Требовалось, чтобы значения удельного импульса не превышали трехсот пятидесяти секунд. Возможно, что прорыв был в применении углеводородов, Мишин и Исаев с этим тоже согласны, по некоторым данным американцы ищут азотно-водородное горючее, возможно, аммиак и гидразин окажутся более подходящими компонентами для создания новых горючих смесей. Значит, следовало искать в этом .направлении. Но и это было не самое главное, в конце концов, есть специалисты, разрабатывающие двигатели, перед ними поставлена задача, и пусть они ее решают. А самому Королеву предстояло искать лучшую компоновку двигателей, решать задачи, обеспечивающие расстыковку ступеней в необходимый момент, думать над электроникой, которую следовало применить в ракетах. Задач хватало, пуски сорок восьмого года еще ничего не решали, это были игры с чужой техникой, но надо было обзаводиться собственной. ФАУ годились на первом этапе разработки, надо было совершенствовать свою баллистическую ракету — военные получат необходимое средство доставки, позволяющее достичь любого континента, а ученые получат ракету, которая будет способна преодолеть земное притяжение и вывести на орбиту полезный груз, как втайне думал конструктор, — капсулу с человеком. Сам Королев чувствовал себя хорошо, постоянно поддерживал себя в форме, а кому, как не конструктору, испытывать свое детище? Делали же себе прививки оспы и других болезней врачи? Королев понимал, что мечты его наивны, никто его не выпустит с Земли в случае успеха программы, скорее наоборот — засекретят и будут держать под замком, телохранителей приставят, чтобы ничего не случилось. Однако, пока шла работа, призрачные мечты имели право на существование. Королев мечтал.
Он подошел к окну гостиницы.
С темных небес на него смотрела насмешливая Луна.
«Цель», — подумал Королев и ответно усмехнулся Луне.
* * *
«Аненэрбе» Берлин — Далем
Институт 21 апреля 1943 года
По специальным исследованиям Пюклерштрассе, 16
В области военных наук Секретный документ
Главному имперскому управлению государственной
Безопасности важности
Управление 1У В 4 5 копий
Без приложений
Берлин, Принц-Альбрех-штрассе, 8
О приобщении черепа и скелета к коллекции скелетов
Исследованиями существа, доставленного в марте 1943 года в институт по специальным исследованиям, установлено, что указанное существо не принадлежит ни к одному известному до сих пор земному виду существ, поэтому произвести какую-либо его классификацию не представляется возможным.
С целью сохранения образцов для дополнительных исследований мозг исследуемого существа и внутренние органы изъяты и помещены в раствор формалина, что обеспечивает длительность хранения. Взяты гистологические пробы. Скелет и череп исследуемого существа освобождены от мышечных тканей путем вываривания, Череп и скелет также не дают возможности идентифицировать существо на принадлежность к известным земным видам.
Учитывая, что в 20—30-е годы в России доктором Ивановым проводились исследования по межвидовому скрещиванию животных, можно полагать, что мы имеем дело с существом, полученным таким путем, однако до настоящего времени каких-либо сведений об успешной работе в этой области в институт не поступало.
Одновременно с изложенным прошу вашего разрешения на приобщение скелета и черепа исследованного существа к имперской коллекции, созданной при институте.
С момента начала создания коллекции обработано 329 лиц, в том числе 109 евреев, 128 евреек, 65 славянских национальностей, 20 азиатов и 7 англосаксов, Тем не менее работа по созданию указанной выше коллекции ведется явно замедленными темпами, так как некоторые руководители, прежде всего концлагеря Натцвейлер и Освенцим, не понимают важности поставленной задачи и не выполняют предписаний имперского управления безопасности. Прошу еще раз разъяснить указанным руководителям, что в случае с коллекцией речь идет о задаче государственной важности, стоящей на контроле в канцелярии фюрера.
Зиверс, штандартенфюрер СС
Глава пятая
Зима.
Несколько дней шел снег, поэтому запорошенные им сосны и кедры были особенно красивы. Бабуш сидел в санях, глядя на черный полушубок возницы, и время от времени тер щеки. До районного центра оставалось еще около семи километров, и Бабуш откровенно радовался АХО, выдавшему ему дубленый полушубок, волчью шапку и валенки. Не будь этого добра, Бабуш уже околел бы от холода.
