Живая голубка несла на шейке веточку оливкового дерева, и Абд-эль-Малек мрачно улыбнулся при этом намеке на мир.
Легкие рейнские вина уступили место сохранившему вкус винограда густому аликантскому вину, которое очаровало гостей.
А затем на столах среди гор нарезанного хлеба появились павлины, косули, целиком зажаренные газели, от которых шел аромат имбиря, с начинкой из коринфского изюма и сладкого перца. На блюдах лежали усыпанные маслинами и лимонными корочками ягнята и слоеная пастилья, фаршированная яйцами. Шесть негритят приблизились к столу, неся на плечах блюдо, от которого приверженцев Терваганта бросило бы в дрожь, — свинью и молодых кабанов под кремом из репы. Рыцари северных стран стали аплодировать, и король сам разрезал это основное блюдо.
Густое кармельское вино лилось рекой.
Менестрели вновь затянули свои песни; сейчас они хвалили всех принцесс начиная с Бертильды, которая приходила в отчаяние от возможности закончить жизнь настоятельницей монастыря на горе Фабор, до малышки Мадлен, которая сосала еще молоко своей кормилицы. Последней прозвучала песня для Анны. Уже приступили ко второму куплету, когда поднялся Великий Магистр.
Он считал, что пришло время нанести сокрушительный удар. Присутствие Конрада, которого он не осмеливался назвать своим сыном, пробудило в нем старые обиды, мучительные воспоминания о прошлом, когда он ничего не боялся и вдруг все потерял. Он так ненавидел «демонов в виде женщин», но было время, когда он мог продать душу за улыбку одного из этих демонов. Затем он искупал грех, хлестал свое тело и ходил по шипам и розам. Число сраженных его рукой неверных и освобожденных христиан, наверное, открыло бы перед ним ворота рая…
В каждой закрытой вуалью женщине он видел только длину ресниц и лебединую шею. Он вновь видел страстно желаемую, безвозвратно ушедшую от него Русалку. Чтобы умертвить свою плоть, он отказался от своего сына, от своей крови! И вот какой-то триполец с лицом девушки требует только для себя стыд и славу быть любимым Стихией!
Во второй раз за день произошла более чем странная вещь. Магистр Ордена собирался пригрозить небесными молниями тому, кто нарушает свой долг, отхлестать демона, призвать народы к миру. Когда он заговорил, гробовая тишина воцарилась в рядах как неверных, так и христиан. Опьянев, Гуго Монферратский стал хвалить войну.
— Она является венцом для храбрых и утешением для опечаленных, — заявил он, — единственной после Девы Марии дамой, достойной почестей, возносимых ей рыцарями, единственной, у которой нет изъянов и которая никогда не предаст! Суровая и чистая, как клинок, мысль о ней делает кости крепкими, а кровь — горячей, и человек, который прожил жизнь в боях, не боится никаких ночных ужасов.
Он стал превозносить великих языческих героев, которые сражались в одиночку под стенами Илиона и, конечно же, служили не обольстительнице Елене; их высокие человеческие достоинства радовали само небо. Но он, однако, восхищался и варварами, которые шли сквозь стену огня и пили ячменное пиво из черепов своих врагов.
— Война — моя дама! — кричал он. — И ручаюсь, что нет ее прекраснее.
Гости-эмиры положили руки на свои кривые сабли, король Ги побледнел, а преподобный де Фамагуст чертил в воздухе странные знаки.
Чтобы заглушить громовой голос, арфы и синоры вновь приятно застонали, а менестрели запели в честь Анны на прованский манер: Анна — голубка и жасмин, губы ее — сущий мед, а руки — два озера звезд. Счастлив тот, кто будет обладать этим богатством! Но эти странные, витиеватые слова падали в красную от полыхающего огня ночь, не убеждая присутствующих.
