Мы думали, прошлый год был наихудшим, оказывается, это не предел. Люди напуганы, им нужен козел отпущения. Не слишком вини их за это, Харди.
В некотором смысле я был рад одиночеству: меня мучило чувство вины. Останься я с отцом, его бы не убили, тут дядя Станс был абсолютно прав. Считалось, что я провожу время в преждевидении, вкушая мудрость предков, но мне и без того было о чём подумать.
Весна каждый день приносила мне еду, последние лужицы талой воды просохли, и я почувствовал наконец, что готов возвратиться к жизни.
РАННЕЕ ЛЕТО
Я искупил свою вину, и все вели себя так, словно ничего не случилось. Прогулявшись по мужской деревне, я узнал, что последняя охота была крайне неудачной, а навестив женскую, услышал столь же неутешительные новости о посевах.
Дядя Станс предложил мне поучаствовать в очередной охоте, назначенной на послезавтра, за компанию с Каунтером, Триггером и ещё двумя десятками важных персон Иама. Это явно был жест доброй воли с его стороны, и я принял предложение. Кто-то видел дичь в окрестностях Тотни, и упускать такой случай было никак нельзя.
Первый день моей свободы был тёплым и солнечным, но люди постоянно твердили, что хорошая погода установилась слишком поздно, и скоро я устал от всеобщего уныния. Ноги сами понесли меня к любимому пруду, где я мог бы погрузиться в счастье прошедших дней, а сверх того, усвоить опыт ещё нескольких поколений, к чему меня явно обязывал мой новый общественный статус. Помнится, отец говорил, что углубился на двадцать поколений назад. Это, конечно, не легендарная эпоха Дроува и Кареглазки, но достаточно глубокое начало отсчёта, чтобы получить хорошее представление о жизни.
В своём укромном местечке я раскурил трубку и улёгся на спину. Отец был со мной, в моём мозгу. Он навсегда останется там, и я в любой момент смогу навестить его, как только захочу. Но теперь я поспешно скользнул мимо его ранних воспоминаний, с которыми был хорошо знаком, и вскоре заблудился в памяти деда, то и дело отвлекаясь, как обычно, на заманчивые побочные линии. Да, чтобы правильно использовать преждевидение, необходима большая внутренняя дисциплина.
ЭЙ, ГЛЯДИ-КА, СЮДА ИДУТ ДВЕ ДЕВЧОНКИ!
Раке, я снова наткнулся на зачатие Ничьего Человека… Похоже, сегодня не слишком подходящий день для глубокого преждевидения. Вернувшись к жизни отца, я начал поиск со смутной надеждой обнаружить какую угодно альтернативную причину его смерти. Неужто за всю свою жизнь отец не нажил врагов?
…Дедушка Эрнест сидел на старом стуле, который мы с отцом пустили на дрова в последнюю стужу. Отец примостился на полу; я ощущал его острое возбуждение. Более тридцати мужчин и несколько женщин стояли вдоль стен комнаты, наблюдая.
ДЫШИ ЛЕГКО. РАССЛАБЬСЯ. ОТКРОЙ СВОЙ РАЗУМ. ПУСТЬ ДЫМ СДЕЛАЕТ СВОЮ РАБОТУ. Дед говорил с юным дядей Стансом: это был день его возмужания, его первая трубка зелья. Тогдашний Станс, невероятно похожий на нынешнего Триггера, поперхнулся дымом и жутко раскашлялся. Дедушка Эрнест поспешно вскочил на ноги и похлопал его по спине. Отец хихикнул. Я чувствовал, что он относится к дяде Стансу точно так же, как я к Триггеру. Наконец посвящаемый собрался с духом, громко высморкался в пучок мха и сунул трубку в рот для очередной попытки. Спокойно, сказал дед. Только не торопись. Дядя Станс заметно расслабился после затяжки; зелье обычно оказывает такое действие. Он лёг на груду мехов и начал попыхивать трубкой, словно эксперт. Выражение его лица беспрестанно менялось, и я догадался, что Станс прыгает от памяти к памяти, персоны к персоне, находя наиболее волнующие моменты, как выбирают из корзины самые спелые фрукты.
