Так вот, ту лесную красавицу ты не мог не заинтересовать до чрезвычайности. Ты странно себя вел. Конечно, совсем не так, как повел бы себя кто-нибудь из местных жителей. Одет необычно для тех мест. Про Варраха не слышал. И вдобавок на брата похож. Разве успокоилась бы она, не выяснив, кто ты, откуда, чего ищешь. Между прочим – заметь, я не упомянул о том, что ты ей понравился. Очень спорный момент. По тем меркам красоты ты вполне мог и не попасть в симпатичные парни.
– А как же брат? Думаешь, она не считала своего брата симпатичным парнем?
– Разве она говорила о красоте своего брата? Может быть, брат-то и ушел, куда он там ушел, не вынеся своего уродства.
– Как сказали бы у нас в Киммерии, ну ты и загнул, Симур. Пожалуй, нам следует сделать еще кружок по саду, прежде чем возвращаться к столу.
– Кстати, мне тут пришло в голову… – Симур зачерпнул ладонью воду из фонтана, освежил лицо. – Фу, хорошо1. Пришло в голову, почему она тебя обзывала перекормышем – когда я вспомнил, как ты рассказывал о том, что лучница ловко и проворно лазает по деревьям. Если они живут на деревьях, то излишний вес, как впрочем, высокий рост и размах в ширину, лишь мешают быстроте и незаметности передвижений по веткам. Вполне вероятно, они стремились не перекармливать своих детей, чтобы те не вымахали… э-э…
– Как я, – закончил Конан.
– Как ты, киммериец. Не исключено, что я ошибаюсь в своих преждевременных выводах.
– Ты можешь о том узнать, если позволишь мне продолжить.
– Разумеется, продолжай.
– Мне еще как-то удается не сбиться с путеводной тропы моего рассказа. Я даже помню, на чем остановился. На том, что у лучницы получалось быстро, бесшумно, а главное, незаметно перемещаться по лесу. Вот она сверху за спиной, а в следующий миг ее голос доносится слева снизу. На все мои попытки заговорить, хохочет и скрывается. Я, значит, послушно карабкаюсь за ней. Мы ползали по веткам, как мне тогда казалось, без всякого смысла и направления. Я уж было приготовился сказать: «Хватит», как вдруг она исчезла. Пропала. Не выдает себя ни голосом, ни шорохом. Зову – не откликается. Я подумал, что она за кем-то пошла. Стало быть, следовало обождать. Оно же нелишне и дух перевести.
Уже и перекусить было охота. Жажду-то я умудрялся забивать во время прыжков по сучьям. Слижешь с листьев влагу, найдешь выемку с водой, глотнешь оттуда, вроде и полегче. А вот брюхо урчало все сильней. Нет, думаю, жду эту попрыгунью столько времени, сколько требуется на опустошение мелкими глотками кувшина с вином, а потом мастерю лук и приступаю к охоте.
Она вернулась раньше того крайнего срока, который я ей отмерил. Как мне и думалось, явилась не одна…
* * *
…Можно обитать и на деревьях. Конан удостоверился в этом, оглядев древесное жилище своих новых знакомых.
Ствол, могучий, как нога бога, тянулся из неведомых низов в невидимые верха и щедро разбрасывал вокруг толстые щупальца ветвей. Как дудочка отверстиями, ствол древа-исполина чернел дуплами. Конан насчитал не меньше дюжины внизу и вверху, а ведь далеко не все он видел со своего места. В то дупло, возле которого они расселись на ветках, как на стульях, Конан из любопытства заглянул. Просторно – он смог бы вытянуться на полу, застеленном высушенной травой, в полный рост. Но распрямиться в древесной норе у него бы не получилось, а встать там он смог бы только на четвереньки.