Жильбер Д'Эст, в серебряной долматике, еще бледный от недавнего шока, с волосами, смазанными нардой, стоял среди закаленных в боях воинов. Это и в самом деле был житель другой планеты.
Великий Магистр почувствовал упадок сил и крикнул:
— Перемирие, вилланы! Каждому свою красавицу!
— Нравится? — спросил надменно принц Триполи.
Конрад заволновался: за плечами Гуго были Храм и Церковь, все традиции и запреты; Дест был один и дважды отступник.
Но он был астронавтом с Земли.
— Я имею в виду, — орал Великий Магистр, стуча по доскам стола огромным кулаком, — как мало стоят дамы и даже самые знатные принцессы для того, кто отдал душу сатане!
Наступила тишина. Король перестал гладить свою девочку-арабку. Отражаясь в реке, мерцали факелы, и было слышно, как вдали, в пустыне, скулил шакал. Принц Триполи поднялся.
На столе на расстоянии вытянутой руки стоял украшенный драгоценными камнями рог зубра, до краев наполненный вином; эта массивная чаша весила больше, чем слиток свинца. Дест схватил ее и бросил в голову Гуго.
Колосс зашатался, кровь брызнула из его глаз. Тамплиеры вскочили и схватились за свои мечи. Поднялись со своих мест, лязгая оружием, трипольцы. На мгновение сложилось впечатление, что феранцузы собираются уничтожить друг друга на глазах их гостей — неверных.
Послышался голос Конрада, перекрывающий шум. Бледный, он продолжал сидеть; гладкие волосы обрамляли его лицо, и многие подумали, что перед ними прекрасный демон… Но повелительные волны его мыслей остановили Великого Магистра, они вселили неуверенность в оба противостоящих лагеря, и, таким образом, было выиграно время.
— Мир, рыцари, — сказал он, — именем короля! Мы все пьяны! Если бы защитники Сиона убивали бы друг друга этой ночью, это было бы весельем в аду! Почтенный брат Монферрат, вы оскорбили принца Триполи, но тамплиер не может драться с христианином в Фалестии: ваш меч принадлежит Богу. Это дело касается меня, так как я принадлежу к вашему роду, оно касается также и принца Д'Эста и будет разрешено, как вам будет угодно. А пока, клянусь Тау, я убью всякого, кто обнажит меч.
Гуго, все еще слабый, кивнул головой. Он услышал лишь обрывок фразы:
— …так как я принадлежу к вашему роду…
Тут весьма кстати король Ги поднял кубок и воскликнул:
— За Тау! За Иерушалаим! За наших дам!
Все осушили свои кубки и обнялись, громко плача и крича. Гуго Монферратский, протрезвевший, вытирал со лба кровь, а сохраняющий спокойствие и хладнокровие Жильбер закрыл глаза. В нем росла необъяснимая неприязнь к Конраду Монферратскому, астронавту класса А, высшего класса.
«И этот только что прибывший с Земли воображает себя господином Анти-Земли! — думал Жильбер. — Он считает себя победителем потому, что только что сошел на эту планету и ничего не знает ни о здешних колдовствах, ни о пылающем костре, который разжигала в этой выжженной пустыне Саламандра! Он и остальные увидят его, потому что отныне все погибло!»
Принц Триполи искрился, как клинок меча. Он подозвал к себе начальника своих варваров и прошептал ему несколько слов. Делая это, он знал, что совершает непоправимое, и снова, как на берегу Мертвого озера и перед очагом в доме Сафаруса, его охватило исступление подвергаемого пытке человека. Растворившись в толпе, Меркуриус читал мысли всех присутствующих и чуть было не проглотил свой карналиновый перстень: на Земле еще никогда не случалось ничего подобного! Судьбы двух планет, похожие до сих пор, как близнецы, стали расходиться ужасным образом…
В неожиданно установившейся над Кедроном тишине Гермель и вся Иудея, христиане и приверженцы Терваганта почувствовали неминуемость волшебного приключения, которое их ожидает.
