Девять месяцев в году летать они не могут, нет у них крыльев. По вот в начале лета начинается гон: вырастают крылья и становятся они чудовищно агрессивные. И носятся эти люди-кони но небу, нападают на воздушный транспорт, грабят, жестоко убивают. Поэтому летом небесные путешественники большой крюк делают, чтобы на неприятности не нарваться.
— Большой — это сколько? — спросил Илья.
— Да верст пятьсот будет.
Илья прикинул, сколько времени будет потеряно, а главное, топлива впустую потрачено.
— А на большой скорости — проскочим? — спросил богатырь.
— Может, проскочим, а может — и нет. Я ведь в Париж только один раз летал, в марте. Тогда этот маршрут был безопасным.
— Ладно, Матвей, не будем из-за этих пони сок летун-травы переводить. Прибавь ходу, напрямик полетим.
Матвей, вздохнув, движением рычага увеличил скорость и сказал:
— Раз такое дело, я тогда сейчас штурвал на автопилот поставлю и схожу за оружием, а ты за небом приглядывай. Я быстро.
Автопилотом оказался обыкновенный топор с длинной ручкой. Матвей сунул его в штурвал, и колесо управления заклинило. Корабль шел курсом, заданным ручкой топора.
Илья Муромец осматривал небо. Далеко-далеко пролетали птички, и больше ничего не было, даже тучки. Благодать!
Скоро капитан приволок лук и колчан, плотно набитый стрелами, поднес к богатырю и положил возле него.
— Сейчас еще дротики принесу, — сказал Матвей и исчез в трюме корабля.
Илья наклонился к луку и поднял его. Не очень большой, средней дальнобойности: лук как лук.
«Сойдет», — подумал Муромец, натягивая тетиву.
Левое ухо богатыря уловило чуть слышный свист. С удивительной для своих габаритов резвостью Илья прыгнул за спинку кресла. В сиденье, где миг назад сидел богатырь, впилась стрела. Муромец взглядом окинул небосвод.
«Стоило совсем немного отвлечься, и упустил появление летающих кентавров!» — с горечью подумал Илья.
Кентавры атаковали с левого борта ладьи. Илья выхватил из колчана пучок стрел и все, кроме одной, бросил возле себя. Лук не был любимым оружием Ильи. Вот Олег Попович — тому в стрельбе из лука равных не было: на лету комару хобот сшибает. Но все же тренироваться не забывал…
Богатырь выпустил стрелу в кентавра, подлетевшего к ладье ближе всех. Стрела насквозь проткнула грудь чудовища, кентавр завис в воздухе, но уже через мгновение рухнул вниз.
Их было не меньше двадцати — крупных, вооруженных дубинами и луками. Из спины каждого человека-коня росли небольшие, но очень сильные крылья, похожие на крылья летучих мышей. На палубу корабля посыпались стрелы, несколько из них вонзились в кресло, за которым держал оборону Муромец. Илья выстрелил еще дважды и сбил двух кентавров: первому стрела угодила в горло, второму попала в лошадиный бок.
Осыпая ладью стрелами, кентавры стали окружать воздушный корабль с явным намерением взять его на абордаж. Илья оказался в трудном положении, лишь с одной стороны он был защищен бортом корабля и креслом. Несколько стрел вонзились совсем рядом с ним. В ответ богатырь выпустил стрелу и попал одному из нападавших в плечо. Резко обернувшись, Илья влепил стрелу в другого кентавра, который попытался напасть с тыла. Чудовище издало оглушительный рев и рухнуло на палубу в двух шагах от Муромца.
— Еще два кентавра неслись на богатыря с разных сторон. Не долетев до Муромца нескольких шагов, один из них был внезапно пронзен дротиком и, продолжая двигаться по инерции, пронесся мимо богатыря и пошел камнем вниз. Второго кентавра Муромец расстрелял в упор, всадив в него три стрелы.
На палубе, прикрывшись небольшим круглым щитом, стоял Матвей. В руке он держал дротик, еще с десяток дротиков лежало у его ног.
