Этот организм широко распространен; у меня есть две культуры, выращенные на воде и на масле, однако обычно он хорошо развивается на влажных крахмальных пищевых продуктах, которые вдобавок содержат определенное количество протеина». Связь между появлением Serratia marcescens на освященной гостий, хранящейся в церковном сосуде, и средневековым обвинением в осквернении гостий не столь логична, как это может показаться на первый взгляд. Рост бактерии не мог быть частым феноменом, и это должно было чаще случаться с неосвященными облатками, которые скорее, чем освященные, могли храниться во влажном месте. Средневековый священник, обнаруживший красную бациллу на освященной гостий, легко мог истолковать это событие как чудо, ниспосланное Богом для укрепления веры в доктрину пресуществления, официально определенную церковью на Четвертом латеранском соборе в 1215 году. Но это истолкование зиждется на ошибке. Дело в том, что католическое учение ясно утверждает, что в то время как «субстанция» — сущность освященного хлеба — претворяется в субстанцию тела Христова, составляющие вещества, то есть его «акцидентальные физические свойства», не изменяются. Кровь не является «акцидентальным свойством» хлеба. Поэтому рост красных бактерий или даже появление настоящей крови на освященной гостий не имеет отношения к доктрине пресуществления. Это должен был понимать образованный средневековый церковник. Однако массы верующих могли и не принимать этого умозаключения. Весь христианский мир в средние века соглашался, что не только возможно, но даже и вероятно, что Бог мог явить кровь на гостий, чтобы укрепить веру или обличить неверие. Из такой предпосылки некритичный ум естественно мог вывести заключение, что «чудо» служит свидетельством божественного гнева на еврейское упрямство.
Но подобное суеверие не дает полного объяснения многовековой трагедии. Рациональное и религиозное оправдание гонения евреев заключалось в убеждении, что они не имеют права жить благополучно. Всегда ли алчность была основной причиной обвинений против них, не имеет значения; результат всегда был одним и тем же: властитель и священник, которые вместе сжигали их на костре, вместе извлекали (первый — прямо, второй — косвенно) из этого денежную выгоду.
Когда евреев изгнали из Германии, их сначала радушно приняли светские власти Польши. Казимир Великий (1333 — 1370) ценил ту пользу, которую его страна извлекала из трудолюбия евреев. Но вскоре после смерти этого короля они стали жертвами зависти конкурентов. В конце 14 века познанский архиепископ организовал процесс по обвинению евреев в краже трех гостий из доминиканской церкви. Познанского раввина, тринадцать членов местной общины и христианскую женщину привязали к столбам и поджарили на медленном огне (56, 1, 55). Доминиканцы же заработали на оставшихся в живых: они обязали еврейскую общину вечно платить им ежегодный штраф, взимавшийся до конца 19 века. После энергичной кампании крещения, проведенной в 1453 году Св. Иоанном из Капистрано *15 в Бреславле, несколько евреев были обвинены в краже освященной гостий. «Еврейку разорвали на куски раскаленными щипцами. За этим последовало обвинение в ритуальном убийстве, по которому сожгли 41 еврея». Основным мотивом этих варварских действий была алчность. «Многие христиане, — писал современник, — разбогатели благодаря награбленным у евреев деньгам». Такие жестокости продолжали позорить имя Польши еще долго после того, как в Западной Европе подобное зло было уже забыто. Всего два столетия тому назад с евреев, обвиненных в убийстве детей и использовании их крови в синагогах, заживо содрали кожу.
Хотя тенденция смягчать историю польской юдофобии характерна для некоторых английских авторов, никто из них не обнаружил большей изобретательности, чем Хилари Беллок, утверждавший, что полякам присущи особое терпение, терпимость и милосердие на протяжении длительного периода мученичества, которое, по его мнению, они приняли от евреев. «Поляки, — писал он, — превратив свою страну в убежище для всех преследуемых в христианском мире евреев, стали жертвами собственного великодушия и еще и сегодня страдают от него» (21, 109). Однако на протяжении всей польской истории не известно ни одного случая, чтобы евреи заживо сжигали поляков; если бы такое событие было зафиксировано, Хилари Беллок, несомненно, упомянул бы о нем.
Большинство англичан не обратило внимания на историю еврейских страданий, рассказанную С.М.Дубновым в его «Истории евреев в России и Польше», хотя английский перевод этой книги вышел в свет в 1916 году. Большинство людей предпочитают думать, что эти средневековые ужасы принадлежат невозвратному времени невежества и предрассудков. Наука и современное образование якобы положили им конец. Дубнов не был столь оптимистичен. Он заканчивает свою книгу вопросом, который евреи задавали на протяжении веков: "Народ-мученик стоял на пороге нового царства с застывшим на губах вопросом:
'Что на очереди?'". Сорок лет спустя Дубнов, которому тогда было за восемьдесят, был убит нацистами.
