Иначе он не поехал бы через весь город, чтобы сообщить своему старому Другу Мартину о работе, предлагаемой в Сент-Джонсе. Он немедленно полетел бы обратно на остров и сейчас сидел бы, сгорбившись у окна с сигаретой и выпивкой, пролетая над Монреалем.
Наверняка это подтолкнуло бы его. Он был смертельно напуган, проснувшись в три часа ночи в холодном поту. Кровь стучала у него в ушах. Его первым чувством была радость спасения. Он был дома, невредимый, в своей постели, свободный от когтей той ужасной твари.
Мороз пробегал по коже, когда он вспоминал длинные грязные когти, почти достигшие его, царапающие его лицо, выкалывающие глаза. Он пытался кричать, но словно ком застрял у него в горле. Только беспомощные стоны издавал он. Он был разорван на части и не мог даже позвать кого-то на помощь.
Это было в том доме, который он купил недавно и где хотел поселить Лоуренсов, если Мартин получит место, которого он добивался. Он помнил, как прекратил свои тщетные попытки закричать. Он неподвижно лежал на полу и смотрел на чудовище. Оно выползло из темного угла и яростно набросилось на него.
Алые щели его глаз прорезали темноту. Он заметил клочья шерсти на тыльной стороне его кистей. Его лицо было гладким, как у ребенка, кроме безобразной раны на правой щеке. Рваные края раны свисали над его челюстью, трясясь при каждом шаге чудовища, приближавшегося к нему.
Несмотря на искажение, которое, он знал, возникло у него в подсознании, лицо выглядело знакомым. Когда тварь оскалилась, обнажив большие белые зубы, он узнал это лицо. Оно было похоже на Шена Лоуренса — сына Мартина Лоуренса.
Если бы он верил сновидениям, он сказал бы Мартину, что место занято, и предотвратил бы его приезд на Ньюфаундленд в этот дом.
Зерна сомнений зародились в его голове, когда он вспомнил, что один из местных «бейменов», как их называли жители Сент-Джонса, говорил ему, что этот дом был проклят. «Не стоит ходить в этот дом, сынок. Это нехорошо. В нем живут призраки...» В то время он пропустил мимо ушей пустую болтовню старого шкипера. Будь он проклят, если будет обращать внимание на старые бейменские байки. Это все, что было. Это был просто шкипер, треплющий языком, слова которого засели где-то в мозгу и вызвали сон об ужасной твари в доме.
Теперь, когда он входил в этот дом, он думал только о том, как бы поскорее выйти оттуда. Он не мог этого объяснить, но этот чертов дом был явно не для него. Он был для Марта. Хоть он и купил эту чертову вещь, он не был обязан входить туда.
Будь он проклят, если позволит какому-то ночному кошмару расстраивать его. Да почему, собственно? Сны — это сны и больше ничего.
Посмеиваясь над собой, он дошел до Стурджен-Плазен. Он рассматривал разные лавчонки, тянувшиеся по обе стороны, ища ресторан Ройда. Он нашел его с некоторым трудом между «Универмагом» Пола и «Рыбой и чипсами» Гемми. Коричневая дверь выглядела соединяющей эти два магазина. Номер 304 был слегка не по центру.
— Проклятье, — выругался Джон.
Джон никогда не был раньше в новой квартире Мартина. Он поддерживал традицию, и какие-то контакты между ними существовали. Он был сейчас за три тысячи домов от того места, где должен был быть. Но сколько ресторанов в этом богом забытом городе могло носить имя Ройда? Не так уж много, думал он. Это должно быть на правой стороне. Это было похоже на Марти — перепутать свой номер. Единственные цифры, которые он правильно запомнил за всю свою жизнь, касались его жены.
Он подошел к двери и увидел призрачную семерку перед четверкой. Цифра отвалилась, или, что вероятнее, была оторвана, оставив после себя бледный отпечаток. Какой-нибудь дрянной мальчишка захотел приклеить ее на дверь своей спальни. Бледная семерка не была видна на расстоянии.
