Как есть, в трусах и в майке, пришлось вылезать из разбитого окна в сортире, затем короткими перебежками, согнувшись по пояс, приближаться к крепостной стене, надеясь незаметно для стражников нырнуть в подкоп. К счастью, особой бдительности стражники не проявляли. Дело шло к рассвету, самый сон. Да и кого сторожить? Все знают, что из Замка обратной дороги нет…
Сколько же сейчас времени? Глупый вопрос – ведь часы тут идут по-своему, а солнце по-своему. Вполне возможно, сейчас без четверти два. Или ровно полдень. А может, и полночь – какая разница?
В Замке, наверное, уже обнаружили побег. Значит, снарядили погоню. Единственная надежда, что время там течет медленнее, что еще не настала поверка, и старший надзиратель не начал выкликать рабов, водя обгрызенным желтым ногтем по длинному, свернутому в свиток списку.
Хотя с чего бы это Замковому времени быть медленнее, чем Лесному? Может, все как раз наоборот. И закованные в латы всадники скачут уже на взмыленных лошадях. Ну, может, и не в латах, не война все-таки, но уж точно с арканами и мечами у пояса.
Что они сделают, если поймают? Зарубят на месте или, перекинув через круп лошади, повезут в Замок, на пытки? А потом казнят на Центральном дворе. И над столбом повесят черную доску с аккуратной надписью мелом: «Он искал Город Золотого Оленя».
Серега один раз видел казнь. Видел, как смертника, мальчишку года на два его постарше, приковали к столбу длинной стальной цепью. Потом принесли дрова – несколько здоровенных березовых плах, а затем кучу мелкого хвороста. Плеснули из канистры бензином. Потом… В бараке Серегу долго рвало, и целый месяц ему снились темные, глухие кошмары.
Вдалеке послышался невнятный звук. Серега резко обернулся. Нет, ничего. Все спокойно. Наверное, какая-то сухая ветка обломилась под собственной тяжестью. Или зверь какой-то пробежал. А ему со страху невесть что померещилось!
Он зашагал дальше. Через минуту звук повторился, и на этот раз Серега замер как вкопанный. Приглядевшись, он заметил у горизонта несколько черных точек. Так и есть, погоня! Он лег ничком в горячую сухую траву, приложил ухо к земле и без особого труда услышал слабый пока что стук копыт. Что ж, этого следовало ждать. Игра окончена.
Серега метнулся влево, ворвался в лес и, не разбирая дороги, бросился вперед. Мозги отключились, его толкали вперед лишь страх и отчаянное, звериное желание жить. Он не чувствовал ничего, кроме бешено колотящегося сердца. И только от резкой боли в груди пришел в себя, остановился и открыл глаза.
Между деревьями в три ряда тянулась колючая проволока. Видно, она шла через весь лес. Майка на груди оказалась разодрана в клочья, Серега стянул ее и увидел на груди несколько сочившихся густой темной кровью царапин. Это все ерунда, – мелькнула тоскливая мысль. – То ли еще будет!
Теперь оставалось лишь бежать вдоль проволоки. Вперед ли, назад – разницы нет. Всадники, конечно, отрежут ему дорогу с обеих сторон и начнут медленно сжимать клещи. Да стоит ли бежать вообще? Очень уж это становится похожим на игру кота с мышкой.
Серега сел на землю около проволоки, закрыл глаза и стал ждать конца. Странное дело – захотелось спать. Сереге даже смешно от этого стало – тут, может, жизни осталось на несколько минут, а его в сон клонит.
Однако же глаза слипались, по всему телу плыли жаркие волны, и очень скоро он понял, что лежит в палате, в корпусе. Пищал горн на подъем, низкое, такое нестрашное солнце острыми лучами лезло в глаза, и Серега понял, что утро, что пора скидывать одеяло и мчаться в туалет, пока там не образовалась очередь, а потом – на зарядку.