Древесных людей пока что киммериец видел всего двоих. Они находились рядом с ним. Отец и дочь. Дочь звали Апрея, отца – Меркар. Да, Апрея позвала прежде отца, не решившись приводить гостя в дом без его позволения. И только после того, как она показала отцу своего знакомого и тот, внимательно рассмотрев чужака из-под прикрытия ветвей, решил, что чужак не опасен, они вышли к киммерийцу и отвели его к дому…
* * *
– Я им вообще-то поведал правду, разве что опуская подробности – дескать, силы зла колдовством закинули меня сюда из родных краев. Родные края на ваши края не похожи нисколько. И вот сижу тут, ничего не понимаю. Папашка выслушал меня и призадумался. А он по виду скорее в деды ей годится. Сухонький, в морщинах с ног до головы, седой. Маленький. «Я тебе верю, пришлый человек Конан», – наконец говорит он. А Апрея, которая до того молчала и уважительно глядела на отца, после его слов облегченно вздохнула. Видать, переживала. «Ты двигаешься не как человек Верхнего дома, – добавляет папаша, показывая ладошкой на ствол. – С тобой бесполезное оружие. И вдобавок Апрея говорит, что она увидела тебя, когда ты будто бы намеревался нисходить в Нижний дом». Ну, насчет бесполезности меча в условиях древесной битвы я б с ним поспорил… Да меня больше волновало другое. «Знаешь, папаша Меркар, – говорю, – ты произносишь много непонятных слов – Нижний дом, Верхний дом… Если б я понимал, о чем речь! Ты бы сперва разъяснил, что тут у вас к чему». И он принялся разъяснять…
* * *
…Меркар и говорил, как древний старик – негромко, медленно, с перерывами для восстановления сил, прикрыв глаза.
– Когда-то давным-давно Дом у людей был один. И люди жили одним Большим гнездом, во главе которого стоял мудрый и сильный Правитель Гнезда. Раз в три года обитатели Дома сами выбирали себе владыку из наиболее достойных людей. Законы, по которым жили в то время, были просты и справедливы. И сейчас, где-то на окраине мира сохранилось Гнездо, живущее по установлениям и порядкам Большого гнезда… но найти его нелегко. Слишком далеко ушли те люди от нас, не сберегших общий Дом.
Не сберегли… Однажды в Дом пришли два брата. Откуда они явились, никто не знал, но их приняли радушно, и они стали жить наравне со всеми в Большом гнезде. Когда через три года пришла пора выбирать нового Правителя, люди предложили братьев.
Голоса разделились ровно пополам. Каждому из братьев не хватало для победы еще хотя бы одного сторонника. И люди уж было хотели, как велели законы Большого гнезда, оставить старого Правителя и отложить избрание нового на год, как вдруг…
Братья, явившиеся неизвестно откуда, были на одно лицо. Их отличал только цвет волос. У одного волосы черные, словно мрак под закрытыми глазами, у другого белые, точь-в-точь как у моей Апреи. Беловолосый брат любил девушку, которую собирался назвать перед людьми своей женой. Черноволосый никого не любил. Но он вдруг обратился к девушке брата со словами: «Я хочу, чтобы ты стала моей. Ты будешь женой Правителя». Он предложил девушке стать его женой раньше, чем это сделал его беловолосый брат. И девушка неожиданно ответила: «Да, я буду твоей женой. И я изменяю прежнее решение, я выбираю Правителем тебя». Так черноволосый стал править Большим гнездом», а беловолосый брат покинул Большое гнездо, сказав, что уходит на покой.
Не сразу, постепенно привычная жизнь начала меняться. Появлялись новые законы, вводились новые порядки. Более жесткие, а зачастую и необъяснимо странные… И появились несогласные с этими законами и порядками. Несогласных наказывали – сначала сурово, потом свирепо. Люди внезапно вспомнили, что они разной крови, они происходят из разных родов. И вот от Большого гнезда стали откалываться малые гнезда и уходили жить самостоятельно.
И появился Нижний дом. Откуда он взялся – неведомо, только вдруг в один из дней выросла трава, сразу в человеческий рост. И кого она
накрывала, тот исчезал навсегда. Остальные испугались и стали подниматься выше и выше. С тех пор провинившихся казнили, сбрасывая в Нижний дом.
