А сверху наваливались и наваливались все новые хнумы. Варвар почувствовал, что мерзкие карлики опутывают его веревками.
Конан еще бился, катаясь, отшвыривая, колошматя, лягаясь, бодаясь. Но собьешь одного хнума – тут же на тебе виснут еще двое, молчаливых, сопящих, упорных. Киммериец напоминал сам себе медведя, на которого набросилась свора собак. И хотя медведь намного сильнее, но всех собак не передавишь, тем более, когда конца краю не видно этим собакам.
Вот на голову накинули мешок, провонявший тухлятиной. Вот хнумы пытаются стянуть его лодыжки веревками…
«Конец, – подумал Конан. – И какой позорный… Ну уж нет, не бывать, клянусь Кромом! Чтобы сына Киммерии поволокли на убой, как теленка!..»
И киммериец, собравшись с силами, перекатился ближе к краю уступа, перетаскивая на себе еще два или три своих веса в виде копошащейся шубы из хнумов. Перекатился еще раз. Видимо, осознав нависшую над ними опасность, хнумы испуганно завизжали, но никто из них не отцепился от своей жертвы. Более того, новые человечки кинулись на подмогу своим товарищам.
Конана прижимали к поверхности уступа, суетливо опутывали веревками, чтобы этот большой человек не смог перекатиться еще раз, и Конан действительно не смог. Но он смог протиснуться к краю еще на какой-то черепаший шаг. И так пядь за пядью он протискивался вперед, протискивался, и…
Во все голоса завопили хнумы, Конан ощутил, как из-под тела ушла опора, ощутил, что летит…
* * *
– В лепешку ты не разбился, раз сидишь передо мною и кушаешь халву, – проницательно подметил Симур.
– Ну да, – Конан запил сладкое кушанье вином, – не в лепешку. Слишком много хнумов повисло на мне. Получилась толстая живая шкура, смягчившая удар. Потому я и не убился – в отличие от хнумов, которые своими телами спасли мое тело. Правда, тряхануло меня будь здоров, так тряхнуло, что я тотчас провалился в темный колодец беспамятства. А когда наконец очухался, то понял, что этим своим падением с уступа не многого добился. Лишь отсрочил неизбежную расправу.
Прежде чем открыть глаза, я прислушался. Вокруг шипели сотни голосов, словно я очутился в центре змеиного клубка. Удалось разобрать: «Не он… вор-р… не вор… отпус-ститъ… зачем он… кто он… проч-чъ»…
Я раскрыл глаза и приподнял голову. Понятное дело, меня связали по рукам и ногам. Таким и поместили на каменное возвышение, которое запросто могло служить подземным людям алтарем для жертвоприношений. Находилось оно аккурат под картиной. А весь зал был забит хнумами. Кишмя кишел хнумами. Некуда меч воткнуть – в хнума попадешь. Своих товарищей по пещерному переходу и равно по несчастью я нигде не увидел. Может быть, хнумы уже отправили их на Серые равнины, а меня оставили напоследок?
Создания продолжали скрежетать «наказ-затъ… он с-с ним… не с-с ним… спрос-с-ситъ… покаж-жет»… И тянули ко мне свои худые, черные от грязи, опутанные венами руки. Но ничего, чтобы можно было посчитать оружием, в их руках не было.
Поглядев, как я отправляю в рот этот кусок халвы, ты, Симур, можешь догадаться, что в жертву пещерным богам меня все-таки не принесли…
* * *
Плененный хнумами киммериец лежал в веревках, как в коконе. Похоже, карлики истратили на него весь свой веревочный запас. Конану представилось бессмысленным расходовать оставшееся у жизни время на мысли о том, как разорвать путы. Не разорвешь. Следовало искать иной путь. Например, потребовать встречи с местным королем, вождем – короче говоря, с главным по пещерам и попробовать провести его, что-нибудь наврав, что-нибудь наобещав. Хотя бы просто потянуть разговорами время, а там, глядишь, и Ка'ан подоспеет на выручку…
Трудно сказать, как собирались поступить с Конаном хнумы, пока что они лишь перетаптывались и перешептывались, ничего не предпринимая. Но если и были у подземных человечков какие-то планы в отношении пленника, то эти планы были нарушены.
