Джина и Скотт жили в свободном супружестве
пять лет, никогда не ставя друг другу никаких условий. Никто не ждал
верности от Свободного Легионера. Они подчинялись железной дисциплине, и
когда ненадолго расслаблялись в периоды мира, маятник отклонялся в
обратную сторону.
Для Скотта Илен была ключом, который мог бы открыть двери Крепости -
двери, ведущие в мир, к которому он не принадлежал и которого не мог до
конца понять.
2
Я чужестранец и я боюсь
этого неизвестного мира.
Хаусман.
Скотт обнаружил такие изыски, о существовании которых даже не
подозревал, Илен, страстная гедонистка, посвящала свою жизнь именно таким
тонкостям, они составляли смысл всех ее действий. Например, такая мелочь:
чтобы придать особый вкус крепкому коктейлю Лунный Цветок, нужно
процеживать его через насыщенный лимонным соком кусочек сахара, зажатый
между зубами. Скотт принадлежал к людям, пьющим двойное виски, и как
каждому среднему солдату, ему нравилось то, что он называл гидропонными
напитками. Однако коктейли, предложенные Илен, действовали не менее
успешно, чем терпкий, жгучий, янтарный двойной виски. В ту ночь она
научила его таким тонкостям, как паузы между глотками, чтобы вдохнуть газа
счастья, как объединение чувственного возбуждения с психическим при помощи
аттракционов луна-парка. Все это могла знать только девушка вроде Илен.
Однако, она не была типичной обитательницей Крепостей. По ее словам, она
была отростком, случайным и бесполезным цветком на большой виноградной
лозе, тянувшейся вверх многими побегами - учеными, техниками и
социополитиками. Илен, как и Скотт, была по-своему обречена на гибель.
Подводные жители служили Минерве, Скотт - Марсу, а Илен - Афродите. Не
только как богине любви, но и как покровительнице искусства и наслаждения.
Между Скоттом и Илен была такая же разница, как между Вагнером и Штраусом,
между гремящими аккордами и переливчатыми арпеджио. В обоих крылась
приглушенная горько-сладкая печаль, на которую сами они редко обращали
внимание. Их объединяло чувство неопределенной безнадежности.
Во время карнавала ни Илен, ни Скотт не надевали масок. Лица их сами
по себе были как бы масками. Оба развили в себе сдержанность, хотя каждый
своим способом. Стиснутые губы Скотта сохраняли свое сильное выражение,
даже когда он улыбался. А Илен улыбалась так часто, что это не имело
никакого значения.
Далеко за полночь они сидели на Олимпе, и стены вокруг них словно бы
исчезли. Быстро гонимые волны серых, слегка подсвеченных туч хаотично
проплывали мимо, приглушенные воем искусственного ветра. Они были в
одиночестве, словно боги.
"Земля же была безводна и пуста, и дух божий носился над водой..."
[Ветхий Завет. Книга Бытие, гл.1, ст.2.] Вне этого помещения не
существовал ни один человек, ни один мир; здесь автоматически менялись
ценности, а психические тормоза не имели смысла.
Скотт лег поудобнее на полупрозрачном кресле, похожем на облако. Илен
поднесла к его ноздрям баллончик с газом счастья. Но капитан покачал
головой.
- Не сейчас, Илен.
Она выпустила баллончик, и он покатился по полу.
- Я тоже не хочу. Излишек вызывает пресыщение, Брайан. Всегда должно
оставаться что-то непознанное, такое, что можно попробовать в следующий
раз. У тебя оно есть, у меня - нет.
- Каким это чудом?
- Удовольствия... тут есть некие пределы человеческой выносливости. В
результате я выработала в себе психическую и физическую устойчивость ко
всему. Если же говорить о тебе, то твое приключение всегда последнее - ты
не знаешь, когда придет смерть, не можешь ее предвидеть. Планировать
наперед скучно, интересны только неожиданности.
Скотт покачал головой.
- Смерть тоже не интересна - это автоматическое перечеркивание всех
ценностей. Или же... - он заколебался в поисках слов. - В этой жизни ты
можешь планировать, можешь вырабатывать ценности, поскольку они опираются
на некие основы. Скажем, на арифметику. А смерть - это переход к иным
ценностям, совершенно тебе неизвестным. Законы арифметики неприменимы к
геометрии.
- Думаешь, у смерти есть свои правила?