И вскоре не было уже Большого гнезда. На его место пришли Верхний дом, Нижний дом и множество гнезд. А черноволосый Правитель однажды исчез, бросив людей и свою жену.
И только тогда люди догадались, кто были на самом деле разноволосые братья. Белый – бог Азарх, черный – его брат, чье имя с тех пор не произносят. Люди Большого гнезда равно поклонялись обоим братьям-богам. Однажды боги поспорили, кого из них люди любят больше. И явились в облике человечьем испытать людей. Люди выбрали себе черноволосого, чье имя не произносят в пределах Верхнего дома, и потеряли Большое гнездо… С тех пор мы зовем в своих молитвах Азарха вернуться, но тщетно. Время его второго прихода еще не настало. Люди еще не искупили свою вину.
– То есть, папаша Меркар, когда человек падает в траву – это и называется уйти в Нижний дом? И оттуда никто никогда не возвращался? – слушая рассказ, Конан пробивал и высасывал птичьи яйца, принесенные ему Апреей в сплетенной из прутьев корзине.
– Ты прав, пришлый человек Конан.
– И твой сын, ее брат, свалился в траву?
– Он ушел в Нижний дом.
– Как это случилось?
– Они с Апреей охотились в сумраке у границы Верхнего и Нижнего дома. Апрея ненадолго потеряла его из виду. Потом услышала крик. Крик донесся снизу. Уже из Нижнего дома. И резко оборвался.
– Я лишь на миг отвернулась, – лесная лучница всхлипнула, накрыла глаза ладошкой. – Оборотилась, а Порка нет на месте.
– И как давно это произошло?
– Семь лун назад, – ответил Меркар. Старая рана, которую невольно разбередил Конан, не заставила его плакать, он лишь ниже склонил голову.
– Апрея сказала, что я похож на твоего сына.
– Да. Он тоже был перекормыш. Не такой плечистый, как ты. А главное, что вас отличает, – волосом Порк был светел, как Апрея, ты же темноволос. Но издали и в полутьме тебя можно принять за него.
– Так что ж там такое в траве? Спасибо, красавица, – Конан вернул корзину, наполненную скорлупой.
– То ведомо черноволосому брату, чье имя не произносят в пределах Верхнего дома, и никому другому.
– Ты хочешь сказать, что это его земля, чернявый там хозяйничает. Понятно. Но ты, папаша Меркар, и ты, Апрея, – вы же не раз бывали возле границы домов, Нижнего с Верхним. Неужели ничего не видели? Никогда? И, кстати, кто такой Варрах?
– О Варрахе известно лишь то, – сказал Меркар, – что спастись от него можно, перейдя
за седьмую ветвь. До седьмой ветви ты в его власти.
– М-да, немного… Значит, не видели? Ничего и никогда? Может, хотя бы слышали какие-нибудь звуки? Голоса?
– Нет, пришлый человек Конан…
Конану показалось, что папаша Меркар чего-то не договаривает или что-то от него скрывает. Впечатление усилила Апрея, посмотревшая на отца и только после этого сказавшая свое «Нет»…
* * *
– … А я знаю, что случилось с Порком, то есть с братом Апреи, – вдруг заявил Симур.
– Ты?! – воскликнул варвар так громко, что павлин у фонтана подпрыгнул на месте и без нужды распушил хвост. – Откуда?
– Я же тебя внимательно слушаю и размышляю при этом, – Симур плохо спрятал в объяснении бахвальство. – Ум, Конан, – сила, равновеликая твоим мускулам и мечу.
Симур вновь наклонился к чаше, зачерпнул воды в пригоршню и вылил себе за шиворот.
– Должно быть, тебе известно и что представлял собой их Нижний мир?
– Честно отвечу – нет, не известно. Кое о нем догадываюсь, кое-что предполагаю, но мало материала, чтоб сделать верный вывод.
– Так что же приключилось с Порком? – хитро прищурился Конан.
