Он ощутил удары, и кто-то плюнул ему в лицо.
- Убийца!
- Пожалуйста... Послушайте! Я объясню.
- Убирайся к дьяволу!
Он полз, в конце концов свернувшись у стены, и теперь они подошли
ближе. Пинки, плевки, камни.
- Пожалуйста! Я чист снова!
- Ублюдок!
Затем пришла ярость. Это неправильно, что с ним так обходятся, он
чувствовал. Он пришел в город с гуманной целью. Он перенес такие тяготы,
чтобы прийти в Италбар. А теперь истекал кровью на их улице и был осыпаем
проклятиями. Кто они, чтобы судить его, как сделали это, называть его имя
и оскорблять? Это чувство поднималось изнутри, и он знал, что имей силу,
он бы распрямился и уничтожил их всех.
Ненависть, то чувство, близко ему не известное, наполнила тело
холодным огнем. Он желал одного, не впасть в катарсис. Он будет носителем
инфекции, чтобы заразить их всех.
Удары и ругательства не прекращались.
Он скрестил руки у живота так, чтобы защитить лицо и терпеть боль.
- Вы лучше убейте, - проговорил про себя Хейдель. - Потому что если
не убьете, я вернусь.
Где он чувствовал такое прежде? Он не искал, но память сама
подсказала.
Собор. Странтрианская гробница. Вот где он ощутил что-то схожее с
этой ненавистью. Теперь он видел, что это правда. Странно, что это можно
осуществить...
Его повязка спала, разорванная, правая коленная чашечка сместилась.
Было потеряно несколько зубов, и кровь туманом застилала глаза. Толпа
продолжала оскорблять его, и он вообще не знал, когда это прекратиться.
Возможно они думали, что убили его, так как Хейдель лежал, не
двигаясь, Или, может, они устали, или устыдились. Он ничего не знал.
Он лежал здесь, свернувшись на мостовой, спиной к стене, что не
подалась, чтобы предоставить убежище. Одинокий.
Что-то, как сон из бормотания, проклятий и удаляющихся шагов
промелькнуло в его сознании.
Он закашлялся и сплюнул кровью.
- Хорошо, - проговорил он. - Вы попытались убить меня. Может думаете,
удалось. Вы допустили ошибку. Вы позволили мне выжить. Какие бы ни были у
вас намерения, никогда не просите о прощении. Вы допустили ошибку.
Затем он снова умер. Дождь мягко касался лица. Это то, что его
пробудило. Был полдень, и каким-то образом он был перенесен в аллею. Он не
помнил, как дополз, но был уверен, что никто ему не помог.
И снова произошел провал сознания, и когда Хейдель очнулся небо уже
темнело. Теперь он промок насквозь, а дождь еще шел - или, может, снова
начался; он не имел понятия. Хейдель облизал губы.
Сколько прошло времени? Он обнаружил свой хроно рядом. Разбит,
конечно. Тело настойчиво обращало на себя внимание, хотя, что он с годами
вытерпел.
Хорошо.
Они покалечили его. Они оскорбляли его.
Хорошо.
Он сплюнул и попытался рассмотреть смешалась ли с дождем кровь.
Вы знаете, кто я?
Я пришел сюда помочь. Я помог. Если я невольно явился причиной
нескольких смертей, когда пытался помочь, серьезно ли вы думаете, что это
было намеренно?
Нет?
Тогда почему так?
Я знаю.
Мы делаем, потому что чувствуем, что должны. Иногда мы в плену
собственных эмоций, нашей гуманности - как я в иные дни. Возможно я
заразил одного или всех, с которыми общался.
Но чтобы умирать... Сделал ли я такое кому другому намеренно?
Ни потом, ни прежде.
Хотя теперь вы показали мне другую сторону жизни.
У меня были иллюзии, слишком много, и они обернулись против меня. Вы
ударами пробудили во мне ад, когда я просто пытался достичь аэродрома.
О'кей.
Теперь вы имеете в моем лице врага. Увидим, сможете ли вы пойти тем
путем, который избрали.
"Вы все знаете обо мне?"
"Я ходячая смерть."
"Вы подумали, что теперь со мной сделали?"
"Если так, вы ошиблись."
"Я шел помочь."
"Я остался, чтобы убивать."
Он лежал там долгие часы, прежде чем смог подняться и двигаться.

Д-р Пелс интересовался миром.
Они что-то имели для него. Они должны дать ему ключ.
Дейбанская лихорадка. Это было началом. Это послужило, чтобы навести
его на след Х.. Теперь, когда ночь без конца и дни без счета окружали его,
четкие мысли приходили и оставались, оставались на все более и более
долгое время.
