Генеральный штаб в подробности операции посвящен не был, военные получили указание содействовать органам госбезопасности, но особой активности никто не проявлял — еще не забылись судебные процессы по делам армейских генералов, которых обвинили в мародерстве на территории Германии. Брали, конечно, но все равно было обидно: генерал Серов из СМЕРШа нахапал не меньше — и себе, и другу-начальнику своему Абакумову. Только им с рук все сошло, а генералов наказали — кому срок отвесили, кого в ссылку отправили в провинциальные округа, да и то не на самые руководящие должности.
Посидев над картой и ничего особого не надумав, Берия с раздражением откинулся в кресле, потирая виски. Давление, давление давало о себе знать, и это было понятно — не мальчик все-таки, пятьдесят первый год пошел. Он посидел немного с закрытыми глазами, потом решительно пододвинул к себе свежую «Правду», что лежала на углу стола. Это Иосиф Виссарионович книгами и журналами пусть увлекается, скоро ему Сталинские премии в области искусства и литературы вручать, а Лаврентию Павловичу читать некогда, ему бы в курсе событий быть, пусть даже в газетах ничего для него нового и не напишут.
Была суббота, двадцать первого января. Берия увидел на первой странице портрет Ленина и сумрачно подумал, что делами сегодня заниматься не придется. Кто же станет заниматься делами в двадцать шестую годовщину со дня смерти вождя мирового пролетариата! Можно подумать, что праздник, а не траурная дата. Он с раздражением отложил газету в сторону. Значит, днем заседание ЦК, потом траурный митинг в Большом театре, после этого Старик всех потащит на дачу, помянут вождя, начнут говорить о текущих делах, никто и опомниться не успеет, как поминки превратятся в застолье. Микоян будет увиливать, Каганович и Сталин — пить из своих особых бокалов, которые только на вид кажутся большими, а вмещают не больше тридцати граммов вина, потом Никита Хрущев, уступая настояниям вождя, начнет спевать гарные украинские песни и отплясывать гопак, Кагановича и Маленкова вождь раскрутит на «Семь сорок», а разъезжаться придется далеко за полночь. Ну как в таких условиях нормальное давление сохранить?
Берия был бабником и гурманом, но вместе с тем он не мыслил себя вне работы. Он даже представить не мог, что наступит день, когда его в очередной и последний раз наградят орденом и отправят на пенсию. Просто на его памяти до пенсии редко кто доживал, остальные заканчивали обычно лагерем или стенкой, если от сердечного приступа не умирали — чаще всего прямо на рабочем месте. Таковы были суровые реалии, и Берия старался о них лишний раз не думать.
Все эти колхозы и металлургические комбинаты его имени Лаврентию Павловичу были глубоко безразличны. Он знал цену славе и помнил, как переименовывались те же самые колхозы и предприятия, названные именами тех, кто в тридцатых годах пополнил списки врагов народа. Да что предприятия, города переименовывались — разные там, Троцки, Зиновьевски да Бухарински. Географическая память — самая непрочная, новая власть всегда переименовывает все на свой лад. Главное, считал Берия, остается в делах. Да, именно так. Ежова не забудут, развязавшего террор в конце тридцатых, но и Берию, который этот террор прекратил, будут помнить. И никто не станет задумываться, кто именно этот террор развязал, в учебниках так и будет сказано, что Ежов и присные допустили перегибы, а Берия положение дел поправил. Под руководством мудрого вождя, который снова напишет какую-нибудь статью о головокружении от ошибок.
Захотелось плюнуть на все, сказаться больным и уехать к Ларе. Только и здесь радости в последнее время было мало. Лара постоянно ходила раздраженная, и Берия ее понимал — что это за молодость, когда повеселиться особенно нельзя, шага ступить без охраны, даже рестораны, которые она с любовником посещала, были пустынные, если и сидели в них люди, то смело можно было сказать, что это гэбэшное начальство своими хамоватыми мордами народ изображает.
Среди таких невеселых размышлений его и настиг резкий и требовательный звонок кремлевской вертушки.
— Лаврентий, — глуховатым голосом спросил Сталин. — Ты давно настоящее чанахи ел?
— Давно, Коба, — сымпровизировал Берия. — Последний раз в Тбилиси, помнится, это было, в ресторане «Сакартвелло».
— Тогда спускайся вниз, — сказал Сталин. — Поедем на дачу, я тебя чанахи угощу и лобио.