Добираться до Усть-Ницы оказалось сложно, дороги замело снегом, и доехать в поселок можно было только на санях, которые Бабуш получил в Тугулыме.
С начальством не спорят, но все-таки неопределенность задания оперуполномоченного МГБ смущала и раздражала. Бабуш поклонялся авиации, в свое время в ОСОАВИАХИМ записывался, с парашютной вышки в городском саду прыгал, типы советских самолетов знал назубок и просился перед войной в летное училище, только не направили его туда, такие военкоматам на земле были нужны — уж больно хорошо Саша Бабуш стрелял, даже значок «Ворошиловский стрелок» на соревнованиях заработал. Но скажите на милость, какие летательные аппараты, кроме русских, могли еще появиться в районе Уральских гор?
А зачем и для чего собирать информацию о наших же самолетах? Да еще узнавать, не появлялись ли в поселках и не встречались ли в тайге неизвестные существа, не похожие на людей?
— Приехали, — сказал возница.
Замерзший Бабуш приподнялся, глянул вперед и увидел несколько десятков темных бревенчатых домов, над одним полоскалось красное знамя, и гадать даже не стоило, где находится поселковый Совет.
— Держи на поселковый Совет, — сказал Бабуш. — Начнем с начальства.
Председатель поселкового Совета Иван Тимофеевич Козинцев встретил оперуполномоченного МГБ с показной приветливостью. А может, он и в самом деле был рад свежему человеку, через которого можно узнать городские новости. Председатель выглядел на сорок пять лет, был невысок и худощав, с морщинистым усталым лицом много повидавшего человека, а пустой левый рукав пиджака, заткнутый за брючный ремень, говорил сам за себя.
Бабуш показал председателю поселкового Совета удостоверение. Козинцев читал удостоверение долго и внимательно, еще внимательнее посмотрел на фотографию и придирчиво сличил ее с лицом визитера. Все он делал основательно и педантично, ловко работая единственной рукой.
— Руку на каком фронте потерял? — поинтересовался Бабуш.
Председатель поселкового Совета скупо улыбнулся тонкими губами.
— Под Сталинградом, — сказал он. — Раньше промысловиком был, а теперь уж какой из меня промысловик, вот и попал командовать. Мужиков-то у нас негусто. А вам воевать пришлось или…
— До Пруссии дошел, — признался Бабуш.
— Фронтовик, значит, — снова скупо улыбнулся Козинцев. — Это хорошо. К нам-то какими судьбами? Или секрет?
— От тебя какие могут быть секреты? — пожал плечами оперуполномоченный МГБ. — А вот о других, Иван Тимофеевич, не скажу, им-то и о самом моем визите знать необязательно. По бумагам я приехал как журналист, сам понимаешь, мне ведь с людьми общаться надо, беседовать сними.
И снова он перехватил косой настороженный взгляд Козинцева. Тут и голову ломать не нужно было, чтобы догадаться, о чем председатель сейчас думает. Бабуш сам так относился на фронте к некоторым говорунам из СМЕРШа. Были такие, все на откровенность людей вызывали, а сами на них тайком дела шили или в стукачи вербовали. Потом смотришь — нет солдатика, хорошо если в штрафбат загремит, а то ведь законы военного времени очень суровы, могли и совсем по-другому обойтись. Но и успокаивать Козинцева оперуполномоченный не стал. Словам кто поверит? Поймет со временем, что Бабуш ему не враг.
— Остановиться где порекомендуешь? — спросил Бабуш,
— А ты надолго? — Председатель поселкового совета принял доверительный тон.
— Пока не знаю, — пожал плечами Александр. — Как дела пойдут.
— Если ненадолго, — задумчиво сказал Козинцев, — можно в Доме колхозника пристроиться. Все равно пустует. У нас если кто из района и приезжает, то у родственников устраивается или знакомых. А если ты у нас задержишься, то лучше у кого-нибудь на дому пристроиться, без домашнего коша худо, если харчиться в нашей чайной, то запросто язву можно заполучить.
