Не предлагать же эту грязную работенку такому профессионалу, как ты, Тэш.
— Спасибо, — ухмыльнулся я. — Надеюсь, мой коллега не посрамил профессию.
— Гонзалес работает санитаром в частной клинике. Ее содержит некий Алоизиус. Лечебница для придурков: наркоманов, психопатов, маньяков, тех, у кого есть достаточно богатые родственники, которые платят за их содержание. Может, для Гонзалеса это как раз то, что надо? По-моему, он и сам слегка псих.
— А где эта лечебница, Жюли?
— На Чаринг-Кросс.
— А, я, кажется, знаю. Там полно всяких подобных заведений.
— Если ты так хочешь найти Гонзалеса — пожалуйста. Только имей в виду, клиника эта какая-то очень уж частная. Там посторонних не жалуют.
— А я осторожно.
— Тэш, — поинтересовалась она, — я смотрю, ты вроде как без оружия сейчас ходишь.
— У тебя орлиный глаз, Жюли. Не желаешь стать моим партнером?
— Только если в постели, — покачав головой, пошутила она. Затем серьезно продолжила: — Ты ведь, наверное, прямо сейчас туда двинешь? Тогда погоди…
Она нажала на потайную кнопку, и одна из панелей отъехала в сторону, обнаружив утопленный в стену сейф. Жюли подошла к нему и, стоя ко мне спиной, набрала комбинацию, так, что мне даже при большом желании не удалось бы ничего разглядеть. Жюли — женщина недоверчивая, потому, наверное, и держится на плаву в этом жестоком мире, где многие быстро идут ко дну.
Наконец, вынув что-то из сейфа, она захлопнула бронированную дверцу и вновь замаскировала ее стенной панелью. Потом, постукивая своими изящными каблучками, подошла ко мне.
— Держи, — сказала она, — это может тебе пригодиться. Лучевик. «Беретта».
Я взвесил безобидную с виду игрушку на ладони.
— Жюли, где ты раздобыла ее? Они же запрещены!
— А вот это уже тебя не касается, — холодно заявила она. — Бери и не задавай лишних вопросов. Будешь жив — вернешь.
Я с чувством поцеловал ее изящную, но на удивление сильную руку.
— Спасибо, дорогая. Ты — единственная женщина, на которую я могу положиться во всем.
Она улыбнулась краешком губ.
— Хочешь хороший совет, Тэш? Нет такой женщины, на которую можно было бы положиться во всем. Помни об этом — и тогда, возможно, доживешь до старости.
Я, в свою очередь, усмехнулся.
— Правду сказать, я никому не доверяю до конца. Даже самому себе. Но в любом случае спасибо за совет. И за все остальное.
Я отодвинул занавеску, скрывающую потайной ход, и вышел. В переулке не было ни души. Немного подождав, чтобы проверить, все ли чисто, я направился пешком на Чаринг-Кросс. Улицы уже начали пустеть. Колонна Нельсона величаво застыла, освещенная холодным ярким светом прожекторов, гигантские львы на Трафальгар-сквер замерли в мрачном молчании, вглядываясь во тьму. На ступенях Национальной галереи сидело несколько влюбленных парочек. Зеленоватая вода фонтана бросала на площадь разноцветные блики. Я постоял какое-то время в раздумье, просто глядя по сторонам. Это место всегда навевало на меня какое-то особое спокойствие, может быть, потому, что муниципальные власти так и не отважились воткнуть никаких современных высотных зданий в этот исторический район Лондона.