Хватит нежиться, а то еще опоздаешь, и физрук Жора заставит потом ходить вокруг футбольного поля гусиным шагом. Это не так уж трудно, но обидно. А после еще велит отжаться пятьдесят раз. Жора, он такой, не упустит случая свою власть показать… Вот уже пацаны, зевая, вылезают из кроватей, кто-то выбегает из палаты, а кто-то, еще жмурясь, натягивает на глаза одеяло. Масленкин прыгает на одной ноге, натягивая на другую кед, а Санька еще только открывает глаза.
…Санька, усмехаясь, смотрел ему в глаза. Серега дернулся – и налетел спиной на проволоку. От этого он проснулся окончательно.
Справа и слева его окружали всадники. Их было человек семь или восемь, все здоровые мужики, в боевых нагрудниках, с мечами у пояса и короткими десантными автоматами на груди.
А прямо перед ним стоял Санька. Его белая, со звездой во лбу, кобыла вертела мордой чуть поодаль.
Санька был в зеленой куртке с кривой серебристой звездой на левом рукаве, в легких парусиновых брючках чуть ниже колен. В руке он сжимал тонкий хлыст.
– Ну что, Серый? Далеко намылился? – Санька сплюнул, пытаясь попасть в Серегино колено, но не попал. – Что, в марафонщики готовишься? – еще не закончив фразы, он коротко размахнулся. Хлыст прозвенел в горячем, переливающемся от жара воздухе. Серега дернулся – но поздно. Все тело пронзила боль, резкая и злая, словно удар током. На плече вспыхнула узкая багровая полоса.
– А ты, похоже, совсем оборзел, Серый, – как ни в чем ни бывало, продолжал Санька. Он снова прицелился и плюнул. На сей раз плевок попал точно по адресу. – А я ведь предупреждал тебя. Что ж, придется повоспитывать. А то ведь еще неизвестно, что из тебя получилось бы… Что же с тобой делать? – Санька принял задумчивый вид. – Как же тебя спасать? Конечно, не помешает хорошая порка, но этим займемся в Замке. Только вот вопрос – хватит ли тебе этого? Подозреваю, что все-таки придется нам встретиться в подвалах под Второй Башней… Эй, ребятишки, – крикнул он всадникам. – Связать его и прямиком в Замок. И сразу же в подвал. Но только без меня не начинать. А я еще погуляю тут, землянику пособираю…
– Идиот, – буркнул Серега, – здесь же нет никакой земляники. Одна колючка!
– Ничего, разберемся, – весело ответил Санька. Но глаза у него были почему-то совсем не веселые.
Всадник-старшина, с белой нашивкой на рукаве, подъехав ближе к Сереге, набросил на него аркан. Затем, спешившись, он смотал ему кисти рук и резким движением, словно мешок муки перекинул его через круп своего коня.
Серега рванулся, но тут же получил такой страшный удар в висок, что мир мгновенно окутался черно-фиолетовой мглой, и мгла наплывала жаркими волнами, словно морской прилив. А потом он открыл глаза.
Низкое солнце висело в ослепительно-синем небе. Пищал, захлебываясь, горн на подъем. Серега рванулся, сел на кровати и помотал головой. Все осталось. Ну, слава Богу. Значит, это был всего лишь сон. Значит, пора выскакивать из-под одеяла, влезать в кеды – и на зарядку. А то еще заставит Жора гусиным шагом ходить… Вот уже и пацаны вылезают из постелей, Лешка Масленкин, зевая, прыгает на одной ноге, напяливая на другую кед, а Санька еще только открывает глаза. Он спокоен, ему спешить некуда. В его медицинской карте записан какой-то нефрит и еще много чего, так что Жора отстал от него в первые же дни, проворчав себе под нос: «Сдохнешь еще, неровен час, а мне отвечать за тебя, недоделанного…» Вот Санечка и пользуется.
4. ЛИНЕЙКА
– Ну, как спалось? – поинтересовался Санька. – Настроение боевое? Не расхотелось еще в Ведьмин Дом идти?
– Заткни хлебало, – ответил Серега, прихлопнув на локте присосавшегося комара. – Договорились – значит договорились, и хватит об этом.