Он еще немного поразмышлял, потом нерешительно предложил:
— А то можешь у меня остановиться. А что? Изба просторная, жены нет, а дети тебя особо не потревожат, они у меня интернатские и домой только на выходные приезжают. Все-таки двадцать верст, нешуточное расстояние, правда, когда погода хорошая, они и на лыжах прибегают с остальной детворой.
О жене Бабуш спрашивать не стал — мало ли трагедий случалось в военные годы. Будет время и желание, Козинцев сам расскажет. Поэтому он только и спросил:
— А удобно ли? Козинцев хмыкнул.
— А че ж, — сказал он. — Было бы неудобно, если 6ы ты у какой вдовушки кров нашел. Баню любишь?
А какой сибиряк бани не любит?
Дом у Козинцева был добротный, бревенчатый, построенный еще до войны. К дому примыкал двор, огороженный длинными жердями в два ряда, а во дворе была небольшая курная банька, которая протапливалась дровами до тех пор, пока камни не становились красными. Воду Бабуш таскал сам, хотя Козинцев и порывался пойти по воду, утверждая, что это дело хозяина, но никак не гостя. Но тут уж Бабуш воспротивился — чего это он будет сидеть, в то время как хозяин будет с одной рукой мучиться. Вот и получилось, что Козинцев топил баньку, а Бабуш таскал воду.
Потом они разделись, и Бабуш снова заметил, как цепко и внимательно хозяин оглядел его тело. Что ж! Бабушу стесняться нечего было, два узловатых шрама — один в плече, другой на животе — показывали, что он тоже на фронте в адъютантах не проедался и штаны по канцеляриям не просиживал.
— Где это тебя так угораздило? — потеплевшим голосом поинтересовался Козинцев.
— В плечо — под Ростовом, — сказал Бабуш. — А живот — это уже в Польше, когда с эсэсовцами сцепились. Отчаянно дрались мужики, им отступать некуда было.
— Сердчишко у тебя как? — спросил Козинцев. — Выдержит? А то ведь я веничек размочил.
Бабуш промолчал.
Хозяин встал, ловко подхватил ведро единственной рукой, подтолкнул днище бедром и окатил ледяной водой камни. Пар поднялся такой, что Бабуш потерял его из виду и даже вздрогнул, когда неожиданно из белесого плотного тумана появилась худощавая фигурка хозяина.
Да, он и с одной рукой хлестал Бабуша так, что дух захватывало!
Поначалу Александр повизгивал, а потом уже и рычать перестал, расслабился, задыхаясь от беснующихся вокруг раскаленных воздушных струй, да рукой из ведра ледяную воду на голову плескал, чтобы уж совсем не сомлеть.
— Живой? — склонился к оперуполномоченному Козинцев.
Бабущ только промычал.
— Тогда вперед! — скомандовал Козинцев, и они с воплями выскочили из баньки, падая в белоснежный сугроб. А-ах, как это было невыносимо и прекрасно! А вокруг стояла особенная уральская тишина, которую хранили сосны и рябины, воздух был густым и прозрачным, он обжигал легкие, сушил кожу, и из-за этого от красных тел обоих валил пар.
— Ну, Иван Тимофеевич, — выдохнул с облаком пара Бабуш. — Теперь держись, я за тебя возьмусь! Как это нередко бывает, баня их сблизила, и в избу они вернулись распаренными и умиротворенными. Одеваться не стали, так и шли друг за другом по натоптанной в снегу тропочке в кальсонах и нательных рубахах, остальную одежду Бабуш нес в общей охапке.
В доме Козинцев засуетился, полез в подпол, и на столе появилось все великолепие природных даров — и моченая морошка, и соленые рыжики, издававшие резкий и аппетитный дух, а капуста у председателя поселкового Совета была заквашена с клюквой и оттого хрустела на зубах. Готовить хозяин ничего не стал, только разогрел в чугунке картофель, тушенный с зайчатиной, да порезал тонко коопторговскую полукопченую конскую колбасу и вопросительно глянул на Бабуша.
Тот только добродушно развел руками.