- Возможно. Это полное отсутствие правил, Илен. Человек живет, зная,
что жизнь подчинена смерти - на этом стоит цивилизация. Потому-то
цивилизация опирается на целую расу, а не на единицу. Общественный
инстинкт.
Оно серьезно смотрела на него.
- Вот уж не думала, что Свободный Легионер может оказаться философом.
Скотт закрыл глаза и расслабился.
- Крепости ничего не знают о Свободных Легионерах. И не хотят знать.
А мы - люди. Интеллигентные люди. Наши техники так же хороши, как ученые
Куполов.
- Но работают на войну.
- Война неизбежна, - заметил Скотт. - По крайней мере, сейчас.
- Ты мог бы сказать, как попал в это дело?
Он рассмеялся.
- О, тут нет никаких страшных тайн. Я вовсе не беглый убийца. Родился
в Крепости Австралия. Отец был техником, зато дед - солдатом. Думаю, это у
меня в крови. Я перепробовал много занятий и профессий, и все без толку.
Мне хотелось чего-то такого... черт возьми, сам не знаю, чего. Такого, что
захватывает тебя всего, без остатка, как сражение. Это почти религия.
Скажем, сектанты - Люди Нового Суда - явные фанатики, но их религия -
единственная важная для них вещь.
- Это бородатые грязные и не совсем нормальные люди.
- Потому что их религия основана на ложных предпосылках. Есть и
другие религии, стоящие на иных принципах, но для меня и религия была бы
слишком пресной.
Илен внимательно смотрела на его суровое лицо.
- Ты предпочел бы орден меченосцев? Или скажем, Мальтийских рыцарей,
сражающихся с сарацинами?
- Пожалуй. У меня не было никакой системы ценностей. Кроме того, я
солдат.
- А какое значение имеют для тебя Свободные Отряды?
Скотт открыл глаза, улыбнулся девушке и стал вдруг похожим на
мальчишку.
- В сущности, небольшое. Они действуют на чувства. Если подумать,
поймешь, что это просто липа, такой же вздор как Люди Нового Суда. Войны -
пережиток прошлого. У нас нет никакой настоящей цели. Думаю, большинство
из нас понимает, что у Свободных Отрядов нет будущего. Через пару сотен
лет...
- И все же ты остаешься с ними. Почему? Ведь не из-за денег же?
- Нет... Это как наркотик. Вспомни древних викингов с их безумной
храбростью. Я вижу нечто общее между нами и ими. Для людей из фортов их
Отряд - это отец, мать, ребенок и Господь всемогущий. Он сражается с
другими Свободными Отрядами, но ненависти к ним не испытывает, ведь все
они служат одному божку на глиняных ногах. Каждая победа или поражение
приближает общий конец. Мы сражаемся, чтобы защитить культуру, которая в
результате откажется от нас. Крепостям - когда они наконец объединятся -
не нужны будут вооруженные силы. И я вижу в этом некую закономерность.
Будь войны неотъемлемой частью цивилизации, каждая Крепость держала бы
свою армию. Но они изолируются от нас; мы - неизбежное зло. Если бы можно
было прямо сейчас покончить с войной! - Скотт непроизвольно стиснул
кулаки. - Так много мужчин нашли бы свое счастье в Крепостях. Но пока
будут существовать Свободные Отряды, будут и новые добровольцы.
Илен пила коктейль, глядя на серый хаос туч, волнами проплывающих
мимо. В приглушенном мерцающем свете лицо Скотта походило на черную глыбу
со светлыми пятнышками, мерцающими в его глазах. Она осторожно коснулась
его руки.
- Ты солдат, Брайан, и не смог бы измениться.
Скотт горько улыбнулся.
- Конечно, нет, мисс Илен Кэн! Или ты думаешь, война - это только
нажимать на курок? Я армейский стратег, и это потребовало от меня десяти
лет зубрежки более напряженной, чем в Техническом Институте Крепости. Я
должен знать о войне все, начиная с траектории снаряда и кончая
психологией толпы. Это самая крупная ветвь науки, известная в Системе. И
самая бесполезная, поскольку война умрет максимум через несколько веков.
Илен, ты никогда не видела форта Свободных Легионеров. Это наука,
настоящая наука, направленная исключительно на военные цели. У нас есть
собственные психологи и инженеры, они рассчитывают все - от артиллерии до
коэффициента трения на водолетах. У нас есть литейные заводы и мельницы.
Каждый форт - это город, созданный для войны, подобно тому, как Крепость
создана для технического прогресса.
- Это так сложно?