— Сир, Ваше Блаженство и вы, благородные рыцари, — начал с учтивостью Д'Эст, — меня тяготит оскорбление, которое бросили мне в лицо. Меня обвиняют в том, что я предал мою веру и погубил душу. Из-за ничего, меньше, чем из-за ничего: ведь это — дуновение, демон, привидение. Однако знаете ли вы, что такое демон? Смотрите и будьте судьями.
Взоры людей устремились туда, куда он показывал королевским жестом, на расположенный на берегу свой шатер, и у всех сжались сердца. Те, кто утром на ристалище заметил скрывающуюся под тускло-золотистой вуалью молнию, пробовали убежать отсюда, но какая-то сила удержала их.
Расшитое изображениями единорогов и химер полотно задрожало и стало приподниматься. Ги нервно отдернул руку от плеча своей арабки, а Суфи Фирдуози рассеянно осушил чашу вина.
Надвигалось что-то неизбежное. Среди ночного мрака возникло пламя.
Святое Восточное королевство увидело Саламандру.
Она появилась на щите, который несли два огромных варвара. Ее обтягивала гладкая золотистая туника, скрепленная рубином невероятных размеров. Голову ее украшал бриллиантовый венец. Она была прекрасна. Ее руки, тонкая шея и голые ноги в усыпанных жемчугом сандалиях, казалось, были покрыты золотой пылью. Может быть, звездной пылью? Глаза ее светились, и во взгляде отражалось раскаленное бесконечное пространство.
Вот такой она и предстала перед глазами присутствующих, возвышаясь над полем, хоругвями с изображением Тау и флагами Терваганта: можно было подумать, что это Астарта. И установившаяся в пустыне тишина дышала почтением к ней; можно было слышать, как крался где-то шакал. Преподобный де Фамагуст знал: свершилось непоправимое. Судьба Анти-Земли никогда не будет походить на судьбу Земли, как и святая эльмов Саламандра на прежнюю Саламандру.
Какое-то ничтожно малое мгновение люди видели свет ее широко раскрытых, почти без роговицы, глаз, где поднимались волны и тонули звезды. У кого-то в руке лопнул стеклянный кубок.
Два астронавта
На рассвете не сомкнувшего ночью глаз Жильбера встревожили глухие удары в дверь Дворца великих раввинов. Во дворце никого не было: все слуги сбежали, они что-то почувствовали…
Принц сам спустился открыть двери и лицом к лицу столкнулся с Конрадом Монферратским.
Конрад вошел в зал, где в водной глади окруженного лилиями бассейна отражались розовые свечи. Он увидел отделанные золотом, слоновой костью и перламутром стены, гобелены с крупным рисунком, вдохнул сладкий запах курильниц. Он начинал понимать Жильбера и, взмахнув рукой, как бы сбросил с себя чары.
— Вы, Дест, принадлежите к классу исследователей — разведчиков А 909. Вы заблудились на этой планете, и от вас не поступали донесения. Остальное я не желаю знать. Я пришел предупредить, что вскоре сюда явится стража Ордена Храма, чтобы арестовать вас. Приказ короля.
— Да, я — Дест, — ответил Жильбер. — По крайней мере я пытаюсь убедить себя, что всегда был Дестом, бывшим учеником школы в Шармионе и астронавтом второго класса. Но я действительно больше не знаю ничего. Все путается у меня в голове. Эта проклятая планета сильнее меня. Во всяком случае, спасибо, что предупредили меня.
— Я не могу поверить, — сказал Конрад, — что вы и в самом деле предали.
Жильбер побледнел:
— Так, значит, на Земле меня считают предателем?
— Мы ничего не знали о вас… Существует определенный порядок межзвездной службы: вы можете быть только мертвым или пленником, а раз это не так, то предателем.
Жильбер неуверенно провел рукой по лбу:
— Меня, наверное, изолировали, — сказал он.