Сперва пещеру сотряс раскат грома… Но под землей громы не гремят. Тем более, одновременно прогрохотало в трех местах, в трех концах пещеры.
Потом послышался грохот осыпающихся камней. Зал, набитый хнумами, пришел в беспокойное движение, казалось, что зашевелилась, пошла тревожными волнами волосатая шкура великанского зверя. Хнумы громко и неразборчиво заголосили, их голоса слились в могучее шипение, словно на угли очага в кузнице богов выплеснули бочку воды. Ну а далее…
– Ха-ха, браво, брат! Ты оправдал мои надежды! – раздалось с верхней площадки, с той, на которой Конана взяли в плен.
Можно было и не задирать голову, чтобы понять, кто говорит. Говорил Ка'ан. Он стоял на краю уступа.
– Эти безмозглые уродцы приняли тебя за меня, – голос Ка'ан дрожал от злобного торжества. – На радостях, что в их ручонки угодила такая добыча, они все сбежались к своему убогому капищу. И теперь не выйдут отсюда никогда. А ты, ха-ха, останешься с ними. Я завалил камнями выходы из этого каменного мешка. Хорошая могила, брат. Глубокая. Достойная того, кто так на меня похож…
Конан набрал в легкие побольше воздуха, чтобы докричаться до своего чокнутого родственничка. Правда, перекрикивать многоголосое шипение не придется – едва Ка'ан заговорил, хнумы затихли, словно завороженные.
– Зачем тебе это надо, брат? – крикнул киммериец.
Ка'ан развел руки в стороны, и полы расстегнутого плаща взметнулись, как крылья черного ворона.
– Я, я и никто другой, стану властелином этого мира. Передо мною падут на колени все народы от севера до юга, от востока до запада и назовут меня своим повелителем. Мне принесут в дар все золото мира, все самые драгоценные камни, самых красивых женщин. Одно движение моего мизинца – и тысячи людей бросятся выполнять мои прихоти. Их единственным желанием станет желание угодить мне, задобрить меня. Только об этом будут их помыслы, от рассвета до заката. Мои изваяния в бронзе, в граните и в мраморе наводнят города этого мира, люди будут слагать песни и баллады в мою честь, будут строить храмы моего имени, я стану их божеством. Он, этот рубин, подарит мне абсолютную власть!
– Тебе еще надо завладеть твоим рубином, – напомнил размечтавшемуся родственнику Конан.
– Я им завладел, несчастный глупец!
– Как же ты завладел, когда вот он, на месте? – Конан повернул голову, насколько позволяли веревки, и убедился, что волшебный камень пребывает там же, где он видел его в последний раз – в центре загадочной картины главной пещеры хнумов.
– Смотри же, мой неразумный брат!
Ка'ан отступил в сторону, и на край уступа двое завернутых в черное людей Ка'ана выволокли… арбалет – не арбалет, приспособление?… машину?… Короче говоря, некий предмет, представляющий собой металлическую трубу на невысокой, но массивной треноге. К одному концу трубы была приделана воронка.
«Откуда они взяли это чудовище?» – удивился Конан. Не иначе, его части лежали в заплечном мешке, где хранился запас факелов. А сейчас, уже на месте, люди Ка'ана собрали эту вещицу в единое целое.
Тем временем Ка'ан достал из-за пазухи мешочек, развязал узел на горловине и наклонил над воронкой. Из мешка в блестящий конус посыпался серый, похожий на пепел, порошок.