Что там и говорить, выпивка к такому великолепию сама просилась, тем более что порции в тарелки Козинцев накладывал как в колхозных столовых — глянешь на этакую гору и не поверишь, что способен это съесть. Но ведь запросто, если перед этим примешь жгучий стаканчик местной самогоночки, в приготовлении которой председатель, несмотря на свою однорукость, оказался великим специалистом — даже намека на сивуху не было у забористой спиртовой крепости жидкости, слегка подкрашенной дубовой корой и шелухой кедровых орешков.
За столом Бабуш и изложил председателю поселкового Совета цель своего визита.
— Теперь понимаю, почему тебя к нам под личиной журналиста отправили, — сказал Козинцев, ловко вылавливая ложкой соленый рыжик. — Так проще народ разговорить. Приехал бы ты в естественном обличье, да еще, не дай Бог, форму нацепил — кто бы с тобой разговаривать стал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Он подошел к окну гостиницы.
С темных небес на него смотрела насмешливая Луна.
«Цель», — подумал Королев и ответно усмехнулся Луне.
* * *
«Аненэрбе» Берлин — Далем
Институт 21 апреля 1943 года
По специальным исследованиям Пюклерштрассе, 16
В области военных наук Секретный документ
Главному имперскому управлению государственной
Безопасности важности
Управление 1У В 4 5 копий
Без приложений
Берлин, Принц-Альбрех-штрассе, 8
О приобщении черепа и скелета к коллекции скелетов
Исследованиями существа, доставленного в марте 1943 года в институт по специальным исследованиям, установлено, что указанное существо не принадлежит ни к одному известному до сих пор земному виду существ, поэтому произвести какую-либо его классификацию не представляется возможным.
С целью сохранения образцов для дополнительных исследований мозг исследуемого существа и внутренние органы изъяты и помещены в раствор формалина, что обеспечивает длительность хранения. Взяты гистологические пробы. Скелет и череп исследуемого существа освобождены от мышечных тканей путем вываривания, Череп и скелет также не дают возможности идентифицировать существо на принадлежность к известным земным видам.
Учитывая, что в 20—30-е годы в России доктором Ивановым проводились исследования по межвидовому скрещиванию животных, можно полагать, что мы имеем дело с существом, полученным таким путем, однако до настоящего времени каких-либо сведений об успешной работе в этой области в институт не поступало.
Одновременно с изложенным прошу вашего разрешения на приобщение скелета и черепа исследованного существа к имперской коллекции, созданной при институте.
С момента начала создания коллекции обработано 329 лиц, в том числе 109 евреев, 128 евреек, 65 славянских национальностей, 20 азиатов и 7 англосаксов, Тем не менее работа по созданию указанной выше коллекции ведется явно замедленными темпами, так как некоторые руководители, прежде всего концлагеря Натцвейлер и Освенцим, не понимают важности поставленной задачи и не выполняют предписаний имперского управления безопасности. Прошу еще раз разъяснить указанным руководителям, что в случае с коллекцией речь идет о задаче государственной важности, стоящей на контроле в канцелярии фюрера.
Зиверс, штандартенфюрер СС
Глава пятая
Зима.
Несколько дней шел снег, поэтому запорошенные им сосны и кедры были особенно красивы. Бабуш сидел в санях, глядя на черный полушубок возницы, и время от времени тер щеки. До районного центра оставалось еще около семи километров, и Бабуш откровенно радовался АХО, выдавшему ему дубленый полушубок, волчью шапку и валенки. Не будь этого добра, Бабуш уже околел бы от холода.
Добираться до Усть-Ницы оказалось сложно, дороги замело снегом, и доехать в поселок можно было только на санях, которые Бабуш получил в Тугулыме.
С начальством не спорят, но все-таки неопределенность задания оперуполномоченного МГБ смущала и раздражала. Бабуш поклонялся авиации, в свое время в ОСОАВИАХИМ записывался, с парашютной вышки в городском саду прыгал, типы советских самолетов знал назубок и просился перед войной в летное училище, только не направили его туда, такие военкоматам на земле были нужны — уж больно хорошо Саша Бабуш стрелял, даже значок «Ворошиловский стрелок» на соревнованиях заработал. Но скажите на милость, какие летательные аппараты, кроме русских, могли еще появиться в районе Уральских гор?
