В январе Индонезия и Борнео целиком входят в северную систему, а в июле разделяющая полоса смещается к северу, так что Индия, Сиам и все, что лежит южнее этой черты, оказывается в южной системе. И в январе северные ветры заносят к югу радиоактивную пыль, которая выпала, допустим, в Малайе. А в июле включается южная система, и уже наши ветры подхватывают пыль и несут сюда. Потому все и происходит так медленно.
— И ничего нельзя поделать?
— Ничего. С таким исполинским явлением человечеству не справиться. Надо примириться с тем, что есть.
— Не желаю я мириться! — вспылила Мойра. — Это несправедливо. В южном полушарии никто не бросал никаких бомб — ни водородных, ни кобальтовых, никаких. Мы тут ни при чем. С какой стати нам умирать из-за того, что другие страны, за десять тысяч миль от нас, затеяли войну? Это несправедливо, черт возьми.
— Да, несправедливо, — подтвердил Тауэрс. — Но так уж вышло.
Опять помолчали, потом Мойра сказала гневно:
— Я не смерти боюсь, Дуайт. Рано или поздно все мы умрем. Но обидно столько всего упустить. — Она повернулась, посмотрела на него при свете звезд. — Мне уже нигде не побывать, кроме Австралии. А я всю жизнь мечтала увидать улицу Риволи. Наверно, потому, что так романтически звучит. Глупо, ведь наверно это улица как улица. Но мне всегда хотелось на нее поглядеть, а теперь я ее не увижу. Потому что больше нет никакого Парижа, ни Лондона, ни Нью-Йорка.
Дуайт мягко улыбнулся.
— Очень может быть, что улица Риволи еще существует, и в витринах магазинов чего только нет, и все прочее цело. Не знаю, бомбили Париж или нет. Возможно, там все как было, и улица под солнцем такая, какую вам хотелось увидеть. Я именно так предпочитаю думать о подобных местах. Просто там больше никто не живет.
Мойра порывисто встала.
— Я не таким хотела все увидеть. Город мертвых… Принесите мне еще выпить, Дуайт.
Он не встал, только улыбнулся.
— Ни в коем случае. Вам пора спать.
— Тогда я сама возьму. — Она сердито прошагала в дом. Звякнуло стекло, и тотчас Мойра вышла, стакан в руке налит больше чем наполовину, и в нем плавает кусок льда. — В марте я собиралась на родину, — объявила она. — В Лондон. За сколько лет было все условлено. Я должна была провести полгода в Лондоне и на континенте, а домой вернуться через Америку. Повидала бы Мэдисон-авеню. Несправедливо это, черт побери.
Она хлебнула из стакана и с брезгливой гримасой отвела руку.
— Фу, что за гадость я пью?
Дуайт поднялся, взял у нее стакан, понюхал.
— Это виски.
Мойра опять взяла стакан, тоже понюхала.
— Да, правда, — неуверенно сказала она. — После коньяка это, наверно, меня прикончит. — Подняла стакан неразбавленного виски, залпом выпила, кубик льда швырнула в траву. При свете звезд попыталась остановить блуждающий взгляд на лице Тауэрса.
— У меня никогда уже не будет семьи, как у Мэри, — пробормотала она. — Так несправедливо. Даже если ты нынче ляжешь со мной в постель, у меня уже не будет семьи, не останется времени. — Она истерически засмеялась. — Забавно, черт побери. Мэри боялась, ты увидишь ее малышку и сохнущие пеленки и расплачешься. Как один их гость, летчик, командир эскадрильи. — Теперь язык у нее заплетался. — П-пусть он все время б-будет з-занят. — Мойра пошатнулась, ухватилась за столбик веранды. — Так она сказала. Н-не скучает ни м-минуты. И чтоб не видел м-маленькую… вдруг он з-заплачет. — По щекам Мойры заструились слезы. — Она не подумала, в-вдруг не ты заплачешь, а я.
Она мешком повалилась на пол веранды и разрыдалась. После минутного колебания командир подводной лодки наклонился, тронул ее за плечо, выпрямился, опять помедлил в нерешимости. Потом повернулся и вошел в дом. Мэри он нашел в кухне за мытьем посуды.
