У Леи Андольф не было чемпионского характера. Она никого не хотела побеждать.
Она умела жить в ладу как сама с собой, так и с другими людьми, и те, кто из кожи вон старался определить ее соответствующим ярлыком, в конце концов единодушно признали ее никакой.
Однако данные у нее были хорошие, и она отлично смотрелась в гимнастическом костюме, а потому гофмейстерина фон Лиенталь в своем выборе не колебалась.
По крайней мере эта выглядит здоровой и твердо держится на ногах.
3. Чемпион
Прямо с улицы они угодили в толчею парадного зала Гильдии фехтовальщиков. Народ расступался перед королевой, кланялся ей и вновь смыкался за ее спиной, и фрейлинам, шествовавшим за госпожой, приходилось прокладывать себе дорогу где улыбками, где просьбами, а где — и локтями. Гофмейстерина возглавляла маленький отряд, исполненный решимости постоять за честь своей фрейлинской, Хайке, с чьего лица не сходила болезненная бледность, следовала в кильватере, остальные обступили ее плотной коробочкой, оберегая от толчков или чего похуже: всякое может случиться со спортсменкой в такой толчее.
Хайке была одета в гимнастический костюм, выдержанный в цветах королевы, — коричневый, с красной отделкой; лубок, фиксирующий руку, фон Лиенталь сняла с нее перед самым входом: она намеревалась сохранять акт подмены в тайне до самого последнего момента, а там — будь что будет. Остальные девушки с ног до головы кутались в плащи: отчасти спасаясь от прохлады весеннего утра, но главным образом из-за стратегических соображений. Им приходилось скрывать, что костюм Леи, весьма отличаясь от ливрейного фрейлинского платья, в точности повторяет тунику и лосины Хайке.
Многие узнавали их, пока они шли к отведенным для свиты королевы местам, подходили, здоровались, говорили Хайке несколько ободряющих или, наоборот, уничижительных слов — в зависимости от того, принадлежали ли они к партии болельщиков Эрны фон Скерд или ее противников. Хайке кивала, и ее немногословие и бледность вполне объяснялись волнением из-за предстоящего полуфинала. Злопыхатели же умело отстреливались на лету безжалостными и вполне снайперскими колкостями ее подруг.
Лея привыкла видеть этот зал пустоватым и гулким, привольным обиталищем городского эха, поселившегося под его лепными потолками. Свет, зеленоватый от обилия ранней листвы, струился в высокие окна, щербатый паркет, выложенный черно-белой шашечкой, не ремонтировался уже лет сто, частично потому, что иные отметины оставили на нем люди, чьи имена и слава жили и после их смерти, и смотритель зала имел немалый доход, красочно описывая туристам деяния великих Мастеров и их излюбленные фехтовальные приемы, а также обстоятельства, при которых была высечена та или иная зазубрина, а частично по той прозаической причине, что на шершавой поверхности меньше скользит нога, обутая в мягкий кожаный фехтовальный сапожок без каблука.
Но сегодня эхо забилось незнамо куда, перепугавшись шумной разряженной толпы, вторгшейся в его владения.
Мальчишки-пажи с раскладными стульями с самого раннего утра сидели здесь, занимая места для только сейчас прибывающих хозяев. Тех, кто собирается выступать, на самом деле очень легко с первого взгляда отличить от тех, кто явился только поглазеть. Для тех, кто ничем не рискует, Королевский фестиваль есть чудесный предлог в очередной раз продемонстрировать красоту, вкус и богатство, а то и просто напомнить столице о своем существовании, привезти сюда детей и домочадцев, чтобы те во всем блеске увидели достойнейшее из дворянских искусств. В глазах рябило от обилия бархатных беретов с драгоценными аграфами, страусовых и павлиньих перьев, ярких узорчатых шелков с юга Франции и тончайшей выделки английской шерсти, окрашенной в благородные приглушенные цвета, парадных кинжалов и шпаг, отделанных золочеными насечками и усеянных самоцветами. Дамы в кринолинах занимали по десять квадратных футов полезной площади зала, а в толпе, как мыши, шныряли букмекеры, столь же непременные спутники фестиваля, как сами претенденты на высокие звания.
Однако если в этой буйной пестроте вы встретите невзрачную личность в поношенной тунике или в бесформенном свитере, в брюках, вытертых и вздутых на коленях, а то и пару дней небритую — знайте, перед вами тот, к кому в ближайшие часы будут прикованы все взгляды. Спортсмены — народ суеверный.
