В норке оказалось довольно уютно, в лесу приходилось ночевать и в менее уютных местах. И пения не слышно, и Члерки не видно. Устроившись поудобнее Тхара задремала.
Сосна приподняла ветви повыше и листьями прошелестела: «Корделия, Лина, я в беде. Иди за деревьями. Через пять дней будет поздно»
—36-
Сон укутал девушку-полузверя мягким покрывалом покоя, повел несопротивляющуюся Тхару в мир прошлого. Девушка не сопротивлялась, ей было тепло и спокойно. «Вспомни, вспомни», — ласково шептал сон на ушко. И она вспомнила. «Расскажи, расскажи», — не успокаивался сон. И она рассказала: «Оборотень все же нашел меня. Он застал врасплох. Я лечила лапку лисенка, попавшего в капкан, когда учуяла знакомый запах. Я вскочила, но было поздно, тварь набросилась на меня. Мне было больно, оборотень выкрутил мне руки, связал их веревками. Я попыталась отбиться ногами, но он применил запретный прием. Гаденыш укусил меня за мягкое место. Я больше не могла сопротивляться. Он рычал от ярости, пинал меня ногами, орал, брызгая слюной:
— Как ты посмела обмануть меня, оборотня! Глупый полузверь, ничтожный человек, страшилка для мужчин.
Последнее оскорбление больнее всего ударило по моему самолюбию. Я завыла, забилась, словно бесноватая. Я кричала, что красива, молода, а он слепой. Он смеялся, как он смеялся.
— Видишь этот шрам на руке? — его лицо оказалось от моего слишком близко, чтобы не попытаться укусить, но он щелкнул меня по носу.
— Его нанесла женщина. Это случилось много лет назад. Она была красива, по-настоящему красива. И так коварна. Ее звали Члерка. Она очаровала меня своим пением, своим полным станом, толстенькими ножками и могучими кулаками. А какой у Члерки был голос! Она дразнила меня, не подпуская к себе. Все время любовалась своим отражением в дурацком зеркале и пела. Темноликие Боги, как она пела.
— Шрам похоже от укуса, — осторожно заметила я. — Похоже у Члерки острые зубы. Даже я так не могу.
— А что ты можешь? Ты, ничтожество. Я сам себя укусил, чтобы избавиться от наваждения.
— Что ты со мной сделаешь?
— Хороший вопрос. Сегодня ночью я проведу ритуал Волка, дабы ты стала покорной и слепо подчиняющейся моей воле.
— Но для чего? Я не могу понять, почему ты меня преследуешь?
— Ритуалом Волка подчинить можно только полузверя. А вы, между прочим, вымирающий вид. Раз два и обчелся, таких как ты, днем с огнем не сыщешь. Когда станешь послушной мне во всем, я буду хорошо кормить тебя.
— У меня и так зверский аппетит, — я совсем потерялась, казалось, оборотень сошел с ума.
— Ты слишком худа. Я буду кормить тебя пирожными, вареньями, конфетами, колбасой, котлетами, перепелками, сыром, вареной бараниной…
У меня потекли слюнки от подобного великолепия, перечисление яств ласкало слух. Ты не поверишь, сон, но я едва не продалась за кусок колбасы. И вдруг, мне показалось, что я ослышалась.
— Оборотень, извини, конечно, но ты не мог бы повторить последнее предложение?
— А когда ты станешь толстой аппетитной, вроде Члерки, я съем тебя, — с готовностью повторил мне монстр.
Я была поражена в самое сердце, надежды разбиты, блюдо печеных перепелок уже кажется отвратительным. Но оставалось еще парочка невыясненных вопросов.
— Может отпустишь меня?
— Ни за что. Сегодня же поведу ритуал Волка.
— Расскажи, что представляет из себя этот ритуал.
Заговаривая зубы оборотню, я тянула время. Мой мозг лихорадочно искал выход из положения. Чтобы спастись, требовалось неординарное решение. Оборотень не отличался большим умом, я поняла это еще в городе, когда сидела в клетке. Он охотно поделился информацией.
— Ритуал Волка проводится ночью. Ровно в двенадцать часов надо поставить тебя на камень, облить кровью и ждать.
— Ждать, когда приползут муравьи, червяки всякие, — пытаясь разговорить мучителя, я несла несусветный бред.
— Нет, глупое создание, ожидать желтого волка с раскосыми глазами. Он укусит тебя, и ты навеки превратишься в безвольную куклу. Ну, не навеки, конечно. Только до того времени, как я тебя съем.
— Может не надо? Не люблю, когда меня кусают. Бр-р-р, — в голове не появилось ни единой идеи спасения, но надежда не умирала. А вдруг кому-то придет в голову спасти меня.