– Это называется орох Нор-Лого, – снизошел до пояснений Ка'ан. – Древний секрет его изготовления отдал мне маг Ротраг из Дальдома, пытаясь тем самым сохранить себе жизнь. Как он мог поверить, что я стану делить знание с кем-то еще! Ну, разве тебе могу рассказать, ты уже не сумеешь воспользоваться им сам, не сумеешь передать знание никому из смертных. Чтобы приготовить орох Нор-Лого его нужно обойти шесть земель, в каждой из них найти особый минерал, которого нет больше нигде в мире. Собранные минералы в ночь, лишенную звезд, следует искрошить в ступе из смеющегося дерева и держать сорок лун в запаянном бочонке, опустив его на дно колодца в пустыне Гре-Иго. После чего ты получишь орох, и он сделает для тебя то, что не сделает и сотня отборных воинов. Именно благодаря заложенной в нем всесметающей силе я обрушил камни и завалил выходы из пещеры. И смотри, мой недалекий брат, что я сделаю сейчас!
Ка'ан завязал горловину мешка, щелкнул пальцами, что-то прошептал и на шаг отступил от своей чудной машины. А над воронкой заклубился белый дымок. В нем замелькали сиреневые искры. И вдруг бабахнуло так, что со стен посыпались мелкие камни. Загадочная труба вместе с треногой подскочила, словно ее лягнула земля, на краю уступа сверкнула зеленая молния. Это с невиданной силой из трубы вылетела бронзовая стрела, по толщине превосходящая обычную раза в три, пронеслась над головами и вонзилась в колону под самым рубином, уйдя в камень на треть своей длины. И только теперь Конан заметил, что к стреле привязана тонкая, похожая на серебряную, нить. Другой ее конец люди Ка'ана примотали к вбитому в камень кольцу, натянув нить так, что на ней, наверное, можно было исполнять заунывные, однозвучные мелодии. Однако ее использовали для другой цели.
Один из людей Ка'ана вдруг прыгнул с уступа. Но он не долетел до пола пещеры, что не так давно случилось с Конаном, а зацепился за нить крюком, который держал в руке, и плавно заскользил к колонне. За ним от уступа тянулась веревка, один конец которой был обмотан у него вокруг пояса.
Человек, одетый во все черное, проплывал над головами, а Конан кричал, взывая хнумов стрелять из луков, если они у них есть, хотя бы метать ножи или камни! Но пещерные человечки с того момента, когда машина Ка'ана выбросила бронзовую стрелу, словно превратились в соляные столбы. Одни хватались за голову и раскачивались, как в бреду, другие, открыв рот, смотрели за полетом черного человека. Кто-то из них садился на пол, накрывая голову руками.
Тем временем исполнитель воли Ка'ана достиг картины, уперся ногами в стену, вытащил из ножен короткий меч, ловко и быстро отковырял им рубин из верхушки колонны и махнул рукой. Его тут же за веревку потащили обратно. Едва ноги добытчика коснулись уступа, Ка'ан вырвал у него рубин и сжал в ладонях, словно пойманную птицу счастья. Конан со своего места не видел выражение лица родственничка, но мог предположить, что лицо того сочится прямо неземным блаженством. Наконец Ка'ан закончил любоваться рубином, спрятал ключ к власти над миром где-то в складках плаща и повернулся к Конану:
– А ты говорил, что я им не завладел! Ха-ха, вот видишь, как ты ошибался! Прощай, брат, я тороплюсь, мне не терпится завершить долгий и тернистый путь к цели триумфом моего ума и моего упорства. Да, сегодня великий день! Ах, вот еще… Хочу обрадовать тебя напоследок. Тебе с твоими чумазыми друзьями предстоит узнать, средь каких берегов текут подземные реки.
Произнеся эти странные слова, Ка'ан снова взял в руки мешок. С ним он прошел по уступу, остановился возле выдающегося из стены камня, насыпал горку своего похожего на пепел порошка, потом стал отступать, продолжая сыпать порошок. Перед входом в подземный туннель, в котором уже скрылись его люди, Ка'ан выбросил опустевший мешок и взял факел. Поднес факел к каменному полу. Вспыхнул сиреневым огнем, задымился порошок под названием орох Нор-Лого. И побежала дорожка из сиреневых искр. А Ка'ан, оставив в пещере затихающий хохот, нырнул в черный провал туннеля.