Х..
Х. нечто большее чем ключ к мвалакхаран кхурр...
Само присутствие Х. служило лекарством во многих необычных
обстоятельствах.
Это действительная причина, - спрашивал себя Пелс, - по которой я на
двадцать лет все отложил, чтобы отдать предпочтение этой линии атаки? Х.
не может жить вечно, тогда как я могу. Смогу ли я полностью изучить этот
феномен? Он приготовил Б Коли для дистанционного скачка. Затем перечитал
записку, которую получил.
Слова "СМЕРТЬ" и "ПРЕОБРАЗОВАНИЕ" витали вокруг него.

Хейдель очнулся снова. Он лежал в канаве. Никого рядом. Еще была
ночь. Земля влажная, местами грязь. Но дождь прекратился.
Он пополз, поднялся на ноги, пошатываясь пошел.
Хейдель зашагал по направлению к полю, к которому направлялся прежде.
Он вспомнил кое-что о планировке. Он видел это, пока прогуливался, позже,
позже, в тот день, когда давал кровь - когда?
Когда пришел, рядом с периметром он увидел ангар, который заметил.
Там...
Незаперто и теплый угол. Корпуса от некоторых видов оборудования были
брошены здесь. Все они покрылись толстым слоем пыли, но это ничего. Он
вновь закашлялся.
- Пару дней, - сказал себе Хейдель, - и шрамы зарубцуются. Это все.

Малакар выслушивал подборку новостей. Он сдерживался, прислушиваясь,
и выключал. Он обдумывал, усваивая услышанное, снова включал.
Персей скользил под солнцами...
Он дремал при сводке погоды для одной сотни и еще двенадцати планет.
Скука росла, пока он слушал Новости Центра. Он медитировал, размышляя о
сексе, пока слышал программу с Пиурии.
Малакар торопился. Его корабль находился в ДС и не остановиться, пока
не прибудет домой.
"Мы сделали это", - сказал Шинд.
"Мы сделали это", - отозвался он.
"И умрем?"
"Я должен сказать, у нас будет счет, прежде чем мы пробьемся в порт."

2
Внутри высочайшей башни величайшего порта он сидел, единственный
человек, противостоящий империи.
- Идиотизм? - спросил он себя. - Нет. Потому что они не могут мне
повредить.
Вглядываясь вниз в океан, теперь на мгновение видимый, он обозревал
мили водного пространства, что лежали за Манхеттенской Цитаделью, его
домом.
Могло быть и хуже.
Каким образом?
Когда еще никого нет в порту, вы иногда излишне суетливы...
Смотря на воды, он видел пористый плюмаж, покрывавший их снова, как
раскрытый веер.
Иногда, может быть...
Доктор Малакар Майлес был единственным человеком на Земле. Он был
лордом, он был монархом. И он не печалился. Земля его. Никто еще не хотел
ее.
Он вглядывался через пузырь-окно. Оно давало ему перспективу половины
из того, что осталось от Манхеттена.
Дым образовывал огромное облако и зеркальная поверхность, что плыла,
его отражая, являлась оранжевым пламенем, когда он настроил на правильный
угол.
Она сияла.
Его защита поглощала это.
Она горела; она была радиоактивна.
Его защита поглощала и это тоже.
Было время, когда он действительно уделял такому внимание.
Он вглядывался вверх, и мертвая луна Земли в четверти фазы находилась
перед его глазами.
Три, десять секунд, он ждал.
Затем подошел корабль, и Малакар вздохнул.
"Мой брат поврежден", - сказал Шинд. - "Ты отведешь ему теперь больше
внимания?"
"Да."
"Я видел такое очень давно. Остерегайся."
Перед тем как в лабораторию, Малакар бросил взгляд на то, что
когда-то было сердцем Нью-Йорк Сити. Длинные серые плети пробивали себе
дорогу вокруг остовов уничтоженных зданий, вздымаясь в вышину. Их листья,
крупные длинные, тихо шуршали. Дым покрывал их черным и иссушал. Но все же
они росли. Он мог на самом деле видеть движение. Ни один человек не смог
бы выжить в тех каньонах кирпича и камня, что они прорезали. Не по
какой-либо особой причине, но он надавил клавишу, и маломощная
автоматическая ракета разрушила здание в миле от него.
"Я собираюсь использовать карантин на твоем брате. Это немного
ослабит его респираторные функции."
"Принесет это больше пользы или нет? В целом?"
"Да."
"Тогда мы должны."
"Давай к нему. Перенесем его в лабораторию."
"Да."