Я продолжала надеяться даже стоя на высоком камне, вся в крови и кишках. Оборотень решил, что когда я в таком виде, ни один волк меня не пропустит. Уже минуло двенадцать часов, час, два, но волк не приходил. Мой мучитель стал нервничать, притопывать и кричать на весь лес, что ему срывают ритуал. На вопли прибежал волчонок, сказал, что папа сегодня не придет. Волчонок был черным, с большими губами и серьгой в ухе. Он объяснил, что у папы сегодня набег на соседнюю деревню, который он никак не может пропустить. Там живет женщина во-о-т таких размеров, даже лап не хватит обхватить, которую он присмотрел на прошлой неделе. Оборотень посчитал набег уважительной причиной, но предупредил, что если волк не придет завтра, то он страшно обидится. Волчонок кивнул и убежал. Так я и не испытала на себе ритуала Волка.
Я помылась в лесном ручье. Потом мы сидели спинами к костру и смотрели на деревья. Животные не любят огня, а мы наполовину животные. Оборотень первый почуял присутствие постороннего, он глухо заворчал, обнажая клыки. Лицо вытянулось, лапы стали утончаться, он превращался в зверя. К моему великому удивлению не в волка, даже не в медведя. Передо мною стоял скунс, надо признать довольно большой скунс, с матерого волка. Он стал в стойку, задом к неведомому врагу, поднял хвост. Мне стало страшно. Когда-то я видела умерших от удушья людей, кожа позеленела и покрылась язвами, языки вывалились из безвольно распахнутых ртов, даже поедатели трупов брезговали прикоснуться к несчастным. Один мальчик, чудом выживший после бойни, рассказал, что на них напал большой скунс. Мальчик умер на моих руках.
С ужасом ждала я неприятного запаха, который разъедает кожу, оставляя на ней язвы, перекрывает путь воздуха в легкие, валит с ног. Я даже забыла о собственном освобождении. Как потом оказалось совсем напрасно. Сверху спустился прекрасный мужчина: тело атлета, лицо ангела, он пел. Солнцеликие Боги, как он пел. Очарованный скунс постепенно возвращал себе человеческий облик, а я…я перестала принадлежать себе. Мужчины завели неспешную беседу о зависимости звонкости голоса от секса. А я все теряла себя, вслушиваясь в его голос.
К моему величайшему сожалению, мой любезный сон, больше я ничего не помню».
«Спи, спи. Тебе приснится приятный сон», — шепнул сон. И Тхара уснула
—37-
Беспроволочный телеграф действовал исправно и без ошибок, уже через три часа были обнаружены искомые объекты. Одинокая ель, едва держащаяся корнями за каменные выступы с налетом земли, торопливо застучала в окно замка.
Три девушки, находящиеся в комнате, не обратили на дерево внимания. Одна из них сидела на кровати, заткнув уши и старательно напевала песенку, две других стояли напротив друг друга, отчаянно жестикулируя. Дерево сделало еще одну попытку, ударило ветвями в окно, чуть не разбив стекло, девушки даже не обернулись в ее сторону.
— Я твоя сестра? — кричала в это время Лина. — Да ты на меня даже не похожа. Я красива как солнце, мудра как старый ворон, очаровательна как озерная нимфа!
— Ты красива? — не оставалась в долгу Селена. — Да когда я стою рядом, никто тебя даже не видит. Я даже рада, что мы с тобой не похожи.
— Твои клыки выглядят жалко.
— Клыки я сниму, а твои волосы навсегда при тебе останутся.
— Волосы мои ей не нравятся! — возмутилась Лина. — Ты на свои посмотри. Мои хоть на голове, а твои по всему телу. И ноги у тебя волосатые.
— А вот и нет.
— А вот и да.
— Вы так похожи, — Корделия прекратила петь и тут же пожалела об этом, потому что в ответ раздался хоровой вопль сестер.
— Я на нее? Да ни в жизнь.
Они отвернулись, всем своим видом демонстрируя пренебрежение друг к другу. Глаза Селены уперлись в дверь, которая почему-то оказалась приоткрыта, в щель смотрели холодные глаза. Поняв, что раскрыт, неизвестный вошел в комнату, и Селена почувствовала, как волосы становятся дыбом.
— Здравствуйте, девушки, — Верзун иронично улыбнулся, видя всеобщее замешательство. -Селена, ты не говорила, что у тебя сестра русалочка.
— Я не знала, — робко прошептала Селена, стараясь незаметно выскользнуть из комнаты.
Как бы случайно Верзун перекрыл выход своим крупным телом, повернулся к Корделии.
— Вот оно женское коварство, — театрально вздохнул он. — Верховный Повелитель приютил вас в своем замке, дал кров и стол, а вы собираетесь обобрать его. Украсть его обожаемых пленников, припасенных на ужин.