Сиреневые всполохи добрались до горки ороха Нор-Лого. Вверх взметнулось облако белого дыма, словно от костра, в который бросили охапку сырого валежника. А потом уши заложило грохотом. Здоровенный валун вылетел из стены, как из катапульты, и рухнул на головы, став надгробием более чем для десятка хнумов. И хлынула вода. Холодный, прозрачный, сильный поток. Горная река, отыскала новое русло взамен надоевшему за сотни или тысячи лет пути, и теперь бурным, яростным водопадом заливала пещеру. Выходы из которой были завалены камнями.
Хнумы бросились кто куда. Кто по головам других хнумов, кто – на стены, стремясь забраться повыше.
– Развяжите меня, Кром вас подери! – надрывал связки Конан. – Я знаю, как спастись! Быстрее же, Нергал в ваши задницы!
Наконец некоторые из подземных человечков справились с охватившим их паническим ужасом, сообразили, что произошло, что происходит, и бросились распутывать узлы на веревках, не дающих Конану подняться.
– Режьте путы, остолопы! Резать надо, подземные ослы! Так проковыряетесь до второго водопада! – надсаживал горло варвар. – Ножами, камнями, саблями! Чем вы там режете всякую дрянь!
Видимо, Конан был услышан. Над головами хнумов поплыл, передаваемый из рук в руки, двуручник варвара. К тому времени, когда меч достиг несостоявшегося алтаря для жертвоприношений, пленнику уже освободили одну руку, и он сам в два счета живо докончил дело, наточенным лезвием вспоров веревки.
Выпрямившись во весь своей немалый рост, Конан размахнулся и не жалея сил и стали плашмя врезал клинком по каменному возвышению, с которого только что поднялся. Звоном завибрировавшей стали и зычным покриком: «Слушай меня, Нергалово племя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Конан еще бился, катаясь, отшвыривая, колошматя, лягаясь, бодаясь. Но собьешь одного хнума – тут же на тебе виснут еще двое, молчаливых, сопящих, упорных. Киммериец напоминал сам себе медведя, на которого набросилась свора собак. И хотя медведь намного сильнее, но всех собак не передавишь, тем более, когда конца краю не видно этим собакам.
Вот на голову накинули мешок, провонявший тухлятиной. Вот хнумы пытаются стянуть его лодыжки веревками…
«Конец, – подумал Конан. – И какой позорный… Ну уж нет, не бывать, клянусь Кромом! Чтобы сына Киммерии поволокли на убой, как теленка!..»
И киммериец, собравшись с силами, перекатился ближе к краю уступа, перетаскивая на себе еще два или три своих веса в виде копошащейся шубы из хнумов. Перекатился еще раз. Видимо, осознав нависшую над ними опасность, хнумы испуганно завизжали, но никто из них не отцепился от своей жертвы. Более того, новые человечки кинулись на подмогу своим товарищам.
Конана прижимали к поверхности уступа, суетливо опутывали веревками, чтобы этот большой человек не смог перекатиться еще раз, и Конан действительно не смог. Но он смог протиснуться к краю еще на какой-то черепаший шаг. И так пядь за пядью он протискивался вперед, протискивался, и…
Во все голоса завопили хнумы, Конан ощутил, как из-под тела ушла опора, ощутил, что летит…
* * *
– В лепешку ты не разбился, раз сидишь передо мною и кушаешь халву, – проницательно подметил Симур.
– Ну да, – Конан запил сладкое кушанье вином, – не в лепешку. Слишком много хнумов повисло на мне. Получилась толстая живая шкура, смягчившая удар. Потому я и не убился – в отличие от хнумов, которые своими телами спасли мое тело. Правда, тряхануло меня будь здоров, так тряхнуло, что я тотчас провалился в темный колодец беспамятства. А когда наконец очухался, то понял, что этим своим падением с уступа не многого добился. Лишь отсрочил неизбежную расправу.
