А тут еще прорвалось дно какой-то реки, и в метро хлынула грязная жижа. На подземных улицах, сетью пронизавших привокзальные районы, возникли пожары — загорелся облицовочный пластик, в багрово-черной мгле расстилался удушливый ядовитый дым. Здесь, под землей, был сущий ад. У Яэсугути, в четвертом квартале Гиндзы, на перекрестках Хибия, Синдзюку, Сибуя, Икэбукуро, Уэно и Регоку тоже произошли массовые столкновения машин, причем загоревшийся бензин вызвал взрывы автомобилей, работавших на пропане.
Машины, мчавшиеся по хайвэям, налетали друг на друга, врезались в столбы. Многочисленные подземные автострады превратились в закупоренные дымоходы. Если одна машина внезапно тормозила, на нее налетал поток задних.
Да и на автодорожных эстакадах было не лучше. Машины, потеряв управление, перескакивали через разделительную полосу и вклинивались прямо во встречный поток, сшибали барьеры. А на эстакадах в районе западного Канда, где, кроме крутых поворотов, множество спусков и подъемов, при первых вертикальных толчках машины взлетели в воздух. Градом сыпались вниз и машины с эстакад, построенных над засыпанными реками: у них мгновенно рухнули все опоры. Бензин из продырявленных баков загорался от первой искры.
В прибрежных районах Токио, сплошь застроенных жилыми домами, в районах многоквартирных домов Бунке, Синдзюку и Сибуя, а также в промышленных районах Эдогава и Курода пожары начались в буквальном смысле слова в мгновение ока. Дело в том, что повсюду горел газ — готовились к ужину. Этой же причиной был вызван огромный пожар в 1923 году, только тогда землетрясение произошло в обеденные часы. В районе Это обрушились мосты; из-за резкого колебания почвы и провалов прорвало дамбу и район затопило водой. Пожары начались сразу в десятках мест, да еще загорелась разлившаяся по поверхности воды нефть. Кроме того, в этом районе было много мелких предприятий и мастерских по производству изделий из синтетических материалов, так что при пожаре выделялось много ядовитых газов. Спасшиеся от огня погибали от них. Впоследствии выяснилось, что только в этих районах мгновенно погибло четыреста тысяч человек.
Бедствия посыпались и на портовые районы Харуми, Синагава, Омори. На побережье рухнуло несколько нефтехранилищ, и от первой же искры начался пожар. В аэропорту Ханэда перевернулся при посадке и загорелся реактивный лайнер международной линии. Пришвартованные суда бились о причал, рассыпаясь на глазах, склады Сибаура тоже охватил пожар.
Заключительным аккордом явилось страшное черное цунами…
Как всегда бывает при землетрясениях, все это произошло по всему огромному городу одновременно, за считанные минуты. Меньше других пострадали районы Тиода, Сибуя, части Ееги и Минато и районы, достаточно далекие от центра.
Землетрясение, слепая сила, вырывающаяся из утробы Земли, обрушивается на людей внезапно, наполняя ужасом сердца, парализуя волю и разум. Человек целиком оказывается во власти инстинкта самосохранения и почти никогда не бывает способен на хладнокровные действия. Сотни тысяч людей одновременно теряют рассудок. Это умножает бедствие.
Когда-то японцам, из века в век страдавшим от землетрясений, наводнений, пожаров, была свойственна известная «культура» в борьбе со стихийными бедствиями, но послевоенные поколения ее утратили. Оказалось, что городские жители, особенно токийцы, вообще не знали, что надо делать в случае катастрофы, хотя в периоды затишья об этом немало говорили. Огромный город жил напряженной жизнью, люди в бесконечной погоне за хлебом насущным и за наслаждениями старались не думать о черном дне. Многомиллионный человеческий улей бурлил, кипел, радовался, печалился и забывал — не хотел помнить! — что однажды может грянуть беда.