— Миссис Холмс, — начал он не без смущения, — может быть, вы выйдете на веранду посмотрите сами. Мисс Дэвидсон сейчас выпила после коньяка стакан чистого виски. Мне кажется, надо бы кому-то уложить ее в постель.
2
Малые дети не признают ни воскресений, ни вечеринок, затянувшихся до полуночи; назавтра в шесть утра Холмсы уже как всегда хлопотали по хозяйству, Питер на велосипеде с прицепом покатил за молоком и сливками. Он немного задержался у мистера Пола, объяснил, какая тому для прицепа нужна ось, буксирное крепление, набросал для механика чертежи.
— Завтра мне вступать а новую должность, — сказал он. — Больше я не смогу ездить за молоком.
— Ничего, — сказал фермер. — Положитесь на меня. Пусть это будут вторники и субботы. Я уж позабочусь, без молока и сливок миссис Холмс не останется.
Питер вернулся домой к восьми; побрился, принял душ, оделся и стал помогать Мэри готовить завтрак. Около четверти девятого вышел капитан Тауэрс — свежий, чисто выбритый.
— Очень славно у вас было вчера, — сказал он. — Я и не помню, когда так приятно проводил вечер.
— У нас по соседству есть очень милые люди, — сказал хозяин дома. Поглядел на капитана, усмехнулся. — Прошу прощенья за Мойру. Обычно она не допивается до бесчувствия.
— Это виски виновато. Она еще не вставала?
— Думаю, она не так скоро выйдет. Я слышал, часа в два ночи кто-то маялся морской болезнью. Надо полагать, не вы?
Американец засмеялся:
— Только не я, сэр!
Появился завтрак, и все трое сели за стол.
— Хотите с утра еще раз искупаться? — спросил гостя Питер. — Похоже, день опять будет жаркий.
Тауэрс поколебался.
— В воскресное утро я предпочел бы пойти в церковь. Дома мы всегда так поступаем. У вас поблизости нет англиканской церкви?
— Есть, — сказала Мэри. — Надо только спуститься с холма, это меньше мили. Служба начинается в одиннадцать.
— Я бы пошел. Если только это не нарушит ваши планы.
— Ну конечно, сэр. Но я, пожалуй, с вами не пойду. Мне тут много чего надо наладить до ухода на «Скорпион».
Капитан кивнул:
— Разумеется. К обеду я вернусь, а потом мне надо будет на лодку. Хорошо бы попасть на поезд часов около трех.
И он стал спускаться с холма; солнце уже пригревало. До начала службы времени оставалось вдоволь, он пришел на четверть часа раньше, но все равно вошел в церковь. Служка дал ему молитвенник и сборник гимнов, и он сел на одну из задних скамей, потому что порядок богослужения ему был еще не очень знаком, а с этого места он мог видеть, когда прихожане преклоняют колена и когда встают. Он прочел обычную молитву, какой его научили в детстве, потом сел и огляделся. Маленький храм был совсем такой же, как в его родном городе Мистике, в штате Коннектикут. Даже пахло так же.
Эта девица Мойра Дэвидсон совсем не в себе. Слишком много пьет, но что ж, некоторые люди не в силах примириться с положением вещей. А впрочем, славная девочка. Шейрон она бы понравилась.
В мирном спокойствии церкви он стал думать о своих, представил себе их лица. В сущности, он был простая душа. Он вернется к ним в сентябре, вернется домой после всех своих странствий. Меньше чем через девять месяцев он снова их увидит. И когда он опять с ними соединится, они не должны почувствовать, будто он отдалился от них, забыл разное, что было важно для них всех. Сынишка, верно, порядком подрос: в этом возрасте дети растут быстро. Пожалуй, охотничий индейский наряд ему уже мал, лук и стрелы не интересны. Пора ему обзавестись удочкой, маленьким фибергласовым спиннингом и выучиться удить рыбу. Забавно будет учить сына рыбной ловле. Десятого июля у него день рождения. Нельзя послать ему к рождению удочку и едва ли удастся захватить ее с собой, но стоит попытаться. Может быть, здесь можно купить хорошую удочку.
