Лучше вообще поменьше думать о будущем, которое, похоже, приведет ее в детский дом — мать уехала с новым мужем из города, не оставив адреса.
Остаток короткого дня Настя потратила бы на прогулку, но уж очень в ту субботу оказалось холодно. Забежала к паре подружек, но они оказались заняты, сделала крюк, чтобы пройти мимо больницы, но зайти второй раз не решилась. Так и приплелась Настя домой — в холодную, пустую двухкомнатную квартиру. Хотелось сходить в кино, но лишних денег у них с бабушкой не водилось, а те, что старушка все-таки выделяла на развлечения, Настя уже потратила в начале месяца.
— Пришла? — Варвара Михайловна, соседка, появилась, как всегда, неожиданно. Она зимой и летом расхаживала в обрезанных валенках, что делало ее походку совершенно неслышной. — Как бабуля?
— Баба Маша привет передает, говорит, сегодня получше.
— Вот будет потеплее, выберусь к старой подруге… — Не спрашивая разрешения, Варчара Михайловна вошла, прошлась по комнатам. — Давно убиралась-то?
— Вчера.
— А тут? — старуха провела пальцем по старенькому серванту. — Пыль-то не стерла? Давай-ка как следует займемся, неси тряпку.
Настя, стиснув зубы, вышла на кухню. Варвара Михайловна считала себя обязанной приглядывать за девочкой, и ответственность такую возложила на себя от чистого сердца. Вот только выражались ее добрые намерения в основном в таких вот «кавалерийских наскоках», когда вечер превращался в длинную уборку, сопровождаемую скучными рассказами о колхозном детстве. И ладно бы это было все — так нет, потом Варвара Михайловна останется пить чай до поздней ночи или вообще утащит Настю к себе.
Девочку буквально разрывали противоречивые чувства к соседке. С одной стороны, Варвара Михайловна старушка добрая, и в самом деле хочет помочь. Если понадобится, то и взаймы даст до бабушкиной пенсии. Но Настя считала себя уже достаточно взрослой, чтобы самой решать, когда убираться и как часто вытирать пыль. Правда, в этот раз просто забыла… И бесконечно повторяющиеся истории про живущих где-то под Ярославлем родственников Варвары Михайловны слушать не хотелось. Вот выпроводить бы ее, сказать, что устала и спать хочется! Но нехорошо, старушке одиноко. Да и бабушка наказала слушаться соседку.
— А уроки сделала? — вдруг вспомнила Варвара Михайловна. — Дневник-то покажь!
— Я бабушке ношу расписываться, — не сдержала резкой нотки в голосе Настя. — И уроки в больнице обычно делаю.
— Бабушка бабушкой, а дневник-то, говорю, покажь! — заупрямилась соседка. — Не перечь.
— Я не перечу, — глухо отозвалась Настя, орудуя тряпкой. — Просто бабушка дневник уже видела. Все у меня в порядке в школе, как обычно.
— Девка, ты глухая, что ль? — Варвара Михайловна уперла руки в бока и повысила голос. — Дневник неси! Или я сама твой портфель перетрясу!
Отчего-то именно этот «портфель» с ударением на первый слог окончательно вывел Настю из равновесия. Она даже сама удивилась, как быстро накатила волна злости, будто все это раздражение только ждало момента, чтобы куда-то выплеснуться.
— Что вы кричите на меня?! В дом вошли без приглашения, командуете тут! Я же сказала: все в порядке!
— Ты, сопля, не смей так говорить со мной! — Варвара Михайловна из всех живущих в подъезде старушек была самой громогласной и всегда готовой к сварам. Она даже немного скучала без них. — А ну тащи портфель, пока я тебе уши не надрала! Еще Марии все про тебя выскажу, вот я дойду, как морозы кончатся, я ей все про тебя, малявку, расскажу!
— Что это вы про меня расскажете?! — Настя чувствовала, что становится будто бы чуточку другой. Более свободной и сильной, не обязанной никому ничем. Не обязанной быть доброй и вежливой, честной и бедной. Не обязанной проводить дни в больнице, пропахшей смертью и лекарствами, а вечера — слушая истории выжившей из ума соседки. Не обязанной быть достаточно сильной, чтобы не думать о погибшем отце и бросившей ее матери. — Расскажете, может, что тут пыль плохо вытираю?!