Одной из причин, почему немцы избрали Польшу главным «еврейским крематорием» Европы, было подкрепленное фактами убеждение в том, что любые злодения против евреев оставят безразличным общественное мнение этой страны, что население может быть готово даже к сотрудничеству. Многие поляки отказывались сотрудничать и помогали евреям бежать или прятали их у себя; католические священники с риском для жизни убеждали в проповедях свою паству не выдавать евреев нацистам. Однако даже эти героические проповедники не могли изменить вековую традицию, и неудивительно, что люди, которых не научили любить своих еврейских соседей в мирное время, не всегда были готовы на жертвы, когда наступил кризис.
Представление, что на самом деле евреев вовсе не преследовали или преследовали так же, как другие меньшинства, является следствием невежества. Этот аргумент часто используют люди, втайне одобряющие притеснение евреев. В Англии человек может быть хорошо образован в области истории и даже иметь научную степень и при этом практически ничего не знать об истории евреев в Европе. Во многих европейских учебниках истории о евреях либо вообще не говорится, либо о них упоминают между прочим, как о ростовщиках.
По— видимому, именно невежеством можно объяснить удивительную фразу, написанную в 1913 году Сесилем Честертоном в «Бритиш Ревью»: «Нам говорят, что евреев преследовали! Но ирландских католиков преследовали… более жестоко, чем евреев». Возможно, Г. К. Честертон знал историю несколько лучше, чем его брат. Но круг его познаний был столь же узок. «Говорить о евреях всегда как об угнетенных и никогда как об угнетателях, -писал он, — просто абсурдно; это подобно тому, чтобы требовать соответствующей помощи изгнанным французским аристократам или разорившимся ирландским лендлордам и совершенно забывать, что французские и ирландские крестьяне тоже пострадали!» (43, VI) По-видимому, эти авторы придерживались взгляда, что, может быть, евреев время от времени и преследовали, но они всегда заслуживали этого; христиане, оскорбленные богатством этих людей, восставали против них и с полным правом резали их. Французские антисемиты, которые гораздо откровеннее других, высказывают свою симпатию к подобным действиям в недвусмысленных выражениях. Жорж Бернанос *16 открыто одобрял преступления, совершенные его христианскими предшественниками. «Когда пришло время, они очистили себя от евреев, как хирург вычищает гнойник» (25, 42).
В Испании под руководством доминиканцев «гнойник» был вычищен с хладнокровной тщательностью. Искусный хирург Торквемада подготовил и провел операцию. В 1492 году всему еврейскому населению Испании (от 200 до 500 тысяч человек) было приказано оставить свою собственность и покинуть страну в четырехмесячный срок. Несколько тысяч несчастных на время нашли спасение в крещении. Сесил Рот пишет:
«Наиболее сильные из тех, кто отправился в путь, не видели конца своим бедствиям. Голод и болезни повсюду преследовали их по пятам. Многих ограбили и убили в море бесчестные кораблевладельцы. Тем, кто высадился на африканском берегу, пришлось столкнуться с ужасами пожаров и голода и с нападениями разбойников. Те же, кто прибыл к берегам христианской Европы, оказались еще менее удачливы, и даже современники были возмущены, наблюдая, как у генуэзских причалов рьяные монахи — с крестом в одной руке и хлебом в другой — сновали среди голодных людей, предлагая пищу в обмен на принятие христианства» (156, 247). Генуэзский историк Бартоломео Сенерага, свидетель ужасного положения этих беженцев, с оттенком осуждения объяснял, почему местное население и вообще весь мир проявили столь полное безразличие к их судьбе. Это безразличие следовало не из отсутствия гуманности, а из того, что в евреях не видели людей, к ним относились почти как к животным. Страдания этих людей, по его словам, «представлялись с точки зрения нашей религии похвальными, однако если посмотреть на них не как на животных, а как на людей, творения Господа, в том, что они обречены на страдания, есть доля жестокости».
