— И, наткнувшись на ее взгляд, добавил: — Если, конечно, она пожелает присоединиться к нему.
К сожалению, от всей этой чудесной еды осталась куча грязной посуды. Впрочем, втроем они быстро перемыли и высушили все тарелки и приборы. Но и после этого Пони ничем не намекнул на то, что собирается уходить.
— Ты разве не вернешься в охотничий домик?
— Ветроволк приказал мне охранять вас. Я не могу этого сделать, находясь в домике.
— Так ты собираешься оставаться со мной, пока не вернется Ветроволк?
— Да.
О боже!
Тинкер заметила, что Масленка что-то хочет сказать.
— Что?
— Тебе надо заночевать у меня. — Масленка говорил по-английски. — Я бы не переживал, если бы ты осталась одна, но с ним… Лучше все же, если я буду рядом.
— Тогда оставайся здесь.
— Но у тебя только кровать и кушетка.
— Ах, да. Ладно, — вздохнула она и зевнула. — Поедем к тебе.
Масленке повезло получить в собственность квартиру на горе Вашингтона: кондоминиум с тремя спальнями в высотном многоквартирном доме. Ему поставили одно условие: поддерживать в рабочем состоянии лифт, кондиционер и отопление. С балкона открывался вид на деловой центр Питтсбурга и на бескрайнее море эльфийских лесов.
Пони старался не попадаться им на глаза и не шуметь. Пока Масленка проверял, в порядке ли постели в его редко используемых гостевых комнатах, Тинкер стояла на балконе и смотрела вниз, на город.
Зачем Ветроволк изменил ее? Может, это был подарок за то, что она спасла ему жизнь? Жизнь — за жизнь? Или это что-то большее, раз сюда примешан секс? И что на самом деле она чувствовала, получив такой подарок? Он казался ей пугающе огромным, таким, что и удержать невозможно. Она была эльфом.
— Ну, как ты? — Масленка вышел на балкон и встал рядом.
— Да ничего. Колотит немножко. А ты как?
— Ты имеешь в виду, как я все это воспринимаю? — Масленка сделал жест рукой, словно очерчивая ее тело. — Да нормально. Уши какие смешные. — Он потрогал пальцем кончик ее уха, и ее вдруг поразило, насколько это приятно.
— Эй, полегче с ушами!
Масленка отдернул руку. Он почувствовал себя неловко.
— Извини.
— Да нет! Просто уши — это эрогенные зоны.
— Ох!
— Вот именно.
— Но мы-то с тобой все еще кузены? По крайней мере, в генетическом смысле?
— Ты расстроишься, если я уже тебе не сестра?
— Не очень. Но мне было бы приятней, если бы ты ею осталась. — Масленка взял ее за руку. — Когда мама умерла, дедушка сказал мне, что… что пока живу я и живы мои дети, моя мама будет жива, жива в моем потомстве. Так люди обретают бессмертие. Вот почему он так хотел, чтобы ты родилась, через столько-то лет после смерти твоего отца.
— Лейн может это проверить. Давай съездим к ней завтра.
Они погрузились в молчание.
— А если она скажет, что мы больше не родственники? — спросила Тинкер, пытаясь установить, насколько это важно для брата. Если это в самом деле имеет для него большое значение, она не предаст Масленку ради Ветроволка. Она найдет способ вернуться к своему прежнему «я».
— Что бы ни обнаружила Лейн, ты всегда останешься моим лучшим другом и моей маленькой сестренкой.
— Сестренкой?
— Это основано на любви, а не на крови, — пояснил Масленка. — Никто не сможет лишить нас этого, если мы не позволим.
Они крепко обнялись, и Тинкер подумала, что из них двоих он гораздо умнее.
Ну и странную же троицу представляли они, стоя на крыльце Лейн: Масленка с его вопиюще человеческим обликом, Пони — с обликом несомненно эльфийским и Тинкер, застрявшая где-то посредине. Лейн отворила дверь. Увидев Тинкер, она побледнела как полотно и стала приговаривать:
— Ой, деточка. Ой, деточка.