День рождения Элен семнадцатого апреля; ей исполнится шесть лет. Опять он пропустит этот день, если только не стрясется что-нибудь со «Скорпионом». Надо не забыть извиниться перед ней, а пока что надо придумать, что бы захватить для нее в сентябре. Семнадцатого Шейрон объяснит ей, что сейчас папа в плаванье, но до зимы он вернется домой и тогда привезет дочке подарок. Шейрон ей это объяснит, и девочка не будет в обиде.
Богослужение шло своим чередом, вместе с другими прихожанами капитан Тауэрс преклонял колена, вместе с ними поднимался и все время думал о своих близких. Порою, очнувшись, он подпевал гимну, повторял простые, безыскусственные слова, но больше грезил наяву о жене и детях, о доме. После службы он вышел из церкви, отдохнув душой. А когда вышел, не увидел ни одного знакомого лица, и никто его здесь не знал; на паперти священник нерешительно улыбнулся ему, и он ответил улыбкой, потом под теплыми лучами солнца стал подниматься в гору, и мысли его теперь без остатка занимал «Скорпион» — какие нужны припасы, сколько всего предстоит сделать, сколько проверить и перепроверить перед тем, как выйти в море.
У Холмсов он застал Мэри и Мойру Дэвидсон, они расположились в шезлонгах на веранде, тут же стояла коляска с малышкой. Увидев его на дорожке, Мэри встала.
— Вы шли по жаре, — сказала она. — Снимайте куртку и посидите здесь в тени. Легко нашли церковь?
— Да, конечно. — Он скинул куртку и сел на краю веранды. — Здешние жители очень набожны. В церкви было полно народу.
— Так бывало не всегда, — сухо отозвалась Мэри. — Я принесу вам чего-нибудь выпить.
— Я предпочел бы не спиртное. — Он поглядел на их стаканы. — Вы что пьете?
— Сок лайма с водой, — ответила мисс Дэвидсон. — Ладно уж, молчите.
Он засмеялся.
— От сока и я не прочь. — Мэри пошла за стаканом для него, а Тауэрс повернулся к Мойре. — Ели вы хоть что-нибудь на завтрак?
— Половинку банана и самую малость бренди, — невозмутимо ответила она. — Я не очень хорошо себя чувствовала.
— Это из-за виски. Вы сделали ошибку.
— Одну из многих. Ничего не помню после того, как мы с вами разговаривали на лужайке, когда все разошлись. Это вы уложили меня в постель?
Он покачал головой.
— Я считал, что это дело миссис Холмс.
Мойра слабо улыбнулась.
— Вы упустили удобный случай. Не забыть бы мне поблагодарить Мэри.
— На вашем месте я бы поблагодарил. Миссис Холмс на редкость славная женщина.
— Она говорит, сегодня вы возвращаетесь в Уильямстаун. А нельзя вам остаться, искупались бы еще разок?
Он покачал головой:
— До завтра у меня еще уйма работы на борту. На этой неделе мы выходим в море. У меня на столе наверняка накопилась гора деловых бумаг.
— Похоже, вы из тех людей, которые работают в поте лица с утра до ночи, даже если это и не нужно.
Тауэрс засмеялся.
— Очень может быть. — И вскинул на нее глаза. — А вы когда-нибудь работаете?
— Разумеется. Я очень деловая женщина.
— Что же у вас за работа?
Мойра подняла стакан.
— Вот. Этим и занимаюсь с тех пор, как вчера с вами познакомилась.
Он усмехнулся.
— Вам не становится хоть изредка скучно от такого однообразия?
— «Жизнь так скучна», — процитировала Мойра. — И не изредка. Всегда.
Он кивнул.
— Мне везет, у меня дел по горло.
Мойра посмотрела на него.
— Можно, на той неделе я приеду и посмотрю вашу подводную лодку?
Он засмеялся, думая о том, сколько еще работы предстоит на борту.