Он посмотрел еще раз на свое королевство и на лоскуты океана, что
проглядывали через дым. Затем покинул верхнюю палубу.
Как он наблюдал ветры, что кружились вокруг мира переносили и
оставляли хлам. Как везде. Единственный человек, здешний обитатель, он не
испытывал ни особенных родственных чувств, ни вражды ко всему виденному.
Капля-капсула перенесла его на более низкий уровень цитадели. Чтобы их
проверить, он разорвал три сигнальных кольца, когда двигался по коридору.
Войдя в лабораторию, он заметил ждущего Тава, брата Шинда.
Он извлек лечебное средство из прорези стены и ввел его небольшому
созданию.
Он подождал. Возможно минут десять.
"Как он?"
"Он жалуется на жгучую боль от инъекции, но утверждает, что
почувствовал улучшение."
"Хорошо. Можешь ты теперь раскрутить свое сознание и рассказать
побольше о визите Морвина?"
"Он твой друг. Мой тоже. С давних пор."
"Так почему "остерегайся"?"
"Это не он сам, но что-то, что он принес, что может привести тебя к
опасности."
"Информация, я чувствую."
"Новости, что могут меня убить?"
"Те радикалы ОЛ с их ракетами неквалифицированно выполнили свою
работу. Что Морвин хочет?"
"Я не знаю. Я говорю только как представитель моей расы, кто случайно
подглядел фрагмент будущей истины. Иногда я знаю, я вижу это в грезах. Мне
не понятен процесс."
"О'кей. Переключись теперь на твоего брата и расскажи мне об
условиях."
"Его дыхание немного затруднено, но сердце бьется намного спокойнее.
Мы благодарим тебя."
"Оно заработало снова. Хорошо."
"Это не хорошо. Я вижу его жизнь подходит к концу через 2,8 земных
года."
"Что ты хочешь от меня, чтобы я сделал?"
"Он потребует более сильных лекарств, когда придет время. Ты был
добр, но ты должен быть добрее. Возможно специалист..."
"Хорошо. Мы можем испытать такую возможность. Мы создадим ему лучшие
условия. Расскажи подробнее о том, что неправильно."
"Кровеносные сосуды начнут ветшать вскоре с большей скоростью. Это
займет, примерно 16 земных месяцев перед тем как вред станет ощутим. Затем
все пойдет быстрее. Я не знаю что делать."
"Он будет зависеть от моего ухода и их отсутствия не заметит. Скажи
ему и сделай, чтобы он почувствовал себя комфортабельнее."
"Я проделываю это теперь."
"Впусти меня."
"Потерпи немного."
...Затем в разуме монголоидного ребенка, но интенсивнее.
Захватываемый потоками, затягиваемый, он узнавал и он видел.
...Все, что прошло перед теми глазами находилось здесь, и Малакар
видел все, на что они обращали свой взор.
Ты не выбросишь инструмент, такой как этот, из-за счета докторам.
Малакар бросал взгляды на это темное место, сознание двигалось сквозь
него. Шинд поддерживал связь, и Малакар внимательно всматривался в
медиума, над которым сохранял контроль. Небеса, карты, миллионы страниц,
лица, сцены, диаграммы. Это могло быть то, что не содержало смысла в
слабоумном сознании создания, но это являлось местом, где каждый из его
желтых глаз, западая, находил цель. Малакар продвигался осторожно.
Да, эта пушистая голова являлась целым хранилищем; и охотно
поддавалась прочтению.
Затем, все вокруг зазвенело от чувств. Вдруг он оказался рядом с
пятном боли и смертельного страха - только отчасти понимаемого и еще более
ужасного в связи с этим - место, бурлящее кошмарами, где наполовину
сформированные образы сжимаясь, корчась, сгорая, лопаясь, застывая,
заполняли пространство и рвались. Что-то внутри его самого эхом отозвалось
и передвинулось к подобному. Это был основной ужас подступающего
противостоящего небытия, пробующего людей в любых обстоятельствах с
отвратительными ощупывающими лапами воображения, добивающегося цели в
последнем и недоступного пониманию, повторяющему его самого.
"Шинд! Вытащи меня!"
...И он стоял там снова, рядом с раковиной. Он опрокинул реторту,
прополоскал ее.
"Опыт был важен?"
Он решил, что да.
"Я увеличу дозу компонента, очень мало содержащегося. Не разрешай ему
чрезмерного напряжения."
"Тебе нравится его память?"
"Черт возьми, ты прав, я поработаю, чтобы сохранить ее."
"Хорошо. На оценку, что я дал тебе сделать, касающуюся его жизни,
могло уйти несколько месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24