С землетрясением не справишься. А пожар? Ведь с ним можно бороться. Однако огонь безумствовал в районах сплошных жилых застроек. Из кухонь он вырвался на улицу, пожирая все на своем пути. Повсюду в панике металась охваченная ужасом толпа. В результате тысячи людей были задавлены и затоптаны. В охваченном огнем нижнем городе вытащенная на улицу мебель помогала распространению пожара. Спасаясь от пламени, люди бросались в вонючие пруды и реки, но с берега наступали все новые и новые толпы, и тесные городские водоемы вскоре превратились в огромные братские могилы. К ночи задул ветер, огонь взвился к небу, разметался вширь, грозя нижнему городу полным уничтожением. Как только началось землетрясение, все пожарные части столицы получили чрезвычайный приказ выехать к месту бедствий. Однако лишь отдельным пожарным машинам удалось добраться до горящего центра — улицы мгновенно сделались непроезжими. В районы, пострадавшие в меньшей степени, проскочить было проще, но и там пожарники не могли оказать ощутимой помощи — не было воды. Почти все реки засыпало, а пожарные краны не действовали. Прекратилась подача электроэнергии. Работу пожарных затрудняли беспорядочно мечущиеся люди. Случалось, водителя врезавшейся в толпу машины выволакивали из кабины, избивали и затаптывали, превращая в кусок кровавого мяса.
— Ничего нельзя сделать, — в ужасе докладывал пожарный, держа совершенно бесполезный шланг.
Командир хватался за трубку радиотелефона:
— Динамит, где динамит? Что вы там прохлаждаетесь?! Что? Машина не может сдвинуться с места? Толпа? На себе тащите! На горбу! Да побыстрее, черт возьми!
Опять толчки. На этот раз несравненно слабее, но у людей чувство опасности уже обострилось до крайности, и потерявшая голову толпа вновь с воплями бросается бежать.
— Всех просим эвакуироваться! Здесь опасно. Немедленно эвакуируйтесь в сторону Такэбаси, — орал громкоговоритель на пожарной машине. — Приступаем к взрыву строений для подавления огня. Просим эвакуироваться!..
Наконец-то прибыла бригада подрывников и бросилась в бушующий огонь с шашками динамита. Цель — огромный двухэтажный пакгауз и железобетонное фабричное здание. Пакгауз уже загорелся.
— И мост взорвите, — осипшим голосом приказал командир отряда.
— А оттуда все еще бегут… — обернулся к нему один из членов бригады.
— Неважно, подготовьте все к взрыву… — захрипел командир. — Приказ!
Со стороны моста бежали пожарники со шлангами, спеша укрыться за отступавшими машинами. Взрыв грохнул, отдавшись тупой болью в животе, и пакгауз исчез в сером дыму.
В перекошенную, полуобвалившуюся, засыпанную песком и пылью резиденцию премьер-министра вошли мертвенно-бледные председатель Комитета общественной безопасности и министр здравоохранения. Премьер был не один. С ним были министр промышленности и торговли и начальник Управления силами обороны.
— В районах Канда и Синдзюку происходят столкновения между толпой и отрядами оперативных сил, — сказал министр здравоохранения. — Я, конечно, понимаю, что людей не хватает, но мысль использовать оперативные силы не совсем удачна.
— Сейчас не время думать, удачная или нет, — возразил ему министр промышленности и торговли.
— Часть оперативных сил заменим отрядами самообороны, — сказал начальник управления обороны. — Только что поступила просьба от мэра и комиссии по защите от бедствий. Строительные и транспортные полки первой дивизии уже введены в действие. Обычные корпуса тоже, однако оружия у них нет ни у кого…
— А не опасно это? — нахмурил брови председатель Комитета общественной безопасности. — Население, скажем прямо, охвачено паникой.
— Неважно! Идут спасать соотечественников. Я сказал им — исполняйте свой долг, умрите за соотечественников! Умрите безоружные, если придется умереть, а мы с честью вас похороним… — начальник управления, видно упрямый и твердый человек, часто замигал глазами. — Вы тут говорили о мобилизации сил самообороны для охраны общественного порядка. А я категорически возражаю! Это надо оставить на крайний случай, на самый крайний! А пока силы самообороны будут действовать только и только как спасатели. Мы уже мобилизовали и первый воздушно-десантный корпус Нарасино и десантный полк Касумигасэки с единственной целью использовать их на спасательных работах…
— Но, по словам начальника департамента полиции, положение кое-где очень неспокойное… — заглядывая в лицо премьера, сказал председатель Комитета общественной безопасности. — Кажется, ваша резиденция тоже находится под охраной сил самообороны?
— Только двор, — ответил секретарь премьера. — А с улицы резиденция охраняется полицией.
