Тут хранилось немало вещей, которым Морган затруднялся подыскать название. Какие-то странные приспособления из стержней, конусов и кубов, а также призм из полированных сверкающих кристаллов и странного загадочного металла черного, зеленого и серебряного цветов. Чувствовалось, что эти предметы обладают подспудной мощью, силой, которая заключена в них до поры до времени. И этой силы, которая могла проснуться в любой момент, хватило бы, чтобы покорить или разорвать на части целые миры.
Хранилось тут и черное зеркало, высокое, как крепостные ворота, в глубинах которого двигались бледные силуэты, беспокойно, точно призраки, пойманные в туманный мир двух измерений, и громадный драгоценный камень с тысячью граней, на каждой из которых была вырезана руна невиданной силы, а внутри заключен огонь, светивший точно звезда, пойманная в бутылку.
Было тут и оружие: броня, латы и ножны, с начертанными на них странными знаками, похожими на буквы; меч удивительной красоты и тонкой работы, лезвие которого сверкало точно бриллиант на парадном эфесе. Бронзовая голова, потемневшая от времени, венчала жезл, стоящий в углу, и драгоценные камни сверкали в ее глазницах. Эти глаза смотрели осмысленно и провожали путников взглядом.
Казалось, чудесам не будет конца. В самом центре пещеры росло гигантское дерево. Странным образом оно пустило корни в голый камень. Однако листва на нем была зеленой и пышной, громадные ветви размахнулись широко во все стороны, качаясь, точно овеваемые невидимым ветром, должно быть, долетавшим из какого-то иного мира. Одна ветвь привлекла взоры людей: она сверкала, точно сделанная из чистого золота, и семь черных птиц сидели на ней. Птицы без крыльев и без глаз!
Морган смотрел на эти чудеса, но не понимал их предназначения. Но по благоговейному удивлению на лицах друзей он догадался, что они проникли в тайное хранилище древних чудес: тех самых вещей, о которых рассказывали мифы; легендарных вещей, о которых пелось в песнях.
Перед одним чудом — черным кристаллом, Дзармунджунг остановился. Кристалл напоминал бездонный колодец, чья горловина затянута пленкой стекла. Казалось, эту вещь окружал ореол невидимого света.
— Разве такое возможно? — раздался восхищенный и восторженный шепот Аргиры у Моргана за спиной.
— Знаешь, что это такое, дитя? — спросил старый дракон, весело сверкнув оранжевыми очами, которые вспыхнули, словно светофоры в ночи на железнодорожном переезде. Девушка-воин медленно кивнула в ответ.
— Кладезь Игга, не так ли, дедушка дракон? О нем рассказывает история о принце Оуросе и мудром отшельнике, а также о старом короле Игле-Орле…
— Колодец Мудрости, — эхом откликнулся Лучник.
— Да, дети мои, тот самый Колодец Мудрости! — прогудел Дзармунджунг. Дракон пребывал в хорошем настроении, возможно оттого, что через столько веков показывал сохраненные им сокровища и чувствовал себя как настоящий коллекционер, у которого есть чем похвастаться.
— Теперь, мне кажется, самое время заглянуть в колодец раз уж мы пришли сюда по следам многих и многих героев являвшихся к нему перед подвигами, — проговорил старый дракон. — Ведь именно здесь можно узнать, какие опасности ждут впереди, и как можно их избежать, не так ли? Ба! Сейчас посмотрим, не закисла ли эта штука за столько тысячелетий… Люди расположились на краю легендарного сказочного колодца, опустившись на колени. Поверхность черного кристалла, подвижная, точно вода, сверкала, магический свет пробегал под ее поверхностью. Дзармунджунг тоже занял место перед колодцем, медленно и тихо опустился к его черной поверхности, обмотав колючий хвост вокруг кристалла и положив голову на могучие лапы.
И тогда он произнес еще одно Имя. Тишина воцарилась в магической пещере. Тени отступили, и забрезжил свет. Слабое, но отчетливое сияние замерцало в непостижимых глубинах старого колодца. Точно призрачный зеленый свет всплывал к его поверхности: слишком смутный и зыбкий, чтобы можно было назвать его «светом», и слишком бледный, чтобы отважиться определить его цвет, как «зеленый». Он напоминал фантом света и тень цвета.
Свет поднялся к самой пленке поверхности, просочился сквозь нее и растаял над колодцем слабым туманом, дымкой, медленно покачиваясь и сворачиваясь струйками. Морган заворожено взирал на происходящее. У него на глазах творилась настоящая магия, и все происходило не в реальном мире, где существует человек, а в сумеречной загадочной реальности самого настоящего мифа.