Он дважды позвонил. Он ничего не услышал, но квартира была над магазином, и звонок наверняка был где-нибудь в кухне. Через несколько секунд он снова нетерпеливо нажал на кнопку. Три года он не видел Мартина. Память возвращалась к их первой встрече.
Это было в таверне на одной из маленьких площадей Сент-Джонса. Они обычно называли ее «наше место». Это была уютная нора для него и нескольких его друзей. Вместо того, чтобы идти в большое, шумное и людное место, они шли сюда. Тут было чисто и мило, идеальное место, чтобы взять пару пива и поболтать. Это было небольшое квадратное помещение, где у них всегда были места. У них были свои постоянные места. Лучшие места в городе. Только однажды их места оказались заняты. Это случилось потому, что автобус с хоккейной командой, только что победившей местную команду, сломался перед самой дверью.
Вечер, когда он встретил Мартина, начинался так же, как и другие. В пятницу они пошли к «Биг-Бену», чтобы развлечься, но там, как обычно, была большая очередь. Тогда они передумали. Они были не в настроении ждать в очереди без всякой уверенности, что смогут войти, и тогда они пошли в свое обычное место. Кое-что было не так в этот вечер. Их излюбленный столик был занят. Места рядом с музыкальным автоматом были свободны, кроме одного.
Они всегда занимали один из этих столиков. Даже в знаменитый хоккейный вечер они не были лишены своих обычных мест.
— Оставьте их, — тихо сказала им официантка. — Я знаю, что у вас на уме.
Слова официантки вызвали у него улыбку. Ее звали Рут. Она была их любимой официанткой из трех, работавших там. Они менялись нерегулярно, и зависело лишь от удачи, кто работал в данный вечер. Каждый вечер, когда они приходили, Рут практиковалась в искусстве бармена. Она вставала за стойку и пыталась изобрести новые напитки, используя их как подопытных кроликов. Они подшучивали над ней, называя потомком доктора Франкенштейна.
Некоторые из ее смесей имели такой вкус, словно были приготовлены в лаборатории безумного ученого, хотя некоторые, честно говоря, были на удивление хороши. Они не жаловались. Они заверяли ее, что даже эти неудачные коктейли доставляли им удовольствие. Они никогда не платили и ломаного гроша за эти сюрпризы. Все было за счет заведения.
— Конечно, — сказал Джон.
Он был негласным лидером компании. Ему доверяли решать, что и где они будут делать в тот или иной вечер. Было легче следовать за кем-то, чем вести самому, кроме того, никто не хотел нести ответственность за неудачный вечер. Один из них — Глен — вообще не мог высказать каких-то соображений по поводу того, где и чем им следует заняться. Он всегда просто шел вместе со всеми.
Скотт толкнул его локтем.
— Что значит «конечно»? Ведь это наши места.
— Ни о чем не беспокойся, — заверил его Джон.
Они прошли к столику у другой стены зала. Там были шесть хороших столиков, кроме их обычных мест.
— Как только этот педик побежит писать, мы оторвем наши задницы и переметнемся туда.
Решение было встречено дружным одобрительным смехом.
— Что вы сегодня затеваете? — Рут подошла к столику с подносом в руках. Она поставила на стол бутылки. Каждому — свой напиток: «Индиану» для Джона, «Черную лошадь» — Скотту, «Жокея» — Глену. «Голубую звезду» — Фреду и «Доминион» — Дереку.
Рут была незаменима. Как только она замечала, что вы вошли в бар, она была без промедления готова обслужить вас без всякого требования. Она всегда знала, что надо принести каждые двадцать минут. Она работала как часы и знала привычки каждого. Ее удивительные ведьминские коктейли появлялись после третьего круга. И снова ни о чем не нужно было напоминать этой рабочей пчелке. Это было частью ее работы.