— Ах ты, малявка! На горло меня взять хочет, вы только поглядите!
Варвара Михайловна всплеснула руками и обвела взглядом комнату, будто бы полную зрителей. Она не слишком-то сердилась, относясь к тем людям, что и загораются и тухнут быстро, словно спички. Но кричать на себя всякой мелюзге Варвара Михайловна не позволит. Все будет так, как она решила!
— А ну неси сюда портфель… Портфель…
Будто раскаленная игла пронзила желудок. Старуха попятилась, уперлась спиной в дверной косяк и медленно сползла по нему, расширившимися глазами глядя на белую от гнева Настю. Девочка переменилась: зрачки сузились, пухленькие губы истончились. Даже волосы словно наэлектризовались, чуть распушились.
— Да что же это?.. — хотела прошептать Варвара Михайловна, но губы ее лишь шевелились беззвучно.
Настя что-то кричала, потрясая кулачками, но не видела перед собой соседки. Она обращалась сразу ко всему этому миру, который не любит ее, хочет только унижать, мучить, хочет сделать своей рабой. А Настя ему этого не позволит, уж пусть лучше…
— Я ее подхватываю! — голос с южным акцентом прорвался в затуманенное сознание. — Да, взял! Входите смело!
— Может, я полотенца принесу? Свяжем на всякий случай?
— Не дури, Сережа… Старуху перенеси на кровать, живо. Чиркин, помоги!
Туман, окутавший разум, постепенно развеялся. Настя снова оказалась в своей комнате, два незнакомых человека поднимали грузное тело Варвары Михайловны. Настя как-то сразу поняла, что старуха мертва и убила ее именно она. Но чем?.. Настя подняла к лицу дрожащие руки.
— Сядь на стул! — Третий мужчина стоял за спиной, Настя его поначалу не заметила. — Сядь, сядь! Сейчас Сережа тебе водички принесет. А меня зовут Артур Мамедович.
— Вы из милиции?.. — Настя присела и только тут почувствовала, как пляшут колени. Странно еще, что она вообще устояла на трясущихся ногах. — Я не хотела!
— Все в порядке, девочка, все в порядке! Мы не из милиции, не бойся.
— Я не хотела ее убивать! Я люблю Варвару Михайловну!
— Конечно, конечно! — Гасымов делал над головой Насти быстрые широкие пассы, разгоняя сгустки черной энергии, «лярв». Жадные твари облепили ее ауру, присосались… — А Варвара Михайловна не умерла. Да, Сергей?
— Угу…
Настя различила мерные поскрипывающие звуки, повернула голову и увидела, как Сергей, крупный сильный мужчина, энергично делает Варваре Михайловне искусственное дыхание. Второй гость уже разложил прямо на полу маленькую автомобильную аптечку, набирал какое-то лекарство в шприц.
— Помочь бы, Артур Мамедович, — обратился к старшему Чиркин. — Старая женщина, как бы беды не вышло… У меня у самого волосы дыбом встали.
— Да пусть у тебя хоть все дыбом стоит, старуха на вас, — отмахнулся Гасымов. — Вытаскивайте ее, я же чувствую: все обойдется.
— Она будет жить? — обрадовалась Настя. — Вы — врачи?
— Почта врачи, — хмыкнул Гасымов. — Ох, трудно с тобой, ох и трудно… Настя, давай ты мне поможешь. Закрой глаза и представь себе лето, чистое небо, облачка, солнышко… Птички пусть поют… Давай, давай!
— Я… А зачем?
— Потом, все потом! Я же врач — слушайся меня! Никакие приборы не заменят личного контакта мага с магом. Гасымов едва сдерживал желание застонать от радости, смешанной с завистью. Настя была гораздо, гораздо сильнее, чем он мог предполагать! Мощный и, главное, широкий потенциал. Десятки в тестах? Да просто не было там «двадцаток» и «соток»! Ей будут доступны такие диапазоны, о которых Гасымов знает лишь понаслышке… Талант. Самородок. Настя застыла с закрытыми глазами, и вдруг сотни маленьких и не слишком маленьких «лярв» разом отвалились.