— Не так-то все плохо, как кажется, — деланно бравым тоном произнесла Тинкер, но потом не выдержала. — Или все-таки плохо?
Лейн еще с минуту разглядывала ее, а потом ответила:
— Нет, милая, нет. Это красиво. Входите. Я бы спросила тебя, что, черт побери, случилось, но о чем тут спрашивать. Случился Ветроволк.
— Пони, это Лейн. — Тинкер решила представить воина. — Лейн, это Яростный Конь, Несущийся Галопом По Ветру, но он откликается на имя Пони. Он один из телохранителей Ветроволка и приставлен охранять меня. Он не говорит по-английски.
Лейн и Пони поклонились друг другу.
Потом Лейн провела троицу в просторную кухню. Пони быстро осмотрел это помещение, а потом и смежные комнаты — не грозит ли откуда какая-то опасность?
— Где его хозяин? — тихо спросила Лейн, стараясь избегать имени Ветроволка.
Пока Лейн ставила на огонь чайник, Тинкер рассказала ей про его срочный вызов к королеве.
— Мы с Масленкой хотим, чтобы ты нас проверила. Насколько он меня изменил? Остаемся ли мы по-прежнему кузенами?
— Конечно остаетесь! — вскричала Лейн. Но потом увидела выражение их лиц. — Боюсь, это лишний способ расстроиться. Наверняка он совершил нечто абсолютно радикальное.
— Но я — это я. Я чувствую то же самое. Я думаю так же, как раньше. И все помню. — Ночью Тинкер проснулась в страшной панике и принялась рыться в глубинах памяти, перемножать в уме большие числа и восстанавливать схему одного из самых свежих изобретений. Она трудилась до тех пор, пока не была удовлетворена своим интеллектуальным уровнем. — Единственное, что изменилось, — так это вкус. Пиво кажется совершенно ужасным, и какао утром я тоже не смогла выпить. Как и Пони, впрочем.
— Ну, пиво кажется горьким из-за хмеля. — Лейн спугнула Пони, заковыляв к холодильнику со своим костылем. — Кажется, эльфы выработали у себя нетерпимость к алкалоидам. Поэтому они избегают кофе, чая и никотина — в придачу ко многим токсичным, содержащим алкалоиды растениям, от которых и мы стараемся держаться подальше.
— Значит, мне придется отказаться от самых любимых напитков, — грустно протянула Тинкер.
— У меня есть травяной чай, который ты можешь пить, но все же, думаю, тебе следует быть осторожной. Сильная аллергическая реакция приводит к ужасным последствиям. — Лейн вытащила из холодильника миску клубники. — Я обнаружила также, что эльфы чувствительны к определенным типам жиров, используемых в наших продуктах питания промышленного производства. Они любят натуральное арахисовое масло, но сорта с трансжирами вызывают у них проблемы.
Тинкер назвала любимую марку арахисового масла.
— Прости, милая. — Лейн поставила клубнику перед Тинкер. — Как удачно, что у меня есть собственноручно взбитые сливки, а не то и от сливок тебе пришлось бы отказаться. А что касается растворимого какао, то сможешь ты его пить или нет, тоже зависит от марки.
Тинкер мысленно пробежалась по забитым банками полкам своей кухни.
— В таком случае, у меня нет ничего, что я могла бы есть.
— Тогда тебе придется чаще обращаться к Тулу и брать у нее свежие продукты. Овощи, мясо, яйца, масло и даже хлеб, который она печет, — вот твой будущий рацион. Что тебе налить, Масленка? Кофе? Чай?
— Кофе, — ответил Масленка, присаживаясь рядом с Тинкер. Он заметно нервничал. — Сколько времени займут анализы?
Лейн кинула быстрый взгляд на Пони, который стоял на страже у двери.
— Генетическое сканирование эльфов запрещено Договором.
— Я не эльф, — прорычала Тинкер, макая клубничину в сливки.
— Я знаю, — ласково сказала Лейн. — Но нельзя, чтобы твой страж догадался, чем мы тут занимаемся.
Тинкер сдержалась, чтобы не посмотреть на Пони.
— Ах да! — Она откусила кусочек клубники и задумалась. — Ну, похоже, он сделает все, что я ему прикажу.