— О, ничего, крошка, — ответил Фред. — Мы смеялись над шуткой, которую рассказал Глен.
— Может быть, это развеселит уставшую официантку?
— Я рассмешу тебя кое-чем, — сказал Джон, наклоняясь к Скотту. Он был уверен, что говорил достаточно громко, чтобы Рут его услышала. Она посмотрела на него, словно говоря: «Ну когда же ты повзрослеешь?»
За столом раздалось легкое хихиканье.
— Может, попозже? — Глен выглядел неуверенно. Он огляделся, ожидая поддержки остальных. Продолжающийся смех был тем, что было нужно.
— Ну, хорошо. Что имеет четыре ноги и крылья?
Недоуменное лицо Рут вызвало новый взрыв смеха.
— И это не Пегас, — добавил Глен. Это дополнение всегда ставило людей в тупик. Узнав, что этот ответ не верен, они сходили с ума, пытаясь придумать новый.
— Я не знаю, — сказала она. — Что это?
— Дохлая собака в яме.
За столом воцарилось молчание. Они смотрели на Рут, ожидая ее реакции.
— Не поняла.
Такой ответ, как всегда, вызвал новый прилив хохота. Смеялись все, кроме Глена и, конечно, Рут. Не однажды они смеялись уже этой шутке, она была рассказана многим.
— Представь себе дохлую собаку, — начинал объяснять Глен. — И крылья. Не обычные, как ты думаешь, а такие, которые жужжат — крылья мух.
— Вы ненормальные парни, — сказала она, еле сдерживая улыбку.
После третьего бокала, когда они пили сюрприз Рут, названный «Вселенский кутеж», человек, сидевший у музыкального автомата, встал со стула и через узкий проход у стойки протиснулся к двери. Он ушел, не замеченный никем, кроме Скотта. Если бы он не заметил пустого стула, когда все были увлечены беседой, они никогда бы не встретили Мартина. Оживившись, они допили напитки и, словно атакующие «коммандос», подбежали к столику. Они удобно устроились, словно сидели так весь вечер. В центре стола стояла наполовину выпитая бутылка «Фифти».
Приятно, когда можно неожиданно в корне изменить чьи-то планы.
Они надеялись повеселиться, поставив этого парня в неловкое положение. Они знали, драки не будет, если он окажется один против пятерых. Парень не был похож на одного из мастеров кунг-фу, но даже если так, они никогда не отступали, если дело доходило до хорошей разборки. Они не думали, что он даже попытается получить свою недопитую бутылку. Более чем вероятно, что он просто поджал бы хвост и покорно ушел из бара.
Но случилось то, чего они не ожидали. Не было ни драки, ни позорного бегства. Вместо этого он взял стул у соседнего столика и втиснул его между Дереком и Скоттом. Без колебаний он взял свою «Фифти» и поднял ее со словами приветствия. Затем осушил двумя глотками.
Они смотрели друг на друга, не зная, что и думать. Во время этого замешательства он заказал еще две бутылки и спокойно сидел на своем стуле. В те дни, если ты заказывал пару пива и мог выпить его, пока оно не нагрелось, тебя считали своим. Бутылки звякнули на столе, и возникла крепкая дружба.
Так это было. Джон улыбнулся и протянул палец к дверному звонку. Глухой не стал бы так тянуть время. Прежде чем он нажал звонок снова, он услышал шаги, приближающиеся к двери.
Не было большой разницы между человеком, которого они встретили в ту ночь, и тем, который стоял сейчас перед ним. Улыбка его растянулась до ушей.
— Привет, Марти, — сказал Джон, протягивая руку.
— Рад видеть тебя снова. Пошли, посмотрим, не приготовила ли жена чего-нибудь выпить.
Рукопожатие было крепким, и, как обычно, Мартин первый отдернул руку. У Джона была самая сильная рука, какую он когда-либо чувствовал, и Джон любил давать людям понять это. Он поставил на колени многих борцов в соревнованиях по армрестлингу.