— Я тоже считаю, что мобилизовать силы самообороны для охраны общественного порядка можно только в крайнем случае. В этом отношении я согласен с начальником Управления обороны, — сказал премьер. — Если опасность возрастет, эвакуируемся. На заднем дворе стоит вертолет сил самообороны.
— Ну, столица столицей, а что творится в Тиба и Иокогаме? — озабоченно спросил министр здравоохранения. — Говорят, там цунами вовсю разгулялось. Очень большой ущерб…
Опять загудела земля. Комната закачалась, откуда-то донесся шум посыпавшейся штукатурки.
— Точных сведений пока нет, но ущерб, кажется, действительно очень велик, — сказал премьер, глядя на часы. — Районы побережья от Токио до Иокогамы и полуостров Миура, говорят, почти полностью уничтожены. Тихоокеанская сторона полуострова Босо не очень пострадала, но и туда для спасательных работ направлены силы морской самообороны.
За окнами было совершенно темно, лишь кое-где небо озарялось сполохами пожаров. Ветер то и дело доносил топот бегущих людей, гул моторов, окрики караульных. И надо всем этим как морской прибой бился стон, исторгнутый человеческой плотью, умиравшей где-то на дне ночи…
— Депутаты начинают понемногу собираться, — сказал министр промышленности и торговли, сжимая телефонную трубку. — А что там с министром финансов? Цел? Когда он сможет прибыть? Послали за ним вертолет?.. Чрезвычайное заседание кабинета министров начнется через тридцать-сорок минут…
Вошел секретарь и сообщил, что прибыли лидеры основной и двух других оппозиционных партий. Они хотят встретиться с премьером.
— Куда же это годится, — нахмурился министр здравоохранения. — Ведь скоро заседание кабинета…
— Нет, я встречусь с ними, — сказал премьер. — Тут уж не до отговорок.
Прибежал радист и передал премьеру телеграмму. Премьер нахмурил брови.
— Гм… — промычал он. — Однако нам сейчас не до этого.
Он вернул телеграмму секретарю.
— Передайте начальнику канцелярии, как только он появится, и попросите сохранить.
Завыла сирена. Мимо резиденции в сторону Миякэдзака промчалась не то машина скорой помощи, не то пожарная машина. Прислушиваясь к сирене, премьер направился в кабинет, где ждали главы оппозиционных партий.
С наступлением ночи землетрясение, давая отдельные толчки, постепенно пошло на убыль, однако пожары не стихали, распространяясь все шире. Электричества не было нигде, и в черноте ночи огонь выглядел особенно зловещим. Его никто уже не пытался тушить, над столицей висело багровое зарево, и людям казалось, что горит вся земля. В прибрежных районах пылали хранилища нефти, керосина и химического сырья, ярко-красный огонь лизал небо, окрестности тонули в черном смрадном дыму. Ветер доносил искры даже до районов Сиба и Хибия. Люди, спасаясь от нестерпимого жара, бежали на восток. На площади перед дворцом собралась многотысячная толпа, а народу все прибывало.
На темных улицах центра единственным источником света были фары машин скорой помощи. Несколько зданий в Маруноути перешло на собственное электроснабжение, но таких были единицы. Мощные толчки вывели из строя почти все малогабаритные электростанции. Измученные, обезумевшие от ужаса люди искали укрытия в парке Сиба, в лесах и на площадях Ееги. Сначала там задержались в надежде переждать землетрясение возвращавшиеся домой служащие, потом появились погорельцы, успевшие захватить с собой самое необходимое…
Ни государственные, ни частные железные дороги не работали. Часть подземки горела, часть была затоплена водой. Улицы и дороги по-прежнему оставались непроходимыми из-за пожаров, руин, скоплений мертвого автотранспорта. Хайвеи не действовали. Жар пылавших на них машин был настолько сильным, что, растекаясь потоками, плавился асфальт. Взрывы газа в подземных коммуникациях все еще подбрасывали порой тяжелые крышки люков; вода из прорванных труб, сталкиваясь с огнем, превращалась в клубы горячего пара.