Зеленая дымка постепенно превратилась в некое подобие гигантского Лика.
Сотканный из тумана, этот Лик казался не совсем человеческим, хотя у него были и борода, и величественно сжатые губы, и гордое чело, прикрытое чалмой. От широкого лба по сторонам чалмы поднимались крылья; они шевелились, словно поддерживая Лик в воздухе. Неземные глубины отражались в туманных глазах, больших и мудрых, и, когда Лик из тумана заговорил, голос его звучал отдаленным шепотом.
— Что ты хочешь? — произнес странный голос.
— Нам надо знать, что ждет этих смертных впереди, — торопливо произнес старый Дзармунджунг, пока шестеро людей с почтением и опаской рассматривали творение магии.
— Опасности, — ответило лицо из тумана, — поджидают каждого, смерть ожидает одного, а тьма — другого. В конце пути — великий триумф и слава, что переживет века, — ответил Лик, сотканный из тумана.
— Семь дорог идут в верхний мир из моих пещер, — продолжал дракон. — По которой из них должны отправиться эти люди, какой из проходов не охраняется, на какой тропе нет засад гномов?
— Все семь дорог стерегутся, — отвечал призрак из колодца. — Но людям уготовано выйти отсюда Горными Вратами, хотя и они охраняются.
— Что же случится, если они направятся по одному из других путей? — спросил дракон.
Лик ответил с едва заметной улыбкой:
— Ты не можешь перечить року, о Дзармунджунг, как бы того ни хотел! Поскольку это записано в Книге Миллионов лет. Люди должны оставить твою пещеру и идти именно этой дорогой, хотя она полна опасностей, и смерть, и тьма стерегут людей пред Горными Вратами. Все же именно на этом пути ждет их светлая победа. Поэтому следует не робеть, а отважно идти навстречу тому, что предстоит пройти как неизбежное.
Лик стал таять. Высокий лоб, скулы и борода расплывались завитками дыма. Вскоре они превратились в бесформенные тени. Дзармунджунг поспешил спросить, пока видение фантома не успело раствориться совсем:
— А как же гномы, о мудрый?
— Они вместе с ведьмой, их госпожой, пойдут легионами вместе с Хаосом, но все закончится в конце…
И с этими загадочными словами Лик исчез, растворился окончательно, а с ним исчезло и туманное зеленое свечение.
В эту ночь путешественники спали в пещере Дзармунджунга и с зарей двинулись к Горным Вратам. Этот путь вел людей по проходам и галереям, где столетиями не ступала нога ни одного живого существа.
Здесь царила тьма кромешная, поскольку в пыльных ярусах подземелья свет исходил лишь от минералов в стенах и светящихся в темноте разновидностей мхов и лишайников. Освещения, можно сказать, не было никакого, не считая диковинного света, исходящего из глаз Дзармунджунга. Содаспес, видя, что этого не избежать, извлек из своего маленького, битком набитого кошелька медальон из черного металла, на котором был выбит загадочный иероглиф. Никто из путников не смог бы произнести его названия, поскольку не существовало ни такого слова, ни знака в их языке. Держась за этот медальон, чародей произнес некое Имя, и тут же перед путниками вспыхнул светящийся шар. Он поплыл перед ними, испуская золотистое свечение, словно миниатюрная луна.
— Коридоры, которыми нам придется пройти, темны, но верю, что Колдовской свет разгонит мрак, — объяснил Содаспес, повесив медальон на грудь, точно дорожный фонарик. Морган последовал за остальными, справедливо полагая, что в подобном путешествии лучшего компаньона, чем маг, не придумаешь.
Пузырь золотого света плыл перед путниками по громадным пещерам с высокими сводами, под которыми громом раскатывалось эхо их шагов. Колдовского шара вполне хватало, чтобы сделать путь безопасным и не переломать ног.
Дзармунджунг шел с людьми, а точнее, с Аргирой, которой оказывал особую благосклонность, взяв ее себе на плечо, где молодая воительница смотрелась не более чем бугорком на холме или пуговкой на кафтане. Остальные шли по следам старого дракона. Время от времени, когда проход сужался, путники выстраивались в линию за его хвостом, волочившимся по битым камням и каменному полу с металлическим скрежетом, словно ржавая пила.