– Коротко говоря, потому что говорить длинно нет никакой охоты, с ним случилось то, что не произошло бы ни с одним киммерийцем, сколько бы мужества он ни потерял. Так?
– Можно и так сказать… – подумав, согласился варвар. – А точнее?
– Точнее ты мне сам расскажешь… И вот что. Пойдем-ка, брат Конан, достанем из погреба холодное вино. Пора уже…
* * *
«Ничего, – решил тогда Конан, заподозрив, что от него что-то скрывают, – я у вас выведаю, что мне надо. Сейчас или позже».
– Это ваше родовое гнездо? – киммериец продолжил расспрашивать своих новых знакомых.
– Да, пришлый человек Конан. Но, как ты видишь, от нашего Гнезда остались лишь я да дочь. Еще два круга солнца назад нас было больше двух дюжин… (Апрея уже не плакала, но в глазах стояли слезы.) Но наше Гнездо нашли люди из Серого Гнезда. Они стали нападать на нас, хотели отвоевать наши дома, наши ножи, наши охотничьи угодья. Мы решили – погибнем все, но не уйдем, не уступим наш дом врагам. Сейчас нас всего двое, и мы будем биться вдвоем. Только после нашей смерти враг войдет в эти дома.
– А как далеко вам доводилось отходить от вашего гнезда? – спросил Конан.
– Очень далеко. На несколько десятков дальностей полета стрелы.
– И везде то же самое? Деревья и деревья?
– Таков весь мир, который взывает к милости Азарха.
– М-да… А с людьми из других гнезд, не из этого Серого, вы…
Папаша Меркар резко вскинул руку с раскрытой ладонью. Конан тотчас умолк. Отец и дочь застыли, обратившись в слух. Киммериец тоже вслушался, и ему показалось, что он уловил далекий птичий грай.
– Идут. – Меркар с ловкостью, которой киммериец от него не ожидал, забрался в дупло и вновь появился на ветвях – уже вооруженным. Маленький лук и точно такой же, как у дочери, колчан с короткими стрелами за спиной. Нож на его поясе висел и раньше.
Когда Апрея обмолвилась, что враги из Серого гнезда намеревались отвоевать наряду с домами и ножи, Конан смекнул – металл в их древесном мире должен цениться так же, как золото в мире, из которого выбросил киммерийца Бел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– А как же брат? Думаешь, она не считала своего брата симпатичным парнем?
– Разве она говорила о красоте своего брата? Может быть, брат-то и ушел, куда он там ушел, не вынеся своего уродства.
– Как сказали бы у нас в Киммерии, ну ты и загнул, Симур. Пожалуй, нам следует сделать еще кружок по саду, прежде чем возвращаться к столу.
– Кстати, мне тут пришло в голову… – Симур зачерпнул ладонью воду из фонтана, освежил лицо. – Фу, хорошо1. Пришло в голову, почему она тебя обзывала перекормышем – когда я вспомнил, как ты рассказывал о том, что лучница ловко и проворно лазает по деревьям. Если они живут на деревьях, то излишний вес, как впрочем, высокий рост и размах в ширину, лишь мешают быстроте и незаметности передвижений по веткам. Вполне вероятно, они стремились не перекармливать своих детей, чтобы те не вымахали… э-э…
– Как я, – закончил Конан.
– Как ты, киммериец. Не исключено, что я ошибаюсь в своих преждевременных выводах.
– Ты можешь о том узнать, если позволишь мне продолжить.
– Разумеется, продолжай.
– Мне еще как-то удается не сбиться с путеводной тропы моего рассказа. Я даже помню, на чем остановился. На том, что у лучницы получалось быстро, бесшумно, а главное, незаметно перемещаться по лесу. Вот она сверху за спиной, а в следующий миг ее голос доносится слева снизу. На все мои попытки заговорить, хохочет и скрывается. Я, значит, послушно карабкаюсь за ней. Мы ползали по веткам, как мне тогда казалось, без всякого смысла и направления. Я уж было приготовился сказать: «Хватит», как вдруг она исчезла. Пропала. Не выдает себя ни голосом, ни шорохом. Зову – не откликается. Я подумал, что она за кем-то пошла. Стало быть, следовало обождать. Оно же нелишне и дух перевести.