— Вы все слышали? — пролепетала Лина
— Каждое твое слово и даже больше. Я слышу, как в окно бьется ель, стараясь передать вам сообщение. Несчастное дерево уже в сок сбило свои ветви, а вы не слышите.
— Так вы нас не убьете? — забившаяся в угол Селена подала голос.
— Нет, — Верзун задумался, поправился. — Пока нет.
— Разве деревья умеют разговаривать? -выглянула из-за спины Корделии Лина.
— Сейчас узнаем, — Верзун открыл окно, с минуту вслушивался в шелест ветвей. Корделия, Лина, я в беде. Иди за деревьями. Через пять дней будет поздно. Что значит сие сообщение?
— Пока не знаю, — Корделия счастливо засмеялась. Лина посмотрела на нее как на сумасшедшую. — Лина, как ты не понимаешь. Тхара жива, она зовет на помощь.
— Однако, что вы думаете делать, девушки?
— А что вы предлагаете? — Корделия догадалась, что Верзун неспроста завел разговор.
— Думаю, надо идти вслед за деревьями. — подсказал ему белый воин, Верзун послушно повторил сказанное.
Верзун вышел от Корделии в растерянности. Подобные порывы всегда были неожиданы для него самого. Победа белого воина нарушала привычный уклад жизни, он опять начинал делать глупости. Чего стоило одно желание идти за деревьями вместе с Корделией. И все же…Верзун был достаточно честен с собой, чтобы не отрицать влечение к крылатой девушке.
В его разуме в это время велся ожесточенный спор.
— Я не могу испытывать эмоций, — сдержанно твердил разум. — Я рожден для убийств.
— Нет! — пылко восклицали чувства. -Солнцеликие Боги вложили в твою душу огонь любви, теплые воды сочувствия, веселый смех радости!
— С момента создания нашего хозяина, он жив только потому, что подчинялся голосу разума.
— Это была не жизнь, а существование. Жизнь начинается только сейчас, когда проснулись мы. Неужели ты, консерватор недоделанный, не ощущаешь, как разрушается каменная оболочка вокруг сердца. Там бьется любовь!
— Это я консерватор? Ах, ты получай, получай. Послышалась возня, голова неожиданно
заболела. Потом слегка задыхающийся голос произнес:
— Ты не пошел на поводу эмоций, — раздался какой-то протестующий писк. — Ты Верзун -сильный, могучий, бессердечный. И прекрати, наконец, общаться с подсознанием. Оно на тебя плохо влияет.
В голове вновь послышались писк, возня.
Перед Верзуном возникли зеркала.
…Он вздрогнул, вспомнив, что в последнее посещение зеркала разлетелись на сотни осколков. На миг, показалось, что он в кошмарном сне. Закричал:
— Зачем я здесь?
— Потому что сам хочешь этого. — голос подсознания был полон сочувствия — Сначала ты шел по пути Тьмы, потом понял, что больше не можешь так жить. По капле, по крохе во мне скопилась ложка доброты. Потом ты отдал эту ложку одной несчастной женщине.
— Не был я добрым к женщине. — Верзун высокомерно посмотрел в зеркало. На гладкой поверхности не показалось отражение, оно было чистым и незамутненным.
— Ты просто не помнишь. — мягко возразило подсознание — Я же помню каждую мелочь. Ты подал женщине кружку воды, когда она просила пить.
— Помню. Потом я убил ее.
— В тебе было сильно Зло. Но ложка вернулась к тебе черпачком, потом появилась миска, ведро…в тебе становилось все больше Света. Я лучше других знаю, что творится в твоей душе.
— Я не верю тебе. Я сам Тьма.
— Посмотри в зеркало. Там твои самые сокровенные мысли.
И Верзун посмотрел. В одном из зеркал сидела у камина женщина, чьи черты лица были смазаны. Она гладила по голове молодого широкоплечего мужчину. Он улыбался. Шептал: «Я вернулся, мама. Ты ждала меня.».
В другом зеркале тот же мужчина подбрасывал в воздух маленького мальчика. Ребенок смеялся заливистым смехом. Рядом стояла стройная женщина в длинном синем платье, она гладила мужчину по спине.
Верзун закрыл глаза. Неужели это его сокровенные мечты? Как же глубоко он загнал их в свое подсознание. Но почему сейчас? Почему сейчас они открываются перед ним?
— Ты еще не почувствовал, но в твоей каменной оболочке, той, что вокруг сердца, появилась маленькая трещинка. И твоя душа рвется на свободу. Поэтому я обретаю все большую силу… наконец-то ты услышал меня, Верзун.
Неизвестно откуда появились черный и белый воины. Верзун посмотрел на них, белый воин стал на голову выше. Зеркала расступились, выстроились, образуя коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34