На Чаринг-Кросс все погрузилось в тишину. Частные владения, которых на этой улице было полным-полно, притаились за глухими заборами, и мне пришлось порядком помучиться, прежде чем я отыскал клинику Алоизиуса. Стучаться в дверь и спрашивать, не работает ли тут случайно некий Гонзалес, и думать было нечего, и я начал искать какой-нибудь обходной путь. Это оказалось не так-то просто. Частные лечебницы всегда очень хорошо защищены от постороннего вторжения, словно их владельцев больше заботит не то, как бы оттуда не вырвались их любимые психи, а то, как бы туда не ворвался кто-нибудь со стороны. Но эта превзошла все мои опасения — просто крепость какая-то, а не лечебница. Стена, за которой она укрывалась, мало того, что была метра три высотой, так на ней еще находилась система сигнализации более накрученная, чем в самом надежном банке. На этот счет у меня имелись некоторые навыки, позволяющие быстро определить примерный принцип ее действия и заранее наметить схему своего поведения. Я еще раз обошел вокруг заведения. С тыла, там где лечебница выходила на Лестер-сквер, ограда была не такой высокой, зато вероятность напороться на случайного прохожего резко возрастала. Выбора не было. Оглядевшись, я нашел подходящее дерево и взобрался на него. Оказавшись на гребне стены, я на мгновение замер и затем медленно пополз.
Если двигаться очень осторожно, датчики сигнализации могут не сработать. Поэтому я провел там, наверное, целую вечность, каждую секунду ожидая воя сирены.
Но сирены не последовало. Наконец я подполз к самому краю стены и решительно спрыгнул вниз. Я оказался в чудном, тихом уголке, где, укрытая от остального мира, цвела сирень, застенчивая, точно юная монахиня, и благоухали пышные рододендроны. Притаившись за кустами, я огляделся — никого. В самой клинике, конечно, светилась пара-другая окошек, но психов поблизости не было. Наверное, у них уже наступил мертвый час. Теплилась слабая надежда на то, что, если здесь такой плотный заслон снаружи, может, изнутри охранники не столь бдительны.
Я ошибся. Под тяжестью чьего-то тела где-то рядом хрустнули ветки. Кусты раздвинулись, и я увидел, как темная туша медленно заслонила остатки света. Это была гигантская собака — скорее всего мастиф. Лобастая голова напряженно покачивалась. Темные глаза с отвисшими нижними веками внимательно изучали меня. Я невольно вздрогнул, но попробовал взять себя в руки. Собаки чувствуют, когда их боятся, и никому не прощают этого. Я заставил себя думать, что это очень милый симпатичный пес. У него добрый взгляд, дружелюбный вид, и он несчастен оттого, что очень одинок. Нет никого, кто похвалил бы его за верную службу, поиграл бы с ним, погладил по умной, большой голове.
— Хорошая собачка, — сказал я.
И увидел, как тяжелый хвост, точно маятник, медленно заходил из стороны в сторону. Пес засопел и мордой ткнулся мне в ладонь. Я потрепал теплый загривок, выбрался из своего укрытия и, шлепнув его по заду, чтобы скорее шел по своим делам, двинулся к зданию.
Окна на всех этажах были забраны решеткой — психи, понятное дело. Но под самой крышей я заметил незарешеченное чердачное окно. Значит, надо подобраться к нему. Я подтянулся и полез по пожарной лестнице. Добравшись до карниза, я осторожно перебрался на него и, прижимаясь к стене, начал обходить здание по периметру. Это оказалось нелегко: карниз был узким, а чердачное окно, находящееся высоко над головой, застекленным. Наконец мне удалось подобраться к нему поближе. Обернув руку носовым платком, я высадил стекло и, подцепив шпингалет, отворил раму. Забраться внутрь оказалось уже плевым делом. На чердаке было чертовски темно, и я, пожалев, что не захватил с собой фонарик, почти на ощупь двинулся вперед. Наконец потянуло сквозняком, и я увидел выбивающуюся из-под двери тусклую полоску света. Было бы совсем уж обидно, если бы дверь заперли снаружи, но, к счастью, об этом никто не позаботился. Я оказался в темном коридорчике, из которого железный трап вел на нижний ярус. Спустившись по этому трапу, я очутился в самом сердце клиники и побрел по ее белому коридору, осторожно приглядываясь к обстановке, которая мне, кстати, очень не понравилась. Коридор тянулся по всему периметру здания, и с обеих сторон в него выходил ряд массивных бронированных дверей. Несмотря на наличие звукоизоляции, до меня доносились странные звуки — такие, наверное, мог бы услышать любопытствующий турист во время экскурсии по преисподней — вздохи, тихий жалобный плач, повизгивание, шепоты и крики… От всего этого кровь стыла в жилах. Когда я проходил мимо одной из таких дверей, за нею послышались глухие удары — кто-то колотился об обитую чем-то мягким стену. Паршивое место. Этот ярус, наконец, закончился, и я спустился этажом ниже. Здесь все в точности повторилось. Создавалось ощущение, что тут сидит, по меньшей мере, четверть Лондона.