Прежде чем открыть глаза, я прислушался. Вокруг шипели сотни голосов, словно я очутился в центре змеиного клубка. Удалось разобрать: «Не он… вор-р… не вор… отпус-ститъ… зачем он… кто он… проч-чъ»…
Я раскрыл глаза и приподнял голову. Понятное дело, меня связали по рукам и ногам. Таким и поместили на каменное возвышение, которое запросто могло служить подземным людям алтарем для жертвоприношений. Находилось оно аккурат под картиной. А весь зал был забит хнумами. Кишмя кишел хнумами. Некуда меч воткнуть – в хнума попадешь. Своих товарищей по пещерному переходу и равно по несчастью я нигде не увидел. Может быть, хнумы уже отправили их на Серые равнины, а меня оставили напоследок?
Создания продолжали скрежетать «наказ-затъ… он с-с ним… не с-с ним… спрос-с-ситъ… покаж-жет»… И тянули ко мне свои худые, черные от грязи, опутанные венами руки. Но ничего, чтобы можно было посчитать оружием, в их руках не было.
Поглядев, как я отправляю в рот этот кусок халвы, ты, Симур, можешь догадаться, что в жертву пещерным богам меня все-таки не принесли…
* * *
Плененный хнумами киммериец лежал в веревках, как в коконе. Похоже, карлики истратили на него весь свой веревочный запас. Конану представилось бессмысленным расходовать оставшееся у жизни время на мысли о том, как разорвать путы. Не разорвешь. Следовало искать иной путь. Например, потребовать встречи с местным королем, вождем – короче говоря, с главным по пещерам и попробовать провести его, что-нибудь наврав, что-нибудь наобещав. Хотя бы просто потянуть разговорами время, а там, глядишь, и Ка'ан подоспеет на выручку…
Трудно сказать, как собирались поступить с Конаном хнумы, пока что они лишь перетаптывались и перешептывались, ничего не предпринимая. Но если и были у подземных человечков какие-то планы в отношении пленника, то эти планы были нарушены.
Сперва пещеру сотряс раскат грома… Но под землей громы не гремят. Тем более, одновременно прогрохотало в трех местах, в трех концах пещеры.
Потом послышался грохот осыпающихся камней. Зал, набитый хнумами, пришел в беспокойное движение, казалось, что зашевелилась, пошла тревожными волнами волосатая шкура великанского зверя. Хнумы громко и неразборчиво заголосили, их голоса слились в могучее шипение, словно на угли очага в кузнице богов выплеснули бочку воды. Ну а далее…
– Ха-ха, браво, брат! Ты оправдал мои надежды! – раздалось с верхней площадки, с той, на которой Конана взяли в плен.
Можно было и не задирать голову, чтобы понять, кто говорит. Говорил Ка'ан. Он стоял на краю уступа.
– Эти безмозглые уродцы приняли тебя за меня, – голос Ка'ан дрожал от злобного торжества. – На радостях, что в их ручонки угодила такая добыча, они все сбежались к своему убогому капищу. И теперь не выйдут отсюда никогда. А ты, ха-ха, останешься с ними. Я завалил камнями выходы из этого каменного мешка. Хорошая могила, брат. Глубокая. Достойная того, кто так на меня похож…
Конан набрал в легкие побольше воздуха, чтобы докричаться до своего чокнутого родственничка. Правда, перекрикивать многоголосое шипение не придется – едва Ка'ан заговорил, хнумы затихли, словно завороженные.
– Зачем тебе это надо, брат? – крикнул киммериец.
Ка'ан развел руки в стороны, и полы расстегнутого плаща взметнулись, как крылья черного ворона.