Внезапно его лицо застыло.
Что с тобой, сынок? – спросил дед. Дядя Станс не ответил и нахмурился, словно концентрируясь. Беззвучная пауза казалась бесконечной. Потом из-под его сомкнутых век покатились слёзы.
В чём дело? – резко сказал дед и…
И вдруг видение замутилось, а у меня в мозгу появились слова УХОДИ. НЕ ТРОНЬ. УБИРАЙСЯ.
Запрет!
О Ракс, меня не слишком интересовало возмужание дяди Станса. Но что же за таинственный эпизод он ухитрился раскопать в нашей семейной истории?! Возможно ли, что за моим дедом Эрнестом числится нечто более скандальное, нежели зачатие Ничьего Человека?.. Я проскользнул в его память и посетил все ту же сцену.
Запрет!
Двойной запрет – дело серьёзное. Обидно, конечно, но его не накладывают просто так… Я решил, что на сегодня преждевидения вольно, и подошёл к пруду. В это время года здесь всегда полно летучих рыбок, но я не разглядел ни одной, и это должно было насторожить меня.
Но солнышко Фа так приятно пригревало спину, я только что шёл на свет после долгого заточения, и настроение моё поднялось небывалой высоты. Не успел я подумать, что рыбки все ещё покоят в иле из-за поздней весны, как что-то яркое блеснуло под водой, встал на колени и вгляделся в водные глубины. Облачко ненадолго затмило Фа, блики на поверхности озерца потухли, и я увидел на глинистом дне розовый самоцвет в серебряной оправе. Довольно обычно украшение, символизирующее гибель зла, но этот камень редкостной величины и красоты я опознал с первого взгляда.
Кристалл Чары, потерянный в тот ужасный день в Носсе! Но как он попал сюда? Я лёг на живот и опустил руку в воду.
Знакомый треск предупредил меня, но слишком поздно: вода закристаллизовалась мгновенно. Я попытался выдернуть руку, но не смог, её держала холодная, непобедимая сила.
В моём пруду обитал ледяной дьявол!
Я кричал, покуда не охрип, но местечко это укромное, находится не слишком близко от дороги на Тотни. Потом я долго лежал, уткнувшись лицом в траву, не в силах шевельнуть закованной в кристалл рукой. Я знал, что жуткая, обросшая щупальцами тварь не выпустит меня из ловушки, пока я не умру.
Много времени на это не потребуется. Лишь только тепло скроется за горизонтом с последними лучами Фа, как Раке принесёт страх и холод, а я сойду с ума и с воплями забьюсь в судорогах. Когда силы оставят меня, я окончательно закоченею. Ледяной дьявол почувствует мою неподвижность, и утром, с наступлением тепла, он отпустит меня, чтобы затащить под воду и сожрать.
Если только кто-нибудь не пройдёт по дороге на Тотни до полуночи и не услышит мои крики. Однако маловероятно, что кто-то появится на этой дороге прежде охотничьей команды дяди Станса.
В это время я уже буду под водой.
Вообразив эту картину, я вновь разразился отчаянными воплями, и вновь никто меня не услышал.
Никто и не должен был услышать.
Всё было тщательно продумано заранее.
Нет, не летающая рыбка уронила в воду кристалл. Это сделал человек, и он знал, что я обязательно приду сюда для преждевидения. Кто-то решил покончить со мной, скорее всего, Кафф, и преуспел в своём намерении.
Я покричал ещё немного, без всякого результата. И постыдно пал духом, и дёргался, и рыдал, и бил ногами, пока не потерял силы. И снова уткнулся в траву, и начал думать о том, что следовало получше прожить свою жизнь и быть добрее к людям.
В этот момент кто-то тронул меня за плечо.