— Нет, нельзя. На той неделе мы уходим в плаванье. — Это прозвучало не слишком любезно, и он прибавил: — А вас интересуют подводные лодки?
— Не очень, — как-то рассеянно сказала Мойра. — Я подумала, может, стоит поглядеть, но только если это вас не затруднит.
— Я буду рад показать вам «Скорпион», — сказал Тауэрс. — Но не на той неделе. Приезжайте-как-нибудь, и позавтракаем вместе, когда станет спокойнее и мы на борту не будем носиться как угорелые. Выберем спокойный день, и я смогу вам все показать. А потом, может быть, отправимся в город и где-нибудь поужинаем.
— Звучит заманчиво. Скажите, когда это будет, чтобы я могла предвкушать удовольствие?
Тауэрс чуть подумал.
— Не могу сейчас сказать точно. Примерно в конце недели я доложу о готовности, и, вероятно, в тот же день или назавтра нас пошлют в первый рейс. Потом надо будет какое-то время провести на верфи, и только после этого мы опять уйдем в плаванье.
— Первый рейс — это до Порт-Морсби?
— Я постараюсь пригласить вас до этого рейса, но поручиться не могу. Дайте мне свой телефон, тогда я примерно в пятницу позвоню, и мы условимся.
— Бервик 8641, — сказала Мойра. Дуайт записал номер. — Лучше звоните до десяти. По вечерам я редко бываю дома.
Он кивнул.
— Прекрасно. Может быть, в пятницу мы будем еще в море. Возможно, я позвоню в субботу. Но я непременно позвоню, мисс Дэвидсон.
Она улыбнулась:
— Меня зовут Мойра, Дуайт.
— Ладно, — засмеялся он.
После обеда, по дороге домой в Бервик, она подвезла его в своей коляске на станцию. И на прощанье сказала:
— До свиданья, Дуайт. Не уморите себя работой. — Потом прибавила: — Извините, что я так по-дурацки себя вела вчера вечером.
Он усмехнулся.
— Вредно смешивать коньяк с виски. Пускай это будет вам уроком.
Мойра засмеялась недобрым смехом.
— Меня уже не переучишь. Наверно, опять так же напьюсь сегодня вечером, и завтра тоже.
— Дело хозяйское, — невозмутимо отозвался Дуайт.
— В этом вся беда, — был ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— И ничего нельзя поделать?
— Ничего. С таким исполинским явлением человечеству не справиться. Надо примириться с тем, что есть.
— Не желаю я мириться! — вспылила Мойра. — Это несправедливо. В южном полушарии никто не бросал никаких бомб — ни водородных, ни кобальтовых, никаких. Мы тут ни при чем. С какой стати нам умирать из-за того, что другие страны, за десять тысяч миль от нас, затеяли войну? Это несправедливо, черт возьми.
— Да, несправедливо, — подтвердил Тауэрс. — Но так уж вышло.
Опять помолчали, потом Мойра сказала гневно:
— Я не смерти боюсь, Дуайт. Рано или поздно все мы умрем. Но обидно столько всего упустить. — Она повернулась, посмотрела на него при свете звезд. — Мне уже нигде не побывать, кроме Австралии. А я всю жизнь мечтала увидать улицу Риволи. Наверно, потому, что так романтически звучит. Глупо, ведь наверно это улица как улица. Но мне всегда хотелось на нее поглядеть, а теперь я ее не увижу. Потому что больше нет никакого Парижа, ни Лондона, ни Нью-Йорка.
Дуайт мягко улыбнулся.
— Очень может быть, что улица Риволи еще существует, и в витринах магазинов чего только нет, и все прочее цело. Не знаю, бомбили Париж или нет. Возможно, там все как было, и улица под солнцем такая, какую вам хотелось увидеть. Я именно так предпочитаю думать о подобных местах. Просто там больше никто не живет.
Мойра порывисто встала.
— Я не таким хотела все увидеть. Город мертвых… Принесите мне еще выпить, Дуайт.
Он не встал, только улыбнулся.
— Ни в коем случае. Вам пора спать.