Видимо, комнаты для персонала находились на нижнем этаже, рядом с приемным покоем. Я двинулся вниз по лестнице и тут мне наконец-то подфартило. Настречу кто-то поднимался по ступенькам. Я подобрался и приготовился к бою — укрыться было негде и оставалось только вырубить невидимого противника раньше, чем он успеет сообразить, что, собственно, происходит.
Дождавшись, пока он окажется прямо за углом лестничной площадки, я кинулся вперед и ударил поднимающуюся мне навстречу, почти неразличимую в сумерках серую фигуру в солнечное сплетенье. Мой противник согнулся пополам. Я, не теряя времени даром, припер его к стенке и попытался разглядеть. Передо мной стоял совсем молодой человек, почти мальчик в сером больничном халате. Я несколько ослабил хватку, и мальчишка в ужасе закрыл лицо руками:
— Только не бейте меня! — воскликнул он.
— Господь с тобой, парень! — удивился я, — ты, главное, не трепыхайся, и я тебя не трону.
— Вы не охранник? — спросил он. — Не санитар?
— Нет-нет, — успокаивающе ответил я. — А что, разве похож?
Вот незадача! Малый-то, оказывается, местный псих.
Он молча затряс головой.
— Что же ты так поздно по коридорам шляешься, бедолага? — сочувственно поинтересовался я, — Неймется тебе, что ли?
— Я… — от страха он начал заикаться, но все равно на настоящего, полновесного сумасшедшего не тянул. — Я сбежал. Стянул ключи у Алоизиуса и сбежал. Только, умоляю, не зовите охрану. Они меня…
— Спокойно, парень, — сказал я, — только не волнуйся. Охрану я звать не собираюсь, мне это ни к чему. Ты что, хочешь выбраться отсюда?
— Да… — выдохнул он. — Очень хочу.
— А что, разве входная дверь не охраняется?
— Наверное, охраняется, — он всхлипнул. — Но я так больше не могу. Я боюсь.
Мне не было дела до того, кто этот тип и почему он так старается смотаться отсюда. Может, санитар слишком сильно ущипнул его за задницу? Но мне нужен был помощник, так что этого малого мне послала сама судьба.
— Слушай, — сказал я, — сбежать отсюда очень трудно, но я постараюсь тебе помочь. Во всяком случае, мне и самому нужно будет как-то отсюда выбираться, поэтому держись меня. Сам ты этого сделать не сможешь.
Он торопливо кивнул.
— Как тебя зовут? — поинтересовался я.
— Саймон.
— Ну что ж, Саймон, теперь веди меня вниз. Туда, где комнаты персонала.
Он повернулся и начал торопливо спускаться по лестнице.
Я пошел следом за ним.
Наконец, миновав несколько пролетов, мы оказались уже не перед унылым рядом больничных палат, а в приличном помещении для персонала — это был холл с телевизором, кофейным автоматом и искусственной пальмой, которая, видимо, по замыслу декоратора, должна была как-то оживлять этот пейзаж.
— Ты не знашь, где сейчас все? — спросил я.
— В дежурке.
И верно, в холл выходила еще одна неплотно прикрытая дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса. Я подобрался поближе и осторожно заглянул внутрь — двое здоровенных мужиков оживленно трепались, разглядывая журнал с голыми девками на обложке. Я жестом подозвал Саймона и велел ему заглянуть внутрь. Потом, когда он отошел от двери, я шепотом спросил:
— Имен не знаешь?