В безумном страхе я обернулся и увидел лорина. Он смотрел на меня круглыми глазами, а двое его собратьев присели рядом и возложили на меня руки, издавая тихие, умиротворяющие звуки. Присутствие лоринов успокоило меня, я расслабился и закрыл глаза. Сердце моё билось всё реже и реже, мысли текли лениво, вязкие, словно грум. Мне было слишком хорошо, чтобы…
Я очнулся на траве, в десятке шагов от пруда; лёгкий ветерок слабо морщил поверхность воды. Правая рука покраснела, однако сохранила подвижность. Разжав кулак, я увидел Чарин кристалл. Солнце было уже совсем низко, а лорины ушли.
Ошеломлённый, я побрёл обратно в деревню.
Весна зажигала лампы, когда я постучался в дверь. Эйфория, вызванная присутствием лоринов, растаяла по дороге, и меня трясло от холода и пережитого страха.
– Садись и рассказывай, – велела она прежде, чем я успел раскрыть рот. Эта женщина всё понимает.
– Что-то ты поздновато, – проворчала Ванда, которая сидела тёмном углу, словно Ничей Человек. – Ночь будет очень холодной для этого времени года.
Я подробно рассказал им, что произошло у пруда, с наслаждением прихлёбывая из кружки горячую стуву, и в заключение продемонстрировал Чарин кристалл. Весна сочувственно цокала и качала головой. Ванда выслушала меня в молчании.
Когда я поведал о лоринах, Весна сказала:
– Такие вещи иногда случались и прежде. Если у лоринов было настроение.
Я перешёл к своим подозрениям.
– В прошлом году там не было никакого дьявола. Откуда он взялся? Ведь эти твари не летают, благодарение Фа!
– Приплыл с дождевым потоком из других прудов, – заключила Ванда.
– Мой пруд на холме, а вверх вода не течёт.
– Ты хочешь сказать, что его запустили в пруд нарочно?
– Да, именно так это и выглядит.
– Скорее уж, кто-то из ребятишек бросил туда гоблина. – Ванда была твёрдо намерена прояснить ситуацию раз и навсегда.
Дети для развлечения держат в кувшинах крошечных ледяных дьяволят и называют их гоблинами. И у меня был такой, я кормил его мухами.
– Ни один гоблин не вырос бы за зиму настолько, чтобы властвовать в целом пруду. Говорю тебе, Ванда, это был взрослый ледяной дьявол. Кто-то перенёс его из одного водоёма в другой.
– Это невозможно. Как только ты попробуешь вытащить дьявола на поверхность, вода сразу закристаллизуется.
Я чуть не взорвался, слушая упрямую старуху, но Ванда была предводительницей, и я постарался найти убедительные доводы.
– Ну хорошо, а если кто-нибудь нашёл такой способ? Теперь подумай сама. Многие знают, что это моё место для преждевидения. И о том, что Носс-Чара потеряла свой кристалл, тоже знают многие. Кафф, например.
Я оглянулся на Весну в поисках поддержки, но та молчала и угрюмо хмурилась.
– Это дело мужчин, – отрезала Ванда. – Женщин такие дела не касаются.
– Я говорю о том, что человек из Носса пытается уничтожить целую семью из Иама. А ты утверждаешь, это не твоё дело? Кто будет следующим, дядя Станс или Триггер?
– Послушай моего совета, оставь в покое Каффа! В эту стужу нам понадобится вся помощь, которую сможет предложить Носс.
– Кафф не желает, чтобы Носс помогал Иаму.
– И поэтому, – съехидничала Ванда, – он неизвестным способом перевёз дьявола из Носса прямо в твой пруд.
– Но ты ведь не станешь отрицать, Ванда, что происходит нечто странное, – спокойно сказала Весна.
– А канистры? Кто-то их подменил, – напомнил я.
– Твой спирт выдули рыбаки. Глупо и не слишком честно, но злого умысла они не имели. Забудь эти бредни, Харди, и займись своей жизнью. Я ничего не скажу Стансу.
Она встала – маленькая сморщенная женщина, обладающая огромной волей – и покинула нас.
– Я боюсь за тебя, Харди, – вздохнула Весна.
– Ты боишься, что меня опять посадят под арест за глупую болтовню?
– Нет, Харди. Я боюсь, что ты прав.
Мы долго сидели молча. Потом я спросил:
– Но разве можно совершить убийство и жить дальше как ни в чём не бывало?