— Тогда я сама возьму. — Она сердито прошагала в дом. Звякнуло стекло, и тотчас Мойра вышла, стакан в руке налит больше чем наполовину, и в нем плавает кусок льда. — В марте я собиралась на родину, — объявила она. — В Лондон. За сколько лет было все условлено. Я должна была провести полгода в Лондоне и на континенте, а домой вернуться через Америку. Повидала бы Мэдисон-авеню. Несправедливо это, черт побери.
Она хлебнула из стакана и с брезгливой гримасой отвела руку.
— Фу, что за гадость я пью?
Дуайт поднялся, взял у нее стакан, понюхал.
— Это виски.
Мойра опять взяла стакан, тоже понюхала.
— Да, правда, — неуверенно сказала она. — После коньяка это, наверно, меня прикончит. — Подняла стакан неразбавленного виски, залпом выпила, кубик льда швырнула в траву. При свете звезд попыталась остановить блуждающий взгляд на лице Тауэрса.
— У меня никогда уже не будет семьи, как у Мэри, — пробормотала она. — Так несправедливо. Даже если ты нынче ляжешь со мной в постель, у меня уже не будет семьи, не останется времени. — Она истерически засмеялась. — Забавно, черт побери. Мэри боялась, ты увидишь ее малышку и сохнущие пеленки и расплачешься. Как один их гость, летчик, командир эскадрильи. — Теперь язык у нее заплетался. — П-пусть он все время б-будет з-занят. — Мойра пошатнулась, ухватилась за столбик веранды. — Так она сказала. Н-не скучает ни м-минуты. И чтоб не видел м-маленькую… вдруг он з-заплачет. — По щекам Мойры заструились слезы. — Она не подумала, в-вдруг не ты заплачешь, а я.
Она мешком повалилась на пол веранды и разрыдалась. После минутного колебания командир подводной лодки наклонился, тронул ее за плечо, выпрямился, опять помедлил в нерешимости. Потом повернулся и вошел в дом. Мэри он нашел в кухне за мытьем посуды.
— Миссис Холмс, — начал он не без смущения, — может быть, вы выйдете на веранду посмотрите сами. Мисс Дэвидсон сейчас выпила после коньяка стакан чистого виски. Мне кажется, надо бы кому-то уложить ее в постель.
2
Малые дети не признают ни воскресений, ни вечеринок, затянувшихся до полуночи; назавтра в шесть утра Холмсы уже как всегда хлопотали по хозяйству, Питер на велосипеде с прицепом покатил за молоком и сливками. Он немного задержался у мистера Пола, объяснил, какая тому для прицепа нужна ось, буксирное крепление, набросал для механика чертежи.
— Завтра мне вступать а новую должность, — сказал он. — Больше я не смогу ездить за молоком.
— Ничего, — сказал фермер. — Положитесь на меня. Пусть это будут вторники и субботы. Я уж позабочусь, без молока и сливок миссис Холмс не останется.
Питер вернулся домой к восьми; побрился, принял душ, оделся и стал помогать Мэри готовить завтрак. Около четверти девятого вышел капитан Тауэрс — свежий, чисто выбритый.
— Очень славно у вас было вчера, — сказал он. — Я и не помню, когда так приятно проводил вечер.
— У нас по соседству есть очень милые люди, — сказал хозяин дома. Поглядел на капитана, усмехнулся. — Прошу прощенья за Мойру. Обычно она не допивается до бесчувствия.
— Это виски виновато. Она еще не вставала?
— Думаю, она не так скоро выйдет. Я слышал, часа в два ночи кто-то маялся морской болезнью. Надо полагать, не вы?
Американец засмеялся:
— Только не я, сэр!
Появился завтрак, и все трое сели за стол.
— Хотите с утра еще раз искупаться? — спросил гостя Питер. — Похоже, день опять будет жаркий.
Тауэрс поколебался.
— В воскресное утро я предпочел бы пойти в церковь. Дома мы всегда так поступаем. У вас поблизости нет англиканской церкви?
— Есть, — сказала Мэри. — Надо только спуститься с холма, это меньше мили. Служба начинается в одиннадцать.
— Я бы пошел. Если только это не нарушит ваши планы.