– Я, я и никто другой, стану властелином этого мира. Передо мною падут на колени все народы от севера до юга, от востока до запада и назовут меня своим повелителем. Мне принесут в дар все золото мира, все самые драгоценные камни, самых красивых женщин. Одно движение моего мизинца – и тысячи людей бросятся выполнять мои прихоти. Их единственным желанием станет желание угодить мне, задобрить меня. Только об этом будут их помыслы, от рассвета до заката. Мои изваяния в бронзе, в граните и в мраморе наводнят города этого мира, люди будут слагать песни и баллады в мою честь, будут строить храмы моего имени, я стану их божеством. Он, этот рубин, подарит мне абсолютную власть!
– Тебе еще надо завладеть твоим рубином, – напомнил размечтавшемуся родственнику Конан.
– Я им завладел, несчастный глупец!
– Как же ты завладел, когда вот он, на месте? – Конан повернул голову, насколько позволяли веревки, и убедился, что волшебный камень пребывает там же, где он видел его в последний раз – в центре загадочной картины главной пещеры хнумов.
– Смотри же, мой неразумный брат!
Ка'ан отступил в сторону, и на край уступа двое завернутых в черное людей Ка'ана выволокли… арбалет – не арбалет, приспособление?… машину?… Короче говоря, некий предмет, представляющий собой металлическую трубу на невысокой, но массивной треноге. К одному концу трубы была приделана воронка.
«Откуда они взяли это чудовище?» – удивился Конан. Не иначе, его части лежали в заплечном мешке, где хранился запас факелов. А сейчас, уже на месте, люди Ка'ана собрали эту вещицу в единое целое.
Тем временем Ка'ан достал из-за пазухи мешочек, развязал узел на горловине и наклонил над воронкой. Из мешка в блестящий конус посыпался серый, похожий на пепел, порошок.
– Это называется орох Нор-Лого, – снизошел до пояснений Ка'ан. – Древний секрет его изготовления отдал мне маг Ротраг из Дальдома, пытаясь тем самым сохранить себе жизнь. Как он мог поверить, что я стану делить знание с кем-то еще! Ну, разве тебе могу рассказать, ты уже не сумеешь воспользоваться им сам, не сумеешь передать знание никому из смертных. Чтобы приготовить орох Нор-Лого его нужно обойти шесть земель, в каждой из них найти особый минерал, которого нет больше нигде в мире. Собранные минералы в ночь, лишенную звезд, следует искрошить в ступе из смеющегося дерева и держать сорок лун в запаянном бочонке, опустив его на дно колодца в пустыне Гре-Иго. После чего ты получишь орох, и он сделает для тебя то, что не сделает и сотня отборных воинов. Именно благодаря заложенной в нем всесметающей силе я обрушил камни и завалил выходы из пещеры. И смотри, мой недалекий брат, что я сделаю сейчас!
Ка'ан завязал горловину мешка, щелкнул пальцами, что-то прошептал и на шаг отступил от своей чудной машины. А над воронкой заклубился белый дымок. В нем замелькали сиреневые искры. И вдруг бабахнуло так, что со стен посыпались мелкие камни. Загадочная труба вместе с треногой подскочила, словно ее лягнула земля, на краю уступа сверкнула зеленая молния. Это с невиданной силой из трубы вылетела бронзовая стрела, по толщине превосходящая обычную раза в три, пронеслась над головами и вонзилась в колону под самым рубином, уйдя в камень на треть своей длины. И только теперь Конан заметил, что к стреле привязана тонкая, похожая на серебряную, нить. Другой ее конец люди Ка'ана примотали к вбитому в камень кольцу, натянув нить так, что на ней, наверное, можно было исполнять заунывные, однозвучные мелодии. Однако ее использовали для другой цели.
Один из людей Ка'ана вдруг прыгнул с уступа. Но он не долетел до пола пещеры, что не так давно случилось с Конаном, а зацепился за нить крюком, который держал в руке, и плавно заскользил к колонне. За ним от уступа тянулась веревка, один конец которой был обмотан у него вокруг пояса.
