с ним — мои друзья, сослуживцы, начальники, любовницы, — все до одного погибли!
— Да что он, дьявол, что ли, этот Фантомас? — перебил его Пуаро. — Уж, наверное, он такой же человек, как все!
— Да, вы правы. Это человек, такой же, как мы с вами, но этот человек, повторяю вам, гений. У него какой-то особенный дар убивать, не оставляя следов. Его не видишь, а угадываешь… его не слышишь, а предчувствуешь… Фантомас, он такой!… Я не сомневаюсь, что все, происходящее в замке, это его рук дело.
— Слушай, приятель… — медленно проговорил Марлоу, — ты уже всем надоел со своим Фантомасом!
— А?! — как подстреленный, вскрикнул Жюв. — Что?!
Не веря своим ушам, он в тупом изумлении уставивился на Марлоу.
— Не стройте мне рожи: у меня слабое сердце, — сказал частный детектив, мягко улыбнувшись. Это была чистая и невинная улыбка взрослого младенца.
Воспользовавшись тем, что дворецкий оказался поблизости, Марлоу одним махом содрал у него с руки белую перчатку и бросил ее в лицо разинувшему рот инспектору.
Инспектор Жюв поймал перчатку зубами.
В руке у него появился револьвер. Если он думал произвести этим впечатление на Марлоу, то он ошибся адресом.
— Цельтесь выше: на мне бронежилет, — не моргнув глазом, посоветовал тот. — И верните дворецкому его аксессуары: они несъедобны.
Жюв сплюнул перчатку на пол, его трясло.
— Я не воюю с безоружными, месье! — вскричал он, торопливо пряча револьвер. — Я задушу вас голыми руками! — и он обрушился на Марлоу, как снежная лавина, колотя изо всех сил.
Гости, немало встревоженные таким поворотом событий, кинулись их разнимать и еле растащили.
Побитый и помятый, весь вываленный в пыли, Марлоу поплелся в туалет приводить себя в порядок. Но несмотря ни на что с лица его не сходила все та же наивная улыбка.
— Прекрасен Тадж-Махал при лунном свете, — пробормотал он, скрываясь за дверью. — Чего не скажешь про Помпеи…
Дворецкий с невозмутимым видом подцепил кончиками пальцев свою некогда белоснежную перчатку и принялся неспеша натягивать ее на левую руку.
Инспектор Жюв, потирая ладони, с довольной миной вернулся на свое место.
— Я не сомневаюсь, что все эти коварные преступления совершил ни кто иной, как Фантомас! — заявил он тоном победителя.
— Это мы уже слышали, инспектор Жюв, — сказал Мегрэ, вынимая изо рта трубку и пуская ему в лицо сизый дым.
Инспектор громко чихнул.
— А что это за странные закорючки, месье комиссар, вы рисуете в своей записной книжке всякий раз, когда обнаруживается очередной труп?
— Я делаю это машинально и безо всякого умысла.
— Скажите, сэр, а сколько крестиков в вашей записной книжке? — осторожно поинтересовался адвокат Мейсон.
Мегрэ раскрыл записную книжку и сосчитал пальцем.
— Три.
— Всего лишь, — прошамкала мисс Марпл, убирая в сумочку вставные зубы.
Мейсон украдкой заглянул в записную книжку Мегрэ.
— Что-то ваши крестики больше смахивают на плюсики.
— Вы просто не с того бока смотрите, месье!
Мегрэ захлопнул книжку перед носом адвоката, спрятав ее в карман.
— Скажите, мистер Жюв, — произнес Холмс, — а где именно вы обнаружили труп?
— В его же спальне. Дверь была не заперта. Я сразу почувствовал неладное и решил заглянуть. Он лежал на постели.
— Под одеялом?
— Нет, поверх, будто вовсе не раздевался на ночь.
— Вы хотите сказать, что он был одет?
— Да.
— Хм, интересно, — пробормотал Холмс.
— Бедный мистер Гудвин, он никогда не узнает, чем все это кончится, — вздохнула Делла.
— Чем-чем, — проворчал Ватсон. — Нас всех укокошат.
— Ну, так прямо и всех, — добродушно пропыхтел Мегрэ.