Масленка тоже старательно избегал глядеть на Пони.
— Если поставить его на страже у входной двери, он не увидит, чем мы занимаемся в лаборатории.
Заговорщики переглянулись. Тинкер покончила с клубникой, отправила Пони в холл и вернулась в лабораторию, чтобы сдать кровь на анализ.
— Когда мы все выясним, я тут же уничтожу образцы и результаты, — сказала Лейн, перевязывая руку Тинкер жгутом и смазывая спиртом кожу ниже локтя. — Мы проникаем в маленький ящик Пандоры. Чур, об этом вы не расскажете никому — ни людям, ни эльфам.
— Да нет, что ты, — пообещала Тинкер. Масленка откликнулся эхом и добавил:
— Нам просто нужно узнать.
Лейн не только взяла у Тинкер кровь, но и сделала мазок полости рта, вырвала один волосок, а потом попросила сдать на анализ кал.
— Что? — завопила Тинкер. — А это еще зачем?
— Пожалуйста, Тинкер, не будь такой щепетильной. — Лейн пригласила Масленку пересесть на тот стул, который только что освободила Тинкер. — Клетки внутренней оболочки кишечника выходят вместе с калом и являются источником ДНК. Надо посмотреть, насколько агрессивным было изменение.
Лейн отвязывала жгут с руки Масленки, когда у входной двери раздался звонок.
— Кто бы это мог быть? — проворчала Лейн.
Она убрала пробирки с кровью подальше с глаз и прижала ваткой вену на руке Масленки.
— Опусти рукав, Тинк.
Вошедшая женщина показалась знакомой. Она просияла при виде Тинкер и сказала Масленке:
— О, вау! Ты нашел свою двоюродную сестру!
— Ага. — Под озадаченным взглядом Тинкер Масленка притворился невинной овечкой. — Помнишь Райан? Астронома?
Ах да! Та астрономиня, которую она пыталась предупредить во время пирушки на свежем воздухе!
— Я пришла спросить, нет ли каких новостей. — Райан махнула рукой в сторону обсерватории. — Я валюсь с ног от усталости после ночи и заглянула узнать, как дела, пока не вырубилась… — Она осеклась и вскинула голову: — Ты ведь не всегда была эльфом, да?
— Мне надо работать! — заявила Лейн, прерывая внезапно воцарившееся молчание.
— Нет, нет! Она… она… — Масленка оглянулся на Тинкер, ища поддержки.
— Не смотри на меня, — оборвала его Тинкер. И тут же подхватила идею Лейн. — Хочу съездить к Тулу, набрать съедобной пищи. Тебе взять чего-нибудь, Лейн?
— И в самом деле, возьми. Посмотри, что у нее там из рыбы. Дюжину яиц. — Лейн проковыляла в кухню и вернулась с корзинкой для продуктов и стеклянной бутылкой под молоко. — Пинту взбитых сливок. И еще хорошо бы свежего хлеба.
Тинкер взяла емкости для продуктов.
— Я вернусь… через два часа?
Лейн кивнула:
— Да, это хорошо.
Так они нашли способ избавиться от присутствия Райан. Нечего ей болтаться у Лейн под ногами. Масленка слегка покраснел, поняв, что от него требуется, но махнул головой в сторону общежитий.
— Позволь проводить тебя, Райан. Я тебе все объясню по дороге.
И они разошлись по своим делам.
Пони настоял, чтобы Тинкер села на заднее сиденье «роллса», и потому ей пришлось буквально нависать над передним сиденьем, показывая ему дорогу до дома Тулу. Она обратила внимание, как гладко вел он машину, спускаясь вниз по обрывистому серпантину Холма Обсерватории.
— Как давно ты водишь машину? — «Водить машину» было английским выражением, поскольку ближайшие к нему эльфийские понятия подразумевали лошадей и вожжи.
— Нэ хэ.