— Только не в этой системе. Электронный мозг ваших станций продолжал передавать сообщения. Мы держали под контролем ваш центральный пост и должны были найти там какие-либо указания, программу перелетов с места на место. Ничего не было.
— Господи! — вздохнул Жильбер. — Я не отдавал себе отчета. Я… Как вы хотите, чтобы я действовал? Для меня это был обыкновенный полет. Я составил бы мои донесения по возвращении. А тот день походил на другие…
— Вы оставались на Анти-Земле в течение месяцев и не пытались связаться с нами?
— Каким способом? Вначале я пытался, но моя ракета исчезла со всем оборудованием. И потом, поверьте, здесь время имеет, если хотите, другое измерение, нежели на Земле.
— Как и везде. Вы в первый раз облетали Анти-Землю?
Жильбер Дест застыл, будто пораженный молнией. А затем признался:
— Конечно же, нет. Сейчас я понимаю, что все началось с момента ее открытия. Это какое-то колдовство, какая-то сила, которая подчиняет себе. Атмосфера Земли является такой стерильной, что мы не знаем слово «яд». Нас, по-видимому, предостерегают: это когда-то существовало на Земле, и оно будет всегда! Другие планеты, которые я посещал, были странными мирами, не так ли? В Анти-Земле необыкновенно то, что это Земля. Понимаешь это и теряешь осторожность…
— Вы попали в самую опасную ловушку, — сказал Конрад. — Совет Свободных Светил, несомненно, примет во внимание это обстоятельство. Возможно, что в далеком прошлом наша планета тоже обладала этими необыкновенными чарами. В конце концов ничего не потеряно, потому что я снова нашел вас. Но мне необходимо все знать.
— Спрашивайте, я отвечу вам.
— Объясните мне сначала ваше превращение: я был готов ко всему, но никак не надеялся обнаружить разведчика-исследователя Деста в доспехах и с бластером на ристалище турнира. Вы скажете, конечно же, что меня зовут Конрадом Монферратским, но эта маскировка была подготовлена на Земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Легкие рейнские вина уступили место сохранившему вкус винограда густому аликантскому вину, которое очаровало гостей.
А затем на столах среди гор нарезанного хлеба появились павлины, косули, целиком зажаренные газели, от которых шел аромат имбиря, с начинкой из коринфского изюма и сладкого перца. На блюдах лежали усыпанные маслинами и лимонными корочками ягнята и слоеная пастилья, фаршированная яйцами. Шесть негритят приблизились к столу, неся на плечах блюдо, от которого приверженцев Терваганта бросило бы в дрожь, — свинью и молодых кабанов под кремом из репы. Рыцари северных стран стали аплодировать, и король сам разрезал это основное блюдо.
Густое кармельское вино лилось рекой.
Менестрели вновь затянули свои песни; сейчас они хвалили всех принцесс начиная с Бертильды, которая приходила в отчаяние от возможности закончить жизнь настоятельницей монастыря на горе Фабор, до малышки Мадлен, которая сосала еще молоко своей кормилицы. Последней прозвучала песня для Анны. Уже приступили ко второму куплету, когда поднялся Великий Магистр.
Он считал, что пришло время нанести сокрушительный удар. Присутствие Конрада, которого он не осмеливался назвать своим сыном, пробудило в нем старые обиды, мучительные воспоминания о прошлом, когда он ничего не боялся и вдруг все потерял. Он так ненавидел «демонов в виде женщин», но было время, когда он мог продать душу за улыбку одного из этих демонов. Затем он искупал грех, хлестал свое тело и ходил по шипам и розам. Число сраженных его рукой неверных и освобожденных христиан, наверное, открыло бы перед ним ворота рая…
В каждой закрытой вуалью женщине он видел только длину ресниц и лебединую шею. Он вновь видел страстно желаемую, безвозвратно ушедшую от него Русалку. Чтобы умертвить свою плоть, он отказался от своего сына, от своей крови! И вот какой-то триполец с лицом девушки требует только для себя стыд и славу быть любимым Стихией!