Когда Ямадзаки окончательно пришел в себя, он понял, что находится в лесу у храма Мейдзи. Должно быть, он вывихнул ногу. При каждом шаге тупая боль пробегала по лодыжке. Даже это он почувствовал только сейчас. Ямадзаки огляделся, Ясукавы рядом с ним не было. Спереди, сзади, слева и справа торопливо двигались истерзанные, запыхавшиеся, покрытые грязью и пылью люди. Стоны, плач. Кто-то с громким воплем пробежал мимо и скрылся в лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Машины, мчавшиеся по хайвэям, налетали друг на друга, врезались в столбы. Многочисленные подземные автострады превратились в закупоренные дымоходы. Если одна машина внезапно тормозила, на нее налетал поток задних.
Да и на автодорожных эстакадах было не лучше. Машины, потеряв управление, перескакивали через разделительную полосу и вклинивались прямо во встречный поток, сшибали барьеры. А на эстакадах в районе западного Канда, где, кроме крутых поворотов, множество спусков и подъемов, при первых вертикальных толчках машины взлетели в воздух. Градом сыпались вниз и машины с эстакад, построенных над засыпанными реками: у них мгновенно рухнули все опоры. Бензин из продырявленных баков загорался от первой искры.
В прибрежных районах Токио, сплошь застроенных жилыми домами, в районах многоквартирных домов Бунке, Синдзюку и Сибуя, а также в промышленных районах Эдогава и Курода пожары начались в буквальном смысле слова в мгновение ока. Дело в том, что повсюду горел газ — готовились к ужину. Этой же причиной был вызван огромный пожар в 1923 году, только тогда землетрясение произошло в обеденные часы. В районе Это обрушились мосты; из-за резкого колебания почвы и провалов прорвало дамбу и район затопило водой. Пожары начались сразу в десятках мест, да еще загорелась разлившаяся по поверхности воды нефть. Кроме того, в этом районе было много мелких предприятий и мастерских по производству изделий из синтетических материалов, так что при пожаре выделялось много ядовитых газов. Спасшиеся от огня погибали от них. Впоследствии выяснилось, что только в этих районах мгновенно погибло четыреста тысяч человек.
Бедствия посыпались и на портовые районы Харуми, Синагава, Омори. На побережье рухнуло несколько нефтехранилищ, и от первой же искры начался пожар. В аэропорту Ханэда перевернулся при посадке и загорелся реактивный лайнер международной линии. Пришвартованные суда бились о причал, рассыпаясь на глазах, склады Сибаура тоже охватил пожар.
Заключительным аккордом явилось страшное черное цунами…
Как всегда бывает при землетрясениях, все это произошло по всему огромному городу одновременно, за считанные минуты. Меньше других пострадали районы Тиода, Сибуя, части Ееги и Минато и районы, достаточно далекие от центра.
Землетрясение, слепая сила, вырывающаяся из утробы Земли, обрушивается на людей внезапно, наполняя ужасом сердца, парализуя волю и разум. Человек целиком оказывается во власти инстинкта самосохранения и почти никогда не бывает способен на хладнокровные действия. Сотни тысяч людей одновременно теряют рассудок. Это умножает бедствие.
Когда-то японцам, из века в век страдавшим от землетрясений, наводнений, пожаров, была свойственна известная «культура» в борьбе со стихийными бедствиями, но послевоенные поколения ее утратили. Оказалось, что городские жители, особенно токийцы, вообще не знали, что надо делать в случае катастрофы, хотя в периоды затишья об этом немало говорили. Огромный город жил напряженной жизнью, люди в бесконечной погоне за хлебом насущным и за наслаждениями старались не думать о черном дне. Многомиллионный человеческий улей бурлил, кипел, радовался, печалился и забывал — не хотел помнить! — что однажды может грянуть беда.
С землетрясением не справишься. А пожар? Ведь с ним можно бороться. Однако огонь безумствовал в районах сплошных жилых застроек. Из кухонь он вырвался на улицу, пожирая все на своем пути. Повсюду в панике металась охваченная ужасом толпа. В результате тысячи людей были задавлены и затоптаны. В охваченном огнем нижнем городе вытащенная на улицу мебель помогала распространению пожара. Спасаясь от пламени, люди бросались в вонючие пруды и реки, но с берега наступали все новые и новые толпы, и тесные городские водоемы вскоре превратились в огромные братские могилы. К ночи задул ветер, огонь взвился к небу, разметался вширь, грозя нижнему городу полным уничтожением. Как только началось землетрясение, все пожарные части столицы получили чрезвычайный приказ выехать к месту бедствий. Однако лишь отдельным пожарным машинам удалось добраться до горящего центра — улицы мгновенно сделались непроезжими. В районы, пострадавшие в меньшей степени, проскочить было проще, но и там пожарники не могли оказать ощутимой помощи — не было воды. Почти все реки засыпало, а пожарные краны не действовали. Прекратилась подача электроэнергии. Работу пожарных затрудняли беспорядочно мечущиеся люди. Случалось, водителя врезавшейся в толпу машины выволакивали из кабины, избивали и затаптывали, превращая в кусок кровавого мяса.