Не годы. Полностью выражение звучало как «кэтат нэ хэ», буквально «считать не годы», что означало на самом деле: «слишком много лет, чтобы считать». Самое обычное эльфийское выражение. Оно могло подразумевать от каких-нибудь десяти лет до тысячи. После тысячи лет его заменяло выражение «нэ ху», то есть, приблизительно говоря, «слишком много тысячелетий, чтобы считать». Но в данном случае речь шла о паре десятков лет, поскольку только после прибытия Питтсбурга эльфы познакомились с современными технологиями.
— «Роллсы» были частью Договора, требующей, чтобы ЗМА предоставило в пользование зэ дому ани высококачественные машины. Все его стражи научились водить, и хусэпавуа, и сам зэ дому ани тоже, хотя не всем это нравится так, как мне.
— А тебе нравится?
— Очень. Дому разрешает мне гоняться, хотя хусэпавуа говорит, что это безрассудно.
Тинкер направила его по мосту Маккиз-Рокс. Утреннее солнце поблескивало на речной глади.
— А кто это — хусэпавуа?
— Поднятая Ветром Воробьиха.
Имя показалось Тинкер знакомым, но она не сразу соотнесла его с той потрясающе красивой эльфийской аристократкой, которую видела в хосписе. Вчера Пони раз или два упоминал ее, называя просто Воробьихой.
— Эта… Воробьиха… — жена Ветроволка?
Пони посмотрел на нее с искренним удивлением, что лишь усилило ее впечатление о его крайней молодости.
— Нет, доми! Они даже не любовники! Слава богу!
Пони давал ей изумительно прямые ответы. А она-то думала, что эльфы на это неспособны. Может, это связано с его желанием во всем слушаться ее? Или он выполняет приказ Ветроволка? Или он просто наивный мальчишка?
— Сколько тебе лет, Пони?
— В этом году исполнилось сто.
Конечно, для человека сто лет — это глубокая старость, но не для эльфа. К тридцати годам они только вступают в пубертатный период и не считаются взрослыми, пока им не исполнится ста лет. Странным, причудливым образом они с Пони были ровесниками, хотя, как она подозревала, он был намного опытнее ее — как бы ей ни хотелось надеться на обратное.
— Здесь? — спросил Пони, останавливая машину возле обшарпанной лавки Тулу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
К сожалению, от всей этой чудесной еды осталась куча грязной посуды. Впрочем, втроем они быстро перемыли и высушили все тарелки и приборы. Но и после этого Пони ничем не намекнул на то, что собирается уходить.
— Ты разве не вернешься в охотничий домик?
— Ветроволк приказал мне охранять вас. Я не могу этого сделать, находясь в домике.
— Так ты собираешься оставаться со мной, пока не вернется Ветроволк?
— Да.
О боже!
Тинкер заметила, что Масленка что-то хочет сказать.
— Что?
— Тебе надо заночевать у меня. — Масленка говорил по-английски. — Я бы не переживал, если бы ты осталась одна, но с ним… Лучше все же, если я буду рядом.
— Тогда оставайся здесь.
— Но у тебя только кровать и кушетка.
— Ах, да. Ладно, — вздохнула она и зевнула. — Поедем к тебе.
Масленке повезло получить в собственность квартиру на горе Вашингтона: кондоминиум с тремя спальнями в высотном многоквартирном доме. Ему поставили одно условие: поддерживать в рабочем состоянии лифт, кондиционер и отопление. С балкона открывался вид на деловой центр Питтсбурга и на бескрайнее море эльфийских лесов.
Пони старался не попадаться им на глаза и не шуметь. Пока Масленка проверял, в порядке ли постели в его редко используемых гостевых комнатах, Тинкер стояла на балконе и смотрела вниз, на город.
Зачем Ветроволк изменил ее? Может, это был подарок за то, что она спасла ему жизнь? Жизнь — за жизнь? Или это что-то большее, раз сюда примешан секс? И что на самом деле она чувствовала, получив такой подарок? Он казался ей пугающе огромным, таким, что и удержать невозможно. Она была эльфом.
— Ну, как ты? — Масленка вышел на балкон и встал рядом.
— Да ничего. Колотит немножко. А ты как?