Испанцы, сжигавшие евреев на кострах, короли, изгонявшие их, священники, стряпавшие обвинения в ритуальных убийствах и пытавшие евреев до смерти, — все они были одушевлены одним и тем же стремлением к наживе. Менялись предлоги — религиозные, политические, экономические, но результат всегда был один и тот же: еврейские деньги текли в карманы преследователей. В 20 веке эта техника была усовершенствована немцами, показавшими, как на евреях можно зарабатывать и после их смерти. Тонны золота были собраны и поступили в берлинский банк: переплавленные кольца, сорванные с пальцев, золотые зубы, вырванные у мертвецов. Когда охота на евреев стала в Германии популярным «спортом», женскими волосами набивали мешки, трупы шли на изготовление мыла, а кости — на выработку удобрений. Это делалось людьми, которые были христианами. Об этих людях следует помнить тем, кто разглагольствует о пристрастии евреев к золоту *17.
В 15 веке у евреев еще было право на погребение. Но пока они были живы, пока у них были деньги и имущество, их травили до смерти. Большинство евреев (по оценке некоторых исследователей — около 100 тысяч)18, изгнанных из Испании, нашло убежище в Португалии, где их встретили враждебно. В 1496 году король Мануэль велел под угрозой смерти покинуть страну всем евреям и маврам, отказывающимся принять крещение; вся их собственность, конечно же, была конфискована. Более того, у них должны были отобрать детей и насильственно окрестить их. Это распоряжение было особенно болезненным для евреев, которые традиционно очень преданы детям. Португальцы забыли, что, когда Иисус сказал «пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Матф., 19:14), он не имел в виду: «Вырвите еврейских детей из рук их матерей, разбейте семьи, отнимите мальчиков и девочек от их плачущих родителей, отправьте их как можно дальше, на другой конец страны, и окрестите их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа; главное же — сделайте так, чтобы они никогда больше не увидели своих родителей».
Большинство искавших спасения в Португалии евреев оказалось в отчаянном положении вследствие почти немедленного возобновления ужасов, которые они претерпели в Испании. Им было некуда идти, у них нигде не было друзей. Церковники твердо вознамерились спасти еврейские души. Д-р Сесил Рот пишет:
«На самом деле „изгнание из Португалии“ — неточное выражение. Число тех, кто мог эмигрировать, было настолько ничтожным, что его можно вовсе не принимать в расчет. То, что положило конец присутствию евреев в этой стране, было беспрецедентное по своим масштабам всеобщее крещение, почти не имевшее исключений и проведенное в жизнь с необузданным насилием… В большинстве случаев евреям не оставили возможности принять мученическую смерть. Их буквально вталкивали в купель и после грубой пародии на обряд крещения объявляли христианами» (154, 60-61).
Их вталкивали в купель. Мавров же пощадили, опасаясь ответных действий: у мавров была армия и собственная страна. Жестокость турок, сарацин и мавров вошла в поговорку, и у христиан были серьезные причины опасаться их. Однако память об их жестокостях угасла, и сегодня никто не обвиняет «арабов» за зверства, совершенные ими в 15-16 веках. Никто не помнит, что случилось с достопочтенным архиепископом из Отранто, когда там в 1480 году высадились мусульмане. Более половины жителей этой области были казнены мучительной смертью, а оставшихся увели в рабство. Престарелого архиепископа распилили надвое (139, 4, 334). В 1453 году в Константинополе *19 турки проявили такое же отношение к христианской религии. В сообщении об их действиях папа Пий II жаловался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Но подобное суеверие не дает полного объяснения многовековой трагедии. Рациональное и религиозное оправдание гонения евреев заключалось в убеждении, что они не имеют права жить благополучно. Всегда ли алчность была основной причиной обвинений против них, не имеет значения; результат всегда был одним и тем же: властитель и священник, которые вместе сжигали их на костре, вместе извлекали (первый — прямо, второй — косвенно) из этого денежную выгоду.
Когда евреев изгнали из Германии, их сначала радушно приняли светские власти Польши. Казимир Великий (1333 — 1370) ценил ту пользу, которую его страна извлекала из трудолюбия евреев. Но вскоре после смерти этого короля они стали жертвами зависти конкурентов. В конце 14 века познанский архиепископ организовал процесс по обвинению евреев в краже трех гостий из доминиканской церкви. Познанского раввина, тринадцать членов местной общины и христианскую женщину привязали к столбам и поджарили на медленном огне (56, 1, 55). Доминиканцы же заработали на оставшихся в живых: они обязали еврейскую общину вечно платить им ежегодный штраф, взимавшийся до конца 19 века. После энергичной кампании крещения, проведенной в 1453 году Св. Иоанном из Капистрано *15 в Бреславле, несколько евреев были обвинены в краже освященной гостий. «Еврейку разорвали на куски раскаленными щипцами. За этим последовало обвинение в ритуальном убийстве, по которому сожгли 41 еврея». Основным мотивом этих варварских действий была алчность. «Многие христиане, — писал современник, — разбогатели благодаря награбленным у евреев деньгам». Такие жестокости продолжали позорить имя Польши еще долго после того, как в Западной Европе подобное зло было уже забыто. Всего два столетия тому назад с евреев, обвиненных в убийстве детей и использовании их крови в синагогах, заживо содрали кожу.