— Вон тот чернявый — Гонзалес. Самая сволочь тут. Второй — Карпентер. Тоже дерьмо, но Гонзалес хуже.
Я кивнул.
— Как раз то, что надо. Ладно, Саймон, сейчас, возможно, начнется небольшая заварушка. Те ключи, которые спер, они входную дверь тоже открывают?
—Да.
— Тогда этих я беру на себя, а ты давай бегом к входной двери и мотай отсюда, пока мы здесь немного побеседуем. Больше никого поблизости нет?
Он покачал головой.
— Очень хорошо. Когда ты откроешь калитку, вероятнее всего, поднимется тревога, но тебе нечего беспокоиться, похоже, у всех тут будут другие проблемы. И вот еще что. Там, во дворе, здоровенный пес.
Он кивнул.
— Это Бастер. Я его знаю. Он вообще-то безобидный.
— Сделай мне одолжение, забери его отсюда. Приличной собаке тут не место.
Саймон улыбнулся.
— С радостью. Мы с ним приятели.
— Дверь оставишь открытой, ясно? Ну все, пока! Но он нерешительно переминался с ноги на ногу.
— Ты чего? Давай, давай. Не тяни кота за хвост.
— Может… — неуверенно пробормотал Саймон, — может, вам нужна помощь?
— Этого еще не хватало, — раздраженно произнес я. — Давай, дружок, чтобы духу твоего здесь не было. Как только сработает сигнализация, я начну их отвлекать. Сколько тебе потребуется времени, чтобы добраться до входной двери?
— Минут пять.
— О'кей.
Саймон наконец-то решил меня послушать. Я поглядел, как он забежал за угол, и засек время. Через четыре с половиной минуты раздался отчаянный вой сирены. Я ногой распахнул дверь и ввалился в комнату как раз в тот момент, когда эти два ублюдка, бросив свой журнальчик, кинулись к выходу. Карпентер чуть не врезался в меня, но я вовремя успел въехать носком ботинка ему в пах так, что он сложился пополам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Спасибо, — ухмыльнулся я. — Надеюсь, мой коллега не посрамил профессию.
— Гонзалес работает санитаром в частной клинике. Ее содержит некий Алоизиус. Лечебница для придурков: наркоманов, психопатов, маньяков, тех, у кого есть достаточно богатые родственники, которые платят за их содержание. Может, для Гонзалеса это как раз то, что надо? По-моему, он и сам слегка псих.
— А где эта лечебница, Жюли?
— На Чаринг-Кросс.
— А, я, кажется, знаю. Там полно всяких подобных заведений.
— Если ты так хочешь найти Гонзалеса — пожалуйста. Только имей в виду, клиника эта какая-то очень уж частная. Там посторонних не жалуют.
— А я осторожно.
— Тэш, — поинтересовалась она, — я смотрю, ты вроде как без оружия сейчас ходишь.
— У тебя орлиный глаз, Жюли. Не желаешь стать моим партнером?
— Только если в постели, — покачав головой, пошутила она. Затем серьезно продолжила: — Ты ведь, наверное, прямо сейчас туда двинешь? Тогда погоди…
Она нажала на потайную кнопку, и одна из панелей отъехала в сторону, обнаружив утопленный в стену сейф. Жюли подошла к нему и, стоя ко мне спиной, набрала комбинацию, так, что мне даже при большом желании не удалось бы ничего разглядеть. Жюли — женщина недоверчивая, потому, наверное, и держится на плаву в этом жестоком мире, где многие быстро идут ко дну.
Наконец, вынув что-то из сейфа, она захлопнула бронированную дверцу и вновь замаскировала ее стенной панелью. Потом, постукивая своими изящными каблучками, подошла ко мне.
— Держи, — сказала она, — это может тебе пригодиться. Лучевик. «Беретта».
Я взвесил безобидную с виду игрушку на ладони.
— Жюли, где ты раздобыла ее? Они же запрещены!