– Между прочим, Серый, еще не поздно переиграть. Ты только перед всей палатой признай, что сдрейфил – и ладно. И никакого рабства.
– Еще чего? Чтобы надо мной все ржали? А в рот тебе не плюнуть жеваной морковкой?
– Да никто ржать не будет, что ты! – Санька старательно изобразил возмущение. – Думаешь, только тебе одному страшно? Да ни один пацан в лагере, даже из первого отряда, в этот Дом бы не пошел. Ты что, особенный?
– Все, отзынь. Уговор дороже денег.
– Ну ладно. Тогда после завтрака туда идем. Кидаем книжку да свечку. И кстати, до ночи будешь под наблюдением.
– Это еще с какое радости?
– А с такой… Вдруг ты в лесу где-нибудь свечку жечь начнешь? Как тогда проверить, что до утра в Ведьмином Доме высидел?
– А ты и так не проверишь, – заметил Серега. – Может, я ночью туда пойду, заберу книгу и свечку, и в лесу где-нибудь свечку зажгу? Что мне мешает книжку в лесу читать? Только ты не думай, я не то что некоторые… Раз договорились – значит все по-честному. Мне жулить не к чему. Так что следи сколько влезет. Не лопни только. От напряжения…
– Ну, это ты зря… – задумчиво протянул Санька. Похоже, он лишь сейчас сообразил, что сожженная свечка – слабая гарантия.
– А ты все равно в лесу ночью не высидишь! – выпалил он вдруг радостно, словно озарение на него нашло. – Комары тебя зажрут. Или кто похуже…
Он бы еще сказал что-нибудь, но тут их прервали. Сзади, словно рассерженная кобра, зашипела вожатая Света:
– Вы где стоите? На линейке или на базаре? Немедленно прекратили болтовню! Позор, весь лагерь на вас, обормотов, смотрит. Живо подровнялись!
…Медленно-медленно стягивались на линейку отряды. Солнце уже высоко поднялось над кромкой Дальнего Леса и начинало жарить на полную мощность. Серега знал, что оно не зайдет еще долго, очень долго. В горячем воздухе крутилась всякая дрянь – комары, мошки какие-то. То и дело раздавались хлопки.
– Ну-ка, народ, прекратили бурные аплодисменты, – подал голос вожатый Миша. Он стоял, прислонясь к шершавому стволу сосны. По его помятому лицу было видно, что выспаться опять не состоялось. Миша хмуро глядел на отряд. Пускай Светка их выравнивает, если ей делать нечего. А ему не хочется. Хочется только спать и курить. И комары к тому же, сволочи, совсем зажрали.
Дольше всех ждали шестой отряд. Тот, что считался самым разболтанным и безалаберным. Безлагерным, как произносила старшая вожатая Дуся. Кстати, она требовала, чтобы все называли ее полным именем – Евдокия. Но окружающие почему-то звали ее просто – Дуней или Дусей. Кое-кто предпочитал кошачью кличку Дуска. Но это вызывало такой взрыв ярости, что большинство старалось не рисковать.
– Шестой отряд! Вас ждет весь лагерь! Малыши и то раньше вас построились! Сколько же это будет продолжаться?! Еще одно замечание – и весь отряд переведу на октябрятский режим! Вместе с вожатой! Елена, когда, в конце концов, твои дети будут стоять как положено?
Дуся отложила в сторону желтый рупор-матюгальник и вытерла губы розовым платочком. Потом, скорбно вздохнув, взяла свое орудие снова. Ритуал продолжался.
– Дружина! Равняйсь! Смирна-а! Отставить! Третий отряд! Дружина! Равняйсь! Смирна-а! Председателям советов отрядов приготовиться и сдать рапорта! Вольно! – и Дуся вновь отложила мегафон.
Председатели ленивой трусцой выбежали к трибуне и отрапортовались. Дуся, вздохнув, начала докладывать режим дня и распределять трудовые задания.
– Раздача слонов… Пророк Самуил отвечает на вопросы… – негромко комментировал Миша. – Приготовься, Светик.
