«Как бы ни был скромен мой труд, но по Божьей милости один из лондонских евреев обратился в христианскую веру и, приняв в Вестминстере монашеский обет, остался у нас». Монастырь был единственным прибежищем для обращенных евреев. Становясь христианами, евреи, согласно закону, отдавали королю все свое имущество. Но даже крестильная купель не обеспечивала им благорасположения христианского общества. В письмах Св. Ансельма упоминается другой еврей, по имени Роберт, приблизительно тогда же принявший христианство, по-видимому, тоже под впечатлением диспута между раввином и аббатом. Однако новые христианские друзья Роберта обращались с ним дурно. Св. Ансельм направил настоятелю Кентербери Арнульфу письмо, в котором умолял опекать новообращенного и его семью: «Ради Бога, пусть ни бедность, ни какие-либо иные стесненные обстоятельства, которые мы в силах предотвратить, не вызовут в нем сожаления в том, что он отвернулся от закона своих отцов… Не допускайте, чтобы он и его маленькая семья страдали от жестокой нехватки чего-либо; пусть он испытывает радость, что от неверия пришел к истинной вере; докажите своим благочестием, что наша вера ближе к Богу, чем еврейская… Ибо мое сердце болит при мысли о том, что он страдает от недостатка в пище и в одежде. Если Вы любите меня, утешьте боль моего сердца…»
В истории, рассказанной Гилбертом Криспином, так же, как и в письмах Св. Ансельма, видны столь редкие среди аббатов и видных церковников 12-13 века душевная доброта и человечность по отношению к евреям. Обычно историки представляют Св. Бернара Клервоского как великого друга и защитника евреев Рейнской области от рьяных крестоносцев, которые грозили полностью уничтожить еврейские общины прирейнских городов. Эти события происходили примерно через 40 лет после смерти Св. Ансельма. Однако в письмах и проповедях Св. Бернара нет и следа сочувствия к страданиям преследуемых людей, ни одного слова, указывающего на дружелюбие к ним.
Одной из наиболее примечательных личностей среди жертв этих погромов был родившийся в Германии и долгие годы (вероятно,, еще при жизни Гилберта Криспина) живший в Англии раввин, который на старости лет вернулся в Германию, чтобы помочь в несчастье своему народу. В «Мартирологе» Эфраима из Бонна *12 сообщается, что в 1146 году некий Шимон ха-Хасид возвращался из Англии, где прожил много лет. Он направлялся в свой родной городок Тревес, но был убит близ Кельна крестоносцами, подстрекаемыми цистерцианским *13 монахом Ральфом, который проповедовал там крестовый поход. Некоторые подробности этого события сохранились в составленной на основании сообщений Эфраима из Бонна хронике еврейских страданий — «Эмек ха-Баха» («Юдоль плача»), автором которой был врач и историк 16 века рабби Иосеф ха-Кохен *14.
«А случилось это в месяце Элуле, когда священник Рудольф (да настигнет и покарает его длань Господня!) прибыл в Кельн. Тогда рабби Шимон покинул город, чтобы вернуться в свой родной Тревес, ибо там был его дом. И праздношатающиеся бездельники окружили его и стали понуждать креститься, но он не подчинился им. Тогда подошел к нему иноверец с лицом, искаженным злобой, и, не посмотрев на преклонный возраст рабби, отсек ему голову и поставил ее на углу крыши, а тело несчастного было брошено, подобно навозу, который никто не убирает. Когда же услышали о том евреи, печаль овладела их сердцами; трепетали и дрожали они от страха и ужаса… Горько плакали люди, главы же общины предстали перед бургомистром и ходатайствовали перед ним; и тот вернул им останки праведника, и они похоронили его на принадлежащем им кладбище». Резня евреев Кельна и других германских городов летом 1146 года была организована Рудольфом (или Ральфом), цистерцианцем, который, по всей видимости, без разрешения покинул свой монастырь в Клерво, чтобы вербовать в Германии добровольцев для освобождения Святой земли. Он призывал немцев сначала истребить врагов Христа в своей собственной стране. Биография этого деятельного монаха неизвестна. Вмешательство Св. Бернара положило конец его деятельности, однако погромы были приостановлены лишь частично. Хронисты того времени сообщают об этой истории в обычном для них назидательном духе, а современные историки, как правило, следуют их примеру.
