А судья не спешил. Она опасалась худшего. Билли, сделай же что-нибудь.
— Думаю, что им лучше скинуть эту зимнюю одежку, пока они в ней не задохнулись, — объявил, наконец, вожак. — Слышали меня? Раздевайтесь!
У Валери все завертелось в голове. Нет, только не голыми!
— Мы замерзнем до смерти. Еще хуже, мы...
— Или сами снимете тряпки, или мы их с вас срежем!
Послышалось звяканье ножей, доставаемых из ножен.
— Нам лучше подчиниться, — она инстинктивно почувствовала, что Билли начал расстегивать пуговицы на рубашке. Все молчали, публика, присутствующая на этом утреннем спектакле, ждала финала
Валери отвернулась, все еще не открывая глаза. Она скинула с плеч пальто, уронила его на землю, стала стягивать свитер через голову. Затем блузку, может быть, они позволят ей оставить бюстгальтер
Когда она стаскивала сапоги, то чуть не упала, потеряв равновесие. Какой дикий холод, она умрет от воспаления легких. Внезапно смерть не показалась ей такой ужасной перспективой. Это было бы забвение, конец борьбы за выживание, конец унижению.
Она задрожала. Таков был их удел. И молись Богу, чтобы они тебя не тронули.
— И лифчик тоже!
Она кивнула, с трудом расстегнула его. Лифчик упал на землю. Глядя из-под опущенных век, она увидела круг насмешливых лиц, уставившихся на Билли. Боже, ну и вид, даже ей захотелось смеяться. Пузо выпятилось, отвислые ягодицы дрожат,
— Хорошо, — парень, которого называли Вонючкой, кивнул стоящему рядом: — Собери одежонку!
— У меня нет перчаток, Вонючка.
— Ничего, потом продезинфицируешь руки. — Взрыв хохота.
Парень принялся собирать одежду с земли, встал, держа ее кучей в руках:
— Куда мы их денем?
— Где-нибудь выбросим.
— Да я об этих чокнутых. Не скажу, чтобы она меня привлекла, сиськи висят, живот в морщинах.
У Валери бешено колотилось сердце. Оскорбляйте меня, делайте все, что угодно, но, пожалуйста, не троньте меня. Я рада, что не привлекаю вас.
— Да пусть убираются. Повеселим отдыхающих, если кто-то из этих ленивых сволочей встал.
Валери охватило такое сильное облегчение, что она чуть было не потеряла сознание. Судья вынес приговор. Не виновны, можете идти.
Они остались вдвоем, она и Билли, дрожа и стараясь не смотреть друг на друга. Юнцы исчезли, не было слышно даже их удаляющихся шагов. Они ушли.
— Билли, что мы будем делать? — странно, но она не заплакала, просто была в отчаянии. Она сдалась.
— Лучше нам вернуться, — он повернулся и пошел уныло, предоставив ей возможность идти за ним, если она хотела. Ему было бы все равно, если бы она осталась. Они были побеждены, все остальное не имело значения.
Они бесцельно брели по бетонным дорожкам; от усталости ей было трудно поспеть за Билли. Она не могла вспомнить, где находится их дом, ей было все равно. Они возвращались лишь для того, чтобы умереть, так не лучше ли покончить со всем этим здесь. Она позавидовала той женщине в церкви, для нее все кончено.
— Билли!
— Что? — он не замедлил шаг, не повернул голову.
— Ты помнишь дорогу к церкви?
— А что?
— Я подумала, что там было бы хорошо умереть.
Билли не ответил, он шел вперед.
— Билли! — она остановилась, прислушалась.
— Что еще?
— Я слышу, кто-то идет!
Сзади послышались шаги, они испугались, не решаясь обернуться и посмотреть. Эта банда шла следом, они играли с ними, как кот часами играет с мышью, прежде чем убить; вы свободны, вы не свободны, я передумал. Мы все-таки хотим вас, миссис, даже если у вас сиськи висят и живот в морщинах.
— Стой! — приказал чей-то голос. Чья-то рука схватила ее руку, но без вожделения. Это по-иному испугало ее; она вскрикнула.
— Господи, опять эти двое!
Валери уставилась на мужчин в серой форме: у обоих опущены забрала на шлемах, оба явно поражены. Все в ней задрожало; о нет, только не в ту ужасную комнату, только не укол!
— Ну, они явно впадают в крайности, — рассмеялся второй. — Сначала ходят в зимней одежде, а теперь разгуливают нагишом!
— На нас... напали, — сказал Билли.
— Напали! По вашему виду не скажешь. Что же они забрали? Одежду?
— Да, — Валери знала, что они не поверят ей, она бы хотела, чтобы они освободили ей руки, она могла бы тогда прикрыть грудь. Эти двое такие же, как и те ублюдки, смотрят туда, куда не имеют права смотреть. Извращенцы в последней стадии.