На даче, к удивлению Берии, было людно. Среди припорошенных снегом елей над железным мангалом курился Дымок.
— Василий Иосифович приехал, — доложил всезнающий Власик. В последние годы он сильно располнел, но службу знал хорошо — куда бы Сталин ни ехал, первым у его машины оказывался именно Власик, предупредительно открывая дверцу. Первым он узнавал и о происходящем вокруг. — С фронтовыми друзьями встретился. Предупредить, чтобы уехали?
— Пусть гуляют, — махнул рукой Сталин. — Они ведь не виноваты, что этот шалопай отца ни о чем не спросил.
К сыну Василию вождь относился с настороженностью. Застольям сына он особо не препятствовал, все-таки Василий был грузином, а грузин без застолий это не грузин, это просто житель Грузии. Но и то, что Василий злоупотреблял спиртным, Сталина не особо радовало. Семейная жизнь его не удалась, он на это сам частенько жаловался Берии. Дочь влюбилась в еврея Каплера, и только арестом журналиста удалось предотвратить нежелательную связь. Старший сын Яков погиб в плену, а Василий, хоть и дослужился до генерала, отцовской гордости у Сталина не вызывал — он постоянно попадал в какие-то не слишком приятные истории, которые не делали чести его воспитанию, а следовательно, какая-то часть вины за поступки Василия ложилась и на его отца.
Заметив группу идущих по дорожке людей, собравшиеся у мангала посерьезнели и подобрались: несомненно, они знали, чья эта дача, и сразу сообразили, что пожаловал сам хозяин. Прежним оставался только Василий — в расстегнутом кителе, из-под которого выглядывала нательная рубаха, в сдвинутой на затылок папахе, Василий священнодействовал с шампурами, нанизывая на них крупные куски мяса. Рядом с сыном Сталин увидел плечистого высокого парня в кожаной, явно заграничного покроя куртке. У парня было волевое лицо, он был коротко стрижен под бокс, а на подходящего Сталина смотрел с некоторой растерянностью. Остальные были офицерами в чинах до майора, но Сталин на них не смотрел, он смотрел только на незнакомого парня в куртке.
— Отец, здравствуй, — сказал Василий, вытирая руки о вафельное полотенце. — Извини, что не предупредил, стихийно все получилось, Илья Вережников позвонил, он в Москве проездом,
Сталин скользнул взглядом по смущенному капитану с авиационными петлицами и погонами, потом снова вернулся к парню в куртке и требовательно спросил:
— Вы кто?
Василий обнял парня за плечи, словно показывая, что берет его под защиту.
— Это же Сева Бобров, отец, — сказал он. — Наш знаменитый футболист и не менее знаменитый хоккеист. Честное слово, он еще прославит нашу страну, так прославит! Его весь мир знать будет!
Парень еле заметно поморщился, и это неожиданно понравилось вождю. Он поощрительно улыбнулся смущенному спортсмену, потом окинул взглядом собравшихся у мангала военных. Те растерянно молчали. Ситуация была непредвиденной, и все могло закончиться неизвестно чем — все зависело от настроения Сталина, на которого присутствующие смотрели с напряженным благоговением: не каждый день приходится встречаться с вождем лицом к лицу.
— Приятного аппетита, товарищи, — кивнул Сталин и назидательно добавил: — Только не увлекайтесь, служба и водка несовместимы. Когда человек налегает на водку, у него начинаются неприятности по службе.
Берия весомо кивнул, подтверждая этим кивком справедливость сказанных слов, и сделал жест Власику, понятный только тому и указывающий, что гостей сына вождя следует переписать. Сам Берия происходящим был недоволен. Не успели грузины, служившие в охране Сталина, покинуть дачу, а уже началась такая вакханалия. Что же будет дальше, когда дача окончательно превратится в проходной двор?
Сталин, уже готовый проследовать на дачу, неожиданно остановился перед смущенным летчиком.
— Ваша фамилия — Вережников, — утвердительно сказал он. — Ваша часть находится на Урале.
— Так точно, товарищ Сталин! — вытянулся капитан.
— Это вы в конце ноября прошлого года атаковали необычный летательный аппарат? — поинтересовался Сталин.
Возмущению Берии не было предела. Вот и попробуй сохранить режим секретности, если установленные рамки нарушает сам вождь! Но делать замечания Сталину было бы в высшей степени неразумно, и Берия промолчал.