Многие галереи осыпались уже несколько веков назад, и никто сюда не заглядывал уже давно. Но были времена, когда короли и герои всех Кровников использовали эти подземные коридоры для усыпальниц.
Путешественники прошли мимо каменных саркофагов, под массивными крышками которых хранилась история. Как на скрижалях, на них были начертаны бессмертные имена. Троны, покрытые паутиной, точно флером, мрачно стояли в тени. По обычаю правителей Века Рассвета и трон, и корона, и меч хоронились вместе с павшим в бою королем или царем. Там и сям среди пыли и паутины веков нет-нет да и поблескивали в мутном свете старые доспехи, пробитые шлемы, проржавевшие ножны и копья.
Осгрим, спешивший за Морганом как верный оруженосец, закатил глаза в суеверном ужасе при виде этих реликвий, напоминавших о бренности всего рода человеческого. С губ его срывалась молитва, в которой он то и дело поминал ангела-хранителя.
Морган усмехнулся про себя, не подавая виду, чтобы не ранить сердце отважного, но простоватого боевого товарища, и ничего не сказал на этот счет. Он вспомнил, с какой отвагой Осгрим вел себя в отрогах Таура, отбивая атаку сенмурвов, клекочущих и рвущих когтями и клыками буквально все вокруг, и устыдился. Ведь тогда Осгрим вел себя бесстрашно, точно эпический герой, как рыцарь «без страха и упрека». Но теперь его трудно было узнать. В подземелье, превращенном в гробницу, он почти потерял самообладание. У него побелели губы, на лбу блестел холодный пот, глаза закатились в страхе. Морган усмехнулся, но ничего не сказал.
«У каждого своя отвага и у каждого свой страх!»— как говорит Белая книга.
Вскоре и Моргану Пришельцу довелось испытать на себе ледяное дыхание страха. И его храброе сердце сжала холодная рука самого настоящего ужаса.
Неожиданно путникам пришлось остановиться в узком проходе, и страх коснулся всех без исключения, даже храбрейших из них. Высокий Лучник побледнел и стиснул свой черный лук так, что костяшки пальцев побелели.
Впереди них что-то зашевелилось, окутанное тенями, словно призрак или мертвец, вставший из гроба. Послышались медленные шаги, и прямо перед ними разорвалась завеса паутины. Морган зажмурился, не веря собственным глазам, но в то же время не сомневаясь, что к нему движется что-то сверхъестественное. Сердце его забилось, точно птица в клетке.
Древний ужас стоял у них на пути, протягивая сгнившие конечности и преграждая им дорогу!
Когда-то это был человек, существо из плоти и крови, но это было слишком давно. Века иссушили плоть до черноты, кожа обвисла лохмотьями. Обнаженные желтые кости сверкали сквозь свисавшие с плеч лоскуты.
От головы не осталось ничего, кроме черепа. Голая кость, потрескавшаяся и покрытая вековой пылью, с ухмылкой смерти, притаившейся в оскале зубов. Но глубоко в глазницах брезжил живой свет, будто этому существу даровали вечное существование в таком вот неприглядном виде. Скелет стоял на тонких ногах. Какая-то непонятная сила заставляла его двигаться. В одной руке — точнее, в том, что от нее осталось, мертвец сжимал меч. И, хотя лезвие покраснело от ржавчины, клинок, видать по всему, оставался острым.
Ни слова не вырвалось из прогнившего рта, только блеснули сжатые зубы, уже не прикрываемые ни бородой, ни губами. Безмолвный вызов читался во взоре ожившего мертвеца.
Коньен первым понял, что это такое, и выступил из оробевшей толпы.
— Позволь нам пройти, Доровир, храбрый Доровир, самый верный из слуг! — стал распевать он.
Череп чуть склонился набок, словно скелет прислушивался,
— Позволь нам пройти, умоляем тебя, о Доровир! Твой добрый король спит в смертной колыбели, и мы не потревожим его покой. Пропусти же нас, Доровир Вернейший. Добрый король Аромедион будет спать безмятежно до скончания веков, и ты будешь нести стражу около его гроба, как суждено тебе по обету. Позволь же нам пройти, о храбрый Доровир!
Путники шли в полном молчании, со скорбными лицами, полные дум. И никогда больше не упрекал Морган слугу своего Осгрима в суеверии. У этого мира были свои законы, и теперь Пришелец знал, что еще не все чудеса открылись ему.
Путь сквозь Палаты Смерти занял несколько часов, но наконец путешественники вышли на свет. В большом мире, лежащем за Горными Вратами, уже наступило утро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20