— Ух! — выдохнул Гасымов и погрузил руки в ауру девочки. Он почти чувствовал ее сопротивление, его отталкивали, ему запрещали…
— Так кто вы такие?! — Настя вскочила, скользнула под руку Артура Мамедовича и прижалась к стене.
— Мы… — Гасымов почесал затылок, пытаясь вспомнить заготовленные сценарии разговора. — Эээ…
— Как вы попали в квартиру?! — Настя пробежала в коридор и ахнула.
Дверь можно было открыть аккуратно, но когда Гасымов увидел, что девочка вот-вот станет убийцей, он так закричал на Сергея, что парень просто разбил ее в куски. Довольно мелкие куски, не восстановишь, не отремонтируешь… Сергей посмотрел на старшего, виновато развел руками.
— Я сейчас свяжусь, все исправим!
— Исправьте, — кивнул Гасымов. — А бабка эта…
— Соседка снизу, живет одна, — доложил Чиркин. — Если прикажете, я ее в больницу заброшу. Только надо блок на память ей поставить, сделаете?
— Что ты все мне объясняешь, что вам приказывать! — вскипел Гасымов, который недолюбливал Чиркина. — Конечно, сделаю. Только потом, сейчас видишь — девочка испугалась. Настя! Знаешь, мы… Угости меня чаем, пожалуйста.
— Чаем? — Настя стояла у останков двери, не зная, решиться ли на побег. Останавливала непонятная симпатия к этому смуглому незнакомцу. Странно — ей никогда не нравились мужчины такого типа, они ее пугали. И еще она не могла простить им отца…
Гасымов улыбнулся как мог шире, потер руки, подмигнул, а сам тем временем усилил нажим на сознание девочки. Любая другая на ее месте сейчас просто влюбилась бы в него, пошла на край света, а Настя пока даже не решилась отойти от двери.
— Давай выпьем чаю, хорошо? И поговорим. Я конфет привез.
Это была правда: собираясь к четырнадцатилетней девочке, Гасымов заготовил целый «сладкий набор».
Он остался в сумке, которую Чиркин бросил в прихожей… Не успев подумать о сумке, Гасымов тут же об нее споткнулся, едва не упал и услышал, как совсем уже оттаявшая девочка — не без его помощи — громко вздохнула:
— Ой, а что же с дверью теперь будет?
— Починим! — Гасымов извлек сверток с конфетами. — Мы не милиция и не врачи, но мы…
— Тоже из органов, — подсказала Настя.
— Из органов, — облегченно вздохнул Гасымов. — Меня зовут Артур Мамедович. А это, как я уже говорил, Сергей, мой помощник. Ты что-то хотел?..
Телохранитель остановился в дверях, поддерживая Мощными ручищами ноги спящей после инъекции
Варвары Михайловны. Чиркин, взявший старуху за плечи, недовольно пыхтел с лестничной клетки.
— Так я же уже вызвал наших, Артур Мамедович. Они скоро появятся, так, может, мы бы тут их подождали…
— Перестань! — Гасымов быстро провел рукой над Варварой Михайловной. — С ней все будет в порядке, но все равно ждать долго нельзя. Вызывайте «Скорую», спускайте ее вниз.
— Но…
— Украдут меня, что ли?! — раздраженно воскликнул Гасымов, не желая ради телохранителя отвлекаться от Насти. — Так вот, Настя, это Сергей, а там — Аркадий, а я — Артур Мамедович.
— Это — Василий, — неожиданно сказала Настя и указала на осторожно проникшего в помещение рыжего одноглазого кота. — Меня Анастасия зовут. Анастасия Крымова.
— Я знаю… Идем чай пить? Тебе не холодно с открытой дверью?
— Я не мерзну, а вы не раздевайтесь! — Настя повернулась к гостю спиной и отправилась на кухню. — Ой, как нехорошо с Варварой Михайловной вышло… Что бабушка скажет?