Во второй раз за день произошла более чем странная вещь. Магистр Ордена собирался пригрозить небесными молниями тому, кто нарушает свой долг, отхлестать демона, призвать народы к миру. Когда он заговорил, гробовая тишина воцарилась в рядах как неверных, так и христиан. Опьянев, Гуго Монферратский стал хвалить войну.
— Она является венцом для храбрых и утешением для опечаленных, — заявил он, — единственной после Девы Марии дамой, достойной почестей, возносимых ей рыцарями, единственной, у которой нет изъянов и которая никогда не предаст! Суровая и чистая, как клинок, мысль о ней делает кости крепкими, а кровь — горячей, и человек, который прожил жизнь в боях, не боится никаких ночных ужасов.
Он стал превозносить великих языческих героев, которые сражались в одиночку под стенами Илиона и, конечно же, служили не обольстительнице Елене; их высокие человеческие достоинства радовали само небо. Но он, однако, восхищался и варварами, которые шли сквозь стену огня и пили ячменное пиво из черепов своих врагов.
— Война — моя дама! — кричал он. — И ручаюсь, что нет ее прекраснее.
Гости-эмиры положили руки на свои кривые сабли, король Ги побледнел, а преподобный де Фамагуст чертил в воздухе странные знаки.
Чтобы заглушить громовой голос, арфы и синоры вновь приятно застонали, а менестрели запели в честь Анны на прованский манер: Анна — голубка и жасмин, губы ее — сущий мед, а руки — два озера звезд. Счастлив тот, кто будет обладать этим богатством! Но эти странные, витиеватые слова падали в красную от полыхающего огня ночь, не убеждая присутствующих.
Жильбер Д'Эст, в серебряной долматике, еще бледный от недавнего шока, с волосами, смазанными нардой, стоял среди закаленных в боях воинов. Это и в самом деле был житель другой планеты.
Великий Магистр почувствовал упадок сил и крикнул:
— Перемирие, вилланы! Каждому свою красавицу!
— Нравится? — спросил надменно принц Триполи.
Конрад заволновался: за плечами Гуго были Храм и Церковь, все традиции и запреты; Дест был один и дважды отступник.
Но он был астронавтом с Земли.
— Я имею в виду, — орал Великий Магистр, стуча по доскам стола огромным кулаком, — как мало стоят дамы и даже самые знатные принцессы для того, кто отдал душу сатане!
Наступила тишина. Король перестал гладить свою девочку-арабку. Отражаясь в реке, мерцали факелы, и было слышно, как вдали, в пустыне, скулил шакал. Принц Триполи поднялся.
На столе на расстоянии вытянутой руки стоял украшенный драгоценными камнями рог зубра, до краев наполненный вином; эта массивная чаша весила больше, чем слиток свинца. Дест схватил ее и бросил в голову Гуго.
Колосс зашатался, кровь брызнула из его глаз. Тамплиеры вскочили и схватились за свои мечи. Поднялись со своих мест, лязгая оружием, трипольцы. На мгновение сложилось впечатление, что феранцузы собираются уничтожить друг друга на глазах их гостей — неверных.
Послышался голос Конрада, перекрывающий шум. Бледный, он продолжал сидеть; гладкие волосы обрамляли его лицо, и многие подумали, что перед ними прекрасный демон… Но повелительные волны его мыслей остановили Великого Магистра, они вселили неуверенность в оба противостоящих лагеря, и, таким образом, было выиграно время.
— Мир, рыцари, — сказал он, — именем короля! Мы все пьяны! Если бы защитники Сиона убивали бы друг друга этой ночью, это было бы весельем в аду! Почтенный брат Монферрат, вы оскорбили принца Триполи, но тамплиер не может драться с христианином в Фалестии: ваш меч принадлежит Богу. Это дело касается меня, так как я принадлежу к вашему роду, оно касается также и принца Д'Эста и будет разрешено, как вам будет угодно. А пока, клянусь Тау, я убью всякого, кто обнажит меч.