— Я должен отказаться от выпивки, старина Мартин. Знаешь, плотное расписание и вся эта спешка. Я должен лететь самолетом, чтобы сэкономить несколько часов.
Лестница была старой и скрипела при каждом шаге. А шагов было много. Двадцать восемь, если точно. Это была одна из его привычек, от которой он не смог избавиться за долгие годы. Везде, где он шел, маленький человечек в его голове считал каждый шаг, на который он поднимался. Иногда он громко напевал про себя, чтобы заглушить этот голос. Это никогда не получалось.
...Шестнадцать... семнадцать.
— Может быть, когда приедешь, мы выпьем кружку-другую в добром старом нашем месте.
...Двадцать один, двадцать два...
— Боже, сколько лет мы не были там, — сказал Мартин. — Знаешь, хорошо будет снова увидеть старое место.
...Двадцать шесть, двадцать семь...
— Не только это, ты снова сможешь выпить отличного пива.
...Двадцать восемь...
— Это куда лучше той мочи, которую ты пьешь здесь.
— Моча или нет, служит она для того же.
— Марти!
Энни стояла перед ним, держа руки в задних карманах. Она не любила, когда Мартин говорил вульгарности. Это делало его похожим на других. Он значительно успокоился за последние три года. Но ведь с каждым иногда случается...
— Ты помнишь Энни, Джон?
Он подошел к ней и поцеловал в губы.
— Помню ли я Энни! Как я мог ее забыть? Она была первой, кто разорвал наш маленький кружок, — посмеиваясь, он поцеловал ее в лоб. — Как это происходит, Энни? Ты выглядишь так же хорошо, как и всегда.
— Великолепно, Джон, — она взглянула на него и улыбнулась. — Сразу видно, что ты ничуть не изменился. — Она покачала головой.
— А я и не собирался.
«Нет, я бы изменилась на твоем месте», — думала она. Он был человеком, которого она никак не могла понять до конца. Никогда нельзя было сказать, когда он шутит, а когда говорит серьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Наверняка это подтолкнуло бы его. Он был смертельно напуган, проснувшись в три часа ночи в холодном поту. Кровь стучала у него в ушах. Его первым чувством была радость спасения. Он был дома, невредимый, в своей постели, свободный от когтей той ужасной твари.
Мороз пробегал по коже, когда он вспоминал длинные грязные когти, почти достигшие его, царапающие его лицо, выкалывающие глаза. Он пытался кричать, но словно ком застрял у него в горле. Только беспомощные стоны издавал он. Он был разорван на части и не мог даже позвать кого-то на помощь.
Это было в том доме, который он купил недавно и где хотел поселить Лоуренсов, если Мартин получит место, которого он добивался. Он помнил, как прекратил свои тщетные попытки закричать. Он неподвижно лежал на полу и смотрел на чудовище. Оно выползло из темного угла и яростно набросилось на него.
Алые щели его глаз прорезали темноту. Он заметил клочья шерсти на тыльной стороне его кистей. Его лицо было гладким, как у ребенка, кроме безобразной раны на правой щеке. Рваные края раны свисали над его челюстью, трясясь при каждом шаге чудовища, приближавшегося к нему.
Несмотря на искажение, которое, он знал, возникло у него в подсознании, лицо выглядело знакомым. Когда тварь оскалилась, обнажив большие белые зубы, он узнал это лицо. Оно было похоже на Шена Лоуренса — сына Мартина Лоуренса.
Если бы он верил сновидениям, он сказал бы Мартину, что место занято, и предотвратил бы его приезд на Ньюфаундленд в этот дом.