— Я, кажется, вовремя! — крикнул капитан.
— Ага, мы тут с лошадками в пятнашки играем, — подтвердил Илья.
Кентавры предприняли новую яростную атаку. Илья выхватил из-под кресла свой меч и пропорол булатным лезвием брюхо атакующего сверху противника. Тот пытался зацепиться за борт, но, истекая кровью, зажимая руками ужасную рану, сорвался в бездну.
Тем временем Матвей, увертываясь от стрел, копыт и дубинок кентавров, совершал почти цирковые кульбиты, катался по палубе, прыгал в разные стороны. В итоге изловчился проткнуть дротиком еще одного врага.
А Муромец в рукопашной схватке отрубил руку, а затем снес голову самому большому кентавру, который руководил атакой.
После гибели вожака отряда атака вмиг прекратилась. Немногие оставшиеся в живых кентавры поспешили к земле.
— Отмахнулись, — сказал Илья, утирая пот со лба. — Как думаешь, не вернутся?
— Вряд ли, потери у них слишком большие, да и залетели мы уже далеко: не догонят.
Вдруг Матвей двинул себя ладонью по лбу:
— Какая я все-таки сволочь безмозглая! Такому риску сына подверг! Если бы с ним что случилось — мне бы и на том свете покоя не было! Зачем согласился с собой взять?
— Да не убивайся, Матвей, — успокаивал капитана Илья. — Все же обошлось.
— Не думал, что медузы нам повстречаются, а от кентавров надеялся окружным путем уйти.
— Ладно, не переживай. Доберемся до Парижа, оставим парня в посольстве… Давай лучше порядок на палубе наведем.
Капитан с богатырем сбросили с корабля тела убитых кентавров, оттерли от крови палубу. Когда уже завершали уборку, с большим подносом в руках появился Петр.
— Я вам обед разогрел, — сообщил сын капитана.
— Здорово, — потирая руки, сказал Матвей. — Прямо здесь и откушаем.
Сбросив скорость и поправив палку автопилота, капитан соорудил из ящиков обеденный стол и сидения.
Трапезничать расположились втроем. Под яблочный квас и медовый сбитень хорошо пошли куски тушеной гусятины, копченые перепела, пироги с капустой, рулет с печенью, кулебяки с творогом.
За обедом Матвей в подробностях рассказал сыну о встрече с медузами и схватке с кентаврами. Парень слушал и сокрушался, что пропустил самое интересное. И не слышал даже свиста Соловья-Разбойника. Выяснилось, что вскоре после отлета Петр нацепил на уши стереораковины своей музыкальной шкатулки и включил ее на полную громкость. Так и слушал все это время, поглядывая на двигатель, подбрасывая в печь топливо. А наслушавшись вдоволь, принялся на печке двигателя разогревать обед.
— И хорошо, что ничего не слышал, а то обязательно влез бы куда-нибудь, ведь весь в меня, — облегченно вздохнул Матвей, запивая квасом кусок гусятины.
Надежный корабль уверенно держал курс, проглатывая мили воздушного океана.
— К ночи будем в небе Германского королевства, — сообщил капитан, разбирая обеденный стол.
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОРЕШКИ
Лететь собирались и ночью, инструкцией это дозволялось. Только следовало идти на малой скорости и зажечь большой масляный фонарь. Этого было достаточно, чтобы не столкнуться с другой ладьей, ковром-самолетом или крупной птицей.
Но уже поздним вечером планы спутала сильная гроза, которая бушевала впереди по курсу корабля и стремительно приближалась, полыхая молниями. Капитан принял решение посадить ладью. Сделать это удалось не сразу, внизу простирались густые леса. Только через полчаса удалось найти поляну для приземления. Капитан и богатырь быстро установили громоотвод — длинную железную пику с цепью, последнее звено которой воткнули в землю. Спустившись внутрь корабля, плотно закрыли люк и вскоре, утомленные приключениями минувшего дня, под грозовые раскаты и шум дождя наши герои уснули…
* * *
«Хорошо в лесу после дождя!..»