Гасымов вошел в тесную кухоньку, примостился на табурете и развернул кулек. «Из органов» — ну надо же! Такой сценарий он не прорабатывал. Были мысли представиться для начала врачом, гостем от матери с гостинцем, сослуживцем отца… Вот оно!
— Пейте, — Настя поставила на стол две дымящиеся кружки и вдруг ее взгляд затуманился. — А ваш помощник вернется?
— Он не пьет чая, — сосредоточив всю свою энергию, Гасымов попытался опять расположить к себе девочку. Как же трудно с ней! — Сергей вообще ничего не пьет в гостях, ему не положено. А мы с тобой выпьем…
— Так вы папу знали?
Артур Мамедович поднял голову, встретился с прямым, спокойным взглядом серых глаз девочки и вдруг просто ответил:
— Нет.
— Я почему-то так и знала. — нахмурилась Настя. — Но кто вы тогда? И зачем дверь сломали?
Она победила, легко сбросив с себя наведенный морок. Только поначалу, пока девочка еще находилась в состоянии легкого шока от случившегося, мог Гасымов на нее влиять. Значит, со сказками ничего не выйдет… Маг облегченно вздохнул: будь что будет! Это даже больше соответствовало его характеру, чем тонкие игры.
— Настенька, ты поняла, что только что едва не убила эту старуху?
— Варвару Михайловну?.. — Настя медленно опустилась на табурет. — Наверное… Но я не хотела! Я не знала, что у нее сердце такое слабое!
— У нее, на ее же счастье, сердце как раз не слабое, — ухмыльнулся Гасымов. — Было бы слабое — я бы не успел. Слушай, Настенька, я пока еще не все могу… Не обо всем имею право тебе говорить. Но кое-что скрывать бесполезно, ты сама поймешь. Ты, Настенька, умеешь забирать у людей, и вообще у живых существ энергию. Правда, слава Богу, ты можешь научиться использовать и другую энергию.
— Какую? — Настя так по-детски раскрыла рот, что Гасымов едва удержался, чтобы не сунуть туда леденец.
— Всякую. Чтобы понять, какая бывает энергия, тебе надо сперва кое-что выучить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Остаток короткого дня Настя потратила бы на прогулку, но уж очень в ту субботу оказалось холодно. Забежала к паре подружек, но они оказались заняты, сделала крюк, чтобы пройти мимо больницы, но зайти второй раз не решилась. Так и приплелась Настя домой — в холодную, пустую двухкомнатную квартиру. Хотелось сходить в кино, но лишних денег у них с бабушкой не водилось, а те, что старушка все-таки выделяла на развлечения, Настя уже потратила в начале месяца.
— Пришла? — Варвара Михайловна, соседка, появилась, как всегда, неожиданно. Она зимой и летом расхаживала в обрезанных валенках, что делало ее походку совершенно неслышной. — Как бабуля?
— Баба Маша привет передает, говорит, сегодня получше.
— Вот будет потеплее, выберусь к старой подруге… — Не спрашивая разрешения, Варчара Михайловна вошла, прошлась по комнатам. — Давно убиралась-то?
— Вчера.
— А тут? — старуха провела пальцем по старенькому серванту. — Пыль-то не стерла? Давай-ка как следует займемся, неси тряпку.
Настя, стиснув зубы, вышла на кухню. Варвара Михайловна считала себя обязанной приглядывать за девочкой, и ответственность такую возложила на себя от чистого сердца. Вот только выражались ее добрые намерения в основном в таких вот «кавалерийских наскоках», когда вечер превращался в длинную уборку, сопровождаемую скучными рассказами о колхозном детстве. И ладно бы это было все — так нет, потом Варвара Михайловна останется пить чай до поздней ночи или вообще утащит Настю к себе.
Девочку буквально разрывали противоречивые чувства к соседке. С одной стороны, Варвара Михайловна старушка добрая, и в самом деле хочет помочь. Если понадобится, то и взаймы даст до бабушкиной пенсии. Но Настя считала себя уже достаточно взрослой, чтобы самой решать, когда убираться и как часто вытирать пыль. Правда, в этот раз просто забыла… И бесконечно повторяющиеся истории про живущих где-то под Ярославлем родственников Варвары Михайловны слушать не хотелось. Вот выпроводить бы ее, сказать, что устала и спать хочется! Но нехорошо, старушке одиноко. Да и бабушка наказала слушаться соседку.