- Исключительно сложно и совершенно бесполезно. Многие из нас
понимают это. Да, мы сражаемся, потому что это как наркотик. Мы обожаем
Отряды и живем только во время войны, а это неполная жизнь. Жизнь людей в
Крепостях значительно полнее. У них есть работа и развлечения, созданные
специально для них. А для нас они не подходят.
- Для меня тоже, - заметила Илен. - Всегда найдутся
неприспособленные. У тебя же есть raison d'etre [смысл существования
(фр.)] - ты солдат. А я не могу вести жизнь, состоящую из одних
удовольствий, но иного выхода у меня нет.
Пальцы Скотта сжали ее ладонь.
- Ты, по крайней мере, продукт цивилизации, а я стою вне ее.
- С тобою, Брайан, все могло бы стать лучше. На минуту. Сомневаюсь,
что дольше.
- Да, могло бы.
- Это теперь ты думаешь так. Наверное, ужасно чувствовать себя тенью.
- Конечно.
- Я хочу быть с тобой, Брайан, - сказала Илен, повернув к нему лицо.
- Хочу, чтобы ты приехал в Крепость Монтана и остался здесь. Мне нужна
твоя сила. А я могу показать тебе, как лучше прожить такую жизнь, как в
нее войти. Показать настоящий гедонизм. Ты мог бы, к примеру, составить
мне компанию.
Скотт молчал, а Илен некоторое время вглядывалась в него.
- Неужели война так много для тебя значит? - спросила она наконец.
- Нет, - ответил он. - Вовсе нет. Это как воздушный шарик - ты
знаешь, что внутри он пуст. Честь Отряда! - Он рассмеялся. - Вообще-то, я
не испытываю колебаний, я слишком долго был отделен. Общество не может
базироваться на фантазиях, обреченных на вымирание. Я думаю, что главное -
это мужчины и женщины. И ничего больше.
- Мужчины и женщины или человечество?
- Нет, не человечество, - неожиданно резко сказал он. - Пусть
человечество идет к дьяволу - оно ничего для меня не сделало. Я могу
приспособиться к новому образу жизни, не обязательно к гедонизму. Я -
специалист во многих областях и смогу найти работу в Крепости Монтана.
- Как хочешь. Я никогда не пробовала. Наверное, я фаталистка. А...
что будет с нами, Брайан?
В призрачном свете ее глаза сверкали, как изумруды.
- Я вернусь, - ответил Скотт. - Чтобы остаться.
- Вернешься? - спросила Илен. - А почему ты не останешься сейчас?
- Наверное, потому, что я полный идиот. Я нужен цинку Рису.
- Рису или Отряду?
Скотт хитро улыбнулся.
- Не Отряду. Просто у мене есть работа, которую нужно сделать. Я
много лет был рабом, делал вид, что для меня важен явный вздор, знал, что
поклоняюсь соломенному снопу... Нет, я хочу жить как ты, такой жизнью, о
которой прежде ничего не знал. Я вернусь, Илен. Это серьезнее, чем любовь.
По отдельности мы лишь половинки, а вместе можем составить целое.
Молча, не двигаясь, она смотрела на Скотта. Он наклонился и поцеловал
ее.
На рассвете он вернулся домой. Джина уже упаковала его вещи и теперь
спала, разметав темные волосы по подушке. Скотт не стал будить ее. Он тихо
побрился, принял душ и оделся. Город был похож на чашу, до краев
заполненную неподвижностью и ожиданием.
Когда, застегивая блузу, он вышел из ванной, стол был уже раздвинут,
и перед ним стояли два стула. Вошла Джина в широком халате, поставила
чашки и налила кофе.
- Доброе утро, солдат, - сказала она. - Найдешь время на завтрак?
- Угу. - Скотт, слегка поколебавшись, поцеловал ее. До этой минуты
разрыв с Джиной казался ему простым делом. Она не будет протестовать. В
конце концов, это главное в свободном супружестве. И все же...
Она села в кресло и распечатала пачку сигарет.
- Нет. Я навитаминизировался и чувствую себя вполне хорошо. - В
большинстве баров имелись освежающие кабинеты, нивелирующие эффект слишком
большого количества возбуждающих веществ, и Скотт действительно чувствовал
себя хорошо. Он задумался, как сказать Джине об Илен, но она избавила его
от этих забот.
- Если это девушка, Брайан, то не беспокойся. Нет смысла принимать
решение, пока не кончилась война. Она долго продлится?