Илья только что вышел на палубу и наслаждался влажным, утренним воздухом. Полоски солнечного света прорывали стройные ряды могучего леса, который тоже только пробудился и еще не наполнил свои владения пением птиц, стрекотом кузнечиков, ворчанием медведей.
Зевая и лениво потягиваясь, на палубу выбрался Матвей, бормоча не то сам себе, не то Муромцу:
— Спал бы да спал… Вчера умаялся. У нас после ужина кулебяки с капустой остались, пирожки с картошкой, окорок копченый еще есть… А это что за звуки, будто кто плачет?
— Птица, наверное, — отозвался Илья, прислушиваясь, и тут же сам себя опроверг: — Нет, не птица. Может, какой лесной житель в беду попал? Пойду-ка прогуляюсь, посмотрю.
— Может, мне с тобой? — предложил капитан.
— Не стоит. Не родился ни в одном лесу еще такой зверь, с которым я бы голыми руками не справился. Видимо, здесь неподалеку — я быстренько.
— Как знаешь, но все же осторожнее! Я пока завтрак приготовлю. И надо оно тебе… — продолжал ворчать Матвей.
Илья не прошел по маленькой тропинке среди густого леса и сотни шагов, как увидел прямо перед собой оленя. Лесной красавец стоял, низко опустив голову в какую-то яму, и издавал звуки, похожие на громкий, надрывный плач. Богатырь подошел поближе. Олень, заслышал шаги богатыря, обернулся, но совсем не испугался, а лишь стал отчаянно мотать головой, прося человека подойти поближе.
Илья подошел к самому краю ямы и посмотрел вниз. На дне ямы глубиной в рост человека беспомощно лежал маленький олененок. Его лапки были целыми, но он уже выбился из сил, безуспешно пытаясь выбраться.
Илья встал на колени, наклонился и протянул руки к олененку.
— Давай, малыш! — воскликнул богатырь, и олененок отчаянно ринулся ему навстречу. Илья подхватил детеныша и легко вытащил из ямы.
Олень, радостно захрипев, бросился к своему малышу и принялся ласково его облизывать. Из глаз лесного красавца потекли слезы.
— С утра доброе дело — к удаче, — заметил Илья и повернулся, собравшись уходить. Но олень одним прыжком опередил богатыря и встал у него на пути. Лесной красавец вытянул шею и подошел вплотную к Илье. На шее оленя висел небольшой холщовый мешочек.
— Ты хочешь, чтобы я снял с тебя этот мешочек? — догадался Илья.
Олень кивнул головой. Богатырь снял мешочек, но олень продолжал мотать головой и выразительно смотреть на Муромца. Илья открыл мешочек: он был полон земляных орехов. Подбадриваемый оленем, богатырь один орешек съел. Ядро было очень вкусным и сочным.
— Спасибо тебе, богатырь, что спас сыночка, — услышал вдруг Илья.
Богатырь от изумления открыл рот и вытаращил глаза на оленя.
— Это ты говоришь?
— Я, — олень кивнул головой.
— А почему раньше… Это из-за орешков я теперь тебя слышу?
— Да, это мой тебе подарок — лингвистические орешки. Мне они достались от подружки, белочки по имени Илона.
— Значит, я смогу теперь понимать язык всех людей, зверей и птиц?
— Людей — да. А зверей и птиц — только тех, кто умеет мыслить по-человечьи. Как тебе объяснить? Например, Лягушка-Путешественница или Петушок Золотой Гребешок умеют и мыслить, и говорить на человечьем языке. А я мыслить могу, а говорить по-вашему не умею. Поэтому меня без орешков люди не понимают. Вообще-то, большинство птиц и зверей не способны мыслить как люди, потому ты их язык не поймешь даже с помощью этих орешков. Понял?
— Угу, — ответил Илья, а сам подумал: «Эка у вас все так запутано».
