Так было во второй половине IV в. при расхождении великих умом и сердцем Афанасия и каппадокийцев. Афанасий продолжал говорить, что в Боге «одна ипостась», a каппадокийцы уже говорили: «три ипостаси». Условившись на соборе 362 г. о своем православном единомыслии, они взаимно дали друг другу свободу слововыражений. Для такого великодушного сговора, конечно, нужна большая широта горизонта и тишина духа, которой как раз не было y сторон в данном конфликте. В этом именно был трагизм момента. Как показал ближайший же опыт, спорящие могли согласиться между собой даже под внешним давлением. Тем более, стало быть, они могли бы разобраться в разногласиях спокойно, по существу — без церковных разделений. Но этого-то спокойствия и не было. Конфликт, олицетворявшийся в казусе Несторий — Кирилл, попал в фокус перекрестных ветров высокого напряжения, и церковный корабль закружило в вихре.
Когда александрийские монахи отрапортовали своему папе Кириллу о богословском шуме в столице около Нестория, Кирилл почувствовал себя достаточно вооруженным для нападения. Доказать богословскую некомпетентность и еретичность выученика Антиохийской школы, свергнуть его со столичного трона и провести туда дружественного Александрии кандидата, повторить весь цикл борьбы своего дяди Феофила против Златоуста стало для него увлекающей боевой задачей, которой Кирилл отдался со всей страстностью и богословским вдохновением. A страстностью и пристрастностью св. Кирилл одержим был в весьма высокой степени. Светские историки, беспощадные к его церковному значению, рисуют Кирилла в очень мрачных красках как самолюбивого деспота и громителя языческого просвещения руками преданной ему варварской черни. Действительно, Кирилл по положению Александрийского епископа играл роль соправителя области вместе с гражданским губернатором Египта Орестом. Орест был другом языческого просвещения и административным миротворцем среди сталкивающихся элементов населения: язычников и иудеев с христианами, греков с коптами. Между тем монахи и чернь, провозглашавшие своим вождем и владыкой св. Кирилла, учиняли бунты, погромы и убийства, как, например, известное убийство ученой философессы Ипатии. И хотя за эксцессы толпы епископ не мог отвечать, но морально он был часто на ее стороне. Орест аттестовал его Константинополю как беспокойного администратора. Житийное предание довольно подробно рисует нам портрет этого выдающегося из отцов и борцов. Кирилл был малого роста, но с очень ярким красочным лицом, на котором выдавались могучие, по всему лбу раскинутые брови; прямой тонкий нос, продолговатые, узкие скулы, широкие властные уста, большая длинная борода и редкие, курчавые, светлые, с легкой сединой волосы. Общее впечатление энергии и важности. Предание борьбы со Златоустом, в которой Кирилл принимал деятельное участие, переживалось им так страстно, что он последним из епископов скрепя сердце решился, ради нужного ему примирения с Римом, прекратить раскол с Римской церковью и внести наконец около 417 г. имя Иоанна Златоуста в церковные диптихи. Но еще незадолго пред тем на призывы сделать это он возражал и Антиохии и Константинополю, что причесть низложенного Златоуста вновь к епископам — это то же, что «поместить Иуду среди апостолов». Теперь благоразумная уступчивость по вопросу о Златоусте оказалась для Кирилла в высшей степени драгоценной. Сейчас он мог надеяться привлечь и действительно привлек Римского епископа себе в союзники в борьбе с Константинополем.