А зачем и для чего собирать информацию о наших же самолетах? Да еще узнавать, не появлялись ли в поселках и не встречались ли в тайге неизвестные существа, не похожие на людей?
— Приехали, — сказал возница.
Замерзший Бабуш приподнялся, глянул вперед и увидел несколько десятков темных бревенчатых домов, над одним полоскалось красное знамя, и гадать даже не стоило, где находится поселковый Совет.
— Держи на поселковый Совет, — сказал Бабуш. — Начнем с начальства.
Председатель поселкового Совета Иван Тимофеевич Козинцев встретил оперуполномоченного МГБ с показной приветливостью. А может, он и в самом деле был рад свежему человеку, через которого можно узнать городские новости. Председатель выглядел на сорок пять лет, был невысок и худощав, с морщинистым усталым лицом много повидавшего человека, а пустой левый рукав пиджака, заткнутый за брючный ремень, говорил сам за себя.
Бабуш показал председателю поселкового Совета удостоверение. Козинцев читал удостоверение долго и внимательно, еще внимательнее посмотрел на фотографию и придирчиво сличил ее с лицом визитера. Все он делал основательно и педантично, ловко работая единственной рукой.
— Руку на каком фронте потерял? — поинтересовался Бабуш.
Председатель поселкового Совета скупо улыбнулся тонкими губами.
— Под Сталинградом, — сказал он. — Раньше промысловиком был, а теперь уж какой из меня промысловик, вот и попал командовать. Мужиков-то у нас негусто. А вам воевать пришлось или…
— До Пруссии дошел, — признался Бабуш.
— Фронтовик, значит, — снова скупо улыбнулся Козинцев. — Это хорошо. К нам-то какими судьбами? Или секрет?
— От тебя какие могут быть секреты? — пожал плечами оперуполномоченный МГБ. — А вот о других, Иван Тимофеевич, не скажу, им-то и о самом моем визите знать необязательно. По бумагам я приехал как журналист, сам понимаешь, мне ведь с людьми общаться надо, беседовать сними.
И снова он перехватил косой настороженный взгляд Козинцева. Тут и голову ломать не нужно было, чтобы догадаться, о чем председатель сейчас думает. Бабуш сам так относился на фронте к некоторым говорунам из СМЕРШа. Были такие, все на откровенность людей вызывали, а сами на них тайком дела шили или в стукачи вербовали. Потом смотришь — нет солдатика, хорошо если в штрафбат загремит, а то ведь законы военного времени очень суровы, могли и совсем по-другому обойтись. Но и успокаивать Козинцева оперуполномоченный не стал. Словам кто поверит? Поймет со временем, что Бабуш ему не враг.
— Остановиться где порекомендуешь? — спросил Бабуш,
— А ты надолго? — Председатель поселкового совета принял доверительный тон.
— Пока не знаю, — пожал плечами Александр. — Как дела пойдут.
— Если ненадолго, — задумчиво сказал Козинцев, — можно в Доме колхозника пристроиться. Все равно пустует. У нас если кто из района и приезжает, то у родственников устраивается или знакомых. А если ты у нас задержишься, то лучше у кого-нибудь на дому пристроиться, без домашнего коша худо, если харчиться в нашей чайной, то запросто язву можно заполучить.
Он еще немного поразмышлял, потом нерешительно предложил:
— А то можешь у меня остановиться. А что? Изба просторная, жены нет, а дети тебя особо не потревожат, они у меня интернатские и домой только на выходные приезжают. Все-таки двадцать верст, нешуточное расстояние, правда, когда погода хорошая, они и на лыжах прибегают с остальной детворой.
О жене Бабуш спрашивать не стал — мало ли трагедий случалось в военные годы. Будет время и желание, Козинцев сам расскажет. Поэтому он только и спросил:
— А удобно ли? Козинцев хмыкнул.
— А че ж, — сказал он. — Было бы неудобно, если 6ы ты у какой вдовушки кров нашел. Баню любишь?
А какой сибиряк бани не любит?