— Да не грузись ты сильно, по ходу разберешься, — успокоил богатыря олень.
— А тебя как звать-то? — спросил Муромец.
— Олень-Серебряное Копытце.
— Так вот ты какой! А что, правда — у тебя копытце серебряное?
— Да нет. Это пошло оттого, что когда я браконьеров и волков копытами луплю, то у них из глаз серебряные искры салютами сыпятся. Потому и прозвали.
— Понятно. Ну что же: спасибо за подарок, а мне пора.
— Тебе за помощь спасибо, счастливого пути и удачи, богатырь!
ГОРОД ПРАЗДНИКА И СТРАХА
Вечером того же дня ладья летела над Парижем. Матвей даже в сумерках на высокой скорости вел корабль, ему уже приходилось один раз здесь бывать. Тогда над небом столицы французского королевства пришлось немного поплутать, пока к ладье не подлетел на маленьком ковре-самолете офицер королевской стражи и после проверки документов проводил корабль к русскому посольству. Только тогда не довелось с послом познакомиться.
Вот и сейчас, еще на подлете к городу, патрульный офицер проверил охранную грамоту, но до цели назначения Матвей привел ладью сам, без сопровождения.
Площадка для летательных ладей на территории посольства была совсем небольшая, и только что прибывший корабль занял ее почти полностью. Усадьба посольства находилась от площадки всего в двух десятках шагов. Высокий трехэтажный деревянный русский терем с мраморной облицовкой лестниц и колонн смотрелся несколько причудливо, но в то же время изящно и одновременно солидно. Илья даже отметил про себя, что внешне деревянное здание посольства почти не уступает каменным княжеским палатам.
С корабля путешественники спустились по веревочной лестнице, а вот чтобы вывести коня, слугам и охране пришлось подкатить передвижную наклонную платформу. Богатырского коня увели в посольскую конюшню.
Из терема вышел мужчина лет пятидесяти, среднего роста, с короткой, но густой бородой, в костюме, сшитом по европейской моде.
— Посол Руси в Париже Митрофан Гаврилович Оболенский, — представился мужчина и протянул руку по очереди всем троим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Большой — это сколько? — спросил Илья.
— Да верст пятьсот будет.
Илья прикинул, сколько времени будет потеряно, а главное, топлива впустую потрачено.
— А на большой скорости — проскочим? — спросил богатырь.
— Может, проскочим, а может — и нет. Я ведь в Париж только один раз летал, в марте. Тогда этот маршрут был безопасным.
— Ладно, Матвей, не будем из-за этих пони сок летун-травы переводить. Прибавь ходу, напрямик полетим.
Матвей, вздохнув, движением рычага увеличил скорость и сказал:
— Раз такое дело, я тогда сейчас штурвал на автопилот поставлю и схожу за оружием, а ты за небом приглядывай. Я быстро.
Автопилотом оказался обыкновенный топор с длинной ручкой. Матвей сунул его в штурвал, и колесо управления заклинило. Корабль шел курсом, заданным ручкой топора.
Илья Муромец осматривал небо. Далеко-далеко пролетали птички, и больше ничего не было, даже тучки. Благодать!
Скоро капитан приволок лук и колчан, плотно набитый стрелами, поднес к богатырю и положил возле него.
— Сейчас еще дротики принесу, — сказал Матвей и исчез в трюме корабля.
Илья наклонился к луку и поднял его. Не очень большой, средней дальнобойности: лук как лук.
«Сойдет», — подумал Муромец, натягивая тетиву.
Левое ухо богатыря уловило чуть слышный свист. С удивительной для своих габаритов резвостью Илья прыгнул за спинку кресла. В сиденье, где миг назад сидел богатырь, впилась стрела. Муромец взглядом окинул небосвод.
«Стоило совсем немного отвлечься, и упустил появление летающих кентавров!» — с горечью подумал Илья.