Но в борьбе со столичным епископом нельзя было не считаться с императорской семьей, под щитом которой епископ состоял. Молодого Феодосия II новейшие византинисты не называют уже двойником нашего царя Феодора Иоанновича. Царствование Феодосия отмечено столь крупными просветительными, законодательными и строительными деяниями, что предоставление творческой активности самой энергичной партии сената свидетельствует о способностях Феодосия выбирать наилучших соправителей. Но, несомненно, он был человеком неволевым и поддающимся впечатлениям от последнего, кто с ним говорил. Что касается широкого окружения из правящего сословия, то оно отличалось привычной продажностью. He искушенный в политике, Несторий твердо верил в защиту двора и гордо писал Кириллу, что напрасно тот утишает какую-то несуществующую бурю в столице, что тут все идет наилучшим образом и двор вполне им доволен. На самом деле официального благополучия не существовало. Споры между клириками, монахами и паствой шли полным ходом. Антиохийский друг Нестория Дорофей Маркианопольский имел дерзость в проповеди не только опровергать, но и анафематствовать имя «Богородица» как аполлинарианское. Противники Нестория упросили бывшего кандидата на кафедру Константинополя Прокла, епископа Кизикского, произнести проповедь в защиту Богородицы. Началась даже агитация за форменное отделение от Нестория. Несторий свирепствовал, отстраняя от священнослужения клириков, в том числе и Филиппа, тоже бывшего кандидата на столичную кафедру. Недовольные доносили в Рим, a там принимали их под защиту. Кириллу со стороны виднее была непрочность протекции двора, на которой утверждался провинциально-доверчивый Несторий. Кирилл приступил к обработке мнения придворных сфер. Свои богословские опровержения Нестория он направил в виде писем императору, его супруге Евдокии и сестре Пульхерии, имевшей титул Августы и влиятельной в делах. Это был смелый акт. ? Кирилле при дворе сложилось мнение как о беспокойном египетском администраторе.
Вскоре он получил ?т Феодосия выговор за письма женской половине его семьи как за вмешательство во внутренние придворные отношения, которые были довольно сложны, и за вмешательство в церковные дела столицы, которые его не касаются. Но Кирилл, боец упорный, продолжал «долбить камень», не останавливаясь даже перед подкупом сановников, которым он присылал так называемые «благословения» (??????? т.е. архиерейские дары) в масштабах, поражающих наше воображение. Средство это было старое, испытанное еще его дядей Феофилом в борьбе со Златоустом.
Самоуверенный и пылкий Несторий имел неосторожность свои проповеди, возражающие против имени «Богородица», широко распубликовать. Он сам послал их и в Рим и в Александрию. Он не понимал, что он настроил против себя Рим уже своим нетактичным вмешательством в суд над пелагианами. После суда над ними на Западе (418 г.) группа их вождей перебежала в Константинополь, апеллируя к императору. Впутавшись в дело, Несторий допрашивал письмами папу, именуя его просто «брат», прося справок и указаний, но веря пелагианам как православным, гонимым лишь по недоразумению. В своих письмах к папе Целестину он сообщал и о своих богословских спорах в Константинополе.
В Риме, где еще семь лет тому назад переживали последний острый конфликт с Константинопольским епископом Аттиком из-за посягательств его на Восточный Иллирик (многолетний камень раздора между церквами Востока и Запада), не были расположены отвечать на наивность Нестория встречной наивностью. Так как Рим уже получил из Александрии от Кирилла очень предостерегающее освещение богословской позиции Нестория, то Рим не торопился с немедленным откликом на запросы Нестория, a углубил свое осведомление о подымаемых вопросах тщательными справками об антиохийском богословии вообще. Папа обратился в Марсель к Иоанну Кассиану — ученику Иоанна Златоуста, долго жившему на Востоке и знавшему антиохийское богословие. И Иоанн Кассиан по поводу этого запроса написал даже целый труд «De incarnatione». Пока Несторий таким образом топил себя в глазах Запада, в самом Константинополе нашелся первоклассный осведомитель о пелагианах, ученик и почитатель блаженного Августина (в данный момент оторванного от Рима нашествием вандалов) Марий Меркатор. Последний сделал о пелагианах подробный доклад императору, Константинопольской церкви и монашеству (429 г.). Император, не считаясь с мнением некомпетентного Нестория, просто изгнал пелагиан из Константинополя. Положение Нестория было достаточно конфузное. Критический глаз александрийского папы враждебно наблюдал за всеми промахами Нестория. Кирилл вслед за своим дядюшкой не признавал Иоанна Златоуста, тем более его кривое отображение — Нестория. Кирилл был учеником Афанасия и Каппадокийцев, но бессознательно и Аполлинария, не догадываясь о подлоге: «единая природа Бога-Слова воплощенная». Легко и много писавший Кирилл до сих пор не выступал против антиохийцев; с Феодором Мопсуестийским, умершим в 428 г., он был в добрых личных отношениях. Значит, до сих пор он не разбирался и не осмыслил для себя принципиальной разницы двух богословских школ, a просто уложил Константинопольскую проблему в привычное ему русло традиционной вражды его дядюшки Феофила к Константинопольскому первенству. Свалили в свое время Иоанна Златоуста. Тем более есть надежда свалить и несравненно меньшего Нестория. Кирилл начал действовать.