Зерна сомнений зародились в его голове, когда он вспомнил, что один из местных «бейменов», как их называли жители Сент-Джонса, говорил ему, что этот дом был проклят. «Не стоит ходить в этот дом, сынок. Это нехорошо. В нем живут призраки...» В то время он пропустил мимо ушей пустую болтовню старого шкипера. Будь он проклят, если будет обращать внимание на старые бейменские байки. Это все, что было. Это был просто шкипер, треплющий языком, слова которого засели где-то в мозгу и вызвали сон об ужасной твари в доме.
Теперь, когда он входил в этот дом, он думал только о том, как бы поскорее выйти оттуда. Он не мог этого объяснить, но этот чертов дом был явно не для него. Он был для Марта. Хоть он и купил эту чертову вещь, он не был обязан входить туда.
Будь он проклят, если позволит какому-то ночному кошмару расстраивать его. Да почему, собственно? Сны — это сны и больше ничего.
Посмеиваясь над собой, он дошел до Стурджен-Плазен. Он рассматривал разные лавчонки, тянувшиеся по обе стороны, ища ресторан Ройда. Он нашел его с некоторым трудом между «Универмагом» Пола и «Рыбой и чипсами» Гемми. Коричневая дверь выглядела соединяющей эти два магазина. Номер 304 был слегка не по центру.
— Проклятье, — выругался Джон.
Джон никогда не был раньше в новой квартире Мартина. Он поддерживал традицию, и какие-то контакты между ними существовали. Он был сейчас за три тысячи домов от того места, где должен был быть. Но сколько ресторанов в этом богом забытом городе могло носить имя Ройда? Не так уж много, думал он. Это должно быть на правой стороне. Это было похоже на Марти — перепутать свой номер. Единственные цифры, которые он правильно запомнил за всю свою жизнь, касались его жены.
Он подошел к двери и увидел призрачную семерку перед четверкой. Цифра отвалилась, или, что вероятнее, была оторвана, оставив после себя бледный отпечаток. Какой-нибудь дрянной мальчишка захотел приклеить ее на дверь своей спальни. Бледная семерка не была видна на расстоянии.
Он дважды позвонил. Он ничего не услышал, но квартира была над магазином, и звонок наверняка был где-нибудь в кухне. Через несколько секунд он снова нетерпеливо нажал на кнопку. Три года он не видел Мартина. Память возвращалась к их первой встрече.
Это было в таверне на одной из маленьких площадей Сент-Джонса. Они обычно называли ее «наше место». Это была уютная нора для него и нескольких его друзей. Вместо того, чтобы идти в большое, шумное и людное место, они шли сюда. Тут было чисто и мило, идеальное место, чтобы взять пару пива и поболтать. Это было небольшое квадратное помещение, где у них всегда были места. У них были свои постоянные места. Лучшие места в городе. Только однажды их места оказались заняты. Это случилось потому, что автобус с хоккейной командой, только что победившей местную команду, сломался перед самой дверью.
Вечер, когда он встретил Мартина, начинался так же, как и другие. В пятницу они пошли к «Биг-Бену», чтобы развлечься, но там, как обычно, была большая очередь. Тогда они передумали. Они были не в настроении ждать в очереди без всякой уверенности, что смогут войти, и тогда они пошли в свое обычное место. Кое-что было не так в этот вечер. Их излюбленный столик был занят. Места рядом с музыкальным автоматом были свободны, кроме одного.
Они всегда занимали один из этих столиков. Даже в знаменитый хоккейный вечер они не были лишены своих обычных мест.
— Оставьте их, — тихо сказала им официантка. — Я знаю, что у вас на уме.
Слова официантки вызвали у него улыбку. Ее звали Рут. Она была их любимой официанткой из трех, работавших там. Они менялись нерегулярно, и зависело лишь от удачи, кто работал в данный вечер. Каждый вечер, когда они приходили, Рут практиковалась в искусстве бармена. Она вставала за стойку и пыталась изобрести новые напитки, используя их как подопытных кроликов. Они подшучивали над ней, называя потомком доктора Франкенштейна.