– Ты ещё молод, Харди, – молвила Весна. – Но когда ты заведёшь детей и покончишь с продолжением рода, твоё отношение к жизни постепенно начнёт меняться. Что бы ты ни совершил, твои потомки никогда ничего не узнают, и ты привыкнешь к этому чувству свободы. Словно больше никто не подглядывает через твоё плечо.
– Мне не кажется, что кто-то за мной подглядывает.
– Покажется, когда ты будешь возлагать на себя все большую и большую ответственность. И вдруг, в один прекрасный день, ты совершенно свободен! Такое вполне может ударить в голову.
– Ты хочешь сказать, что отца убил пожилой человек?
– Вполне возможно, Харди. Не торопись обвинять Каффа.
Я обдумывал её слова на следующее утро, когда услышал гвалт на площади: то собиралась охотничья команда. Итак, разумно сказал я себе, мне следует точно установить личность преступника. Затем я отомщу обидчику и наложу запрет на память об этом. Надеюсь, мои потомки его никогда не нарушат. В конце концов, это не просто личная месть. Я ограждаю от опасности не только себя, но и дядю Станса, и Триггера, а может, весь народ Иама.
Моё желание защитить дядю изрядно поубавилось, когда распахнулась дверь и старый дурак самолично возник на пороге.
– Валяешься в постельке, Харди?
– Я планирую свой день.
– Твой день, насколько я знаю, посвящён охоте.
– Нет, у меня другие намерения.
– Ах ты, ленивый отморозок! – взревел он и шагнул через порог – Некогда мне тут с тобой препираться!
– Тогда уходи.
Прежде я никогда не задумывался, как юноша вдруг становится взрослым. Со мной это произошло в тот самый момент, когда я шился противостоять дяде и указал ему на дверь. И тут же, в поразительно живой вспышке памяти, увидел кого-то из предков в против стоянии высокому мужчине в странной униформе…
Но дядю Станса моё мгновенное возмужание ничуть не впечатлило.
– Вставай немедленно! А не то…
Я выкатился из постели и встал. Я был на голову выше дяди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
В некотором смысле я был рад одиночеству: меня мучило чувство вины. Останься я с отцом, его бы не убили, тут дядя Станс был абсолютно прав. Считалось, что я провожу время в преждевидении, вкушая мудрость предков, но мне и без того было о чём подумать.
Весна каждый день приносила мне еду, последние лужицы талой воды просохли, и я почувствовал наконец, что готов возвратиться к жизни.
РАННЕЕ ЛЕТО
Я искупил свою вину, и все вели себя так, словно ничего не случилось. Прогулявшись по мужской деревне, я узнал, что последняя охота была крайне неудачной, а навестив женскую, услышал столь же неутешительные новости о посевах.
Дядя Станс предложил мне поучаствовать в очередной охоте, назначенной на послезавтра, за компанию с Каунтером, Триггером и ещё двумя десятками важных персон Иама. Это явно был жест доброй воли с его стороны, и я принял предложение. Кто-то видел дичь в окрестностях Тотни, и упускать такой случай было никак нельзя.
Первый день моей свободы был тёплым и солнечным, но люди постоянно твердили, что хорошая погода установилась слишком поздно, и скоро я устал от всеобщего уныния. Ноги сами понесли меня к любимому пруду, где я мог бы погрузиться в счастье прошедших дней, а сверх того, усвоить опыт ещё нескольких поколений, к чему меня явно обязывал мой новый общественный статус. Помнится, отец говорил, что углубился на двадцать поколений назад. Это, конечно, не легендарная эпоха Дроува и Кареглазки, но достаточно глубокое начало отсчёта, чтобы получить хорошее представление о жизни.
В своём укромном местечке я раскурил трубку и улёгся на спину. Отец был со мной, в моём мозгу. Он навсегда останется там, и я в любой момент смогу навестить его, как только захочу. Но теперь я поспешно скользнул мимо его ранних воспоминаний, с которыми был хорошо знаком, и вскоре заблудился в памяти деда, то и дело отвлекаясь, как обычно, на заманчивые побочные линии. Да, чтобы правильно использовать преждевидение, необходима большая внутренняя дисциплина.