Кроме докладов в Риме он решил поднять на ноги свой греческий Восток. Он излил беспощадную полемику на проповеди Нестория в виде обширного письма, адресованного к своим нитрийским монахам. Фактически это письмо распространено было всюду и сделало известный шум в Константинополе. Церковная война открылась. Кирилл хорошо обдумал и подготовил свой план наступления на зазнавшегося столичного соперника. Подготовив союз с Римом и, можно сказать, тайно мобилизовав его, Кирилл признал своевременным открыть наступление и бой. Он первый написал письмо, лично обращенное к Несторию, с упреком в нарушении церковного мира. Сам обещал мир, если Несторий перестанет отвергать термин «Богородица». Но Кирилл решительно выступал против вмешательства иерарха светской столицы в не подлежащие его ведению дела александрийских клириков. Кирилл, зная, конечно, что теперь Рим за его спиной, чего наивно не хотел еще видеть Несторий, начал обстрел из тяжелых орудий, обличая Нестория в еретичестве. Таково его «Epistola dogmatica» (?????????????, «Догматическое письмо»).
Несторий отвечал резко, но добррсовестно, вникая в аргументы Кирилла. Предвидя конфликт и собор, Кирилл писал своим людям в Константинополе: «Соборы иногда оборачиваются против самих созывающих их (намек на Иоанна Златоуста); пусть не воображает этот жалкий человек, что я позволю ему быть судьей надо мной. Роли переменятся. Я отброшу его компетенцию, и я принужу его самого защищаться предо мной». Обеспечив себе мощный союз с Римом, который верил каждому слову Кирилла — a Кирилл затопил его своей информацией, — он уверенно вел свое наступление. В то время как наивный Несторий обращался к папе римскому как «собрату», Кирилл обращался к Целестину как к «святейшему отцу», без стыда забывая при этом грубое отвержение суждения Рима о личности Иоанна Златоуста.
Целестин собрал в Риме летом 430 г. собор и осудил доктрину Нестория в изложении и освещении ее Кириллом. Но в проведении этого решения был принят не обычный и не прямой путь. Во-первых, без всякого прямого осведомления императора, a во-вторых, не непосредственно от лица Рима, a через посредство его союзника — александрийского папы. Кириллу даны были чрезвычайные делегатские полномочия, с поручением представлять в этом деле архиепископа Рима и с молчаливым предоставлением ему права вести всю предполагаемую борьбу с двором. В этой тактике дипломатическая уклончивость перевешивается решительностью приговора. Папский собор взял на себя право заочно, без личной переписки и допроса, осудить епископа столицы и уже post factum ультимативно известить его и других восточных собратьев. Чрезмерны и подробности этого суда. Папа 1) объявляет Несторию, что он аннулирует все его епископские запрещения, наложенные на непокорных Константинопольских клириков; 2) предлагает Несторию в десятидневный срок по получении сего публично или письменно отречься от своих богословских мнений под угрозой отлучения его от Римской церкви; 3) исполнение этого ультиматума поручается александрийскому врагу Нестория; 4) через головы властей, императорской и Несториевой, папа объявляет Константинопольским клирикам о своей отмене запрещений, наложенных на них Несторием. Даже католический историк Батиффоль признает этот акт неслыханным до сих пор в цепи властных жестов римской кафедры по отношению к Востоку. Папа становится, однако, за ширму своего уполномоченного и пересылает все эти акты, датированные 11 августа 430 г., в Александрию. Кирилл прекрасно понимал смелость такого натиска и перед выполнением его подкрепил себя еще и местным, александрийским, собором. Собор подписался под суждениями Рима и присоединил к ним длинное обличительное письмо Кирилла к Несторию («??? ???????»), дополненное принадлежавшими перу того же Кирилла двенадцатью главами-тезисами, кончавшимися анафематизмами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Когда александрийские монахи отрапортовали своему папе Кириллу о богословском шуме в столице около Нестория, Кирилл почувствовал себя достаточно вооруженным для нападения. Доказать богословскую некомпетентность и еретичность выученика Антиохийской школы, свергнуть его со столичного трона и провести туда дружественного Александрии кандидата, повторить