Кентавры атаковали с левого борта ладьи. Илья выхватил из колчана пучок стрел и все, кроме одной, бросил возле себя. Лук не был любимым оружием Ильи. Вот Олег Попович — тому в стрельбе из лука равных не было: на лету комару хобот сшибает. Но все же тренироваться не забывал…
Богатырь выпустил стрелу в кентавра, подлетевшего к ладье ближе всех. Стрела насквозь проткнула грудь чудовища, кентавр завис в воздухе, но уже через мгновение рухнул вниз.
Их было не меньше двадцати — крупных, вооруженных дубинами и луками. Из спины каждого человека-коня росли небольшие, но очень сильные крылья, похожие на крылья летучих мышей. На палубу корабля посыпались стрелы, несколько из них вонзились в кресло, за которым держал оборону Муромец. Илья выстрелил еще дважды и сбил двух кентавров: первому стрела угодила в горло, второму попала в лошадиный бок.
Осыпая ладью стрелами, кентавры стали окружать воздушный корабль с явным намерением взять его на абордаж. Илья оказался в трудном положении, лишь с одной стороны он был защищен бортом корабля и креслом. Несколько стрел вонзились совсем рядом с ним. В ответ богатырь выпустил стрелу и попал одному из нападавших в плечо. Резко обернувшись, Илья влепил стрелу в другого кентавра, который попытался напасть с тыла. Чудовище издало оглушительный рев и рухнуло на палубу в двух шагах от Муромца.
— Еще два кентавра неслись на богатыря с разных сторон. Не долетев до Муромца нескольких шагов, один из них был внезапно пронзен дротиком и, продолжая двигаться по инерции, пронесся мимо богатыря и пошел камнем вниз. Второго кентавра Муромец расстрелял в упор, всадив в него три стрелы.
На палубе, прикрывшись небольшим круглым щитом, стоял Матвей. В руке он держал дротик, еще с десяток дротиков лежало у его ног.
— Я, кажется, вовремя! — крикнул капитан.
— Ага, мы тут с лошадками в пятнашки играем, — подтвердил Илья.
Кентавры предприняли новую яростную атаку. Илья выхватил из-под кресла свой меч и пропорол булатным лезвием брюхо атакующего сверху противника. Тот пытался зацепиться за борт, но, истекая кровью, зажимая руками ужасную рану, сорвался в бездну.
Тем временем Матвей, увертываясь от стрел, копыт и дубинок кентавров, совершал почти цирковые кульбиты, катался по палубе, прыгал в разные стороны. В итоге изловчился проткнуть дротиком еще одного врага.
А Муромец в рукопашной схватке отрубил руку, а затем снес голову самому большому кентавру, который руководил атакой.
После гибели вожака отряда атака вмиг прекратилась. Немногие оставшиеся в живых кентавры поспешили к земле.
— Отмахнулись, — сказал Илья, утирая пот со лба. — Как думаешь, не вернутся?
— Вряд ли, потери у них слишком большие, да и залетели мы уже далеко: не догонят.
Вдруг Матвей двинул себя ладонью по лбу:
— Какая я все-таки сволочь безмозглая! Такому риску сына подверг! Если бы с ним что случилось — мне бы и на том свете покоя не было! Зачем согласился с собой взять?
— Да не убивайся, Матвей, — успокаивал капитана Илья. — Все же обошлось.
— Не думал, что медузы нам повстречаются, а от кентавров надеялся окружным путем уйти.
— Ладно, не переживай. Доберемся до Парижа, оставим парня в посольстве… Давай лучше порядок на палубе наведем.
Капитан с богатырем сбросили с корабля тела убитых кентавров, оттерли от крови палубу. Когда уже завершали уборку, с большим подносом в руках появился Петр.
— Я вам обед разогрел, — сообщил сын капитана.
— Здорово, — потирая руки, сказал Матвей. — Прямо здесь и откушаем.
Сбросив скорость и поправив палку автопилота, капитан соорудил из ящиков обеденный стол и сидения.