— Ты имеешь в виду, как я все это воспринимаю? — Масленка сделал жест рукой, словно очерчивая ее тело. — Да нормально. Уши какие смешные. — Он потрогал пальцем кончик ее уха, и ее вдруг поразило, насколько это приятно.
— Эй, полегче с ушами!
Масленка отдернул руку. Он почувствовал себя неловко.
— Извини.
— Да нет! Просто уши — это эрогенные зоны.
— Ох!
— Вот именно.
— Но мы-то с тобой все еще кузены? По крайней мере, в генетическом смысле?
— Ты расстроишься, если я уже тебе не сестра?
— Не очень. Но мне было бы приятней, если бы ты ею осталась. — Масленка взял ее за руку. — Когда мама умерла, дедушка сказал мне, что… что пока живу я и живы мои дети, моя мама будет жива, жива в моем потомстве. Так люди обретают бессмертие. Вот почему он так хотел, чтобы ты родилась, через столько-то лет после смерти твоего отца.
— Лейн может это проверить. Давай съездим к ней завтра.
Они погрузились в молчание.
— А если она скажет, что мы больше не родственники? — спросила Тинкер, пытаясь установить, насколько это важно для брата. Если это в самом деле имеет для него большое значение, она не предаст Масленку ради Ветроволка. Она найдет способ вернуться к своему прежнему «я».
— Что бы ни обнаружила Лейн, ты всегда останешься моим лучшим другом и моей маленькой сестренкой.
— Сестренкой?
— Это основано на любви, а не на крови, — пояснил Масленка. — Никто не сможет лишить нас этого, если мы не позволим.
Они крепко обнялись, и Тинкер подумала, что из них двоих он гораздо умнее.
Ну и странную же троицу представляли они, стоя на крыльце Лейн: Масленка с его вопиюще человеческим обликом, Пони — с обликом несомненно эльфийским и Тинкер, застрявшая где-то посредине. Лейн отворила дверь. Увидев Тинкер, она побледнела как полотно и стала приговаривать:
— Ой, деточка. Ой, деточка.
— Не так-то все плохо, как кажется, — деланно бравым тоном произнесла Тинкер, но потом не выдержала. — Или все-таки плохо?
Лейн еще с минуту разглядывала ее, а потом ответила:
— Нет, милая, нет. Это красиво. Входите. Я бы спросила тебя, что, черт побери, случилось, но о чем тут спрашивать. Случился Ветроволк.
— Пони, это Лейн. — Тинкер решила представить воина. — Лейн, это Яростный Конь, Несущийся Галопом По Ветру, но он откликается на имя Пони. Он один из телохранителей Ветроволка и приставлен охранять меня. Он не говорит по-английски.
Лейн и Пони поклонились друг другу.
Потом Лейн провела троицу в просторную кухню. Пони быстро осмотрел это помещение, а потом и смежные комнаты — не грозит ли откуда какая-то опасность?
— Где его хозяин? — тихо спросила Лейн, стараясь избегать имени Ветроволка.
Пока Лейн ставила на огонь чайник, Тинкер рассказала ей про его срочный вызов к королеве.
— Мы с Масленкой хотим, чтобы ты нас проверила. Насколько он меня изменил? Остаемся ли мы по-прежнему кузенами?
— Конечно остаетесь! — вскричала Лейн. Но потом увидела выражение их лиц. — Боюсь, это лишний способ расстроиться. Наверняка он совершил нечто абсолютно радикальное.
— Но я — это я. Я чувствую то же самое. Я думаю так же, как раньше. И все помню. — Ночью Тинкер проснулась в страшной панике и принялась рыться в глубинах памяти, перемножать в уме большие числа и восстанавливать схему одного из самых свежих изобретений. Она трудилась до тех пор, пока не была удовлетворена своим интеллектуальным уровнем. — Единственное, что изменилось, — так это вкус. Пиво кажется совершенно ужасным, и какао утром я тоже не смогла выпить. Как и Пони, впрочем.
— Ну, пиво кажется горьким из-за хмеля. — Лейн спугнула Пони, заковыляв к холодильнику со своим костылем. — Кажется, эльфы выработали у себя нетерпимость к алкалоидам. Поэтому они избегают кофе, чая и никотина — в придачу ко многим токсичным, содержащим алкалоиды растениям, от которых и мы стараемся держаться подальше.