Уже и перекусить было охота. Жажду-то я умудрялся забивать во время прыжков по сучьям. Слижешь с листьев влагу, найдешь выемку с водой, глотнешь оттуда, вроде и полегче. А вот брюхо урчало все сильней. Нет, думаю, жду эту попрыгунью столько времени, сколько требуется на опустошение мелкими глотками кувшина с вином, а потом мастерю лук и приступаю к охоте.
Она вернулась раньше того крайнего срока, который я ей отмерил. Как мне и думалось, явилась не одна…
* * *
…Можно обитать и на деревьях. Конан удостоверился в этом, оглядев древесное жилище своих новых знакомых.
Ствол, могучий, как нога бога, тянулся из неведомых низов в невидимые верха и щедро разбрасывал вокруг толстые щупальца ветвей. Как дудочка отверстиями, ствол древа-исполина чернел дуплами. Конан насчитал не меньше дюжины внизу и вверху, а ведь далеко не все он видел со своего места. В то дупло, возле которого они расселись на ветках, как на стульях, Конан из любопытства заглянул. Просторно – он смог бы вытянуться на полу, застеленном высушенной травой, в полный рост. Но распрямиться в древесной норе у него бы не получилось, а встать там он смог бы только на четвереньки.
Древесных людей пока что киммериец видел всего двоих. Они находились рядом с ним. Отец и дочь. Дочь звали Апрея, отца – Меркар. Да, Апрея позвала прежде отца, не решившись приводить гостя в дом без его позволения. И только после того, как она показала отцу своего знакомого и тот, внимательно рассмотрев чужака из-под прикрытия ветвей, решил, что чужак не опасен, они вышли к киммерийцу и отвели его к дому…
* * *
– Я им вообще-то поведал правду, разве что опуская подробности – дескать, силы зла колдовством закинули меня сюда из родных краев. Родные края на ваши края не похожи нисколько. И вот сижу тут, ничего не понимаю. Папашка выслушал меня и призадумался. А он по виду скорее в деды ей годится. Сухонький, в морщинах с ног до головы, седой. Маленький. «Я тебе верю, пришлый человек Конан», – наконец говорит он. А Апрея, которая до того молчала и уважительно глядела на отца, после его слов облегченно вздохнула. Видать, переживала. «Ты двигаешься не как человек Верхнего дома, – добавляет папаша, показывая ладошкой на ствол. – С тобой бесполезное оружие. И вдобавок Апрея говорит, что она увидела тебя, когда ты будто бы намеревался нисходить в Нижний дом». Ну, насчет бесполезности меча в условиях древесной битвы я б с ним поспорил… Да меня больше волновало другое. «Знаешь, папаша Меркар, – говорю, – ты произносишь много непонятных слов – Нижний дом, Верхний дом… Если б я понимал, о чем речь! Ты бы сперва разъяснил, что тут у вас к чему». И он принялся разъяснять…
* * *
…Меркар и говорил, как древний старик – негромко, медленно, с перерывами для восстановления сил, прикрыв глаза.
– Когда-то давным-давно Дом у людей был один. И люди жили одним Большим гнездом, во главе которого стоял мудрый и сильный Правитель Гнезда. Раз в три года обитатели Дома сами выбирали себе владыку из наиболее достойных людей. Законы, по которым жили в то время, были просты и справедливы. И сейчас, где-то на окраине мира сохранилось Гнездо, живущее по установлениям и порядкам Большого гнезда… но найти его нелегко. Слишком далеко ушли те люди от нас, не сберегших общий Дом.
Не сберегли… Однажды в Дом пришли два брата. Откуда они явились, никто не знал, но их приняли радушно, и они стали жить наравне со всеми в Большом гнезде. Когда через три года пришла пора выбирать нового Правителя, люди предложили братьев.