– Не надо нам слонов, Мишенька, – сейчас же отозвалась Света. – У нас их и так вон, сорок с половиной штук. Между прочим, ты опять галстук неправильно повязал.
– Да? Впрочем, это мне как-то, знаешь, до фени… А что касается слонов, сейчас увидишь. Дуска выдаст нам хар-рош-шего слона – драить территорию за воротами.
– Это почему же именно нам?
– А я с ней вчера светскую беседу имел. Посоветовал ей вернуться к основной специальности. Да будет тебе известно, она у нас контролер ОТК. Так что мы очень мило пообщались.
– Ну, спасибо тебе, Мишенька! Просто огромное спасибо! Я-то, глупая, после завтрака хотела зачетное мероприятие готовить…
– Ну и как же ты собиралась его готовить?
– Будто сам не знаешь! Подготовлю материал к вопросам, раздам детям – пускай учат. Наглядное оформление с девочками нарисуем…
– Господь с тобой, Светик! Окстись! Чего же тут готовить? Пожалей свое драгоценное время. Летом нужно загорать, а не готовить беседу про комсомол. Тем более, что тема благодатная. Лей водичку без всякой подготовки. Ты, между прочим, не первая в таких делах. Это я насчет оформления. Сходи на склад, поройся. Там этой макулатуры до фига. Мы стоим на плечах исполинов – так, вроде бы, старик Ньютон когда-то выразился.
– Хватит, хватит! – одернула его Света. – Непедагогично же все-таки! Дети же слышат.
– А пускай слышат. Они, знаешь, много чего уже слышали. Запомни, Светик, раз и навсегда – нет такой науки, педагогики. Это я тебе как заслуженный инвалид Минпроса говорю. Нет такой науки. А значит, и нет ничего непедагогичного.
– Прекрасно! Ты бы эту мысль перед Валентиной Николаевной развил.
– А что? И разовью. Как-нибудь.
– Вот именно что как-нибудь…
…Дуся объявила распорядок. Первая половина дня – подготовка к празднику Нептуна, работа в кружках и секциях. Третий отряд убирает территорию за лагерными воротами. Работу сдать лично ей, Дуске. Днем – кружки и секции, товарищеский матч по футболу между первым и вторым отрядами. Вечером – и в Дусином голосе появились мечтательные нотки, – вечером танцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Сколько же сейчас времени? Глупый вопрос – ведь часы тут идут по-своему, а солнце по-своему. Вполне возможно, сейчас без четверти два. Или ровно полдень. А может, и полночь – какая разница?
В Замке, наверное, уже обнаружили побег. Значит, снарядили погоню. Единственная надежда, что время там течет медленнее, что еще не настала поверка, и старший надзиратель не начал выкликать рабов, водя обгрызенным желтым ногтем по длинному, свернутому в свиток списку.
Хотя с чего бы это Замковому времени быть медленнее, чем Лесному? Может, все как раз наоборот. И закованные в латы всадники скачут уже на взмыленных лошадях. Ну, может, и не в латах, не война все-таки, но уж точно с арканами и мечами у пояса.
Что они сделают, если поймают? Зарубят на месте или, перекинув через круп лошади, повезут в Замок, на пытки? А потом казнят на Центральном дворе. И над столбом повесят черную доску с аккуратной надписью мелом: «Он искал Город Золотого Оленя».
Серега один раз видел казнь. Видел, как смертника, мальчишку года на два его постарше, приковали к столбу длинной стальной цепью. Потом принесли дрова – несколько здоровенных березовых плах, а затем кучу мелкого хвороста. Плеснули из канистры бензином. Потом… В бараке Серегу долго рвало, и целый месяц ему снились темные, глухие кошмары.
Вдалеке послышался невнятный звук. Серега резко обернулся. Нет, ничего. Все спокойно. Наверное, какая-то сухая ветка обломилась под собственной тяжестью. Или зверь какой-то пробежал. А ему со страху невесть что померещилось!
Он зашагал дальше. Через минуту звук повторился, и на этот раз Серега замер как вкопанный. Приглядевшись, он заметил у горизонта несколько черных точек. Так и есть, погоня! Он лег ничком в горячую сухую траву, приложил ухо к земле и без особого труда услышал слабый пока что стук копыт. Что ж, этого следовало ждать. Игра окончена.