— А вот это уже тебя не касается, — холодно заявила она. — Бери и не задавай лишних вопросов. Будешь жив — вернешь.
Я с чувством поцеловал ее изящную, но на удивление сильную руку.
— Спасибо, дорогая. Ты — единственная женщина, на которую я могу положиться во всем.
Она улыбнулась краешком губ.
— Хочешь хороший совет, Тэш? Нет такой женщины, на которую можно было бы положиться во всем. Помни об этом — и тогда, возможно, доживешь до старости.
Я, в свою очередь, усмехнулся.
— Правду сказать, я никому не доверяю до конца. Даже самому себе. Но в любом случае спасибо за совет. И за все остальное.
Я отодвинул занавеску, скрывающую потайной ход, и вышел. В переулке не было ни души. Немного подождав, чтобы проверить, все ли чисто, я направился пешком на Чаринг-Кросс. Улицы уже начали пустеть. Колонна Нельсона величаво застыла, освещенная холодным ярким светом прожекторов, гигантские львы на Трафальгар-сквер замерли в мрачном молчании, вглядываясь во тьму. На ступенях Национальной галереи сидело несколько влюбленных парочек. Зеленоватая вода фонтана бросала на площадь разноцветные блики. Я постоял какое-то время в раздумье, просто глядя по сторонам. Это место всегда навевало на меня какое-то особое спокойствие, может быть, потому, что муниципальные власти так и не отважились воткнуть никаких современных высотных зданий в этот исторический район Лондона.
На Чаринг-Кросс все погрузилось в тишину. Частные владения, которых на этой улице было полным-полно, притаились за глухими заборами, и мне пришлось порядком помучиться, прежде чем я отыскал клинику Алоизиуса. Стучаться в дверь и спрашивать, не работает ли тут случайно некий Гонзалес, и думать было нечего, и я начал искать какой-нибудь обходной путь. Это оказалось не так-то просто. Частные лечебницы всегда очень хорошо защищены от постороннего вторжения, словно их владельцев больше заботит не то, как бы оттуда не вырвались их любимые психи, а то, как бы туда не ворвался кто-нибудь со стороны. Но эта превзошла все мои опасения — просто крепость какая-то, а не лечебница. Стена, за которой она укрывалась, мало того, что была метра три высотой, так на ней еще находилась система сигнализации более накрученная, чем в самом надежном банке. На этот счет у меня имелись некоторые навыки, позволяющие быстро определить примерный принцип ее действия и заранее наметить схему своего поведения. Я еще раз обошел вокруг заведения. С тыла, там где лечебница выходила на Лестер-сквер, ограда была не такой высокой, зато вероятность напороться на случайного прохожего резко возрастала. Выбора не было. Оглядевшись, я нашел подходящее дерево и взобрался на него. Оказавшись на гребне стены, я на мгновение замер и затем медленно пополз.
Если двигаться очень осторожно, датчики сигнализации могут не сработать. Поэтому я провел там, наверное, целую вечность, каждую секунду ожидая воя сирены.
Но сирены не последовало. Наконец я подполз к самому краю стены и решительно спрыгнул вниз. Я оказался в чудном, тихом уголке, где, укрытая от остального мира, цвела сирень, застенчивая, точно юная монахиня, и благоухали пышные рододендроны. Притаившись за кустами, я огляделся — никого. В самой клинике, конечно, светилась пара-другая окошек, но психов поблизости не было. Наверное, у них уже наступил мертвый час. Теплилась слабая надежда на то, что, если здесь такой плотный заслон снаружи, может, изнутри охранники не столь бдительны.
Я ошибся. Под тяжестью чьего-то тела где-то рядом хрустнули ветки. Кусты раздвинулись, и я увидел, как темная туша медленно заслонила остатки света. Это была гигантская собака — скорее всего мастиф. Лобастая голова напряженно покачивалась. Темные глаза с отвисшими нижними веками внимательно изучали меня. Я невольно вздрогнул, но попробовал взять себя в руки. Собаки чувствуют, когда их боятся, и никому не прощают этого. Я заставил себя думать, что это очень милый симпатичный пес. У него добрый взгляд, дружелюбный вид, и он несчастен оттого, что очень одинок. Нет никого, кто похвалил бы его за верную службу, поиграл бы с ним, погладил по умной, большой голове.