Голоса разделились ровно пополам. Каждому из братьев не хватало для победы еще хотя бы одного сторонника. И люди уж было хотели, как велели законы Большого гнезда, оставить старого Правителя и отложить избрание нового на год, как вдруг…
Братья, явившиеся неизвестно откуда, были на одно лицо. Их отличал только цвет волос. У одного волосы черные, словно мрак под закрытыми глазами, у другого белые, точь-в-точь как у моей Апреи. Беловолосый брат любил девушку, которую собирался назвать перед людьми своей женой. Черноволосый никого не любил. Но он вдруг обратился к девушке брата со словами: «Я хочу, чтобы ты стала моей. Ты будешь женой Правителя». Он предложил девушке стать его женой раньше, чем это сделал его беловолосый брат. И девушка неожиданно ответила: «Да, я буду твоей женой. И я изменяю прежнее решение, я выбираю Правителем тебя». Так черноволосый стал править Большим гнездом», а беловолосый брат покинул Большое гнездо, сказав, что уходит на покой.
Не сразу, постепенно привычная жизнь начала меняться. Появлялись новые законы, вводились новые порядки. Более жесткие, а зачастую и необъяснимо странные… И появились несогласные с этими законами и порядками. Несогласных наказывали – сначала сурово, потом свирепо. Люди внезапно вспомнили, что они разной крови, они происходят из разных родов. И вот от Большого гнезда стали откалываться малые гнезда и уходили жить самостоятельно.
И появился Нижний дом. Откуда он взялся – неведомо, только вдруг в один из дней выросла трава, сразу в человеческий рост. И кого она
накрывала, тот исчезал навсегда. Остальные испугались и стали подниматься выше и выше. С тех пор провинившихся казнили, сбрасывая в Нижний дом.
И вскоре не было уже Большого гнезда. На его место пришли Верхний дом, Нижний дом и множество гнезд. А черноволосый Правитель однажды исчез, бросив людей и свою жену.
И только тогда люди догадались, кто были на самом деле разноволосые братья. Белый – бог Азарх, черный – его брат, чье имя с тех пор не произносят. Люди Большого гнезда равно поклонялись обоим братьям-богам. Однажды боги поспорили, кого из них люди любят больше. И явились в облике человечьем испытать людей. Люди выбрали себе черноволосого, чье имя не произносят в пределах Верхнего дома, и потеряли Большое гнездо… С тех пор мы зовем в своих молитвах Азарха вернуться, но тщетно. Время его второго прихода еще не настало. Люди еще не искупили свою вину.
– То есть, папаша Меркар, когда человек падает в траву – это и называется уйти в Нижний дом? И оттуда никто никогда не возвращался? – слушая рассказ, Конан пробивал и высасывал птичьи яйца, принесенные ему Апреей в сплетенной из прутьев корзине.
– Ты прав, пришлый человек Конан.
– И твой сын, ее брат, свалился в траву?
– Он ушел в Нижний дом.
– Как это случилось?
– Они с Апреей охотились в сумраке у границы Верхнего и Нижнего дома. Апрея ненадолго потеряла его из виду. Потом услышала крик. Крик донесся снизу. Уже из Нижнего дома. И резко оборвался.
– Я лишь на миг отвернулась, – лесная лучница всхлипнула, накрыла глаза ладошкой. – Оборотилась, а Порка нет на месте.
– И как давно это произошло?
– Семь лун назад, – ответил Меркар. Старая рана, которую невольно разбередил Конан, не заставила его плакать, он лишь ниже склонил голову.
– Апрея сказала, что я похож на твоего сына.
– Да. Он тоже был перекормыш. Не такой плечистый, как ты. А главное, что вас отличает, – волосом Порк был светел, как Апрея, ты же темноволос. Но издали и в полутьме тебя можно принять за него.
– Так что ж там такое в траве? Спасибо, красавица, – Конан вернул корзину, наполненную скорлупой.
– То ведомо черноволосому брату, чье имя не произносят в пределах Верхнего дома, и никому другому.