Гуго, все еще слабый, кивнул головой. Он услышал лишь обрывок фразы:
— …так как я принадлежу к вашему роду…
Тут весьма кстати король Ги поднял кубок и воскликнул:
— За Тау! За Иерушалаим! За наших дам!
Все осушили свои кубки и обнялись, громко плача и крича. Гуго Монферратский, протрезвевший, вытирал со лба кровь, а сохраняющий спокойствие и хладнокровие Жильбер закрыл глаза. В нем росла необъяснимая неприязнь к Конраду Монферратскому, астронавту класса А, высшего класса.
«И этот только что прибывший с Земли воображает себя господином Анти-Земли! — думал Жильбер. — Он считает себя победителем потому, что только что сошел на эту планету и ничего не знает ни о здешних колдовствах, ни о пылающем костре, который разжигала в этой выжженной пустыне Саламандра! Он и остальные увидят его, потому что отныне все погибло!»
Принц Триполи искрился, как клинок меча. Он подозвал к себе начальника своих варваров и прошептал ему несколько слов. Делая это, он знал, что совершает непоправимое, и снова, как на берегу Мертвого озера и перед очагом в доме Сафаруса, его охватило исступление подвергаемого пытке человека. Растворившись в толпе, Меркуриус читал мысли всех присутствующих и чуть было не проглотил свой карналиновый перстень: на Земле еще никогда не случалось ничего подобного! Судьбы двух планет, похожие до сих пор, как близнецы, стали расходиться ужасным образом…
В неожиданно установившейся над Кедроном тишине Гермель и вся Иудея, христиане и приверженцы Терваганта почувствовали неминуемость волшебного приключения, которое их ожидает.
— Сир, Ваше Блаженство и вы, благородные рыцари, — начал с учтивостью Д'Эст, — меня тяготит оскорбление, которое бросили мне в лицо. Меня обвиняют в том, что я предал мою веру и погубил душу. Из-за ничего, меньше, чем из-за ничего: ведь это — дуновение, демон, привидение. Однако знаете ли вы, что такое демон? Смотрите и будьте судьями.
Взоры людей устремились туда, куда он показывал королевским жестом, на расположенный на берегу свой шатер, и у всех сжались сердца. Те, кто утром на ристалище заметил скрывающуюся под тускло-золотистой вуалью молнию, пробовали убежать отсюда, но какая-то сила удержала их.
Расшитое изображениями единорогов и химер полотно задрожало и стало приподниматься. Ги нервно отдернул руку от плеча своей арабки, а Суфи Фирдуози рассеянно осушил чашу вина.
Надвигалось что-то неизбежное. Среди ночного мрака возникло пламя.
Святое Восточное королевство увидело Саламандру.
Она появилась на щите, который несли два огромных варвара. Ее обтягивала гладкая золотистая туника, скрепленная рубином невероятных размеров. Голову ее украшал бриллиантовый венец. Она была прекрасна. Ее руки, тонкая шея и голые ноги в усыпанных жемчугом сандалиях, казалось, были покрыты золотой пылью. Может быть, звездной пылью? Глаза ее светились, и во взгляде отражалось раскаленное бесконечное пространство.
Вот такой она и предстала перед глазами присутствующих, возвышаясь над полем, хоругвями с изображением Тау и флагами Терваганта: можно было подумать, что это Астарта. И установившаяся в пустыне тишина дышала почтением к ней; можно было слышать, как крался где-то шакал. Преподобный де Фамагуст знал: свершилось непоправимое. Судьба Анти-Земли никогда не будет походить на судьбу Земли, как и святая эльмов Саламандра на прежнюю Саламандру.