Серега метнулся влево, ворвался в лес и, не разбирая дороги, бросился вперед. Мозги отключились, его толкали вперед лишь страх и отчаянное, звериное желание жить. Он не чувствовал ничего, кроме бешено колотящегося сердца. И только от резкой боли в груди пришел в себя, остановился и открыл глаза.
Между деревьями в три ряда тянулась колючая проволока. Видно, она шла через весь лес. Майка на груди оказалась разодрана в клочья, Серега стянул ее и увидел на груди несколько сочившихся густой темной кровью царапин. Это все ерунда, – мелькнула тоскливая мысль. – То ли еще будет!
Теперь оставалось лишь бежать вдоль проволоки. Вперед ли, назад – разницы нет. Всадники, конечно, отрежут ему дорогу с обеих сторон и начнут медленно сжимать клещи. Да стоит ли бежать вообще? Очень уж это становится похожим на игру кота с мышкой.
Серега сел на землю около проволоки, закрыл глаза и стал ждать конца. Странное дело – захотелось спать. Сереге даже смешно от этого стало – тут, может, жизни осталось на несколько минут, а его в сон клонит.
Однако же глаза слипались, по всему телу плыли жаркие волны, и очень скоро он понял, что лежит в палате, в корпусе. Пищал горн на подъем, низкое, такое нестрашное солнце острыми лучами лезло в глаза, и Серега понял, что утро, что пора скидывать одеяло и мчаться в туалет, пока там не образовалась очередь, а потом – на зарядку.
Хватит нежиться, а то еще опоздаешь, и физрук Жора заставит потом ходить вокруг футбольного поля гусиным шагом. Это не так уж трудно, но обидно. А после еще велит отжаться пятьдесят раз. Жора, он такой, не упустит случая свою власть показать… Вот уже пацаны, зевая, вылезают из кроватей, кто-то выбегает из палаты, а кто-то, еще жмурясь, натягивает на глаза одеяло. Масленкин прыгает на одной ноге, натягивая на другую кед, а Санька еще только открывает глаза.
…Санька, усмехаясь, смотрел ему в глаза. Серега дернулся – и налетел спиной на проволоку. От этого он проснулся окончательно.
Справа и слева его окружали всадники. Их было человек семь или восемь, все здоровые мужики, в боевых нагрудниках, с мечами у пояса и короткими десантными автоматами на груди.
А прямо перед ним стоял Санька. Его белая, со звездой во лбу, кобыла вертела мордой чуть поодаль.
Санька был в зеленой куртке с кривой серебристой звездой на левом рукаве, в легких парусиновых брючках чуть ниже колен. В руке он сжимал тонкий хлыст.
– Ну что, Серый? Далеко намылился? – Санька сплюнул, пытаясь попасть в Серегино колено, но не попал. – Что, в марафонщики готовишься? – еще не закончив фразы, он коротко размахнулся. Хлыст прозвенел в горячем, переливающемся от жара воздухе. Серега дернулся – но поздно. Все тело пронзила боль, резкая и злая, словно удар током. На плече вспыхнула узкая багровая полоса.
– А ты, похоже, совсем оборзел, Серый, – как ни в чем ни бывало, продолжал Санька. Он снова прицелился и плюнул. На сей раз плевок попал точно по адресу. – А я ведь предупреждал тебя. Что ж, придется повоспитывать. А то ведь еще неизвестно, что из тебя получилось бы… Что же с тобой делать? – Санька принял задумчивый вид. – Как же тебя спасать? Конечно, не помешает хорошая порка, но этим займемся в Замке. Только вот вопрос – хватит ли тебе этого? Подозреваю, что все-таки придется нам встретиться в подвалах под Второй Башней… Эй, ребятишки, – крикнул он всадникам. – Связать его и прямиком в Замок. И сразу же в подвал. Но только без меня не начинать. А я еще погуляю тут, землянику пособираю…
– Идиот, – буркнул Серега, – здесь же нет никакой земляники. Одна колючка!