— Хорошая собачка, — сказал я.
И увидел, как тяжелый хвост, точно маятник, медленно заходил из стороны в сторону. Пес засопел и мордой ткнулся мне в ладонь. Я потрепал теплый загривок, выбрался из своего укрытия и, шлепнув его по заду, чтобы скорее шел по своим делам, двинулся к зданию.
Окна на всех этажах были забраны решеткой — психи, понятное дело. Но под самой крышей я заметил незарешеченное чердачное окно. Значит, надо подобраться к нему. Я подтянулся и полез по пожарной лестнице. Добравшись до карниза, я осторожно перебрался на него и, прижимаясь к стене, начал обходить здание по периметру. Это оказалось нелегко: карниз был узким, а чердачное окно, находящееся высоко над головой, застекленным. Наконец мне удалось подобраться к нему поближе. Обернув руку носовым платком, я высадил стекло и, подцепив шпингалет, отворил раму. Забраться внутрь оказалось уже плевым делом. На чердаке было чертовски темно, и я, пожалев, что не захватил с собой фонарик, почти на ощупь двинулся вперед. Наконец потянуло сквозняком, и я увидел выбивающуюся из-под двери тусклую полоску света. Было бы совсем уж обидно, если бы дверь заперли снаружи, но, к счастью, об этом никто не позаботился. Я оказался в темном коридорчике, из которого железный трап вел на нижний ярус. Спустившись по этому трапу, я очутился в самом сердце клиники и побрел по ее белому коридору, осторожно приглядываясь к обстановке, которая мне, кстати, очень не понравилась. Коридор тянулся по всему периметру здания, и с обеих сторон в него выходил ряд массивных бронированных дверей. Несмотря на наличие звукоизоляции, до меня доносились странные звуки — такие, наверное, мог бы услышать любопытствующий турист во время экскурсии по преисподней — вздохи, тихий жалобный плач, повизгивание, шепоты и крики… От всего этого кровь стыла в жилах. Когда я проходил мимо одной из таких дверей, за нею послышались глухие удары — кто-то колотился об обитую чем-то мягким стену. Паршивое место. Этот ярус, наконец, закончился, и я спустился этажом ниже. Здесь все в точности повторилось. Создавалось ощущение, что тут сидит, по меньшей мере, четверть Лондона.
Видимо, комнаты для персонала находились на нижнем этаже, рядом с приемным покоем. Я двинулся вниз по лестнице и тут мне наконец-то подфартило. Настречу кто-то поднимался по ступенькам. Я подобрался и приготовился к бою — укрыться было негде и оставалось только вырубить невидимого противника раньше, чем он успеет сообразить, что, собственно, происходит.
Дождавшись, пока он окажется прямо за углом лестничной площадки, я кинулся вперед и ударил поднимающуюся мне навстречу, почти неразличимую в сумерках серую фигуру в солнечное сплетенье. Мой противник согнулся пополам. Я, не теряя времени даром, припер его к стенке и попытался разглядеть. Передо мной стоял совсем молодой человек, почти мальчик в сером больничном халате. Я несколько ослабил хватку, и мальчишка в ужасе закрыл лицо руками:
— Только не бейте меня! — воскликнул он.
— Господь с тобой, парень! — удивился я, — ты, главное, не трепыхайся, и я тебя не трону.
— Вы не охранник? — спросил он. — Не санитар?
— Нет-нет, — успокаивающе ответил я. — А что, разве похож?
Вот незадача! Малый-то, оказывается, местный псих.
Он молча затряс головой.
— Что же ты так поздно по коридорам шляешься, бедолага? — сочувственно поинтересовался я, — Неймется тебе, что ли?