— А уроки сделала? — вдруг вспомнила Варвара Михайловна. — Дневник-то покажь!
— Я бабушке ношу расписываться, — не сдержала резкой нотки в голосе Настя. — И уроки в больнице обычно делаю.
— Бабушка бабушкой, а дневник-то, говорю, покажь! — заупрямилась соседка. — Не перечь.
— Я не перечу, — глухо отозвалась Настя, орудуя тряпкой. — Просто бабушка дневник уже видела. Все у меня в порядке в школе, как обычно.
— Девка, ты глухая, что ль? — Варвара Михайловна уперла руки в бока и повысила голос. — Дневник неси! Или я сама твой портфель перетрясу!
Отчего-то именно этот «портфель» с ударением на первый слог окончательно вывел Настю из равновесия. Она даже сама удивилась, как быстро накатила волна злости, будто все это раздражение только ждало момента, чтобы куда-то выплеснуться.
— Что вы кричите на меня?! В дом вошли без приглашения, командуете тут! Я же сказала: все в порядке!
— Ты, сопля, не смей так говорить со мной! — Варвара Михайловна из всех живущих в подъезде старушек была самой громогласной и всегда готовой к сварам. Она даже немного скучала без них. — А ну тащи портфель, пока я тебе уши не надрала! Еще Марии все про тебя выскажу, вот я дойду, как морозы кончатся, я ей все про тебя, малявку, расскажу!
— Что это вы про меня расскажете?! — Настя чувствовала, что становится будто бы чуточку другой. Более свободной и сильной, не обязанной никому ничем. Не обязанной быть доброй и вежливой, честной и бедной. Не обязанной проводить дни в больнице, пропахшей смертью и лекарствами, а вечера — слушая истории выжившей из ума соседки. Не обязанной быть достаточно сильной, чтобы не думать о погибшем отце и бросившей ее матери. — Расскажете, может, что тут пыль плохо вытираю?!
— Ах ты, малявка! На горло меня взять хочет, вы только поглядите!
Варвара Михайловна всплеснула руками и обвела взглядом комнату, будто бы полную зрителей. Она не слишком-то сердилась, относясь к тем людям, что и загораются и тухнут быстро, словно спички. Но кричать на себя всякой мелюзге Варвара Михайловна не позволит. Все будет так, как она решила!
— А ну неси сюда портфель… Портфель…
Будто раскаленная игла пронзила желудок. Старуха попятилась, уперлась спиной в дверной косяк и медленно сползла по нему, расширившимися глазами глядя на белую от гнева Настю. Девочка переменилась: зрачки сузились, пухленькие губы истончились. Даже волосы словно наэлектризовались, чуть распушились.
— Да что же это?.. — хотела прошептать Варвара Михайловна, но губы ее лишь шевелились беззвучно.
Настя что-то кричала, потрясая кулачками, но не видела перед собой соседки. Она обращалась сразу ко всему этому миру, который не любит ее, хочет только унижать, мучить, хочет сделать своей рабой. А Настя ему этого не позволит, уж пусть лучше…
— Я ее подхватываю! — голос с южным акцентом прорвался в затуманенное сознание. — Да, взял! Входите смело!
— Может, я полотенца принесу? Свяжем на всякий случай?
— Не дури, Сережа… Старуху перенеси на кровать, живо. Чиркин, помоги!
Туман, окутавший разум, постепенно развеялся. Настя снова оказалась в своей комнате, два незнакомых человека поднимали грузное тело Варвары Михайловны. Настя как-то сразу поняла, что старуха мертва и убила ее именно она. Но чем?.. Настя подняла к лицу дрожащие руки.
— Сядь на стул! — Третий мужчина стоял за спиной, Настя его поначалу не заметила. — Сядь, сядь! Сейчас Сережа тебе водички принесет. А меня зовут Артур Мамедович.