— Ну конечно, сэр. Но я, пожалуй, с вами не пойду. Мне тут много чего надо наладить до ухода на «Скорпион».
Капитан кивнул:
— Разумеется. К обеду я вернусь, а потом мне надо будет на лодку. Хорошо бы попасть на поезд часов около трех.
И он стал спускаться с холма; солнце уже пригревало. До начала службы времени оставалось вдоволь, он пришел на четверть часа раньше, но все равно вошел в церковь. Служка дал ему молитвенник и сборник гимнов, и он сел на одну из задних скамей, потому что порядок богослужения ему был еще не очень знаком, а с этого места он мог видеть, когда прихожане преклоняют колена и когда встают. Он прочел обычную молитву, какой его научили в детстве, потом сел и огляделся. Маленький храм был совсем такой же, как в его родном городе Мистике, в штате Коннектикут. Даже пахло так же.
Эта девица Мойра Дэвидсон совсем не в себе. Слишком много пьет, но что ж, некоторые люди не в силах примириться с положением вещей. А впрочем, славная девочка. Шейрон она бы понравилась.
В мирном спокойствии церкви он стал думать о своих, представил себе их лица. В сущности, он был простая душа. Он вернется к ним в сентябре, вернется домой после всех своих странствий. Меньше чем через девять месяцев он снова их увидит. И когда он опять с ними соединится, они не должны почувствовать, будто он отдалился от них, забыл разное, что было важно для них всех. Сынишка, верно, порядком подрос: в этом возрасте дети растут быстро. Пожалуй, охотничий индейский наряд ему уже мал, лук и стрелы не интересны. Пора ему обзавестись удочкой, маленьким фибергласовым спиннингом и выучиться удить рыбу. Забавно будет учить сына рыбной ловле. Десятого июля у него день рождения. Нельзя послать ему к рождению удочку и едва ли удастся захватить ее с собой, но стоит попытаться. Может быть, здесь можно купить хорошую удочку.
День рождения Элен семнадцатого апреля; ей исполнится шесть лет. Опять он пропустит этот день, если только не стрясется что-нибудь со «Скорпионом». Надо не забыть извиниться перед ней, а пока что надо придумать, что бы захватить для нее в сентябре. Семнадцатого Шейрон объяснит ей, что сейчас папа в плаванье, но до зимы он вернется домой и тогда привезет дочке подарок. Шейрон ей это объяснит, и девочка не будет в обиде.
Богослужение шло своим чередом, вместе с другими прихожанами капитан Тауэрс преклонял колена, вместе с ними поднимался и все время думал о своих близких. Порою, очнувшись, он подпевал гимну, повторял простые, безыскусственные слова, но больше грезил наяву о жене и детях, о доме. После службы он вышел из церкви, отдохнув душой. А когда вышел, не увидел ни одного знакомого лица, и никто его здесь не знал; на паперти священник нерешительно улыбнулся ему, и он ответил улыбкой, потом под теплыми лучами солнца стал подниматься в гору, и мысли его теперь без остатка занимал «Скорпион» — какие нужны припасы, сколько всего предстоит сделать, сколько проверить и перепроверить перед тем, как выйти в море.
У Холмсов он застал Мэри и Мойру Дэвидсон, они расположились в шезлонгах на веранде, тут же стояла коляска с малышкой. Увидев его на дорожке, Мэри встала.
— Вы шли по жаре, — сказала она. — Снимайте куртку и посидите здесь в тени. Легко нашли церковь?
— Да, конечно. — Он скинул куртку и сел на краю веранды. — Здешние жители очень набожны. В церкви было полно народу.
— Так бывало не всегда, — сухо отозвалась Мэри. — Я принесу вам чего-нибудь выпить.
— Я предпочел бы не спиртное. — Он поглядел на их стаканы. — Вы что пьете?
— Сок лайма с водой, — ответила мисс Дэвидсон. — Ладно уж, молчите.
Он засмеялся.
— От сока и я не прочь. — Мэри пошла за стаканом для него, а Тауэрс повернулся к Мойре. — Ели вы хоть что-нибудь на завтрак?