— Я… — от страха он начал заикаться, но все равно на настоящего, полновесного сумасшедшего не тянул. — Я сбежал. Стянул ключи у Алоизиуса и сбежал. Только, умоляю, не зовите охрану. Они меня…
— Спокойно, парень, — сказал я, — только не волнуйся. Охрану я звать не собираюсь, мне это ни к чему. Ты что, хочешь выбраться отсюда?
— Да… — выдохнул он. — Очень хочу.
— А что, разве входная дверь не охраняется?
— Наверное, охраняется, — он всхлипнул. — Но я так больше не могу. Я боюсь.
Мне не было дела до того, кто этот тип и почему он так старается смотаться отсюда. Может, санитар слишком сильно ущипнул его за задницу? Но мне нужен был помощник, так что этого малого мне послала сама судьба.
— Слушай, — сказал я, — сбежать отсюда очень трудно, но я постараюсь тебе помочь. Во всяком случае, мне и самому нужно будет как-то отсюда выбираться, поэтому держись меня. Сам ты этого сделать не сможешь.
Он торопливо кивнул.
— Как тебя зовут? — поинтересовался я.
— Саймон.
— Ну что ж, Саймон, теперь веди меня вниз. Туда, где комнаты персонала.
Он повернулся и начал торопливо спускаться по лестнице.
Я пошел следом за ним.
Наконец, миновав несколько пролетов, мы оказались уже не перед унылым рядом больничных палат, а в приличном помещении для персонала — это был холл с телевизором, кофейным автоматом и искусственной пальмой, которая, видимо, по замыслу декоратора, должна была как-то оживлять этот пейзаж.
— Ты не знашь, где сейчас все? — спросил я.
— В дежурке.
И верно, в холл выходила еще одна неплотно прикрытая дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса. Я подобрался поближе и осторожно заглянул внутрь — двое здоровенных мужиков оживленно трепались, разглядывая журнал с голыми девками на обложке. Я жестом подозвал Саймона и велел ему заглянуть внутрь. Потом, когда он отошел от двери, я шепотом спросил:
— Имен не знаешь?
— Вон тот чернявый — Гонзалес. Самая сволочь тут. Второй — Карпентер. Тоже дерьмо, но Гонзалес хуже.
Я кивнул.
— Как раз то, что надо. Ладно, Саймон, сейчас, возможно, начнется небольшая заварушка. Те ключи, которые спер, они входную дверь тоже открывают?
—Да.
— Тогда этих я беру на себя, а ты давай бегом к входной двери и мотай отсюда, пока мы здесь немного побеседуем. Больше никого поблизости нет?
Он покачал головой.
— Очень хорошо. Когда ты откроешь калитку, вероятнее всего, поднимется тревога, но тебе нечего беспокоиться, похоже, у всех тут будут другие проблемы. И вот еще что. Там, во дворе, здоровенный пес.
Он кивнул.
— Это Бастер. Я его знаю. Он вообще-то безобидный.
— Сделай мне одолжение, забери его отсюда. Приличной собаке тут не место.
Саймон улыбнулся.
— С радостью. Мы с ним приятели.
— Дверь оставишь открытой, ясно? Ну все, пока! Но он нерешительно переминался с ноги на ногу.
— Ты чего? Давай, давай. Не тяни кота за хвост.
— Может… — неуверенно пробормотал Саймон, — может, вам нужна помощь?
— Этого еще не хватало, — раздраженно произнес я. — Давай, дружок, чтобы духу твоего здесь не было. Как только сработает сигнализация, я начну их отвлекать. Сколько тебе потребуется времени, чтобы добраться до входной двери?
— Минут пять.
— О'кей.
Саймон наконец-то решил меня послушать. Я поглядел, как он забежал за угол, и засек время. Через четыре с половиной минуты раздался отчаянный вой сирены. Я ногой распахнул дверь и ввалился в комнату как раз в тот момент, когда эти два ублюдка, бросив свой журнальчик, кинулись к выходу. Карпентер чуть не врезался в меня, но я вовремя успел въехать носком ботинка ему в пах так, что он сложился пополам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45