Хотя тенденция смягчать историю польской юдофобии характерна для некоторых английских авторов, никто из них не обнаружил большей изобретательности, чем Хилари Беллок, утверждавший, что полякам присущи особое терпение, терпимость и милосердие на протяжении длительного периода мученичества, которое, по его мнению, они приняли от евреев. «Поляки, — писал он, — превратив свою страну в убежище для всех преследуемых в христианском мире евреев, стали жертвами собственного великодушия и еще и сегодня страдают от него» (21, 109). Однако на протяжении всей польской истории не известно ни одного случая, чтобы евреи заживо сжигали поляков; если бы такое событие было зафиксировано, Хилари Беллок, несомненно, упомянул бы о нем.
Большинство англичан не обратило внимания на историю еврейских страданий, рассказанную С.М.Дубновым в его «Истории евреев в России и Польше», хотя английский перевод этой книги вышел в свет в 1916 году. Большинство людей предпочитают думать, что эти средневековые ужасы принадлежат невозвратному времени невежества и предрассудков. Наука и современное образование якобы положили им конец. Дубнов не был столь оптимистичен. Он заканчивает свою книгу вопросом, который евреи задавали на протяжении веков: "Народ-мученик стоял на пороге нового царства с застывшим на губах вопросом:
'Что на очереди?'". Сорок лет спустя Дубнов, которому тогда было за восемьдесят, был убит нацистами.
Одной из причин, почему немцы избрали Польшу главным «еврейским крематорием» Европы, было подкрепленное фактами убеждение в том, что любые злодения против евреев оставят безразличным общественное мнение этой страны, что население может быть готово даже к сотрудничеству. Многие поляки отказывались сотрудничать и помогали евреям бежать или прятали их у себя; католические священники с риском для жизни убеждали в проповедях свою паству не выдавать евреев нацистам. Однако даже эти героические проповедники не могли изменить вековую традицию, и неудивительно, что люди, которых не научили любить своих еврейских соседей в мирное время, не всегда были готовы на жертвы, когда наступил кризис.
Представление, что на самом деле евреев вовсе не преследовали или преследовали так же, как другие меньшинства, является следствием невежества. Этот аргумент часто используют люди, втайне одобряющие притеснение евреев. В Англии человек может быть хорошо образован в области истории и даже иметь научную степень и при этом практически ничего не знать об истории евреев в Европе. Во многих европейских учебниках истории о евреях либо вообще не говорится, либо о них упоминают между прочим, как о ростовщиках.
По— видимому, именно невежеством можно объяснить удивительную фразу, написанную в 1913 году Сесилем Честертоном в «Бритиш Ревью»: «Нам говорят, что евреев преследовали! Но ирландских католиков преследовали… более жестоко, чем евреев». Возможно, Г. К. Честертон знал историю несколько лучше, чем его брат. Но круг его познаний был столь же узок. «Говорить о евреях всегда как об угнетенных и никогда как об угнетателях, -писал он, — просто абсурдно; это подобно тому, чтобы требовать соответствующей помощи изгнанным французским аристократам или разорившимся ирландским лендлордам и совершенно забывать, что французские и ирландские крестьяне тоже пострадали!» (43, VI) По-видимому, эти авторы придерживались взгляда, что, может быть, евреев время от времени и преследовали, но они всегда заслуживали этого; христиане, оскорбленные богатством этих людей, восставали против них и с полным правом резали их. Французские антисемиты, которые гораздо откровеннее других, высказывают свою симпатию к подобным действиям в недвусмысленных выражениях. Жорж Бернанос *16 открыто одобрял преступления, совершенные его христианскими предшественниками. «Когда пришло время, они очистили себя от евреев, как хирург вычищает гнойник» (25, 42).