— Вы из милиции?.. — Настя присела и только тут почувствовала, как пляшут колени. Странно еще, что она вообще устояла на трясущихся ногах. — Я не хотела!
— Все в порядке, девочка, все в порядке! Мы не из милиции, не бойся.
— Я не хотела ее убивать! Я люблю Варвару Михайловну!
— Конечно, конечно! — Гасымов делал над головой Насти быстрые широкие пассы, разгоняя сгустки черной энергии, «лярв». Жадные твари облепили ее ауру, присосались… — А Варвара Михайловна не умерла. Да, Сергей?
— Угу…
Настя различила мерные поскрипывающие звуки, повернула голову и увидела, как Сергей, крупный сильный мужчина, энергично делает Варваре Михайловне искусственное дыхание. Второй гость уже разложил прямо на полу маленькую автомобильную аптечку, набирал какое-то лекарство в шприц.
— Помочь бы, Артур Мамедович, — обратился к старшему Чиркин. — Старая женщина, как бы беды не вышло… У меня у самого волосы дыбом встали.
— Да пусть у тебя хоть все дыбом стоит, старуха на вас, — отмахнулся Гасымов. — Вытаскивайте ее, я же чувствую: все обойдется.
— Она будет жить? — обрадовалась Настя. — Вы — врачи?
— Почта врачи, — хмыкнул Гасымов. — Ох, трудно с тобой, ох и трудно… Настя, давай ты мне поможешь. Закрой глаза и представь себе лето, чистое небо, облачка, солнышко… Птички пусть поют… Давай, давай!
— Я… А зачем?
— Потом, все потом! Я же врач — слушайся меня! Никакие приборы не заменят личного контакта мага с магом. Гасымов едва сдерживал желание застонать от радости, смешанной с завистью. Настя была гораздо, гораздо сильнее, чем он мог предполагать! Мощный и, главное, широкий потенциал. Десятки в тестах? Да просто не было там «двадцаток» и «соток»! Ей будут доступны такие диапазоны, о которых Гасымов знает лишь понаслышке… Талант. Самородок. Настя застыла с закрытыми глазами, и вдруг сотни маленьких и не слишком маленьких «лярв» разом отвалились.
— Ух! — выдохнул Гасымов и погрузил руки в ауру девочки. Он почти чувствовал ее сопротивление, его отталкивали, ему запрещали…
— Так кто вы такие?! — Настя вскочила, скользнула под руку Артура Мамедовича и прижалась к стене.
— Мы… — Гасымов почесал затылок, пытаясь вспомнить заготовленные сценарии разговора. — Эээ…
— Как вы попали в квартиру?! — Настя пробежала в коридор и ахнула.
Дверь можно было открыть аккуратно, но когда Гасымов увидел, что девочка вот-вот станет убийцей, он так закричал на Сергея, что парень просто разбил ее в куски. Довольно мелкие куски, не восстановишь, не отремонтируешь… Сергей посмотрел на старшего, виновато развел руками.
— Я сейчас свяжусь, все исправим!
— Исправьте, — кивнул Гасымов. — А бабка эта…
— Соседка снизу, живет одна, — доложил Чиркин. — Если прикажете, я ее в больницу заброшу. Только надо блок на память ей поставить, сделаете?
— Что ты все мне объясняешь, что вам приказывать! — вскипел Гасымов, который недолюбливал Чиркина. — Конечно, сделаю. Только потом, сейчас видишь — девочка испугалась. Настя! Знаешь, мы… Угости меня чаем, пожалуйста.
— Чаем? — Настя стояла у останков двери, не зная, решиться ли на побег. Останавливала непонятная симпатия к этому смуглому незнакомцу. Странно — ей никогда не нравились мужчины такого типа, они ее пугали. И еще она не могла простить им отца…
Гасымов улыбнулся как мог шире, потер руки, подмигнул, а сам тем временем усилил нажим на сознание девочки. Любая другая на ее месте сейчас просто влюбилась бы в него, пошла на край света, а Настя пока даже не решилась отойти от двери.
— Давай выпьем чаю, хорошо? И поговорим. Я конфет привез.