– Ты хочешь сказать, что это его земля, чернявый там хозяйничает. Понятно. Но ты, папаша Меркар, и ты, Апрея, – вы же не раз бывали возле границы домов, Нижнего с Верхним. Неужели ничего не видели? Никогда? И, кстати, кто такой Варрах?
– О Варрахе известно лишь то, – сказал Меркар, – что спастись от него можно, перейдя
за седьмую ветвь. До седьмой ветви ты в его власти.
– М-да, немного… Значит, не видели? Ничего и никогда? Может, хотя бы слышали какие-нибудь звуки? Голоса?
– Нет, пришлый человек Конан…
Конану показалось, что папаша Меркар чего-то не договаривает или что-то от него скрывает. Впечатление усилила Апрея, посмотревшая на отца и только после этого сказавшая свое «Нет»…
* * *
– … А я знаю, что случилось с Порком, то есть с братом Апреи, – вдруг заявил Симур.
– Ты?! – воскликнул варвар так громко, что павлин у фонтана подпрыгнул на месте и без нужды распушил хвост. – Откуда?
– Я же тебя внимательно слушаю и размышляю при этом, – Симур плохо спрятал в объяснении бахвальство. – Ум, Конан, – сила, равновеликая твоим мускулам и мечу.
Симур вновь наклонился к чаше, зачерпнул воды в пригоршню и вылил себе за шиворот.
– Должно быть, тебе известно и что представлял собой их Нижний мир?
– Честно отвечу – нет, не известно. Кое о нем догадываюсь, кое-что предполагаю, но мало материала, чтоб сделать верный вывод.
– Так что же приключилось с Порком? – хитро прищурился Конан.
– Коротко говоря, потому что говорить длинно нет никакой охоты, с ним случилось то, что не произошло бы ни с одним киммерийцем, сколько бы мужества он ни потерял. Так?
– Можно и так сказать… – подумав, согласился варвар. – А точнее?
– Точнее ты мне сам расскажешь… И вот что. Пойдем-ка, брат Конан, достанем из погреба холодное вино. Пора уже…
* * *
«Ничего, – решил тогда Конан, заподозрив, что от него что-то скрывают, – я у вас выведаю, что мне надо. Сейчас или позже».
– Это ваше родовое гнездо? – киммериец продолжил расспрашивать своих новых знакомых.
– Да, пришлый человек Конан. Но, как ты видишь, от нашего Гнезда остались лишь я да дочь. Еще два круга солнца назад нас было больше двух дюжин… (Апрея уже не плакала, но в глазах стояли слезы.) Но наше Гнездо нашли люди из Серого Гнезда. Они стали нападать на нас, хотели отвоевать наши дома, наши ножи, наши охотничьи угодья. Мы решили – погибнем все, но не уйдем, не уступим наш дом врагам. Сейчас нас всего двое, и мы будем биться вдвоем. Только после нашей смерти враг войдет в эти дома.
– А как далеко вам доводилось отходить от вашего гнезда? – спросил Конан.
– Очень далеко. На несколько десятков дальностей полета стрелы.
– И везде то же самое? Деревья и деревья?
– Таков весь мир, который взывает к милости Азарха.
– М-да… А с людьми из других гнезд, не из этого Серого, вы…
Папаша Меркар резко вскинул руку с раскрытой ладонью. Конан тотчас умолк. Отец и дочь застыли, обратившись в слух. Киммериец тоже вслушался, и ему показалось, что он уловил далекий птичий грай.
– Идут. – Меркар с ловкостью, которой киммериец от него не ожидал, забрался в дупло и вновь появился на ветвях – уже вооруженным. Маленький лук и точно такой же, как у дочери, колчан с короткими стрелами за спиной. Нож на его поясе висел и раньше.
Когда Апрея обмолвилась, что враги из Серого гнезда намеревались отвоевать наряду с домами и ножи, Конан смекнул – металл в их древесном мире должен цениться так же, как золото в мире, из которого выбросил киммерийца Бел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38