В Испании под руководством доминиканцев «гнойник» был вычищен с хладнокровной тщательностью. Искусный хирург Торквемада подготовил и провел операцию. В 1492 году всему еврейскому населению Испании (от 200 до 500 тысяч человек) было приказано оставить свою собственность и покинуть страну в четырехмесячный срок. Несколько тысяч несчастных на время нашли спасение в крещении. Сесил Рот пишет:
«Наиболее сильные из тех, кто отправился в путь, не видели конца своим бедствиям. Голод и болезни повсюду преследовали их по пятам. Многих ограбили и убили в море бесчестные кораблевладельцы. Тем, кто высадился на африканском берегу, пришлось столкнуться с ужасами пожаров и голода и с нападениями разбойников. Те же, кто прибыл к берегам христианской Европы, оказались еще менее удачливы, и даже современники были возмущены, наблюдая, как у генуэзских причалов рьяные монахи — с крестом в одной руке и хлебом в другой — сновали среди голодных людей, предлагая пищу в обмен на принятие христианства» (156, 247). Генуэзский историк Бартоломео Сенерага, свидетель ужасного положения этих беженцев, с оттенком осуждения объяснял, почему местное население и вообще весь мир проявили столь полное безразличие к их судьбе. Это безразличие следовало не из отсутствия гуманности, а из того, что в евреях не видели людей, к ним относились почти как к животным. Страдания этих людей, по его словам, «представлялись с точки зрения нашей религии похвальными, однако если посмотреть на них не как на животных, а как на людей, творения Господа, в том, что они обречены на страдания, есть доля жестокости».
Испанцы, сжигавшие евреев на кострах, короли, изгонявшие их, священники, стряпавшие обвинения в ритуальных убийствах и пытавшие евреев до смерти, — все они были одушевлены одним и тем же стремлением к наживе. Менялись предлоги — религиозные, политические, экономические, но результат всегда был один и тот же: еврейские деньги текли в карманы преследователей. В 20 веке эта техника была усовершенствована немцами, показавшими, как на евреях можно зарабатывать и после их смерти. Тонны золота были собраны и поступили в берлинский банк: переплавленные кольца, сорванные с пальцев, золотые зубы, вырванные у мертвецов. Когда охота на евреев стала в Германии популярным «спортом», женскими волосами набивали мешки, трупы шли на изготовление мыла, а кости — на выработку удобрений. Это делалось людьми, которые были христианами. Об этих людях следует помнить тем, кто разглагольствует о пристрастии евреев к золоту *17.
В 15 веке у евреев еще было право на погребение. Но пока они были живы, пока у них были деньги и имущество, их травили до смерти. Большинство евреев (по оценке некоторых исследователей — около 100 тысяч)18, изгнанных из Испании, нашло убежище в Португалии, где их встретили враждебно. В 1496 году король Мануэль велел под угрозой смерти покинуть страну всем евреям и маврам, отказывающимся принять крещение; вся их собственность, конечно же, была конфискована. Более того, у них должны были отобрать детей и насильственно окрестить их. Это распоряжение было особенно болезненным для евреев, которые традиционно очень преданы детям. Португальцы забыли, что, когда Иисус сказал «пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Матф., 19:14), он не имел в виду: «Вырвите еврейских детей из рук их матерей, разбейте семьи, отнимите мальчиков и девочек от их плачущих родителей, отправьте их как можно дальше, на другой конец страны, и окрестите их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа; главное же — сделайте так, чтобы они никогда больше не увидели своих родителей».
Большинство искавших спасения в Португалии евреев оказалось в отчаянном положении вследствие почти немедленного возобновления ужасов, которые они претерпели в Испании. Им было некуда идти, у них нигде не было друзей. Церковники твердо вознамерились спасти еврейские души. Д-р Сесил Рот пишет:
«На самом деле „изгнание из Португалии“ — неточное выражение. Число тех, кто мог эмигрировать, было настолько ничтожным, что его можно вовсе не принимать в расчет. То, что положило конец присутствию евреев в этой стране, было беспрецедентное по своим масштабам всеобщее крещение, почти не имевшее исключений и проведенное в жизнь с необузданным насилием… В большинстве случаев евреям не оставили возможности принять мученическую смерть. Их буквально вталкивали в купель и после грубой пародии на обряд крещения объявляли христианами» (154, 60-61).
Их вталкивали в купель. Мавров же пощадили, опасаясь ответных действий: у мавров была армия и собственная страна. Жестокость турок, сарацин и мавров вошла в поговорку, и у христиан были серьезные причины опасаться их. Однако память об их жестокостях угасла, и сегодня никто не обвиняет «арабов» за зверства, совершенные ими в 15-16 веках. Никто не помнит, что случилось с достопочтенным архиепископом из Отранто, когда там в 1480 году высадились мусульмане. Более половины жителей этой области были казнены мучительной смертью, а оставшихся увели в рабство. Престарелого архиепископа распилили надвое (139, 4, 334). В 1453 году в Константинополе *19 турки проявили такое же отношение к христианской религии. В сообщении об их действиях папа Пий II жаловался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51