– Ничего, разберемся, – весело ответил Санька. Но глаза у него были почему-то совсем не веселые.
Всадник-старшина, с белой нашивкой на рукаве, подъехав ближе к Сереге, набросил на него аркан. Затем, спешившись, он смотал ему кисти рук и резким движением, словно мешок муки перекинул его через круп своего коня.
Серега рванулся, но тут же получил такой страшный удар в висок, что мир мгновенно окутался черно-фиолетовой мглой, и мгла наплывала жаркими волнами, словно морской прилив. А потом он открыл глаза.
Низкое солнце висело в ослепительно-синем небе. Пищал, захлебываясь, горн на подъем. Серега рванулся, сел на кровати и помотал головой. Все осталось. Ну, слава Богу. Значит, это был всего лишь сон. Значит, пора выскакивать из-под одеяла, влезать в кеды – и на зарядку. А то еще заставит Жора гусиным шагом ходить… Вот уже и пацаны вылезают из постелей, Лешка Масленкин, зевая, прыгает на одной ноге, напяливая на другую кед, а Санька еще только открывает глаза. Он спокоен, ему спешить некуда. В его медицинской карте записан какой-то нефрит и еще много чего, так что Жора отстал от него в первые же дни, проворчав себе под нос: «Сдохнешь еще, неровен час, а мне отвечать за тебя, недоделанного…» Вот Санечка и пользуется.
4. ЛИНЕЙКА
– Ну, как спалось? – поинтересовался Санька. – Настроение боевое? Не расхотелось еще в Ведьмин Дом идти?
– Заткни хлебало, – ответил Серега, прихлопнув на локте присосавшегося комара. – Договорились – значит договорились, и хватит об этом.
– Между прочим, Серый, еще не поздно переиграть. Ты только перед всей палатой признай, что сдрейфил – и ладно. И никакого рабства.
– Еще чего? Чтобы надо мной все ржали? А в рот тебе не плюнуть жеваной морковкой?
– Да никто ржать не будет, что ты! – Санька старательно изобразил возмущение. – Думаешь, только тебе одному страшно? Да ни один пацан в лагере, даже из первого отряда, в этот Дом бы не пошел. Ты что, особенный?
– Все, отзынь. Уговор дороже денег.
– Ну ладно. Тогда после завтрака туда идем. Кидаем книжку да свечку. И кстати, до ночи будешь под наблюдением.
– Это еще с какое радости?
– А с такой… Вдруг ты в лесу где-нибудь свечку жечь начнешь? Как тогда проверить, что до утра в Ведьмином Доме высидел?
– А ты и так не проверишь, – заметил Серега. – Может, я ночью туда пойду, заберу книгу и свечку, и в лесу где-нибудь свечку зажгу? Что мне мешает книжку в лесу читать? Только ты не думай, я не то что некоторые… Раз договорились – значит все по-честному. Мне жулить не к чему. Так что следи сколько влезет. Не лопни только. От напряжения…
– Ну, это ты зря… – задумчиво протянул Санька. Похоже, он лишь сейчас сообразил, что сожженная свечка – слабая гарантия.
– А ты все равно в лесу ночью не высидишь! – выпалил он вдруг радостно, словно озарение на него нашло. – Комары тебя зажрут. Или кто похуже…
Он бы еще сказал что-нибудь, но тут их прервали. Сзади, словно рассерженная кобра, зашипела вожатая Света:
– Вы где стоите? На линейке или на базаре? Немедленно прекратили болтовню! Позор, весь лагерь на вас, обормотов, смотрит. Живо подровнялись!
…Медленно-медленно стягивались на линейку отряды. Солнце уже высоко поднялось над кромкой Дальнего Леса и начинало жарить на полную мощность. Серега знал, что оно не зайдет еще долго, очень долго. В горячем воздухе крутилась всякая дрянь – комары, мошки какие-то. То и дело раздавались хлопки.