Человек, одетый во все черное, проплывал над головами, а Конан кричал, взывая хнумов стрелять из луков, если они у них есть, хотя бы метать ножи или камни! Но пещерные человечки с того момента, когда машина Ка'ана выбросила бронзовую стрелу, словно превратились в соляные столбы. Одни хватались за голову и раскачивались, как в бреду, другие, открыв рот, смотрели за полетом черного человека. Кто-то из них садился на пол, накрывая голову руками.
Тем временем исполнитель воли Ка'ана достиг картины, уперся ногами в стену, вытащил из ножен короткий меч, ловко и быстро отковырял им рубин из верхушки колонны и махнул рукой. Его тут же за веревку потащили обратно. Едва ноги добытчика коснулись уступа, Ка'ан вырвал у него рубин и сжал в ладонях, словно пойманную птицу счастья. Конан со своего места не видел выражение лица родственничка, но мог предположить, что лицо того сочится прямо неземным блаженством. Наконец Ка'ан закончил любоваться рубином, спрятал ключ к власти над миром где-то в складках плаща и повернулся к Конану:
– А ты говорил, что я им не завладел! Ха-ха, вот видишь, как ты ошибался! Прощай, брат, я тороплюсь, мне не терпится завершить долгий и тернистый путь к цели триумфом моего ума и моего упорства. Да, сегодня великий день! Ах, вот еще… Хочу обрадовать тебя напоследок. Тебе с твоими чумазыми друзьями предстоит узнать, средь каких берегов текут подземные реки.
Произнеся эти странные слова, Ка'ан снова взял в руки мешок. С ним он прошел по уступу, остановился возле выдающегося из стены камня, насыпал горку своего похожего на пепел порошка, потом стал отступать, продолжая сыпать порошок. Перед входом в подземный туннель, в котором уже скрылись его люди, Ка'ан выбросил опустевший мешок и взял факел. Поднес факел к каменному полу. Вспыхнул сиреневым огнем, задымился порошок под названием орох Нор-Лого. И побежала дорожка из сиреневых искр. А Ка'ан, оставив в пещере затихающий хохот, нырнул в черный провал туннеля.
Сиреневые всполохи добрались до горки ороха Нор-Лого. Вверх взметнулось облако белого дыма, словно от костра, в который бросили охапку сырого валежника. А потом уши заложило грохотом. Здоровенный валун вылетел из стены, как из катапульты, и рухнул на головы, став надгробием более чем для десятка хнумов. И хлынула вода. Холодный, прозрачный, сильный поток. Горная река, отыскала новое русло взамен надоевшему за сотни или тысячи лет пути, и теперь бурным, яростным водопадом заливала пещеру. Выходы из которой были завалены камнями.
Хнумы бросились кто куда. Кто по головам других хнумов, кто – на стены, стремясь забраться повыше.
– Развяжите меня, Кром вас подери! – надрывал связки Конан. – Я знаю, как спастись! Быстрее же, Нергал в ваши задницы!
Наконец некоторые из подземных человечков справились с охватившим их паническим ужасом, сообразили, что произошло, что происходит, и бросились распутывать узлы на веревках, не дающих Конану подняться.
– Режьте путы, остолопы! Резать надо, подземные ослы! Так проковыряетесь до второго водопада! – надсаживал горло варвар. – Ножами, камнями, саблями! Чем вы там режете всякую дрянь!
Видимо, Конан был услышан. Над головами хнумов поплыл, передаваемый из рук в руки, двуручник варвара. К тому времени, когда меч достиг несостоявшегося алтаря для жертвоприношений, пленнику уже освободили одну руку, и он сам в два счета живо докончил дело, наточенным лезвием вспоров веревки.
Выпрямившись во весь своей немалый рост, Конан размахнулся и не жалея сил и стали плашмя врезал клинком по каменному возвышению, с которого только что поднялся. Звоном завибрировавшей стали и зычным покриком: «Слушай меня, Нергалово племя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38