Когда папа Евгений III поручил Бернару Клервоскому проповедовать Второй крестовый поход (1147 — 1149), тот начал свою проповедь с Везеля в Бургундии, где его пламенные речи побудили несметное множество людей принять крестовый обет. Хотя они просили, чтобы он сам повел их в Святую землю, Бернар отказался, ссылаясь на слабое здоровье. Ему не удалось найти никого, кто мог бы заменить его. Поход закончился весьма плачевно, в чем многие обвиняли Бернара. Возможно, ему все-таки следовало отправиться с ними. Человек, основавший 160 монастырей, даже если и не мог возглавлять поход, безусловно обладал незаурядными организаторскими способностями, а ореол его святости, сила его личности и уважение к его слову могли бы дисциплинировать войско и его командиров. Однако еще прежде, чем предприятие было начато, его успех был поставлен под угрозу действовавшим в прирейнских областях монахом Ральфом, который обратил боевой пыл добровольцев от неверных в Палестине на евреев у себя дома.
Обычно монах не мог оставлять монастырь без согласия аббата или, по крайней мере, без его ведома. В ответе на письмо майнцкого архиепископа, жаловавшегося на Ральфа, Св. Бернар отрицал, что наделил того полномочиями проповедника. Автор «Кембриджской истории средних веков» ставит под сомнение его правдивость и отказывается верить, что монах отправился с такой миссией без разрешения: «Эмиссар Св. Бернара, клервоский монах, нанес ущерб делу, когда, вместо того, чтобы выступить против неверных мусульман, обратился против евреев». Однако письмо Св. Бернара не дает оснований видеть в Ральфе его эмиссара. Вероятно, монах покинул свой монастырь вместе с каким-нибудь проповедником, не получив никаких полномочий, и решил действовать самостоятельно.
Многие церковные историки рассматривают деятельность Ральфа как своего рода несчастную случайность, происшедшую из-за фанатизма одного-единственного человека, а не как характерное и неизбежное явление 12 века, хотя фактически это именно так. «Какой-то невежественный монах, — писал Неандер, — по имени Рудольф, выдвинулся на первый план в качестве проповедника крестового похода» (131, 217). Нет никаких свидетельств, что Ральф был невежественен, а если он и был таковым, то виноват в этом был его настоятель. Представление, что монахи, которые не были невежественными, отказались бы от участия в подобной кампании, не выдерживает никакой критики. Ральф встретил широкую поддержку со стороны монастырей и местного духовенства. На пути в Германию он прихватил в качестве переводчика настоятеля одного из бельгийских монастырей. Возможно, Неандер хотел сказать, что Ральф был невежественен, ибо не знал немецкого языка, однако и Св. Бернар не знал немецкого. История самостоятельной деятельности Ральфа явно неполна. Мы не знаем подробностей начального этапа его похождений, о которых хронисты того времени не были осведомлены или умалчивали.
Св. Бернар привлек множество добровольцев, объявив, что награда за убийство неверного — место в раю, а Ральф поведал своей пастве, что к этим неверным ведет долгий путь, к тому же они воинственны и хорошо вооружены; гораздо надежнее и не менее достойно награды убивать безоружных евреев у себя дома. Народ, подготовленный к восприятию этой идеи столетиями церковной пропаганды, не заставил себя долго упрашивать: началась массовая резня в Шпеере, Кельне, Майнце и многих других городах Германии. Когда до Бернара дошли известия о погромах, он после некоторого промедления, очевидно, удостоверившись в фактах, направил послание архиепископу Майнца и энциклику *15 «К владыкам и дражайшим отцам, архиепископам, епископам со всем причтом и благочестивым народом Восточной Европы и Баварии».