– Ну-ка, народ, прекратили бурные аплодисменты, – подал голос вожатый Миша. Он стоял, прислонясь к шершавому стволу сосны. По его помятому лицу было видно, что выспаться опять не состоялось. Миша хмуро глядел на отряд. Пускай Светка их выравнивает, если ей делать нечего. А ему не хочется. Хочется только спать и курить. И комары к тому же, сволочи, совсем зажрали.
Дольше всех ждали шестой отряд. Тот, что считался самым разболтанным и безалаберным. Безлагерным, как произносила старшая вожатая Дуся. Кстати, она требовала, чтобы все называли ее полным именем – Евдокия. Но окружающие почему-то звали ее просто – Дуней или Дусей. Кое-кто предпочитал кошачью кличку Дуска. Но это вызывало такой взрыв ярости, что большинство старалось не рисковать.
– Шестой отряд! Вас ждет весь лагерь! Малыши и то раньше вас построились! Сколько же это будет продолжаться?! Еще одно замечание – и весь отряд переведу на октябрятский режим! Вместе с вожатой! Елена, когда, в конце концов, твои дети будут стоять как положено?
Дуся отложила в сторону желтый рупор-матюгальник и вытерла губы розовым платочком. Потом, скорбно вздохнув, взяла свое орудие снова. Ритуал продолжался.
– Дружина! Равняйсь! Смирна-а! Отставить! Третий отряд! Дружина! Равняйсь! Смирна-а! Председателям советов отрядов приготовиться и сдать рапорта! Вольно! – и Дуся вновь отложила мегафон.
Председатели ленивой трусцой выбежали к трибуне и отрапортовались. Дуся, вздохнув, начала докладывать режим дня и распределять трудовые задания.
– Раздача слонов… Пророк Самуил отвечает на вопросы… – негромко комментировал Миша. – Приготовься, Светик.
– Не надо нам слонов, Мишенька, – сейчас же отозвалась Света. – У нас их и так вон, сорок с половиной штук. Между прочим, ты опять галстук неправильно повязал.
– Да? Впрочем, это мне как-то, знаешь, до фени… А что касается слонов, сейчас увидишь. Дуска выдаст нам хар-рош-шего слона – драить территорию за воротами.
– Это почему же именно нам?
– А я с ней вчера светскую беседу имел. Посоветовал ей вернуться к основной специальности. Да будет тебе известно, она у нас контролер ОТК. Так что мы очень мило пообщались.
– Ну, спасибо тебе, Мишенька! Просто огромное спасибо! Я-то, глупая, после завтрака хотела зачетное мероприятие готовить…
– Ну и как же ты собиралась его готовить?
– Будто сам не знаешь! Подготовлю материал к вопросам, раздам детям – пускай учат. Наглядное оформление с девочками нарисуем…
– Господь с тобой, Светик! Окстись! Чего же тут готовить? Пожалей свое драгоценное время. Летом нужно загорать, а не готовить беседу про комсомол. Тем более, что тема благодатная. Лей водичку без всякой подготовки. Ты, между прочим, не первая в таких делах. Это я насчет оформления. Сходи на склад, поройся. Там этой макулатуры до фига. Мы стоим на плечах исполинов – так, вроде бы, старик Ньютон когда-то выразился.
– Хватит, хватит! – одернула его Света. – Непедагогично же все-таки! Дети же слышат.
– А пускай слышат. Они, знаешь, много чего уже слышали. Запомни, Светик, раз и навсегда – нет такой науки, педагогики. Это я тебе как заслуженный инвалид Минпроса говорю. Нет такой науки. А значит, и нет ничего непедагогичного.
– Прекрасно! Ты бы эту мысль перед Валентиной Николаевной развил.
– А что? И разовью. Как-нибудь.
– Вот именно что как-нибудь…
…Дуся объявила распорядок. Первая половина дня – подготовка к празднику Нептуна, работа в кружках и секциях. Третий отряд убирает территорию за лагерными воротами. Работу сдать лично ей, Дуске. Днем – кружки и секции, товарищеский матч по футболу между первым и вторым отрядами. Вечером – и в Дусином голосе появились мечтательные нотки, – вечером танцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13