Какое-то ничтожно малое мгновение люди видели свет ее широко раскрытых, почти без роговицы, глаз, где поднимались волны и тонули звезды. У кого-то в руке лопнул стеклянный кубок.
Два астронавта
На рассвете не сомкнувшего ночью глаз Жильбера встревожили глухие удары в дверь Дворца великих раввинов. Во дворце никого не было: все слуги сбежали, они что-то почувствовали…
Принц сам спустился открыть двери и лицом к лицу столкнулся с Конрадом Монферратским.
Конрад вошел в зал, где в водной глади окруженного лилиями бассейна отражались розовые свечи. Он увидел отделанные золотом, слоновой костью и перламутром стены, гобелены с крупным рисунком, вдохнул сладкий запах курильниц. Он начинал понимать Жильбера и, взмахнув рукой, как бы сбросил с себя чары.
— Вы, Дест, принадлежите к классу исследователей — разведчиков А 909. Вы заблудились на этой планете, и от вас не поступали донесения. Остальное я не желаю знать. Я пришел предупредить, что вскоре сюда явится стража Ордена Храма, чтобы арестовать вас. Приказ короля.
— Да, я — Дест, — ответил Жильбер. — По крайней мере я пытаюсь убедить себя, что всегда был Дестом, бывшим учеником школы в Шармионе и астронавтом второго класса. Но я действительно больше не знаю ничего. Все путается у меня в голове. Эта проклятая планета сильнее меня. Во всяком случае, спасибо, что предупредили меня.
— Я не могу поверить, — сказал Конрад, — что вы и в самом деле предали.
Жильбер побледнел:
— Так, значит, на Земле меня считают предателем?
— Мы ничего не знали о вас… Существует определенный порядок межзвездной службы: вы можете быть только мертвым или пленником, а раз это не так, то предателем.
Жильбер неуверенно провел рукой по лбу:
— Меня, наверное, изолировали, — сказал он.
— Только не в этой системе. Электронный мозг ваших станций продолжал передавать сообщения. Мы держали под контролем ваш центральный пост и должны были найти там какие-либо указания, программу перелетов с места на место. Ничего не было.
— Господи! — вздохнул Жильбер. — Я не отдавал себе отчета. Я… Как вы хотите, чтобы я действовал? Для меня это был обыкновенный полет. Я составил бы мои донесения по возвращении. А тот день походил на другие…
— Вы оставались на Анти-Земле в течение месяцев и не пытались связаться с нами?
— Каким способом? Вначале я пытался, но моя ракета исчезла со всем оборудованием. И потом, поверьте, здесь время имеет, если хотите, другое измерение, нежели на Земле.
— Как и везде. Вы в первый раз облетали Анти-Землю?
Жильбер Дест застыл, будто пораженный молнией. А затем признался:
— Конечно же, нет. Сейчас я понимаю, что все началось с момента ее открытия. Это какое-то колдовство, какая-то сила, которая подчиняет себе. Атмосфера Земли является такой стерильной, что мы не знаем слово «яд». Нас, по-видимому, предостерегают: это когда-то существовало на Земле, и оно будет всегда! Другие планеты, которые я посещал, были странными мирами, не так ли? В Анти-Земле необыкновенно то, что это Земля. Понимаешь это и теряешь осторожность…
— Вы попали в самую опасную ловушку, — сказал Конрад. — Совет Свободных Светил, несомненно, примет во внимание это обстоятельство. Возможно, что в далеком прошлом наша планета тоже обладала этими необыкновенными чарами. В конце концов ничего не потеряно, потому что я снова нашел вас. Но мне необходимо все знать.
— Спрашивайте, я отвечу вам.
— Объясните мне сначала ваше превращение: я был готов ко всему, но никак не надеялся обнаружить разведчика-исследователя Деста в доспехах и с бластером на ристалище турнира. Вы скажете, конечно же, что меня зовут Конрадом Монферратским, но эта маскировка была подготовлена на Земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30