ЭЙ, ГЛЯДИ-КА, СЮДА ИДУТ ДВЕ ДЕВЧОНКИ!
Раке, я снова наткнулся на зачатие Ничьего Человека… Похоже, сегодня не слишком подходящий день для глубокого преждевидения. Вернувшись к жизни отца, я начал поиск со смутной надеждой обнаружить какую угодно альтернативную причину его смерти. Неужто за всю свою жизнь отец не нажил врагов?
…Дедушка Эрнест сидел на старом стуле, который мы с отцом пустили на дрова в последнюю стужу. Отец примостился на полу; я ощущал его острое возбуждение. Более тридцати мужчин и несколько женщин стояли вдоль стен комнаты, наблюдая.
ДЫШИ ЛЕГКО. РАССЛАБЬСЯ. ОТКРОЙ СВОЙ РАЗУМ. ПУСТЬ ДЫМ СДЕЛАЕТ СВОЮ РАБОТУ. Дед говорил с юным дядей Стансом: это был день его возмужания, его первая трубка зелья. Тогдашний Станс, невероятно похожий на нынешнего Триггера, поперхнулся дымом и жутко раскашлялся. Дедушка Эрнест поспешно вскочил на ноги и похлопал его по спине. Отец хихикнул. Я чувствовал, что он относится к дяде Стансу точно так же, как я к Триггеру. Наконец посвящаемый собрался с духом, громко высморкался в пучок мха и сунул трубку в рот для очередной попытки. Спокойно, сказал дед. Только не торопись. Дядя Станс заметно расслабился после затяжки; зелье обычно оказывает такое действие. Он лёг на груду мехов и начал попыхивать трубкой, словно эксперт. Выражение его лица беспрестанно менялось, и я догадался, что Станс прыгает от памяти к памяти, персоны к персоне, находя наиболее волнующие моменты, как выбирают из корзины самые спелые фрукты.
Внезапно его лицо застыло.
Что с тобой, сынок? – спросил дед. Дядя Станс не ответил и нахмурился, словно концентрируясь. Беззвучная пауза казалась бесконечной. Потом из-под его сомкнутых век покатились слёзы.
В чём дело? – резко сказал дед и…
И вдруг видение замутилось, а у меня в мозгу появились слова УХОДИ. НЕ ТРОНЬ. УБИРАЙСЯ.
Запрет!
О Ракс, меня не слишком интересовало возмужание дяди Станса. Но что же за таинственный эпизод он ухитрился раскопать в нашей семейной истории?! Возможно ли, что за моим дедом Эрнестом числится нечто более скандальное, нежели зачатие Ничьего Человека?.. Я проскользнул в его память и посетил все ту же сцену.
Запрет!
Двойной запрет – дело серьёзное. Обидно, конечно, но его не накладывают просто так… Я решил, что на сегодня преждевидения вольно, и подошёл к пруду. В это время года здесь всегда полно летучих рыбок, но я не разглядел ни одной, и это должно было насторожить меня.
Но солнышко Фа так приятно пригревало спину, я только что шёл на свет после долгого заточения, и настроение моё поднялось небывалой высоты. Не успел я подумать, что рыбки все ещё покоят в иле из-за поздней весны, как что-то яркое блеснуло под водой, встал на колени и вгляделся в водные глубины. Облачко ненадолго затмило Фа, блики на поверхности озерца потухли, и я увидел на глинистом дне розовый самоцвет в серебряной оправе. Довольно обычно украшение, символизирующее гибель зла, но этот камень редкостной величины и красоты я опознал с первого взгляда.
Кристалл Чары, потерянный в тот ужасный день в Носсе! Но как он попал сюда? Я лёг на живот и опустил руку в воду.
Знакомый треск предупредил меня, но слишком поздно: вода закристаллизовалась мгновенно. Я попытался выдернуть руку, но не смог, её держала холодная, непобедимая сила.
В моём пруду обитал ледяной дьявол!