- Нет. Думаю, неделю. Ты же знаешь, одно сражение может все решить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
пять лет, никогда не ставя друг другу никаких условий. Никто не ждал
верности от Свободного Легионера. Они подчинялись железной дисциплине, и
когда ненадолго расслаблялись в периоды мира, маятник отклонялся в
обратную сторону.
Для Скотта Илен была ключом, который мог бы открыть двери Крепости -
двери, ведущие в мир, к которому он не принадлежал и которого не мог до
конца понять.
2
Я чужестранец и я боюсь
этого неизвестного мира.
Хаусман.
Скотт обнаружил такие изыски, о существовании которых даже не
подозревал, Илен, страстная гедонистка, посвящала свою жизнь именно таким
тонкостям, они составляли смысл всех ее действий. Например, такая мелочь:
чтобы придать особый вкус крепкому коктейлю Лунный Цветок, нужно
процеживать его через насыщенный лимонным соком кусочек сахара, зажатый
между зубами. Скотт принадлежал к людям, пьющим двойное виски, и как
каждому среднему солдату, ему нравилось то, что он называл гидропонными
напитками. Однако коктейли, предложенные Илен, действовали не менее
успешно, чем терпкий, жгучий, янтарный двойной виски. В ту ночь она
научила его таким тонкостям, как паузы между глотками, чтобы вдохнуть газа
счастья, как объединение чувственного возбуждения с психическим при помощи
аттракционов луна-парка. Все это могла знать только девушка вроде Илен.
Однако, она не была типичной обитательницей Крепостей. По ее словам, она
была отростком, случайным и бесполезным цветком на большой виноградной
лозе, тянувшейся вверх многими побегами - учеными, техниками и
социополитиками. Илен, как и Скотт, была по-своему обречена на гибель.
Подводные жители служили Минерве, Скотт - Марсу, а Илен - Афродите. Не
только как богине любви, но и как покровительнице искусства и наслаждения.
Между Скоттом и Илен была такая же разница, как между Вагнером и Штраусом,
между гремящими аккордами и переливчатыми арпеджио. В обоих крылась
приглушенная горько-сладкая печаль, на которую сами они редко обращали
внимание. Их объединяло чувство неопределенной безнадежности.
Во время карнавала ни Илен, ни Скотт не надевали масок. Лица их сами
по себе были как бы масками. Оба развили в себе сдержанность, хотя каждый
своим способом. Стиснутые губы Скотта сохраняли свое сильное выражение,
даже когда он улыбался. А Илен улыбалась так часто, что это не имело
никакого значения.
Далеко за полночь они сидели на Олимпе, и стены вокруг них словно бы
исчезли. Быстро гонимые волны серых, слегка подсвеченных туч хаотично
проплывали мимо, приглушенные воем искусственного ветра. Они были в
одиночестве, словно боги.
"Земля же была безводна и пуста, и дух божий носился над водой..."
[Ветхий Завет. Книга Бытие, гл.1, ст.2.] Вне этого помещения не
существовал ни один человек, ни один мир; здесь автоматически менялись
ценности, а психические тормоза не имели смысла.
Скотт лег поудобнее на полупрозрачном кресле, похожем на облако. Илен
поднесла к его ноздрям баллончик с газом счастья. Но капитан покачал
головой.
- Не сейчас, Илен.
Она выпустила баллончик, и он покатился по полу.
- Я тоже не хочу. Излишек вызывает пресыщение, Брайан. Всегда должно
оставаться что-то непознанное, такое, что можно попробовать в следующий
раз. У тебя оно есть, у меня - нет.
- Каким это чудом?
- Удовольствия... тут есть некие пределы человеческой выносливости. В
результате я выработала в себе психическую и физическую устойчивость ко
всему. Если же говорить о тебе, то твое приключение всегда последнее - ты
не знаешь, когда придет смерть, не можешь ее предвидеть. Планировать
наперед скучно, интересны только неожиданности.
Скотт покачал головой.
- Смерть тоже не интересна - это автоматическое перечеркивание всех
ценностей. Или же... - он заколебался в поисках слов. - В этой жизни ты
можешь планировать, можешь вырабатывать ценности, поскольку они опираются
на некие основы. Скажем, на арифметику. А смерть - это переход к иным
ценностям, совершенно тебе неизвестным. Законы арифметики неприменимы к
геометрии.
- Думаешь, у смерти есть свои правила?
- Возможно. Это полное отсутствие правил, Илен. Человек живет, зная,
что жизнь подчинена смерти - на этом стоит цивилизация. Потому-то
цивилизация опирается на целую расу, а не на единицу. Общественный
инстинкт.