Это была правда: собираясь к четырнадцатилетней девочке, Гасымов заготовил целый «сладкий набор».
Он остался в сумке, которую Чиркин бросил в прихожей… Не успев подумать о сумке, Гасымов тут же об нее споткнулся, едва не упал и услышал, как совсем уже оттаявшая девочка — не без его помощи — громко вздохнула:
— Ой, а что же с дверью теперь будет?
— Починим! — Гасымов извлек сверток с конфетами. — Мы не милиция и не врачи, но мы…
— Тоже из органов, — подсказала Настя.
— Из органов, — облегченно вздохнул Гасымов. — Меня зовут Артур Мамедович. А это, как я уже говорил, Сергей, мой помощник. Ты что-то хотел?..
Телохранитель остановился в дверях, поддерживая Мощными ручищами ноги спящей после инъекции
Варвары Михайловны. Чиркин, взявший старуху за плечи, недовольно пыхтел с лестничной клетки.
— Так я же уже вызвал наших, Артур Мамедович. Они скоро появятся, так, может, мы бы тут их подождали…
— Перестань! — Гасымов быстро провел рукой над Варварой Михайловной. — С ней все будет в порядке, но все равно ждать долго нельзя. Вызывайте «Скорую», спускайте ее вниз.
— Но…
— Украдут меня, что ли?! — раздраженно воскликнул Гасымов, не желая ради телохранителя отвлекаться от Насти. — Так вот, Настя, это Сергей, а там — Аркадий, а я — Артур Мамедович.
— Это — Василий, — неожиданно сказала Настя и указала на осторожно проникшего в помещение рыжего одноглазого кота. — Меня Анастасия зовут. Анастасия Крымова.
— Я знаю… Идем чай пить? Тебе не холодно с открытой дверью?
— Я не мерзну, а вы не раздевайтесь! — Настя повернулась к гостю спиной и отправилась на кухню. — Ой, как нехорошо с Варварой Михайловной вышло… Что бабушка скажет?
Гасымов вошел в тесную кухоньку, примостился на табурете и развернул кулек. «Из органов» — ну надо же! Такой сценарий он не прорабатывал. Были мысли представиться для начала врачом, гостем от матери с гостинцем, сослуживцем отца… Вот оно!
— Пейте, — Настя поставила на стол две дымящиеся кружки и вдруг ее взгляд затуманился. — А ваш помощник вернется?
— Он не пьет чая, — сосредоточив всю свою энергию, Гасымов попытался опять расположить к себе девочку. Как же трудно с ней! — Сергей вообще ничего не пьет в гостях, ему не положено. А мы с тобой выпьем…
— Так вы папу знали?
Артур Мамедович поднял голову, встретился с прямым, спокойным взглядом серых глаз девочки и вдруг просто ответил:
— Нет.
— Я почему-то так и знала. — нахмурилась Настя. — Но кто вы тогда? И зачем дверь сломали?
Она победила, легко сбросив с себя наведенный морок. Только поначалу, пока девочка еще находилась в состоянии легкого шока от случившегося, мог Гасымов на нее влиять. Значит, со сказками ничего не выйдет… Маг облегченно вздохнул: будь что будет! Это даже больше соответствовало его характеру, чем тонкие игры.
— Настенька, ты поняла, что только что едва не убила эту старуху?
— Варвару Михайловну?.. — Настя медленно опустилась на табурет. — Наверное… Но я не хотела! Я не знала, что у нее сердце такое слабое!
— У нее, на ее же счастье, сердце как раз не слабое, — ухмыльнулся Гасымов. — Было бы слабое — я бы не успел. Слушай, Настенька, я пока еще не все могу… Не обо всем имею право тебе говорить. Но кое-что скрывать бесполезно, ты сама поймешь. Ты, Настенька, умеешь забирать у людей, и вообще у живых существ энергию. Правда, слава Богу, ты можешь научиться использовать и другую энергию.
— Какую? — Настя так по-детски раскрыла рот, что Гасымов едва удержался, чтобы не сунуть туда леденец.
— Всякую. Чтобы понять, какая бывает энергия, тебе надо сперва кое-что выучить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66