Трапезничать расположились втроем. Под яблочный квас и медовый сбитень хорошо пошли куски тушеной гусятины, копченые перепела, пироги с капустой, рулет с печенью, кулебяки с творогом.
За обедом Матвей в подробностях рассказал сыну о встрече с медузами и схватке с кентаврами. Парень слушал и сокрушался, что пропустил самое интересное. И не слышал даже свиста Соловья-Разбойника. Выяснилось, что вскоре после отлета Петр нацепил на уши стереораковины своей музыкальной шкатулки и включил ее на полную громкость. Так и слушал все это время, поглядывая на двигатель, подбрасывая в печь топливо. А наслушавшись вдоволь, принялся на печке двигателя разогревать обед.
— И хорошо, что ничего не слышал, а то обязательно влез бы куда-нибудь, ведь весь в меня, — облегченно вздохнул Матвей, запивая квасом кусок гусятины.
Надежный корабль уверенно держал курс, проглатывая мили воздушного океана.
— К ночи будем в небе Германского королевства, — сообщил капитан, разбирая обеденный стол.
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ОРЕШКИ
Лететь собирались и ночью, инструкцией это дозволялось. Только следовало идти на малой скорости и зажечь большой масляный фонарь. Этого было достаточно, чтобы не столкнуться с другой ладьей, ковром-самолетом или крупной птицей.
Но уже поздним вечером планы спутала сильная гроза, которая бушевала впереди по курсу корабля и стремительно приближалась, полыхая молниями. Капитан принял решение посадить ладью. Сделать это удалось не сразу, внизу простирались густые леса. Только через полчаса удалось найти поляну для приземления. Капитан и богатырь быстро установили громоотвод — длинную железную пику с цепью, последнее звено которой воткнули в землю. Спустившись внутрь корабля, плотно закрыли люк и вскоре, утомленные приключениями минувшего дня, под грозовые раскаты и шум дождя наши герои уснули…
* * *
«Хорошо в лесу после дождя!..»
Илья только что вышел на палубу и наслаждался влажным, утренним воздухом. Полоски солнечного света прорывали стройные ряды могучего леса, который тоже только пробудился и еще не наполнил свои владения пением птиц, стрекотом кузнечиков, ворчанием медведей.
Зевая и лениво потягиваясь, на палубу выбрался Матвей, бормоча не то сам себе, не то Муромцу:
— Спал бы да спал… Вчера умаялся. У нас после ужина кулебяки с капустой остались, пирожки с картошкой, окорок копченый еще есть… А это что за звуки, будто кто плачет?
— Птица, наверное, — отозвался Илья, прислушиваясь, и тут же сам себя опроверг: — Нет, не птица. Может, какой лесной житель в беду попал? Пойду-ка прогуляюсь, посмотрю.
— Может, мне с тобой? — предложил капитан.
— Не стоит. Не родился ни в одном лесу еще такой зверь, с которым я бы голыми руками не справился. Видимо, здесь неподалеку — я быстренько.
— Как знаешь, но все же осторожнее! Я пока завтрак приготовлю. И надо оно тебе… — продолжал ворчать Матвей.
Илья не прошел по маленькой тропинке среди густого леса и сотни шагов, как увидел прямо перед собой оленя. Лесной красавец стоял, низко опустив голову в какую-то яму, и издавал звуки, похожие на громкий, надрывный плач. Богатырь подошел поближе. Олень, заслышал шаги богатыря, обернулся, но совсем не испугался, а лишь стал отчаянно мотать головой, прося человека подойти поближе.
Илья подошел к самому краю ямы и посмотрел вниз. На дне ямы глубиной в рост человека беспомощно лежал маленький олененок. Его лапки были целыми, но он уже выбился из сил, безуспешно пытаясь выбраться.
Илья встал на колени, наклонился и протянул руки к олененку.
— Давай, малыш! — воскликнул богатырь, и олененок отчаянно ринулся ему навстречу. Илья подхватил детеныша и легко вытащил из ямы.