Оно серьезно смотрела на него.
- Вот уж не думала, что Свободный Легионер может оказаться философом.
Скотт закрыл глаза и расслабился.
- Крепости ничего не знают о Свободных Легионерах. И не хотят знать.
А мы - люди. Интеллигентные люди. Наши техники так же хороши, как ученые
Куполов.
- Но работают на войну.
- Война неизбежна, - заметил Скотт. - По крайней мере, сейчас.
- Ты мог бы сказать, как попал в это дело?
Он рассмеялся.
- О, тут нет никаких страшных тайн. Я вовсе не беглый убийца. Родился
в Крепости Австралия. Отец был техником, зато дед - солдатом. Думаю, это у
меня в крови. Я перепробовал много занятий и профессий, и все без толку.
Мне хотелось чего-то такого... черт возьми, сам не знаю, чего. Такого, что
захватывает тебя всего, без остатка, как сражение. Это почти религия.
Скажем, сектанты - Люди Нового Суда - явные фанатики, но их религия -
единственная важная для них вещь.
- Это бородатые грязные и не совсем нормальные люди.
- Потому что их религия основана на ложных предпосылках. Есть и
другие религии, стоящие на иных принципах, но для меня и религия была бы
слишком пресной.
Илен внимательно смотрела на его суровое лицо.
- Ты предпочел бы орден меченосцев? Или скажем, Мальтийских рыцарей,
сражающихся с сарацинами?
- Пожалуй. У меня не было никакой системы ценностей. Кроме того, я
солдат.
- А какое значение имеют для тебя Свободные Отряды?
Скотт открыл глаза, улыбнулся девушке и стал вдруг похожим на
мальчишку.
- В сущности, небольшое. Они действуют на чувства. Если подумать,
поймешь, что это просто липа, такой же вздор как Люди Нового Суда. Войны -
пережиток прошлого. У нас нет никакой настоящей цели. Думаю, большинство
из нас понимает, что у Свободных Отрядов нет будущего. Через пару сотен
лет...
- И все же ты остаешься с ними. Почему? Ведь не из-за денег же?
- Нет... Это как наркотик. Вспомни древних викингов с их безумной
храбростью. Я вижу нечто общее между нами и ими. Для людей из фортов их
Отряд - это отец, мать, ребенок и Господь всемогущий. Он сражается с
другими Свободными Отрядами, но ненависти к ним не испытывает, ведь все
они служат одному божку на глиняных ногах. Каждая победа или поражение
приближает общий конец. Мы сражаемся, чтобы защитить культуру, которая в
результате откажется от нас. Крепостям - когда они наконец объединятся -
не нужны будут вооруженные силы. И я вижу в этом некую закономерность.
Будь войны неотъемлемой частью цивилизации, каждая Крепость держала бы
свою армию. Но они изолируются от нас; мы - неизбежное зло. Если бы можно
было прямо сейчас покончить с войной! - Скотт непроизвольно стиснул
кулаки. - Так много мужчин нашли бы свое счастье в Крепостях. Но пока
будут существовать Свободные Отряды, будут и новые добровольцы.
Илен пила коктейль, глядя на серый хаос туч, волнами проплывающих
мимо. В приглушенном мерцающем свете лицо Скотта походило на черную глыбу
со светлыми пятнышками, мерцающими в его глазах. Она осторожно коснулась
его руки.
- Ты солдат, Брайан, и не смог бы измениться.
Скотт горько улыбнулся.
- Конечно, нет, мисс Илен Кэн! Или ты думаешь, война - это только
нажимать на курок? Я армейский стратег, и это потребовало от меня десяти
лет зубрежки более напряженной, чем в Техническом Институте Крепости. Я
должен знать о войне все, начиная с траектории снаряда и кончая
психологией толпы. Это самая крупная ветвь науки, известная в Системе. И
самая бесполезная, поскольку война умрет максимум через несколько веков.
Илен, ты никогда не видела форта Свободных Легионеров. Это наука,
настоящая наука, направленная исключительно на военные цели. У нас есть
собственные психологи и инженеры, они рассчитывают все - от артиллерии до
коэффициента трения на водолетах. У нас есть литейные заводы и мельницы.
Каждый форт - это город, созданный для войны, подобно тому, как Крепость
создана для технического прогресса.
- Это так сложно?