весь цикл борьбы своего дяди Феофила против Златоуста стало для него увлекающей боевой задачей, которой Кирилл отдался со всей страстностью и богословским вдохновением. A страстностью и пристрастностью св. Кирилл одержим был в весьма высокой степени. Светские историки, беспощадные к его церковному значению, рисуют Кирилла в очень мрачных красках как самолюбивого деспота и громителя языческого просвещения руками преданной ему варварской черни. Действительно, Кирилл по положению Александрийского епископа играл роль соправителя области вместе с гражданским губернатором Египта Орестом. Орест был другом языческого просвещения и административным миротворцем среди сталкивающихся элементов населения: язычников и иудеев с христианами, греков с коптами. Между тем монахи и чернь, провозглашавшие своим вождем и владыкой св. Кирилла, учиняли бунты, погромы и убийства, как, например, известное убийство ученой философессы Ипатии. И хотя за эксцессы толпы епископ не мог отвечать, но морально он был часто на ее стороне. Орест аттестовал его Константинополю как беспокойного администратора. Житийное предание довольно подробно рисует нам портрет этого выдающегося из отцов и борцов. Кирилл был малого роста, но с очень ярким красочным лицом, на котором выдавались могучие, по всему лбу раскинутые брови; прямой тонкий нос, продолговатые, узкие скулы, широкие властные уста, большая длинная борода и редкие, курчавые, светлые, с легкой сединой волосы. Общее впечатление энергии и важности. Предание борьбы со Златоустом, в которой Кирилл принимал деятельное участие, переживалось им так страстно, что он последним из епископов скрепя сердце решился, ради нужного ему примирения с Римом, прекратить раскол с Римской церковью и внести наконец около 417 г. имя Иоанна Златоуста в церковные диптихи. Но еще незадолго пред тем на призывы сделать это он возражал и Антиохии и Константинополю, что причесть низложенного Златоуста вновь к епископам — это то же, что «поместить Иуду среди апостолов». Теперь благоразумная уступчивость по вопросу о Златоусте оказалась для Кирилла в высшей степени драгоценной. Сейчас он мог надеяться привлечь и действительно привлек Римского епископа себе в союзники в борьбе с Константинополем.
Но в борьбе со столичным епископом нельзя было не считаться с императорской семьей, под щитом которой епископ состоял. Молодого Феодосия II новейшие византинисты не называют уже двойником нашего царя Феодора Иоанновича. Царствование Феодосия отмечено столь крупными просветительными, законодательными и строительными деяниями, что предоставление творческой активности самой энергичной партии сената свидетельствует о способностях Феодосия выбирать наилучших соправителей. Но, несомненно, он был человеком неволевым и поддающимся впечатлениям от последнего, кто с ним говорил. Что касается широкого окружения из правящего сословия, то оно отличалось привычной продажностью. He искушенный в политике, Несторий твердо верил в защиту двора и гордо писал Кириллу, что напрасно тот утишает какую-то несуществующую бурю в столице, что тут все идет наилучшим образом и двор вполне им доволен. На самом деле официального благополучия не существовало. Споры между клириками, монахами и паствой шли полным ходом. Антиохийский друг Нестория Дорофей Маркианопольский имел дерзость в проповеди не только опровергать, но и анафематствовать имя «Богородица» как аполлинарианское. Противники Нестория упросили бывшего кандидата на кафедру Константинополя Прокла, епископа Кизикского, произнести проповедь в защиту Богородицы. Началась даже агитация за форменное отделение от Нестория. Несторий свирепствовал, отстраняя от священнослужения клириков, в том числе и Филиппа, тоже бывшего кандидата на столичную кафедру. Недовольные доносили в Рим, a там принимали их под защиту. Кириллу со стороны виднее была непрочность протекции двора, на которой утверждался провинциально-доверчивый Несторий. Кирилл приступил к обработке мнения придворных сфер. Свои богословские опровержения Нестория он направил в виде писем императору, его супруге Евдокии и сестре Пульхерии, имевшей титул Августы и влиятельной в делах. Это был смелый акт. ? Кирилле при дворе сложилось мнение как о беспокойном египетском администраторе.