Олень, радостно захрипев, бросился к своему малышу и принялся ласково его облизывать. Из глаз лесного красавца потекли слезы.
— С утра доброе дело — к удаче, — заметил Илья и повернулся, собравшись уходить. Но олень одним прыжком опередил богатыря и встал у него на пути. Лесной красавец вытянул шею и подошел вплотную к Илье. На шее оленя висел небольшой холщовый мешочек.
— Ты хочешь, чтобы я снял с тебя этот мешочек? — догадался Илья.
Олень кивнул головой. Богатырь снял мешочек, но олень продолжал мотать головой и выразительно смотреть на Муромца. Илья открыл мешочек: он был полон земляных орехов. Подбадриваемый оленем, богатырь один орешек съел. Ядро было очень вкусным и сочным.
— Спасибо тебе, богатырь, что спас сыночка, — услышал вдруг Илья.
Богатырь от изумления открыл рот и вытаращил глаза на оленя.
— Это ты говоришь?
— Я, — олень кивнул головой.
— А почему раньше… Это из-за орешков я теперь тебя слышу?
— Да, это мой тебе подарок — лингвистические орешки. Мне они достались от подружки, белочки по имени Илона.
— Значит, я смогу теперь понимать язык всех людей, зверей и птиц?
— Людей — да. А зверей и птиц — только тех, кто умеет мыслить по-человечьи. Как тебе объяснить? Например, Лягушка-Путешественница или Петушок Золотой Гребешок умеют и мыслить, и говорить на человечьем языке. А я мыслить могу, а говорить по-вашему не умею. Поэтому меня без орешков люди не понимают. Вообще-то, большинство птиц и зверей не способны мыслить как люди, потому ты их язык не поймешь даже с помощью этих орешков. Понял?
— Угу, — ответил Илья, а сам подумал: «Эка у вас все так запутано».
— Да не грузись ты сильно, по ходу разберешься, — успокоил богатыря олень.
— А тебя как звать-то? — спросил Муромец.
— Олень-Серебряное Копытце.
— Так вот ты какой! А что, правда — у тебя копытце серебряное?
— Да нет. Это пошло оттого, что когда я браконьеров и волков копытами луплю, то у них из глаз серебряные искры салютами сыпятся. Потому и прозвали.
— Понятно. Ну что же: спасибо за подарок, а мне пора.
— Тебе за помощь спасибо, счастливого пути и удачи, богатырь!
ГОРОД ПРАЗДНИКА И СТРАХА
Вечером того же дня ладья летела над Парижем. Матвей даже в сумерках на высокой скорости вел корабль, ему уже приходилось один раз здесь бывать. Тогда над небом столицы французского королевства пришлось немного поплутать, пока к ладье не подлетел на маленьком ковре-самолете офицер королевской стражи и после проверки документов проводил корабль к русскому посольству. Только тогда не довелось с послом познакомиться.
Вот и сейчас, еще на подлете к городу, патрульный офицер проверил охранную грамоту, но до цели назначения Матвей привел ладью сам, без сопровождения.
Площадка для летательных ладей на территории посольства была совсем небольшая, и только что прибывший корабль занял ее почти полностью. Усадьба посольства находилась от площадки всего в двух десятках шагов. Высокий трехэтажный деревянный русский терем с мраморной облицовкой лестниц и колонн смотрелся несколько причудливо, но в то же время изящно и одновременно солидно. Илья даже отметил про себя, что внешне деревянное здание посольства почти не уступает каменным княжеским палатам.
С корабля путешественники спустились по веревочной лестнице, а вот чтобы вывести коня, слугам и охране пришлось подкатить передвижную наклонную платформу. Богатырского коня увели в посольскую конюшню.
Из терема вышел мужчина лет пятидесяти, среднего роста, с короткой, но густой бородой, в костюме, сшитом по европейской моде.
— Посол Руси в Париже Митрофан Гаврилович Оболенский, — представился мужчина и протянул руку по очереди всем троим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31