Людскому озеру было тесно в отведенных ему берегах, оно волновалось, оттесненное к выходу веревочным заграждением, внутри которого на освященной и неприкосновенной ни для кого, кроме избранных, выстроился ряд гильдейских Мастеров, подтянутых, нарядных и напряженных, неусыпно следящих за соблюдением правил поединка. Как профессионалы, ошгне имели права участвовать в состязании любителей, однако от их пристального внимания вряд ли ускользнет какая-нибудь мелкая подробность, какой-нибудь удар, даже такой искусный и подлый, какой не заметит никто в зале. Их мнение о чистоте поединка существенно повлияет на распределение очков.
Это необходимая предосторожность. На протяжении всей истории проведения Королевских фестивалей те обрастали разными правилами, которые с совершенствованием благородного искусства состязающихся рано или поздно, но отменялись. Теперь здесь допускалась любая акробатика, на какую оказывались горазды гибкие развитые тела. Однако одно из правил осталось непреложным на века: фехтовальщик, нанесший противнику неизлечимое увечье, дисквалифицируется до конца жизни. И хотя в руках у них будут тупые спортивные мечи, их с точки зрения членовредительства вполне можно рассматривать как тяжелые металлические прутья, вполне способные выколоть глаз, перебить жилу, раздробить челюсть, рассечь лицо, сломать ребро или ключицу. Допустивший даже нечаянно подобный промах недостоин носить звание чемпиона, каким бы Мастером он ни считался. И в отношении фон Скерд мера эта отнюдь не была излишней.
Она уже появилась здесь и стояла в окружении толпы поклонников и прихлебателей, услужливо смеявшихся ее репликам тогда, когда она того ожидала, и доставляющих ей удовольствие, задевая соседей. Никто не осмеливался достойно огрызнуться на эту свору: фон Скерд была злопамятна и привечала подлецов. Обилие в ее свите атлетических молодых брави с наглыми мордами и видимый мир, в каком они уживались меж собой, заставили языкастых фрейлин вслух предположить, что фон Скерд обладает неистощимым любовным темпераментом. Красивая, но непривлекательная молодая женщина, лет, может быть, на пять старше Леи, миниатюрная, пружинистая, с копной каштановых кудрей, не достигавших плеч, и изумительно правильными дугами черных бровей на белой коже. Слишком значимая персона, она не скрывала своих дурных наклонностей и страстей, ее лицо сформировалось в издевательскую циничную маску, а ругалась она так, что краснели мужчины. Владения ее располагались на северо-востоке и граничили с владениями лорда Грэя, она носила свои фамильные цвета — черный и зеленый, так как выступала от собственного имени, и вся волчья стая, юлящая у нее под ногами, щеголяла в бантах и лентах своей повелительницы. Ее резкий голос был слышен издалека, невзирая на все прочие шумы. Хайке даже приподнялась на цыпочки, выглядывая лица: у нее была надежда отыскать в свите претендентки своего подставного кавалера, однако была разочарована. У фон Скерд явно хватало ума не позволить связать свое имя с покушением на соперницу.
При виде Хайке Эрна фон Скерд высоко подняла безупречные брови и сказала что-то, восхитившее и насмешившее ее лизоблюдов. Наблюдая за выражением ее лица, Лея никак не могла отделаться от отвратительного ощущения, что подозрение, высказанное гофмейстериной фон Лиенталь в отношении истинного виновника постигшего Хайке несчастья, обосновано и справедливо. Чувство, которое она испытывала, было омерзительно и пробирало до самого нутра, но оно вытесняло мандраж, и в глубине души Лея не могла не признать, что оно сыграло вполне положительную роль.
Их пропустили внутрь ограждения, они подошли к королеве с реверансом, Хайке преклонила колено, и патронесса сказала ей несколько ободряющих слов. Лея же, наблюдавшая исподтишка, ни на секунду не упускала из виду выражение лица фон Скерд. Слишком спокойна. Шапками вышла закидывать. Достойного сопротивления не ждет.