Дом у Козинцева был добротный, бревенчатый, построенный еще до войны. К дому примыкал двор, огороженный длинными жердями в два ряда, а во дворе была небольшая курная банька, которая протапливалась дровами до тех пор, пока камни не становились красными. Воду Бабуш таскал сам, хотя Козинцев и порывался пойти по воду, утверждая, что это дело хозяина, но никак не гостя. Но тут уж Бабуш воспротивился — чего это он будет сидеть, в то время как хозяин будет с одной рукой мучиться. Вот и получилось, что Козинцев топил баньку, а Бабуш таскал воду.
Потом они разделись, и Бабуш снова заметил, как цепко и внимательно хозяин оглядел его тело. Что ж! Бабушу стесняться нечего было, два узловатых шрама — один в плече, другой на животе — показывали, что он тоже на фронте в адъютантах не проедался и штаны по канцеляриям не просиживал.
— Где это тебя так угораздило? — потеплевшим голосом поинтересовался Козинцев.
— В плечо — под Ростовом, — сказал Бабуш. — А живот — это уже в Польше, когда с эсэсовцами сцепились. Отчаянно дрались мужики, им отступать некуда было.
— Сердчишко у тебя как? — спросил Козинцев. — Выдержит? А то ведь я веничек размочил.
Бабуш промолчал.
Хозяин встал, ловко подхватил ведро единственной рукой, подтолкнул днище бедром и окатил ледяной водой камни. Пар поднялся такой, что Бабуш потерял его из виду и даже вздрогнул, когда неожиданно из белесого плотного тумана появилась худощавая фигурка хозяина.
Да, он и с одной рукой хлестал Бабуша так, что дух захватывало!
Поначалу Александр повизгивал, а потом уже и рычать перестал, расслабился, задыхаясь от беснующихся вокруг раскаленных воздушных струй, да рукой из ведра ледяную воду на голову плескал, чтобы уж совсем не сомлеть.
— Живой? — склонился к оперуполномоченному Козинцев.
Бабущ только промычал.
— Тогда вперед! — скомандовал Козинцев, и они с воплями выскочили из баньки, падая в белоснежный сугроб. А-ах, как это было невыносимо и прекрасно! А вокруг стояла особенная уральская тишина, которую хранили сосны и рябины, воздух был густым и прозрачным, он обжигал легкие, сушил кожу, и из-за этого от красных тел обоих валил пар.
— Ну, Иван Тимофеевич, — выдохнул с облаком пара Бабуш. — Теперь держись, я за тебя возьмусь! Как это нередко бывает, баня их сблизила, и в избу они вернулись распаренными и умиротворенными. Одеваться не стали, так и шли друг за другом по натоптанной в снегу тропочке в кальсонах и нательных рубахах, остальную одежду Бабуш нес в общей охапке.
В доме Козинцев засуетился, полез в подпол, и на столе появилось все великолепие природных даров — и моченая морошка, и соленые рыжики, издававшие резкий и аппетитный дух, а капуста у председателя поселкового Совета была заквашена с клюквой и оттого хрустела на зубах. Готовить хозяин ничего не стал, только разогрел в чугунке картофель, тушенный с зайчатиной, да порезал тонко коопторговскую полукопченую конскую колбасу и вопросительно глянул на Бабуша.
Тот только добродушно развел руками.
Что там и говорить, выпивка к такому великолепию сама просилась, тем более что порции в тарелки Козинцев накладывал как в колхозных столовых — глянешь на этакую гору и не поверишь, что способен это съесть. Но ведь запросто, если перед этим примешь жгучий стаканчик местной самогоночки, в приготовлении которой председатель, несмотря на свою однорукость, оказался великим специалистом — даже намека на сивуху не было у забористой спиртовой крепости жидкости, слегка подкрашенной дубовой корой и шелухой кедровых орешков.
За столом Бабуш и изложил председателю поселкового Совета цель своего визита.
— Теперь понимаю, почему тебя к нам под личиной журналиста отправили, — сказал Козинцев, ловко вылавливая ложкой соленый рыжик. — Так проще народ разговорить. Приехал бы ты в естественном обличье, да еще, не дай Бог, форму нацепил — кто бы с тобой разговаривать стал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59