— Малышка, мы теряем клиентов, — обеспокоено зашептал Мейсон на ухо Делле Стрит. — Золотая жила грозит иссякнуть прежде, чем я успею нагреть на ней руки. Я вижу, что вы больше на меня не дуетесь из-за моих ночных приставаний к вашей двери. Виноват, я был не совсем трезв. Скажите, могу ли я надеяться на ваше прощение?
— Я вас прощаю, шеф, — снисходительно улыбнулась девушка. — Вы этой ночью достаточно настрадались.
— Искренне благодарю вас, Делла, за проявленное по отношению ко мне великодушие.
— Шеф, вы можете хотя бы иногда выражаться не только протокольным языком?!
— Если вы того желаете, Делла, то я постараюсь. Хочу заметить, что скоро я, должно быть, решу положительно вопрос об увеличении вашего жалования. Вы этого вполне заслуживаете.
— Спасибо, шеф. Признаться, в последнее время мне не хватало даже на мороженное.
— Ну вот, тем более… А теперь, Делла, постарайтесь убедить эту публику записаться ко мне на прием. Мне кажется, они уже забыли о моем вчерашнем предложении. Надеюсь, вас не затруднит моя просьба?
— Ради ваших миллионов, — шепнула в ответ девушка и громко сказала. — Дамы и господа, позвольте вам напомнить, что через десять минут адвокат Мейсон начинает вести прием своих подзащитных.
— А я со своей стороны, — вдруг сказал отец Браун, — приглашаю всех желающих в свою исповедальню.
— Куда? — переспросил Мейсон, скривившись до неузнаваемости. — Куда?
— В мою келью на исповедь. Думаю, у каждого из вас найдется, что мне поведать. Мы, человеки, всю жизнь нашу проводим во грехе. Но нельзя предстать перед Господом нашим, не пройдя очищение святой исповедью! — и отец Браун неожиданно так ударил кулаком по столу, что звякнули стаканы.
— Очень правильно, дорогой друг, что вы упомянули тут про исповедь, — холодно произнес Холмс, сложив руки на груди. — Предлагаю начать с вас.
— Нельзя же оставить сапожника без сапог, — подхватил со злорадной усмешкой Мейсон, мгновенно усмотрев в святом отце нежданного конкурента.
Маленький священник пригладил волосы.
— Извольте, господа, я готов.
— С какой целью вы сегодня утром выпрыгнули из окна? — быстро спросил Холмс.
Отец Браун сделал наивное лицо.
— Я ошибся. Я принял окно за дверь.
— Было уже достаточно светло, святой отец, вы при всем желании не могли перепутать окно с дверью.
— Но все же я…
Маленький священник запнулся, потупив глазки.
Делла Стрит засмеялась. Все недоуменно посмотрели на нее. Делла заливалась колокольчиком.
— Так вот кто прятался за моим окном!
Мейсон, побагровев, вытянулся в струну.
— Что вы хотите этим сказать, Делла?
— Отец Браун подглядывал, как я раздевалась, а потом, должно быть, сорвался с карниза.
Гости заулыбались и дружно обратили свои взгляды на сконфуженного отца Брауна. Всем было весело — всем, кроме Перри Мейсона.
— Я отказываю вам в праве на мою защиту, мистер Браун! — страшным голосом заявил он.
— А я вам — в праве на исповедь, — огрызнулся маленький священник — красный, как только что сваренный рак.
— Судя по строению вашего указательного пальца, святой отец, — заметил Шерлок Холмс, — вы большой любитель наматывать на него женские локоны. Но, полагаю, все же смерть Арчи Гудвина тут не при чем,
— Согласен с вами, месье, — кивнул Мегрэ, задумчиво выбив трубку о каблук.
Только бы эта девчонка не проговорилась, что они всю ночь ходили друг к другу в гости. От ее издерганного ревнивца-шефа пощады не жди.
В гостиную вернулся Филип Марлоу.
— Мне послышалось, или здесь снова помянули беднягу Арчи?
— Да, вы не ослышались, — прослезился комиссар Каттани.
— А где он сейчас?
— На небесах, — просто ответил отец Браун.
— Ага, — усмехнулся Марлоу. — Теперь вы будете за него острить, папаша?
Маленький священник промолчал.
— Он лежит у себя в спальне, а из сердца у него торчит нож!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30