Эти епископы были не способны пресечь резню, и нет свидетельств, что они серьезно попытались помешать ей. Св. Бернару пришлось самому отправиться в Германию. Он объехал прирейнские земли, в которых его враждебно встречали возбужденные толпы. Тем не менее, ему удалось помешать полному истреблению евреев. Они не забыли этого. «Если бы милосердный Бог не послал нам этого священника, — писал в 16 веке рабби Иосеф ха-Кохен, — ни один еврей не избежал бы смерти».
И все же усилия Св. Бернара были не вполне успешны. После его отъезда из Германии в феврале 1147 года крестоносцы напали на евреев Вюрцбурга, убили более двадцати из них, а остальных подвергли жестоким истязаниям. Приблизительно в то же время подобные события происходили и во Франции. «Не так далеко от Клервоского монастыря, почти на глазах у его аббата Бернара, дикие банды крестоносцев безнаказанно продолжали свое кровавое дело» (77, 3, 355). Этих головорезов нельзя было остановить посланиями и проповедями, нужны были более решительные меры. Св. Бернар сделал выговор Ральфу и отослал его назад в монастырь, хотя его следовало бы судить и повесить. Тем не менее несомненно, что вмешательство Св. Бернара спасло жизнь многим сотням евреев. Его проповеди вряд ли могли повлиять на толпу, тем более, что он не знал немецкого языка. Но ему удалось втолковать германским епископам, что их обязанность — положить конец жестокостям, за которые они тоже несли ответственность.
При составлении своей энциклики Св. Бернар столкнулся с дилеммой. Он знал, что погромы в Германии ставят под угрозу успех крестового похода, однако явно опасался сказать что-нибудь, что могло бы нанести ущерб вербовке добровольцев или создать впечатление, будто с евреями следует обращаться как с равными. Четыре пятых послания занимает призыв к походу. О погромах Бернар прямо не говорит. Нет сомнения, что у него были веские политические причины для такой сдержанности. Он начинает с совета баварцам оставить их неразумный обычай сражаться друг с другом и призывает их записываться в Божье войско. Возможно, не без сарказма, понятного лишь немногим из его читателей, Бернар пишет: «Теперь, о храбрый рыцарь, о воинственный герой, ты нашел поле боя, на котором можешь сражаться, не подвергая себя опасности: победа принесет тебе славу, а смерть — награду. Если ты предусмотрительный торговец, если ты любишь блага этого мира, смотри не упусти выгодной сделки, на которую я указываю тебе. Прими знак креста — и ты заслужишь прощение любого греха, в котором признаешься и покаешься».
Вопроса о резне Бернар касается весьма дипломатично: «Мы с радостью слышим, что ваши сердца полны религиозного рвения, однако плохо, если такое рвение лишено мудрости». Он объясняет, что убивать евреев — ошибка, так как их существование помогает укреплению христианской веры: «Взгляните на страницы Священного Писания. Я знаю, какие пророчества о евреях содержатся в псалмах: „Бог даст мне смотреть на врагов моих, — говорит церковь. — Не умерщвляй их, чтобы не забыл народ мой“ (Псал., 58:11-12). Они для нас — живой знак Страстей Господних. Для того-то они и рассеяны повсюду, чтобы нести наказание за столь великое преступление и быть свидетелями нашего искупления» (117, Послание 363, «К клирикам и мирянам Восточной Франции»). Использование Св. Бернаром религиозного, а не морального довода было, возможно, лучшей тактикой при обращении к фанатикам, которых убедили в том, что убийство евреев — их религиозный долг. Он откровенно и безбоязненно сказал толпе: «Вам не должно убивать евреев, не должно преследовать или изгонять их». Эти увещевания подкреплялись цитатами из Священного Писания, однако среди них не было одной необходимой: «И сказал Господь Каину…: 'Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли'» (Быт., 4:9-10). Эти слова Св. Бернар цитировал лишь тогда, когда убивали христиан. Свои увещевания не преследовать и не изгонять евреев, совершенно не соответствовавшие средневековым убеждениям и практике. Св. Бернар объяснял тем, что если с евреями обращаться слишком жестоко, обратить их в истинную веру будет весьма трудно. «Если евреи будут совершенно принижены, как же сможет произойти их избавление и обращение в христианство?» Такие уступки духу времени, несомненно, были проявлением вынужденной осмотрительности. Св. Бернар защищал евреев из чувства долга, однако без излишнего энтузиазма. В его энциклике нет ни малейшего выражения сочувствия их страданиям, однако он заступается за них, взывая к справедливости и человеколюбию. При этом Св. Бернар снимает с евреев обвинение в грабительском ростовщичестве, которое тогда, как и всегда, служило одним из распространенных предлогов для их преследования.