— Идите за мной, — приказал Сталин. Летчик чуть побледнел, но лицо его осталось спокойным. Тяжело похрустывая сапогами по снегу, он проследовал за Сталиным и остановился на пороге. Сталин неторопливо разоблачился, стоявший рядом Берия оттолкнул услужливого Власика и ловко подхватил шинель вождя.
— Проходите, — сказал Сталин. — Не бойтесь, он только кажется страшным, а в душе он добрый человек.
Берия понял, что Сталин говорит о нем, криво усмехнулся и повесил шинель на вешалку. Сталин снял фуражку, неторопливо пригладил волнистые седые волосы и шагнул к столу, с любопытством оглядывая летчика, который продолжал стоять, курсантски держа руки по швам.
— Вас как зовут? — спросил Сталин.
— Илья… Илья Николаевич, — смущенно сказал летчик и сипло откашлялся.
— Вы служили с.Василием? — продолжил расспросы вождь.
— Так точно, товарищ Сталин, — хрипловатым от волнения голосом сказал Вережников. — В четыреста тридцать четвертом истребительном полку у Героя Советского Союза Ивана Клешева начинали, еще под Сталинградом.
— И что, Василий действительно хороший летчик? — усмехнулся Сталин в усы.
— Ас, — коротко сказал Вережников.
Снявший верхнюю одежду Берия неторопливо сел за стол и тяжело посмотрел на летчика. Взгляд у него был подозрительный и слегка презрительный, впрочем, так Берия всегда держался среди незнакомых людей — на некоторой дистанции от собеседника.
Сталин принялся расспрашивать летчика о ноябрьском бое. Вережников скупо, но точно отвечал.
— А скажите, товарищ Вережников, — спросил Сталин, — каковы были ваши впечатления об этом летательном аппарате? Это не могло быть иллюзией? Не могло оказаться игрой воображения?
Капитан отрицательно покачал головой.
— Нет, товарищ Сталин, — после недолгого молчания ответил он. — Это была махина. Какое уж тут воображение… И скорость. У него была такая скорость, что далеко до него пока нашим самолетам. Обошел нас, как стоячих.
— У страха глаза велики, — резко бросил Берия. — Надо было атаковать аппарат, а не разглядывать его. Но наши летчики любопытны очень — пока они на него глазели, враг улетел.
Вережников дернулся, словно порываясь сказать что-то дерзкое, потом испуганно посмотрел на Сталина и промолчал.
— Хорошо, — сказал тот, поднимаясь и подходя к этажерке. — Вы коммунист, товарищ Вережников?
— Так точно, — снова сказал летчик.
— Это хорошо. — Сталин взял с этажерки свою книгу «Вопросы ленинизма», размашисто вывел надпись и протянул книгу летчику. — Большое спасибо, товарищ Вережников. Надеюсь, эта книга поможет вам стать настоящим коммунистом, который понимает, к чему стремится партия и народ. Вы свободны.
Летчик сделал четкий и уставной поворот и, печатая шаг, вышел за дверь.
Сталин вновь сел за стол, укорил Берию:
— Вечно ты, Лаврентий, стараешься унизить человека. Что он тебе? Боевой летчик, войну прошел, а ты его в трусости упрекаешь. И перед кем? Перед товарищем Сталиным. Хорошо еще, сдержался человек. Другой бы тебе за такие слова в морду дал. — И с той же интонацией, совсем не сделав паузы, кивнул заглянувшей в столовую официантке: — Подавайте, голубушка, а то наш секретарь ЦК злой, когда вовремя не поест.
Все это было игрой на публику, но Берия промолчал. А что он мог сказать? Как говорится, Бог терпел и нам велел. В Бога Берия не особо верил, но необходимость терпения понимал. Слишком хорошо он знал вождя, сам его не раз за столом нескромными шутками над другими партийцами веселил, Микояна в торт сажал, чего ж удивляться, если вождь решил пошутить и над ним?
А Сталин уже был серьезным. Склонившись над дымящейся тарелкой с ароматным чанахи, он проглотил кусочек горячей баранины и повернулся к сотрапезнику.
— Вчера у меня на докладе был Абакумов, — неторопливо сказал Сталин. — Органы безопасности установили, что под видом религиозной секты на Урале работает шпионская организация Гелена. И знаешь, что они ищут, Лаврентий?
Вождь сделал паузу. Берия хмуро и терпеливо ждал, не прикасаясь к мясу. В общем, он уже знал, что сейчас услышит.
— Они ищут аэродром, на котором базируются новые самолеты, — медленно сказал Сталин — В форме дисков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59