— Значит, мне придется отказаться от самых любимых напитков, — грустно протянула Тинкер.
— У меня есть травяной чай, который ты можешь пить, но все же, думаю, тебе следует быть осторожной. Сильная аллергическая реакция приводит к ужасным последствиям. — Лейн вытащила из холодильника миску клубники. — Я обнаружила также, что эльфы чувствительны к определенным типам жиров, используемых в наших продуктах питания промышленного производства. Они любят натуральное арахисовое масло, но сорта с трансжирами вызывают у них проблемы.
Тинкер назвала любимую марку арахисового масла.
— Прости, милая. — Лейн поставила клубнику перед Тинкер. — Как удачно, что у меня есть собственноручно взбитые сливки, а не то и от сливок тебе пришлось бы отказаться. А что касается растворимого какао, то сможешь ты его пить или нет, тоже зависит от марки.
Тинкер мысленно пробежалась по забитым банками полкам своей кухни.
— В таком случае, у меня нет ничего, что я могла бы есть.
— Тогда тебе придется чаще обращаться к Тулу и брать у нее свежие продукты. Овощи, мясо, яйца, масло и даже хлеб, который она печет, — вот твой будущий рацион. Что тебе налить, Масленка? Кофе? Чай?
— Кофе, — ответил Масленка, присаживаясь рядом с Тинкер. Он заметно нервничал. — Сколько времени займут анализы?
Лейн кинула быстрый взгляд на Пони, который стоял на страже у двери.
— Генетическое сканирование эльфов запрещено Договором.
— Я не эльф, — прорычала Тинкер, макая клубничину в сливки.
— Я знаю, — ласково сказала Лейн. — Но нельзя, чтобы твой страж догадался, чем мы тут занимаемся.
Тинкер сдержалась, чтобы не посмотреть на Пони.
— Ах да! — Она откусила кусочек клубники и задумалась. — Ну, похоже, он сделает все, что я ему прикажу.
Масленка тоже старательно избегал глядеть на Пони.
— Если поставить его на страже у входной двери, он не увидит, чем мы занимаемся в лаборатории.
Заговорщики переглянулись. Тинкер покончила с клубникой, отправила Пони в холл и вернулась в лабораторию, чтобы сдать кровь на анализ.
— Когда мы все выясним, я тут же уничтожу образцы и результаты, — сказала Лейн, перевязывая руку Тинкер жгутом и смазывая спиртом кожу ниже локтя. — Мы проникаем в маленький ящик Пандоры. Чур, об этом вы не расскажете никому — ни людям, ни эльфам.
— Да нет, что ты, — пообещала Тинкер. Масленка откликнулся эхом и добавил:
— Нам просто нужно узнать.
Лейн не только взяла у Тинкер кровь, но и сделала мазок полости рта, вырвала один волосок, а потом попросила сдать на анализ кал.
— Что? — завопила Тинкер. — А это еще зачем?
— Пожалуйста, Тинкер, не будь такой щепетильной. — Лейн пригласила Масленку пересесть на тот стул, который только что освободила Тинкер. — Клетки внутренней оболочки кишечника выходят вместе с калом и являются источником ДНК. Надо посмотреть, насколько агрессивным было изменение.
Лейн отвязывала жгут с руки Масленки, когда у входной двери раздался звонок.
— Кто бы это мог быть? — проворчала Лейн.
Она убрала пробирки с кровью подальше с глаз и прижала ваткой вену на руке Масленки.
— Опусти рукав, Тинк.
Вошедшая женщина показалась знакомой. Она просияла при виде Тинкер и сказала Масленке:
— О, вау! Ты нашел свою двоюродную сестру!
— Ага. — Под озадаченным взглядом Тинкер Масленка притворился невинной овечкой. — Помнишь Райан? Астронома?
Ах да! Та астрономиня, которую она пыталась предупредить во время пирушки на свежем воздухе!