«Я не распространяюсь, — пишет он, — насчет того прискорбного факта, что там, где нет евреев, христиане жидовствуют еще хуже, чем евреи, выжимая проценты» I6.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
В истории, рассказанной Гилбертом Криспином, так же, как и в письмах Св. Ансельма, видны столь редкие среди аббатов и видных церковников 12-13 века душевная доброта и человечность по отношению к евреям. Обычно историки представляют Св. Бернара Клервоского как великого друга и защитника евреев Рейнской области от рьяных крестоносцев, которые грозили полностью уничтожить еврейские общины прирейнских городов. Эти события происходили примерно через 40 лет после смерти Св. Ансельма. Однако в письмах и проповедях Св. Бернара нет и следа сочувствия к страданиям преследуемых людей, ни одного слова, указывающего на дружелюбие к ним.
Одной из наиболее примечательных личностей среди жертв этих погромов был родившийся в Германии и долгие годы (вероятно,, еще при жизни Гилберта Криспина) живший в Англии раввин, который на старости лет вернулся в Германию, чтобы помочь в несчастье своему народу. В «Мартирологе» Эфраима из Бонна *12 сообщается, что в 1146 году некий Шимон ха-Хасид возвращался из Англии, где прожил много лет. Он направлялся в свой родной городок Тревес, но был убит близ Кельна крестоносцами, подстрекаемыми цистерцианским *13 монахом Ральфом, который проповедовал там крестовый поход. Некоторые подробности этого события сохранились в составленной на основании сообщений Эфраима из Бонна хронике еврейских страданий — «Эмек ха-Баха» («Юдоль плача»), автором которой был врач и историк 16 века рабби Иосеф ха-Кохен *14.
«А случилось это в месяце Элуле, когда священник Рудольф (да настигнет и покарает его длань Господня!) прибыл в Кельн. Тогда рабби Шимон покинул город, чтобы вернуться в свой родной Тревес, ибо там был его дом. И праздношатающиеся бездельники окружили его и стали понуждать креститься, но он не подчинился им. Тогда подошел к нему иноверец с лицом, искаженным злобой, и, не посмотрев на преклонный возраст рабби, отсек ему голову и поставил ее на углу крыши, а тело несчастного было брошено, подобно навозу, который никто не убирает. Когда же услышали о том евреи, печаль овладела их сердцами; трепетали и дрожали они от страха и ужаса… Горько плакали люди, главы же общины предстали перед бургомистром и ходатайствовали перед ним; и тот вернул им останки праведника, и они похоронили его на принадлежащем им кладбище». Резня евреев Кельна и других германских городов летом 1146 года была организована Рудольфом (или Ральфом), цистерцианцем, который, по всей видимости, без разрешения покинул свой монастырь в Клерво, чтобы вербовать в Германии добровольцев для освобождения Святой земли. Он призывал немцев сначала истребить врагов Христа в своей собственной стране. Биография этого деятельного монаха неизвестна. Вмешательство Св. Бернара положило конец его деятельности, однако погромы были приостановлены лишь частично. Хронисты того времени сообщают об этой истории в обычном для них назидательном духе, а современные историки, как правило, следуют их примеру.