Некоторые из ее смесей имели такой вкус, словно были приготовлены в лаборатории безумного ученого, хотя некоторые, честно говоря, были на удивление хороши. Они не жаловались. Они заверяли ее, что даже эти неудачные коктейли доставляли им удовольствие. Они никогда не платили и ломаного гроша за эти сюрпризы. Все было за счет заведения.
— Конечно, — сказал Джон.
Он был негласным лидером компании. Ему доверяли решать, что и где они будут делать в тот или иной вечер. Было легче следовать за кем-то, чем вести самому, кроме того, никто не хотел нести ответственность за неудачный вечер. Один из них — Глен — вообще не мог высказать каких-то соображений по поводу того, где и чем им следует заняться. Он всегда просто шел вместе со всеми.
Скотт толкнул его локтем.
— Что значит «конечно»? Ведь это наши места.
— Ни о чем не беспокойся, — заверил его Джон.
Они прошли к столику у другой стены зала. Там были шесть хороших столиков, кроме их обычных мест.
— Как только этот педик побежит писать, мы оторвем наши задницы и переметнемся туда.
Решение было встречено дружным одобрительным смехом.
— Что вы сегодня затеваете? — Рут подошла к столику с подносом в руках. Она поставила на стол бутылки. Каждому — свой напиток: «Индиану» для Джона, «Черную лошадь» — Скотту, «Жокея» — Глену. «Голубую звезду» — Фреду и «Доминион» — Дереку.
Рут была незаменима. Как только она замечала, что вы вошли в бар, она была без промедления готова обслужить вас без всякого требования. Она всегда знала, что надо принести каждые двадцать минут. Она работала как часы и знала привычки каждого. Ее удивительные ведьминские коктейли появлялись после третьего круга. И снова ни о чем не нужно было напоминать этой рабочей пчелке. Это было частью ее работы.
— О, ничего, крошка, — ответил Фред. — Мы смеялись над шуткой, которую рассказал Глен.
— Может быть, это развеселит уставшую официантку?
— Я рассмешу тебя кое-чем, — сказал Джон, наклоняясь к Скотту. Он был уверен, что говорил достаточно громко, чтобы Рут его услышала. Она посмотрела на него, словно говоря: «Ну когда же ты повзрослеешь?»
За столом раздалось легкое хихиканье.
— Может, попозже? — Глен выглядел неуверенно. Он огляделся, ожидая поддержки остальных. Продолжающийся смех был тем, что было нужно.
— Ну, хорошо. Что имеет четыре ноги и крылья?
Недоуменное лицо Рут вызвало новый взрыв смеха.
— И это не Пегас, — добавил Глен. Это дополнение всегда ставило людей в тупик. Узнав, что этот ответ не верен, они сходили с ума, пытаясь придумать новый.
— Я не знаю, — сказала она. — Что это?
— Дохлая собака в яме.
За столом воцарилось молчание. Они смотрели на Рут, ожидая ее реакции.
— Не поняла.
Такой ответ, как всегда, вызвал новый прилив хохота. Смеялись все, кроме Глена и, конечно, Рут. Не однажды они смеялись уже этой шутке, она была рассказана многим.
— Представь себе дохлую собаку, — начинал объяснять Глен. — И крылья. Не обычные, как ты думаешь, а такие, которые жужжат — крылья мух.
— Вы ненормальные парни, — сказала она, еле сдерживая улыбку.
После третьего бокала, когда они пили сюрприз Рут, названный «Вселенский кутеж», человек, сидевший у музыкального автомата, встал со стула и через узкий проход у стойки протиснулся к двери. Он ушел, не замеченный никем, кроме Скотта. Если бы он не заметил пустого стула, когда все были увлечены беседой, они никогда бы не встретили Мартина. Оживившись, они допили напитки и, словно атакующие «коммандос», подбежали к столику. Они удобно устроились, словно сидели так весь вечер. В центре стола стояла наполовину выпитая бутылка «Фифти».