— Понимаю, — один из них держал ее, другой завел руку за спину. — Хорошо, вам лучше пойти с нами, вы сможете написать заявление, а мы постараемся найти тех парней. Мы не можем допустить, чтобы подобные вещи творились в лагере, не так ли? Но мы не можем также допускать, чтобы некая парочка разгуливала голышом, отдыхающие могут пожаловаться. Мы найдем вам кое-что надеть, а, может быть, накормим завтраком.
Он произнес это снисходительным тоном — так разговаривают с парой непослушных детей. Валери не пыталась сопротивляться. Если эти люди решили отвести их с Билли в ту ужасную комнату, похожую на камеру, они ничего не могут поделать. Она опустила голову на грудь и дала волю слезам.
— Боже, Майк, — тихо сказал один из сотрудников службы безопасности своему спутнику, — Шефа ждет ударчик, и я не хотел бы быть тем, кто ему об этом сообщит. Эта пара должна была выйти из-под воздействия препарата, забыть обо всем. Вместо этого они еще больше свихнулись. Это хреновое противоядие не действует!
Глава 25
Энн была поражена, увидев профессора Мортона в прихожей своего шале. Она не слышала, чтобы он стучал; она или оставила дверь открытой, или же он воспользовался служебным ключом. Ее замутило, пол под ней как будто накренился, поплыл. Она подождала, успокоилась.
— Тони! — испуганно и удивленно выговорила она.
— Мне необходимо поговорить с тобой, Энн.
Он явно был не в себе. Перед ней стоял не учтивый седовласый профессор, отдающий распоряжения, вызывающий у подчиненных уважение и невольный страх. На нем уже не было дорогого костюма под белым халатом. Волосы растрепаны, как будто его внезапно подняли с постели, галстук завязан поспешно, скосился на одну сторону, вязаный жилет расстегнут, серые брюки мятые. Более бледным она его не видела. Лицо отчаянное, даже страдающее.
— Говори, я слушаю. — Никаких сделок, это мой дом, и я не на работе. Сотрудник Департамента всегда на работе. Скажи, что тебе нужно, и уходи.
— Мы должны уехать отсюда, Энн. Ты и я. Немедленно! — он жевал черенок незажженной трубки, нервно покусывая нейлоновый мундштук.
— Я думала, что нам запрещено покидать лагерь?
— Все пошло прахом! — он развел руками. — Эксперимент полностью вышел из-под контроля. Они... — он оглянулся, как бы проверяя, плотно ли закрыта входная дверь. — Они убивают невинных людей, и это моя вина.
— Кого еще они убили? — ее дыхание внезапно участилось, во рту пересохло. — Они застрелили Джея, но он получил по заслугам. Кого еще?
— Они убили Мейсов! — он произнес это кричащим шепотом. — Они отправили их на машине. Это все равно, что посадить за руль пьяного. Об этом уже пишут газеты, сообщают по телевидению. Они убили Тонга только потому, что он начал задавать вопросы, и еще трех невинных людей вместе с ним только потому, что те случайно ехали на пляж на том же фуникулере. Они избавились от них, чтобы уничтожить свидетелей. Я в этом виноват, я создал формулу Ц-551. А противоядия ему нет!
— Но ты ведь говорил...
— Да, я врал. Оно могло бы сработать, оно действовало на животных, и я был убежден, что оно подействует и на мозг человека, но у меня не было возможности провести опыт на людях, и я молил Бога, чтобы этого никогда не случилось. Действие Ц-551 должно было бы прекратиться спустя несколько дней, но этого не произошло! Я проверил Эвансов, пока они были без сознания, сделал анализ крови. Я тогда уже знал, что это провал. О Боже, что же будет со всеми? Я тебе скажу: произойдут «несчастные случаи», один за другим. Этот дьявол Малиман теперь волен делать все, что ему заблагорассудится, а он обожает узаконенные убийства!
— Боже мой! — если бы рядом стоял стул, Энн бы рухнула на него, но прихожая была пуста.
— Он и до нас доберется, до тебя и до меня, — Мортон схватился за голову. — Рассчитается сполна, до конца. И об этой трагедии никто не узнает. Мы должны бежать, Энн.
Это может быть какая-то ловушка, она не исключила подобную возможность. Мортон был хороший актер, она уже имела случай убедиться в этом, и не раз, но до сих пор он никогда не терял контроль над собой. Теперь же его поставили к стенке, команда для расстрела уже прицелилась, и он начал молить о пощаде.
Она испытывала к нему одновременно жалость и презрение. Как только ты ставил свою подпись на пунктирной линии, ты отдавал им свою жизнь, свою душу, и они держали тебя этим. Он только на днях напомнил ей об этом, а теперь сам попался.