Когда папа Евгений III поручил Бернару Клервоскому проповедовать Второй крестовый поход (1147 — 1149), тот начал свою проповедь с Везеля в Бургундии, где его пламенные речи побудили несметное множество людей принять крестовый обет. Хотя они просили, чтобы он сам повел их в Святую землю, Бернар отказался, ссылаясь на слабое здоровье. Ему не удалось найти никого, кто мог бы заменить его. Поход закончился весьма плачевно, в чем многие обвиняли Бернара. Возможно, ему все-таки следовало отправиться с ними. Человек, основавший 160 монастырей, даже если и не мог возглавлять поход, безусловно обладал незаурядными организаторскими способностями, а ореол его святости, сила его личности и уважение к его слову могли бы дисциплинировать войско и его командиров. Однако еще прежде, чем предприятие было начато, его успех был поставлен под угрозу действовавшим в прирейнских областях монахом Ральфом, который обратил боевой пыл добровольцев от неверных в Палестине на евреев у себя дома.
Обычно монах не мог оставлять монастырь без согласия аббата или, по крайней мере, без его ведома. В ответе на письмо майнцкого архиепископа, жаловавшегося на Ральфа, Св. Бернар отрицал, что наделил того полномочиями проповедника. Автор «Кембриджской истории средних веков» ставит под сомнение его правдивость и отказывается верить, что монах отправился с такой миссией без разрешения: «Эмиссар Св. Бернара, клервоский монах, нанес ущерб делу, когда, вместо того, чтобы выступить против неверных мусульман, обратился против евреев». Однако письмо Св. Бернара не дает оснований видеть в Ральфе его эмиссара. Вероятно, монах покинул свой монастырь вместе с каким-нибудь проповедником, не получив никаких полномочий, и решил действовать самостоятельно.
Многие церковные историки рассматривают деятельность Ральфа как своего рода несчастную случайность, происшедшую из-за фанатизма одного-единственного человека, а не как характерное и неизбежное явление 12 века, хотя фактически это именно так. «Какой-то невежественный монах, — писал Неандер, — по имени Рудольф, выдвинулся на первый план в качестве проповедника крестового похода» (131, 217). Нет никаких свидетельств, что Ральф был невежественен, а если он и был таковым, то виноват в этом был его настоятель. Представление, что монахи, которые не были невежественными, отказались бы от участия в подобной кампании, не выдерживает никакой критики. Ральф встретил широкую поддержку со стороны монастырей и местного духовенства. На пути в Германию он прихватил в качестве переводчика настоятеля одного из бельгийских монастырей. Возможно, Неандер хотел сказать, что Ральф был невежественен, ибо не знал немецкого языка, однако и Св. Бернар не знал немецкого. История самостоятельной деятельности Ральфа явно неполна. Мы не знаем подробностей начального этапа его похождений, о которых хронисты того времени не были осведомлены или умалчивали.
Св. Бернар привлек множество добровольцев, объявив, что награда за убийство неверного — место в раю, а Ральф поведал своей пастве, что к этим неверным ведет долгий путь, к тому же они воинственны и хорошо вооружены; гораздо надежнее и не менее достойно награды убивать безоружных евреев у себя дома. Народ, подготовленный к восприятию этой идеи столетиями церковной пропаганды, не заставил себя долго упрашивать: началась массовая резня в Шпеере, Кельне, Майнце и многих других городах Германии. Когда до Бернара дошли известия о погромах, он после некоторого промедления, очевидно, удостоверившись в фактах, направил послание архиепископу Майнца и энциклику *15 «К владыкам и дражайшим отцам, архиепископам, епископам со всем причтом и благочестивым народом Восточной Европы и Баварии».
Эти епископы были не способны пресечь резню, и нет свидетельств, что они серьезно попытались помешать ей. Св. Бернару пришлось самому отправиться в Германию. Он объехал прирейнские земли, в которых его враждебно встречали возбужденные толпы. Тем не менее, ему удалось помешать полному истреблению евреев. Они не забыли этого. «Если бы милосердный Бог не послал нам этого священника, — писал в 16 веке рабби Иосеф ха-Кохен, — ни один еврей не избежал бы смерти».