Вскоре он получил ?т Феодосия выговор за письма женской половине его семьи как за вмешательство во внутренние придворные отношения, которые были довольно сложны, и за вмешательство в церковные дела столицы, которые его не касаются. Но Кирилл, боец упорный, продолжал «долбить камень», не останавливаясь даже перед подкупом сановников, которым он присылал так называемые «благословения» (??????? т.е. архиерейские дары) в масштабах, поражающих наше воображение. Средство это было старое, испытанное еще его дядей Феофилом в борьбе со Златоустом.
Самоуверенный и пылкий Несторий имел неосторожность свои проповеди, возражающие против имени «Богородица», широко распубликовать. Он сам послал их и в Рим и в Александрию. Он не понимал, что он настроил против себя Рим уже своим нетактичным вмешательством в суд над пелагианами. После суда над ними на Западе (418 г.) группа их вождей перебежала в Константинополь, апеллируя к императору. Впутавшись в дело, Несторий допрашивал письмами папу, именуя его просто «брат», прося справок и указаний, но веря пелагианам как православным, гонимым лишь по недоразумению. В своих письмах к папе Целестину он сообщал и о своих богословских спорах в Константинополе.
В Риме, где еще семь лет тому назад переживали последний острый конфликт с Константинопольским епископом Аттиком из-за посягательств его на Восточный Иллирик (многолетний камень раздора между церквами Востока и Запада), не были расположены отвечать на наивность Нестория встречной наивностью. Так как Рим уже получил из Александрии от Кирилла очень предостерегающее освещение богословской позиции Нестория, то Рим не торопился с немедленным откликом на запросы Нестория, a углубил свое осведомление о подымаемых вопросах тщательными справками об антиохийском богословии вообще. Папа обратился в Марсель к Иоанну Кассиану — ученику Иоанна Златоуста, долго жившему на Востоке и знавшему антиохийское богословие. И Иоанн Кассиан по поводу этого запроса написал даже целый труд «De incarnatione». Пока Несторий таким образом топил себя в глазах Запада, в самом Константинополе нашелся первоклассный осведомитель о пелагианах, ученик и почитатель блаженного Августина (в данный момент оторванного от Рима нашествием вандалов) Марий Меркатор. Последний сделал о пелагианах подробный доклад императору, Константинопольской церкви и монашеству (429 г.). Император, не считаясь с мнением некомпетентного Нестория, просто изгнал пелагиан из Константинополя. Положение Нестория было достаточно конфузное. Критический глаз александрийского папы враждебно наблюдал за всеми промахами Нестория. Кирилл вслед за своим дядюшкой не признавал Иоанна Златоуста, тем более его кривое отображение — Нестория. Кирилл был учеником Афанасия и Каппадокийцев, но бессознательно и Аполлинария, не догадываясь о подлоге: «единая природа Бога-Слова воплощенная». Легко и много писавший Кирилл до сих пор не выступал против антиохийцев; с Феодором Мопсуестийским, умершим в 428 г., он был в добрых личных отношениях. Значит, до сих пор он не разбирался и не осмыслил для себя принципиальной разницы двух богословских школ, a просто уложил Константинопольскую проблему в привычное ему русло традиционной вражды его дядюшки Феофила к Константинопольскому первенству. Свалили в свое время Иоанна Златоуста. Тем более есть надежда свалить и несравненно меньшего Нестория. Кирилл начал действовать.