— Я пришла спросить, нет ли каких новостей. — Райан махнула рукой в сторону обсерватории. — Я валюсь с ног от усталости после ночи и заглянула узнать, как дела, пока не вырубилась… — Она осеклась и вскинула голову: — Ты ведь не всегда была эльфом, да?
— Мне надо работать! — заявила Лейн, прерывая внезапно воцарившееся молчание.
— Нет, нет! Она… она… — Масленка оглянулся на Тинкер, ища поддержки.
— Не смотри на меня, — оборвала его Тинкер. И тут же подхватила идею Лейн. — Хочу съездить к Тулу, набрать съедобной пищи. Тебе взять чего-нибудь, Лейн?
— И в самом деле, возьми. Посмотри, что у нее там из рыбы. Дюжину яиц. — Лейн проковыляла в кухню и вернулась с корзинкой для продуктов и стеклянной бутылкой под молоко. — Пинту взбитых сливок. И еще хорошо бы свежего хлеба.
Тинкер взяла емкости для продуктов.
— Я вернусь… через два часа?
Лейн кивнула:
— Да, это хорошо.
Так они нашли способ избавиться от присутствия Райан. Нечего ей болтаться у Лейн под ногами. Масленка слегка покраснел, поняв, что от него требуется, но махнул головой в сторону общежитий.
— Позволь проводить тебя, Райан. Я тебе все объясню по дороге.
И они разошлись по своим делам.
Пони настоял, чтобы Тинкер села на заднее сиденье «роллса», и потому ей пришлось буквально нависать над передним сиденьем, показывая ему дорогу до дома Тулу. Она обратила внимание, как гладко вел он машину, спускаясь вниз по обрывистому серпантину Холма Обсерватории.
— Как давно ты водишь машину? — «Водить машину» было английским выражением, поскольку ближайшие к нему эльфийские понятия подразумевали лошадей и вожжи.
— Нэ хэ.
Не годы. Полностью выражение звучало как «кэтат нэ хэ», буквально «считать не годы», что означало на самом деле: «слишком много лет, чтобы считать». Самое обычное эльфийское выражение. Оно могло подразумевать от каких-нибудь десяти лет до тысячи. После тысячи лет его заменяло выражение «нэ ху», то есть, приблизительно говоря, «слишком много тысячелетий, чтобы считать». Но в данном случае речь шла о паре десятков лет, поскольку только после прибытия Питтсбурга эльфы познакомились с современными технологиями.
— «Роллсы» были частью Договора, требующей, чтобы ЗМА предоставило в пользование зэ дому ани высококачественные машины. Все его стражи научились водить, и хусэпавуа, и сам зэ дому ани тоже, хотя не всем это нравится так, как мне.
— А тебе нравится?
— Очень. Дому разрешает мне гоняться, хотя хусэпавуа говорит, что это безрассудно.
Тинкер направила его по мосту Маккиз-Рокс. Утреннее солнце поблескивало на речной глади.
— А кто это — хусэпавуа?
— Поднятая Ветром Воробьиха.
Имя показалось Тинкер знакомым, но она не сразу соотнесла его с той потрясающе красивой эльфийской аристократкой, которую видела в хосписе. Вчера Пони раз или два упоминал ее, называя просто Воробьихой.
— Эта… Воробьиха… — жена Ветроволка?
Пони посмотрел на нее с искренним удивлением, что лишь усилило ее впечатление о его крайней молодости.
— Нет, доми! Они даже не любовники! Слава богу!
Пони давал ей изумительно прямые ответы. А она-то думала, что эльфы на это неспособны. Может, это связано с его желанием во всем слушаться ее? Или он выполняет приказ Ветроволка? Или он просто наивный мальчишка?
— Сколько тебе лет, Пони?
— В этом году исполнилось сто.
Конечно, для человека сто лет — это глубокая старость, но не для эльфа. К тридцати годам они только вступают в пубертатный период и не считаются взрослыми, пока им не исполнится ста лет. Странным, причудливым образом они с Пони были ровесниками, хотя, как она подозревала, он был намного опытнее ее — как бы ей ни хотелось надеться на обратное.
— Здесь? — спросил Пони, останавливая машину возле обшарпанной лавки Тулу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59