Я кричал, покуда не охрип, но местечко это укромное, находится не слишком близко от дороги на Тотни. Потом я долго лежал, уткнувшись лицом в траву, не в силах шевельнуть закованной в кристалл рукой. Я знал, что жуткая, обросшая щупальцами тварь не выпустит меня из ловушки, пока я не умру.
Много времени на это не потребуется. Лишь только тепло скроется за горизонтом с последними лучами Фа, как Раке принесёт страх и холод, а я сойду с ума и с воплями забьюсь в судорогах. Когда силы оставят меня, я окончательно закоченею. Ледяной дьявол почувствует мою неподвижность, и утром, с наступлением тепла, он отпустит меня, чтобы затащить под воду и сожрать.
Если только кто-нибудь не пройдёт по дороге на Тотни до полуночи и не услышит мои крики. Однако маловероятно, что кто-то появится на этой дороге прежде охотничьей команды дяди Станса.
В это время я уже буду под водой.
Вообразив эту картину, я вновь разразился отчаянными воплями, и вновь никто меня не услышал.
Никто и не должен был услышать.
Всё было тщательно продумано заранее.
Нет, не летающая рыбка уронила в воду кристалл. Это сделал человек, и он знал, что я обязательно приду сюда для преждевидения. Кто-то решил покончить со мной, скорее всего, Кафф, и преуспел в своём намерении.
Я покричал ещё немного, без всякого результата. И постыдно пал духом, и дёргался, и рыдал, и бил ногами, пока не потерял силы. И снова уткнулся в траву, и начал думать о том, что следовало получше прожить свою жизнь и быть добрее к людям.
В этот момент кто-то тронул меня за плечо.
В безумном страхе я обернулся и увидел лорина. Он смотрел на меня круглыми глазами, а двое его собратьев присели рядом и возложили на меня руки, издавая тихие, умиротворяющие звуки. Присутствие лоринов успокоило меня, я расслабился и закрыл глаза. Сердце моё билось всё реже и реже, мысли текли лениво, вязкие, словно грум. Мне было слишком хорошо, чтобы…
Я очнулся на траве, в десятке шагов от пруда; лёгкий ветерок слабо морщил поверхность воды. Правая рука покраснела, однако сохранила подвижность. Разжав кулак, я увидел Чарин кристалл. Солнце было уже совсем низко, а лорины ушли.
Ошеломлённый, я побрёл обратно в деревню.
Весна зажигала лампы, когда я постучался в дверь. Эйфория, вызванная присутствием лоринов, растаяла по дороге, и меня трясло от холода и пережитого страха.
– Садись и рассказывай, – велела она прежде, чем я успел раскрыть рот. Эта женщина всё понимает.
– Что-то ты поздновато, – проворчала Ванда, которая сидела тёмном углу, словно Ничей Человек. – Ночь будет очень холодной для этого времени года.
Я подробно рассказал им, что произошло у пруда, с наслаждением прихлёбывая из кружки горячую стуву, и в заключение продемонстрировал Чарин кристалл. Весна сочувственно цокала и качала головой. Ванда выслушала меня в молчании.
Когда я поведал о лоринах, Весна сказала:
– Такие вещи иногда случались и прежде. Если у лоринов было настроение.
Я перешёл к своим подозрениям.
– В прошлом году там не было никакого дьявола. Откуда он взялся? Ведь эти твари не летают, благодарение Фа!
– Приплыл с дождевым потоком из других прудов, – заключила Ванда.
– Мой пруд на холме, а вверх вода не течёт.
– Ты хочешь сказать, что его запустили в пруд нарочно?
– Да, именно так это и выглядит.
– Скорее уж, кто-то из ребятишек бросил туда гоблина. – Ванда была твёрдо намерена прояснить ситуацию раз и навсегда.
Дети для развлечения держат в кувшинах крошечных ледяных дьяволят и называют их гоблинами. И у меня был такой, я кормил его мухами.
– Ни один гоблин не вырос бы за зиму настолько, чтобы властвовать в целом пруду. Говорю тебе, Ванда, это был взрослый ледяной дьявол. Кто-то перенёс его из одного водоёма в другой.