И все же усилия Св. Бернара были не вполне успешны. После его отъезда из Германии в феврале 1147 года крестоносцы напали на евреев Вюрцбурга, убили более двадцати из них, а остальных подвергли жестоким истязаниям. Приблизительно в то же время подобные события происходили и во Франции. «Не так далеко от Клервоского монастыря, почти на глазах у его аббата Бернара, дикие банды крестоносцев безнаказанно продолжали свое кровавое дело» (77, 3, 355). Этих головорезов нельзя было остановить посланиями и проповедями, нужны были более решительные меры. Св. Бернар сделал выговор Ральфу и отослал его назад в монастырь, хотя его следовало бы судить и повесить. Тем не менее несомненно, что вмешательство Св. Бернара спасло жизнь многим сотням евреев. Его проповеди вряд ли могли повлиять на толпу, тем более, что он не знал немецкого языка. Но ему удалось втолковать германским епископам, что их обязанность — положить конец жестокостям, за которые они тоже несли ответственность.
При составлении своей энциклики Св. Бернар столкнулся с дилеммой. Он знал, что погромы в Германии ставят под угрозу успех крестового похода, однако явно опасался сказать что-нибудь, что могло бы нанести ущерб вербовке добровольцев или создать впечатление, будто с евреями следует обращаться как с равными. Четыре пятых послания занимает призыв к походу. О погромах Бернар прямо не говорит. Нет сомнения, что у него были веские политические причины для такой сдержанности. Он начинает с совета баварцам оставить их неразумный обычай сражаться друг с другом и призывает их записываться в Божье войско. Возможно, не без сарказма, понятного лишь немногим из его читателей, Бернар пишет: «Теперь, о храбрый рыцарь, о воинственный герой, ты нашел поле боя, на котором можешь сражаться, не подвергая себя опасности: победа принесет тебе славу, а смерть — награду. Если ты предусмотрительный торговец, если ты любишь блага этого мира, смотри не упусти выгодной сделки, на которую я указываю тебе. Прими знак креста — и ты заслужишь прощение любого греха, в котором признаешься и покаешься».
Вопроса о резне Бернар касается весьма дипломатично: «Мы с радостью слышим, что ваши сердца полны религиозного рвения, однако плохо, если такое рвение лишено мудрости». Он объясняет, что убивать евреев — ошибка, так как их существование помогает укреплению христианской веры: «Взгляните на страницы Священного Писания. Я знаю, какие пророчества о евреях содержатся в псалмах: „Бог даст мне смотреть на врагов моих, — говорит церковь. — Не умерщвляй их, чтобы не забыл народ мой“ (Псал., 58:11-12). Они для нас — живой знак Страстей Господних. Для того-то они и рассеяны повсюду, чтобы нести наказание за столь великое преступление и быть свидетелями нашего искупления» (117, Послание 363, «К клирикам и мирянам Восточной Франции»). Использование Св. Бернаром религиозного, а не морального довода было, возможно, лучшей тактикой при обращении к фанатикам, которых убедили в том, что убийство евреев — их религиозный долг. Он откровенно и безбоязненно сказал толпе: «Вам не должно убивать евреев, не должно преследовать или изгонять их». Эти увещевания подкреплялись цитатами из Священного Писания, однако среди них не было одной необходимой: «И сказал Господь Каину…: 'Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли'» (Быт., 4:9-10). Эти слова Св. Бернар цитировал лишь тогда, когда убивали христиан. Свои увещевания не преследовать и не изгонять евреев, совершенно не соответствовавшие средневековым убеждениям и практике. Св. Бернар объяснял тем, что если с евреями обращаться слишком жестоко, обратить их в истинную веру будет весьма трудно. «Если евреи будут совершенно принижены, как же сможет произойти их избавление и обращение в христианство?» Такие уступки духу времени, несомненно, были проявлением вынужденной осмотрительности. Св. Бернар защищал евреев из чувства долга, однако без излишнего энтузиазма. В его энциклике нет ни малейшего выражения сочувствия их страданиям, однако он заступается за них, взывая к справедливости и человеколюбию. При этом Св. Бернар снимает с евреев обвинение в грабительском ростовщичестве, которое тогда, как и всегда, служило одним из распространенных предлогов для их преследования.
«Я не распространяюсь, — пишет он, — насчет того прискорбного факта, что там, где нет евреев, христиане жидовствуют еще хуже, чем евреи, выжимая проценты» I6.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51