Кроме докладов в Риме он решил поднять на ноги свой греческий Восток. Он излил беспощадную полемику на проповеди Нестория в виде обширного письма, адресованного к своим нитрийским монахам. Фактически это письмо распространено было всюду и сделало известный шум в Константинополе. Церковная война открылась. Кирилл хорошо обдумал и подготовил свой план наступления на зазнавшегося столичного соперника. Подготовив союз с Римом и, можно сказать, тайно мобилизовав его, Кирилл признал своевременным открыть наступление и бой. Он первый написал письмо, лично обращенное к Несторию, с упреком в нарушении церковного мира. Сам обещал мир, если Несторий перестанет отвергать термин «Богородица». Но Кирилл решительно выступал против вмешательства иерарха светской столицы в не подлежащие его ведению дела александрийских клириков. Кирилл, зная, конечно, что теперь Рим за его спиной, чего наивно не хотел еще видеть Несторий, начал обстрел из тяжелых орудий, обличая Нестория в еретичестве. Таково его «Epistola dogmatica» (?????????????, «Догматическое письмо»).
Несторий отвечал резко, но добррсовестно, вникая в аргументы Кирилла. Предвидя конфликт и собор, Кирилл писал своим людям в Константинополе: «Соборы иногда оборачиваются против самих созывающих их (намек на Иоанна Златоуста); пусть не воображает этот жалкий человек, что я позволю ему быть судьей надо мной. Роли переменятся. Я отброшу его компетенцию, и я принужу его самого защищаться предо мной». Обеспечив себе мощный союз с Римом, который верил каждому слову Кирилла — a Кирилл затопил его своей информацией, — он уверенно вел свое наступление. В то время как наивный Несторий обращался к папе римскому как «собрату», Кирилл обращался к Целестину как к «святейшему отцу», без стыда забывая при этом грубое отвержение суждения Рима о личности Иоанна Златоуста.
Целестин собрал в Риме летом 430 г. собор и осудил доктрину Нестория в изложении и освещении ее Кириллом. Но в проведении этого решения был принят не обычный и не прямой путь. Во-первых, без всякого прямого осведомления императора, a во-вторых, не непосредственно от лица Рима, a через посредство его союзника — александрийского папы. Кириллу даны были чрезвычайные делегатские полномочия, с поручением представлять в этом деле архиепископа Рима и с молчаливым предоставлением ему права вести всю предполагаемую борьбу с двором. В этой тактике дипломатическая уклончивость перевешивается решительностью приговора. Папский собор взял на себя право заочно, без личной переписки и допроса, осудить епископа столицы и уже post factum ультимативно известить его и других восточных собратьев. Чрезмерны и подробности этого суда. Папа 1) объявляет Несторию, что он аннулирует все его епископские запрещения, наложенные на непокорных Константинопольских клириков; 2) предлагает Несторию в десятидневный срок по получении сего публично или письменно отречься от своих богословских мнений под угрозой отлучения его от Римской церкви; 3) исполнение этого ультиматума поручается александрийскому врагу Нестория; 4) через головы властей, императорской и Несториевой, папа объявляет Константинопольским клирикам о своей отмене запрещений, наложенных на них Несторием. Даже католический историк Батиффоль признает этот акт неслыханным до сих пор в цепи властных жестов римской кафедры по отношению к Востоку. Папа становится, однако, за ширму своего уполномоченного и пересылает все эти акты, датированные 11 августа 430 г., в Александрию. Кирилл прекрасно понимал смелость такого натиска и перед выполнением его подкрепил себя еще и местным, александрийским, собором. Собор подписался под суждениями Рима и присоединил к ним длинное обличительное письмо Кирилла к Несторию («??? ???????»), дополненное принадлежавшими перу того же Кирилла двенадцатью главами-тезисами, кончавшимися анафематизмами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110