— Я сказала тебе, что между нами все кончено, Тони, — она говорила холодно, видела, как ее слова ранят его, видела его душевные страдания, бушевавшие в этом блестящем мозгу.
— Да, согласен, — он выговорил это упавшим тоном, исчезновение последней надежды горько разочаровало его. — Я согласен, но я должен спасти тебя. Мы еще можем бежать, но только немедленно, пока они ничего не подозревают!
— Прости, но я остаюсь, — сказала она.
— Из-за Биби?
Подонок, ты пытаешься сохранить что-то для себя!
— Возможно.
— Они все равно его убьют. Ты погибнешь вместе с ним, если останешься в лагере.
— А ты тем временем спасешь свою шкуру и оставишь нас на произвол судьбы, бросишь на растерзание!
Она откровенно презирала его, время притворства кончилось.
— Ты мне нужна, Энн, — он шагнул к ней, но она отшатнулась. — Ты для меня все.
— Не смей прикасаться ко мне, Тони.
— Хорошо, давай поговорим. Я пытался скрыть, но с ними этот номер не пройдет. Стены в буквальном смысле имеют уши. Командиру все известно.
— Он сказал тебе?
— Ему и говорить не надо было. Я просто знаю, что он знает. Энн, прошу тебя, давай поговорим. В моем шале, если ты не хочешь сейчас же уехать со мной.
— Хорошо, — ей надо было выиграть время, он в отчаянии. Ему только стоит вызвать людей из службы безопасности, арестовать ее. Тогда у него будет время отдышаться. И он отомстит. Граница между гениальностью и безумием опасно узка, и она знала, что Тони Мортон балансировал на самом краю. — Мы поговорим, но я ничего не обещаю.
Он кивнул, как ей показалось, с облегчением. Она взяла сумочку и вышла вслед за ним.
В роскошном шале была тревожная атмосфера, Энн почувствовала это сразу же, как они вошли. Еще совсем недавно это было уютное любовное гнездышко, теперь же стало зловещим местом.
— Что-нибудь выпьешь? — он открыл дверцу бара.
— Я бы выпила кофе, думаю, нам обоим лучше выпить кофе. Я сварю.
Она прошла в небольшую кухню, где все ей было привычно, включила чайник. Она услышала скрип пружин — Мортон опустился в кресло в гостиной, чтобы передохнуть. Она вся дрожала, тревожась о Джеффе. Но теперь он уже начал волноваться: он, конечно, отправится искать ее. Что он предпримет, когда обнаружит, что ее шале пусто? Это больше всего беспокоило ее. Беги, Джефф, пока можешь. Она знала, что он этого не сделает.
Энн налила две чашки, добавила молока, помедлила. Неожиданно она оказалась перед необходимостью выбора, самого драматического в ее жизни. Пальцы ее дрожали, когда она расстегивала замок сумочки. Он щелкнул, словно курок пистолета. Она порылась в сумке, пока не нашла то, что искала. Испуганная, доведенная до отчаяния — не только из-за себя, но и из-за Джеффа.
Энн знала, что у нее не было другого выбора.
* * *
— И куда бы мы могли уехать? — Энн передала ему чашку кофе, заметила, как он пролил часть на блюдце.
— За границу, — в его ответе отчетливо прозвучала нотка надежды. В Швейцарию, я думаю. У меня есть вилла во Франции, но они об этом знают. Мы могли бы чувствовать себя в безопасности в Швейцарии. У меня есть кое-какие средства в Женевском банке, так что в этом смысле с нами будет все в порядке. Нам, однако, придется тщательно заметать следы. Время работает против нас.
— Понимаю.
— Так ты, значит, решила уехать со мной?
— Наверное. Мне надо будет захватить кое-что из вещей.
— На это нет времени. Только наши паспорта. У меня достаточно денег, чтобы доехать до Швейцарии. Но нам надо поторопиться. Как только они поймут, что мы бежали, они сообщат в Интерпол, нас могут арестовать под каким-то вымышленным предлогом, и никто больше о нас никогда не услышит. У Службы контакты по всему миру, есть целая группа космополитических малиманов. Мы должны будем скрываться.
— До конца жизни?
— Да.
— Но тебе незачем бежать, Тони. Оставайся здесь, тебе ведь ничего не угрожает. Тот факт, что противоядие не действует, это всего лишь твое предположение.
— Оно не подействовало на Эвансов, когда я на них его проверял, — ответил Мортон. — Должны были появиться признаки даже в том случае, если бы для полного действия потребовалось бы несколько дней. Мои опыты показали, что их системы отторгают противоядие. Это все равно, что проверить освещением яйца из инкубатора:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36