— Ничего нельзя сделать, — в ужасе докладывал пожарный, держа совершенно бесполезный шланг.
Командир хватался за трубку радиотелефона:
— Динамит, где динамит? Что вы там прохлаждаетесь?! Что? Машина не может сдвинуться с места? Толпа? На себе тащите! На горбу! Да побыстрее, черт возьми!
Опять толчки. На этот раз несравненно слабее, но у людей чувство опасности уже обострилось до крайности, и потерявшая голову толпа вновь с воплями бросается бежать.
— Всех просим эвакуироваться! Здесь опасно. Немедленно эвакуируйтесь в сторону Такэбаси, — орал громкоговоритель на пожарной машине. — Приступаем к взрыву строений для подавления огня. Просим эвакуироваться!..
Наконец-то прибыла бригада подрывников и бросилась в бушующий огонь с шашками динамита. Цель — огромный двухэтажный пакгауз и железобетонное фабричное здание. Пакгауз уже загорелся.
— И мост взорвите, — осипшим голосом приказал командир отряда.
— А оттуда все еще бегут… — обернулся к нему один из членов бригады.
— Неважно, подготовьте все к взрыву… — захрипел командир. — Приказ!
Со стороны моста бежали пожарники со шлангами, спеша укрыться за отступавшими машинами. Взрыв грохнул, отдавшись тупой болью в животе, и пакгауз исчез в сером дыму.
В перекошенную, полуобвалившуюся, засыпанную песком и пылью резиденцию премьер-министра вошли мертвенно-бледные председатель Комитета общественной безопасности и министр здравоохранения. Премьер был не один. С ним были министр промышленности и торговли и начальник Управления силами обороны.
— В районах Канда и Синдзюку происходят столкновения между толпой и отрядами оперативных сил, — сказал министр здравоохранения. — Я, конечно, понимаю, что людей не хватает, но мысль использовать оперативные силы не совсем удачна.
— Сейчас не время думать, удачная или нет, — возразил ему министр промышленности и торговли.
— Часть оперативных сил заменим отрядами самообороны, — сказал начальник управления обороны. — Только что поступила просьба от мэра и комиссии по защите от бедствий. Строительные и транспортные полки первой дивизии уже введены в действие. Обычные корпуса тоже, однако оружия у них нет ни у кого…
— А не опасно это? — нахмурил брови председатель Комитета общественной безопасности. — Население, скажем прямо, охвачено паникой.
— Неважно! Идут спасать соотечественников. Я сказал им — исполняйте свой долг, умрите за соотечественников! Умрите безоружные, если придется умереть, а мы с честью вас похороним… — начальник управления, видно упрямый и твердый человек, часто замигал глазами. — Вы тут говорили о мобилизации сил самообороны для охраны общественного порядка. А я категорически возражаю! Это надо оставить на крайний случай, на самый крайний! А пока силы самообороны будут действовать только и только как спасатели. Мы уже мобилизовали и первый воздушно-десантный корпус Нарасино и десантный полк Касумигасэки с единственной целью использовать их на спасательных работах…
— Но, по словам начальника департамента полиции, положение кое-где очень неспокойное… — заглядывая в лицо премьера, сказал председатель Комитета общественной безопасности. — Кажется, ваша резиденция тоже находится под охраной сил самообороны?
— Только двор, — ответил секретарь премьера. — А с улицы резиденция охраняется полицией.
— Я тоже считаю, что мобилизовать силы самообороны для охраны общественного порядка можно только в крайнем случае. В этом отношении я согласен с начальником Управления обороны, — сказал премьер. — Если опасность возрастет, эвакуируемся. На заднем дворе стоит вертолет сил самообороны.