Приятно, когда можно неожиданно в корне изменить чьи-то планы.
Они надеялись повеселиться, поставив этого парня в неловкое положение. Они знали, драки не будет, если он окажется один против пятерых. Парень не был похож на одного из мастеров кунг-фу, но даже если так, они никогда не отступали, если дело доходило до хорошей разборки. Они не думали, что он даже попытается получить свою недопитую бутылку. Более чем вероятно, что он просто поджал бы хвост и покорно ушел из бара.
Но случилось то, чего они не ожидали. Не было ни драки, ни позорного бегства. Вместо этого он взял стул у соседнего столика и втиснул его между Дереком и Скоттом. Без колебаний он взял свою «Фифти» и поднял ее со словами приветствия. Затем осушил двумя глотками.
Они смотрели друг на друга, не зная, что и думать. Во время этого замешательства он заказал еще две бутылки и спокойно сидел на своем стуле. В те дни, если ты заказывал пару пива и мог выпить его, пока оно не нагрелось, тебя считали своим. Бутылки звякнули на столе, и возникла крепкая дружба.
Так это было. Джон улыбнулся и протянул палец к дверному звонку. Глухой не стал бы так тянуть время. Прежде чем он нажал звонок снова, он услышал шаги, приближающиеся к двери.
Не было большой разницы между человеком, которого они встретили в ту ночь, и тем, который стоял сейчас перед ним. Улыбка его растянулась до ушей.
— Привет, Марти, — сказал Джон, протягивая руку.
— Рад видеть тебя снова. Пошли, посмотрим, не приготовила ли жена чего-нибудь выпить.
Рукопожатие было крепким, и, как обычно, Мартин первый отдернул руку. У Джона была самая сильная рука, какую он когда-либо чувствовал, и Джон любил давать людям понять это. Он поставил на колени многих борцов в соревнованиях по армрестлингу.
— Я должен отказаться от выпивки, старина Мартин. Знаешь, плотное расписание и вся эта спешка. Я должен лететь самолетом, чтобы сэкономить несколько часов.
Лестница была старой и скрипела при каждом шаге. А шагов было много. Двадцать восемь, если точно. Это была одна из его привычек, от которой он не смог избавиться за долгие годы. Везде, где он шел, маленький человечек в его голове считал каждый шаг, на который он поднимался. Иногда он громко напевал про себя, чтобы заглушить этот голос. Это никогда не получалось.
...Шестнадцать... семнадцать.
— Может быть, когда приедешь, мы выпьем кружку-другую в добром старом нашем месте.
...Двадцать один, двадцать два...
— Боже, сколько лет мы не были там, — сказал Мартин. — Знаешь, хорошо будет снова увидеть старое место.
...Двадцать шесть, двадцать семь...
— Не только это, ты снова сможешь выпить отличного пива.
...Двадцать восемь...
— Это куда лучше той мочи, которую ты пьешь здесь.
— Моча или нет, служит она для того же.
— Марти!
Энни стояла перед ним, держа руки в задних карманах. Она не любила, когда Мартин говорил вульгарности. Это делало его похожим на других. Он значительно успокоился за последние три года. Но ведь с каждым иногда случается...
— Ты помнишь Энни, Джон?
Он подошел к ней и поцеловал в губы.
— Помню ли я Энни! Как я мог ее забыть? Она была первой, кто разорвал наш маленький кружок, — посмеиваясь, он поцеловал ее в лоб. — Как это происходит, Энни? Ты выглядишь так же хорошо, как и всегда.
— Великолепно, Джон, — она взглянула на него и улыбнулась. — Сразу видно, что ты ничуть не изменился. — Она покачала головой.
— А я и не собирался.
«Нет, я бы изменилась на твоем месте», — думала она. Он был человеком, которого она никак не могла понять до конца. Никогда нельзя было сказать, когда он шутит, а когда говорит серьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26