Живописным цветником Фиалки, Розы и Сирени уже расположились у подножия кресла королевы и теперь с недоумением поглядывали на Гиацинты, не спешившие избавляться от глухих уличных плащей. Катарина фон Лиенталь незаметно отошла и о чем-то шепталась с герольдом, тыча пальчиком в его список. Тот несколько раз придирчиво переспросил ее, уточняя какие-то значимые мелочи, и наконец они сговорились. С непроницаемым видом гофмейстерина вернулась к своей госпоже.
Раз уж прибыла сама королева, то ожидание не могло тянуться долго. Спустя всего минуту или две после окончания маневров фон Лиенталь взревели фанфары, и из скромной малоприметной дверки, скрывавшей за собой служебные помещения Гильдии, в том числе и кабинет старосты, вместе появились король и лорд Грэй.
Последний выступал от собственного имени, а государь автоматически считался болельщиком своего чемпиона.
Со стороны могло даже показаться, будто они друзья.
За спиною короля встал, скрестив на груди руки, невысокий смуглый вельможа в черном. Герцог Анколо, шеф Службы Безопасности. Ни одного телохранителя, кроме него, их присутствие сочли бы оскорбительным для лорда Грэя, на поясе у которого меч, а это все равно, как если бы тут стояла рота лейб-гвардии.
Лея впервые видела великого фехтовальщика — Страж Северных Границ не был придворным завсегдатаем, — и впечатление оказалось сильным, хотя и смешанным. Она знала, что этой живой легенде сорок пять лет, и с высоты болотной кочки своей девятнадцатилетней юности считала его чуть ли не древним старцем. Однако посмотрев на него взглядом фрейлины, уже начинавшей приобретать опыт в визуальной оценке мужчин, она не могла не признать, что, будучи ровесником ее отца, он отнюдь не выглядит развалиной.
Он вовсе не пережевывал славу, как корова — жвачку. Он просто присутствовал на своем законном посту и готовился наблюдать за происходящим с некоторой долей интереса. Был здесь, как любой другой из присутствующих, и в то же время вряд ли кто-то другой был бы тут более уместен. С его появлением никого другого Лея уже не смогла бы мысленно посадить в это кресло.
Это был высокий загорелый человек, широкоплечий, длинноногий и худой, обладавший особенной, не передаваемой никакими словами грацией совершенной боевой машины. В юности его волосы, спускавшиеся ниже воротника и связанные кожаным шнуром, были чернее воронова крыла, теперь возраст тронул их инеем, и немногие резкие морщины на его лице оставила мимика, а не годы. Горбоносым профилем и твердостью лица лорд Севера напоминал хищную птицу и носил зимние цвета — серое и черное. На нем были узкие брюки из упаковочной ткани, с грубой отстрочкой, и свободный серопестрый пуловер, доходивший до середины бедра, все в высшей степени потертое и затасканное, словом — вполне чемпионское. Там угадывалась игра не отягощенных жирком мышц, и смотреть на него было приятно, хотя в этом чувстве наличествовал некий лихорадящий холодок: бог весть чем должен быть человек, трудами всей жизни сотворивший с собой такое. И все же Лее подумалось, что когда фон Скерд вышибет ее из круга и сойдется с лордом Грэем в финале, она, уже как праздная зрительница, будет болеть за мужчину.
Пока король произносил речь, благоразумно краткую, поскольку понимал, что люди здесь собрались не его послушать, на ум Лее приходили разные слышанные о лорде Грэе сплетни. Машиной, созданной для убийства, казался ей этот мужчина, обладавший вполне ощутимой притягательной силой и способный с одного взгляда внушить к себе глубокое почтение опытной спортсменки. Лет пятнадцать назад, в последней из сотрясавших Север междоусобных войн, он потерял жену. Ее убили в комнате, где на стене висел меч. До тех пор лорд Грэй был откровенным противником женского фехтования, неоднократно во всеуслышание заявляя, что защищать даму — почетная обязанность мужчины, переуступать которую самому слабому полу он не собирается, во всяком случае, в пределах своей семьи. Действительность, в которой мужчины вместо того, чтобы защищать женщин, убивали их и в которой в нужный момент его не оказалось рядом, растоптала его высокомерие. Наверняка он терзался сослагательным наклонением: что было бы, если бы… Очевидно, у Карен Грэй, знай она, с какой стороны у меча гарда и стой на пороге узкого дверного проема, был шанс продержаться хотя бы пару минут. Муж во главе отряда прорубался вверх по лестнице ей на выручку, и кровь была еще горяча, когда он рухнул на колени возле ее бездыханного тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20