— Ну, столица столицей, а что творится в Тиба и Иокогаме? — озабоченно спросил министр здравоохранения. — Говорят, там цунами вовсю разгулялось. Очень большой ущерб…
Опять загудела земля. Комната закачалась, откуда-то донесся шум посыпавшейся штукатурки.
— Точных сведений пока нет, но ущерб, кажется, действительно очень велик, — сказал премьер, глядя на часы. — Районы побережья от Токио до Иокогамы и полуостров Миура, говорят, почти полностью уничтожены. Тихоокеанская сторона полуострова Босо не очень пострадала, но и туда для спасательных работ направлены силы морской самообороны.
За окнами было совершенно темно, лишь кое-где небо озарялось сполохами пожаров. Ветер то и дело доносил топот бегущих людей, гул моторов, окрики караульных. И надо всем этим как морской прибой бился стон, исторгнутый человеческой плотью, умиравшей где-то на дне ночи…
— Депутаты начинают понемногу собираться, — сказал министр промышленности и торговли, сжимая телефонную трубку. — А что там с министром финансов? Цел? Когда он сможет прибыть? Послали за ним вертолет?.. Чрезвычайное заседание кабинета министров начнется через тридцать-сорок минут…
Вошел секретарь и сообщил, что прибыли лидеры основной и двух других оппозиционных партий. Они хотят встретиться с премьером.
— Куда же это годится, — нахмурился министр здравоохранения. — Ведь скоро заседание кабинета…
— Нет, я встречусь с ними, — сказал премьер. — Тут уж не до отговорок.
Прибежал радист и передал премьеру телеграмму. Премьер нахмурил брови.
— Гм… — промычал он. — Однако нам сейчас не до этого.
Он вернул телеграмму секретарю.
— Передайте начальнику канцелярии, как только он появится, и попросите сохранить.
Завыла сирена. Мимо резиденции в сторону Миякэдзака промчалась не то машина скорой помощи, не то пожарная машина. Прислушиваясь к сирене, премьер направился в кабинет, где ждали главы оппозиционных партий.
С наступлением ночи землетрясение, давая отдельные толчки, постепенно пошло на убыль, однако пожары не стихали, распространяясь все шире. Электричества не было нигде, и в черноте ночи огонь выглядел особенно зловещим. Его никто уже не пытался тушить, над столицей висело багровое зарево, и людям казалось, что горит вся земля. В прибрежных районах пылали хранилища нефти, керосина и химического сырья, ярко-красный огонь лизал небо, окрестности тонули в черном смрадном дыму. Ветер доносил искры даже до районов Сиба и Хибия. Люди, спасаясь от нестерпимого жара, бежали на восток. На площади перед дворцом собралась многотысячная толпа, а народу все прибывало.
На темных улицах центра единственным источником света были фары машин скорой помощи. Несколько зданий в Маруноути перешло на собственное электроснабжение, но таких были единицы. Мощные толчки вывели из строя почти все малогабаритные электростанции. Измученные, обезумевшие от ужаса люди искали укрытия в парке Сиба, в лесах и на площадях Ееги. Сначала там задержались в надежде переждать землетрясение возвращавшиеся домой служащие, потом появились погорельцы, успевшие захватить с собой самое необходимое…
Ни государственные, ни частные железные дороги не работали. Часть подземки горела, часть была затоплена водой. Улицы и дороги по-прежнему оставались непроходимыми из-за пожаров, руин, скоплений мертвого автотранспорта. Хайвеи не действовали. Жар пылавших на них машин был настолько сильным, что, растекаясь потоками, плавился асфальт. Взрывы газа в подземных коммуникациях все еще подбрасывали порой тяжелые крышки люков; вода из прорванных труб, сталкиваясь с огнем, превращалась в клубы горячего пара.
Когда Ямадзаки окончательно пришел в себя, он понял, что находится в лесу у храма Мейдзи. Должно быть, он вывихнул ногу. При каждом шаге тупая боль пробегала по лодыжке. Даже это он почувствовал только сейчас. Ямадзаки огляделся, Ясукавы рядом с ним не было. Спереди, сзади, слева и справа торопливо двигались истерзанные, запыхавшиеся, покрытые грязью и пылью люди. Стоны, плач. Кто-то с громким воплем пробежал мимо и скрылся в лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78