— Половинку банана и самую малость бренди, — невозмутимо ответила она. — Я не очень хорошо себя чувствовала.
— Это из-за виски. Вы сделали ошибку.
— Одну из многих. Ничего не помню после того, как мы с вами разговаривали на лужайке, когда все разошлись. Это вы уложили меня в постель?
Он покачал головой.
— Я считал, что это дело миссис Холмс.
Мойра слабо улыбнулась.
— Вы упустили удобный случай. Не забыть бы мне поблагодарить Мэри.
— На вашем месте я бы поблагодарил. Миссис Холмс на редкость славная женщина.
— Она говорит, сегодня вы возвращаетесь в Уильямстаун. А нельзя вам остаться, искупались бы еще разок?
Он покачал головой:
— До завтра у меня еще уйма работы на борту. На этой неделе мы выходим в море. У меня на столе наверняка накопилась гора деловых бумаг.
— Похоже, вы из тех людей, которые работают в поте лица с утра до ночи, даже если это и не нужно.
Тауэрс засмеялся.
— Очень может быть. — И вскинул на нее глаза. — А вы когда-нибудь работаете?
— Разумеется. Я очень деловая женщина.
— Что же у вас за работа?
Мойра подняла стакан.
— Вот. Этим и занимаюсь с тех пор, как вчера с вами познакомилась.
Он усмехнулся.
— Вам не становится хоть изредка скучно от такого однообразия?
— «Жизнь так скучна», — процитировала Мойра. — И не изредка. Всегда.
Он кивнул.
— Мне везет, у меня дел по горло.
Мойра посмотрела на него.
— Можно, на той неделе я приеду и посмотрю вашу подводную лодку?
Он засмеялся, думая о том, сколько еще работы предстоит на борту.
— Нет, нельзя. На той неделе мы уходим в плаванье. — Это прозвучало не слишком любезно, и он прибавил: — А вас интересуют подводные лодки?
— Не очень, — как-то рассеянно сказала Мойра. — Я подумала, может, стоит поглядеть, но только если это вас не затруднит.
— Я буду рад показать вам «Скорпион», — сказал Тауэрс. — Но не на той неделе. Приезжайте-как-нибудь, и позавтракаем вместе, когда станет спокойнее и мы на борту не будем носиться как угорелые. Выберем спокойный день, и я смогу вам все показать. А потом, может быть, отправимся в город и где-нибудь поужинаем.
— Звучит заманчиво. Скажите, когда это будет, чтобы я могла предвкушать удовольствие?
Тауэрс чуть подумал.
— Не могу сейчас сказать точно. Примерно в конце недели я доложу о готовности, и, вероятно, в тот же день или назавтра нас пошлют в первый рейс. Потом надо будет какое-то время провести на верфи, и только после этого мы опять уйдем в плаванье.
— Первый рейс — это до Порт-Морсби?
— Я постараюсь пригласить вас до этого рейса, но поручиться не могу. Дайте мне свой телефон, тогда я примерно в пятницу позвоню, и мы условимся.
— Бервик 8641, — сказала Мойра. Дуайт записал номер. — Лучше звоните до десяти. По вечерам я редко бываю дома.
Он кивнул.
— Прекрасно. Может быть, в пятницу мы будем еще в море. Возможно, я позвоню в субботу. Но я непременно позвоню, мисс Дэвидсон.
Она улыбнулась:
— Меня зовут Мойра, Дуайт.
— Ладно, — засмеялся он.
После обеда, по дороге домой в Бервик, она подвезла его в своей коляске на станцию. И на прощанье сказала:
— До свиданья, Дуайт. Не уморите себя работой. — Потом прибавила: — Извините, что я так по-дурацки себя вела вчера вечером.
Он усмехнулся.
— Вредно смешивать коньяк с виски. Пускай это будет вам уроком.
Мойра засмеялась недобрым смехом.
— Меня уже не переучишь. Наверно, опять так же напьюсь сегодня вечером, и завтра тоже.
— Дело хозяйское, — невозмутимо отозвался Дуайт.
— В этом вся беда, — был ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39