– Это невозможно. Как только ты попробуешь вытащить дьявола на поверхность, вода сразу закристаллизуется.
Я чуть не взорвался, слушая упрямую старуху, но Ванда была предводительницей, и я постарался найти убедительные доводы.
– Ну хорошо, а если кто-нибудь нашёл такой способ? Теперь подумай сама. Многие знают, что это моё место для преждевидения. И о том, что Носс-Чара потеряла свой кристалл, тоже знают многие. Кафф, например.
Я оглянулся на Весну в поисках поддержки, но та молчала и угрюмо хмурилась.
– Это дело мужчин, – отрезала Ванда. – Женщин такие дела не касаются.
– Я говорю о том, что человек из Носса пытается уничтожить целую семью из Иама. А ты утверждаешь, это не твоё дело? Кто будет следующим, дядя Станс или Триггер?
– Послушай моего совета, оставь в покое Каффа! В эту стужу нам понадобится вся помощь, которую сможет предложить Носс.
– Кафф не желает, чтобы Носс помогал Иаму.
– И поэтому, – съехидничала Ванда, – он неизвестным способом перевёз дьявола из Носса прямо в твой пруд.
– Но ты ведь не станешь отрицать, Ванда, что происходит нечто странное, – спокойно сказала Весна.
– А канистры? Кто-то их подменил, – напомнил я.
– Твой спирт выдули рыбаки. Глупо и не слишком честно, но злого умысла они не имели. Забудь эти бредни, Харди, и займись своей жизнью. Я ничего не скажу Стансу.
Она встала – маленькая сморщенная женщина, обладающая огромной волей – и покинула нас.
– Я боюсь за тебя, Харди, – вздохнула Весна.
– Ты боишься, что меня опять посадят под арест за глупую болтовню?
– Нет, Харди. Я боюсь, что ты прав.
Мы долго сидели молча. Потом я спросил:
– Но разве можно совершить убийство и жить дальше как ни в чём не бывало?
– Ты ещё молод, Харди, – молвила Весна. – Но когда ты заведёшь детей и покончишь с продолжением рода, твоё отношение к жизни постепенно начнёт меняться. Что бы ты ни совершил, твои потомки никогда ничего не узнают, и ты привыкнешь к этому чувству свободы. Словно больше никто не подглядывает через твоё плечо.
– Мне не кажется, что кто-то за мной подглядывает.
– Покажется, когда ты будешь возлагать на себя все большую и большую ответственность. И вдруг, в один прекрасный день, ты совершенно свободен! Такое вполне может ударить в голову.
– Ты хочешь сказать, что отца убил пожилой человек?
– Вполне возможно, Харди. Не торопись обвинять Каффа.
Я обдумывал её слова на следующее утро, когда услышал гвалт на площади: то собиралась охотничья команда. Итак, разумно сказал я себе, мне следует точно установить личность преступника. Затем я отомщу обидчику и наложу запрет на память об этом. Надеюсь, мои потомки его никогда не нарушат. В конце концов, это не просто личная месть. Я ограждаю от опасности не только себя, но и дядю Станса, и Триггера, а может, весь народ Иама.
Моё желание защитить дядю изрядно поубавилось, когда распахнулась дверь и старый дурак самолично возник на пороге.
– Валяешься в постельке, Харди?
– Я планирую свой день.
– Твой день, насколько я знаю, посвящён охоте.
– Нет, у меня другие намерения.
– Ах ты, ленивый отморозок! – взревел он и шагнул через порог – Некогда мне тут с тобой препираться!
– Тогда уходи.
Прежде я никогда не задумывался, как юноша вдруг становится взрослым. Со мной это произошло в тот самый момент, когда я шился противостоять дяде и указал ему на дверь. И тут же, в поразительно живой вспышке памяти, увидел кого-то из предков в против стоянии высокому мужчине в странной униформе…
Но дядю Станса моё мгновенное возмужание ничуть не впечатлило.
– Вставай немедленно! А не то…
Я выкатился из постели и встал. Я был на голову выше дяди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32