- Исключительно сложно и совершенно бесполезно. Многие из нас
понимают это. Да, мы сражаемся, потому что это как наркотик. Мы обожаем
Отряды и живем только во время войны, а это неполная жизнь. Жизнь людей в
Крепостях значительно полнее. У них есть работа и развлечения, созданные
специально для них. А для нас они не подходят.
- Для меня тоже, - заметила Илен. - Всегда найдутся
неприспособленные. У тебя же есть raison d'etre [смысл существования
(фр.)] - ты солдат. А я не могу вести жизнь, состоящую из одних
удовольствий, но иного выхода у меня нет.
Пальцы Скотта сжали ее ладонь.
- Ты, по крайней мере, продукт цивилизации, а я стою вне ее.
- С тобою, Брайан, все могло бы стать лучше. На минуту. Сомневаюсь,
что дольше.
- Да, могло бы.
- Это теперь ты думаешь так. Наверное, ужасно чувствовать себя тенью.
- Конечно.
- Я хочу быть с тобой, Брайан, - сказала Илен, повернув к нему лицо.
- Хочу, чтобы ты приехал в Крепость Монтана и остался здесь. Мне нужна
твоя сила. А я могу показать тебе, как лучше прожить такую жизнь, как в
нее войти. Показать настоящий гедонизм. Ты мог бы, к примеру, составить
мне компанию.
Скотт молчал, а Илен некоторое время вглядывалась в него.
- Неужели война так много для тебя значит? - спросила она наконец.
- Нет, - ответил он. - Вовсе нет. Это как воздушный шарик - ты
знаешь, что внутри он пуст. Честь Отряда! - Он рассмеялся. - Вообще-то, я
не испытываю колебаний, я слишком долго был отделен. Общество не может
базироваться на фантазиях, обреченных на вымирание. Я думаю, что главное -
это мужчины и женщины. И ничего больше.
- Мужчины и женщины или человечество?
- Нет, не человечество, - неожиданно резко сказал он. - Пусть
человечество идет к дьяволу - оно ничего для меня не сделало. Я могу
приспособиться к новому образу жизни, не обязательно к гедонизму. Я -
специалист во многих областях и смогу найти работу в Крепости Монтана.
- Как хочешь. Я никогда не пробовала. Наверное, я фаталистка. А...
что будет с нами, Брайан?
В призрачном свете ее глаза сверкали, как изумруды.
- Я вернусь, - ответил Скотт. - Чтобы остаться.
- Вернешься? - спросила Илен. - А почему ты не останешься сейчас?
- Наверное, потому, что я полный идиот. Я нужен цинку Рису.
- Рису или Отряду?
Скотт хитро улыбнулся.
- Не Отряду. Просто у мене есть работа, которую нужно сделать. Я
много лет был рабом, делал вид, что для меня важен явный вздор, знал, что
поклоняюсь соломенному снопу... Нет, я хочу жить как ты, такой жизнью, о
которой прежде ничего не знал. Я вернусь, Илен. Это серьезнее, чем любовь.
По отдельности мы лишь половинки, а вместе можем составить целое.
Молча, не двигаясь, она смотрела на Скотта. Он наклонился и поцеловал
ее.
На рассвете он вернулся домой. Джина уже упаковала его вещи и теперь
спала, разметав темные волосы по подушке. Скотт не стал будить ее. Он тихо
побрился, принял душ и оделся. Город был похож на чашу, до краев
заполненную неподвижностью и ожиданием.
Когда, застегивая блузу, он вышел из ванной, стол был уже раздвинут,
и перед ним стояли два стула. Вошла Джина в широком халате, поставила
чашки и налила кофе.
- Доброе утро, солдат, - сказала она. - Найдешь время на завтрак?
- Угу. - Скотт, слегка поколебавшись, поцеловал ее. До этой минуты
разрыв с Джиной казался ему простым делом. Она не будет протестовать. В
конце концов, это главное в свободном супружестве. И все же...
Она села в кресло и распечатала пачку сигарет.
- Нет. Я навитаминизировался и чувствую себя вполне хорошо. - В
большинстве баров имелись освежающие кабинеты, нивелирующие эффект слишком
большого количества возбуждающих веществ, и Скотт действительно чувствовал
себя хорошо. Он задумался, как сказать Джине об Илен, но она избавила его
от этих забот.
- Если это девушка, Брайан, то не беспокойся. Нет смысла принимать
решение, пока не кончилась война. Она долго продлится?
- Нет. Думаю, неделю. Ты же знаешь, одно сражение может все решить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10