Они не понимали. Никто не понимал. Все, даже Брианна, смотрели на него преданными сияющими глазами, полными такой веры в его… способность одолеть зло… Он сам никогда не доверял себе, знал, что в глубине его сердца таится зло. Он слишком долго жил с этим, чтобы вообразить, будто справиться с ним просто и легко. Это зло, которое могло завладеть им в любую минуту, было частичкой того зла, которое носил в себе Морлох. Его отец.
И он знал его лучше, чем кто бы то ни было… знал, как разбудить в нем это скрытое зло. Возможно, на этот раз его не спасет даже любовь Брианны.
Но что ему оставалось? Отступать уже некуда. Придется еще раз встретиться с отцом. Он бежал из крепости, как бежал в свое время из Анакреона, оставив все Морлоху, но он не может бегать до конца жизни. Он был в ловушке, которую устроила ему судьба. И любовь к тем, кто сейчас рядом с ним. Кто верит ему.
Да, в эту ловушку его загнала любовь к ним.
Когда Эйдан впервые понял это (несколько дней назад на крепостной стене замка), он был потрясен. Глядя вниз, на людей, толпящихся во внешнем дворе замка: матерей, прижимающих к груди детей, солдат, усердно укрепляющих стены, землепашцев, пастухов и батраков, сбившихся в кучки, обсуждающих, как будут они сражаться с Морлохом, — Эйдан тогда почувствовал какое-то странное, незнакомое жжение в груди. Какое-то ощущение родства с этими людьми, преданность им, необходимость заботиться об их благополучии и… гордость, что они теперь полагаются на него.
Брианна. Ее он должен благодарить за это. С тех пор как они встретились, она сотворила много чудес, но это было самым главным. Она не только научила его снова верить, она научила его любить, а, кроме того, она открыла его сердце для всех других. Потерять все это снова, утонуть в затягивающей трясине чар Морлоха было бы теперь ужасной пыткой. Он не мог вернуться к прежнему Эйдану, опустошенному, желчному, такому, каким хотел его видеть отец.
Мрачная решимость овладела Эйданом. Да. Морлох сильнее. Но даже если Эйдан проиграет последнюю битву, он заставит чародея дорого заплатить за победу. Слишком многое поставлено на карту. Он может потерять слишком многое… вернее, все. А Морлох, пускай он и победит, все равно останется ни с чем.
И Эйдан пошел навстречу своей судьбе. Эхо разносило по каменным коридорам звук его шагов. Снова обрел он решимость. У него есть любовь Брианны, он молился, чтобы маг, пленник камня, помог ему. С их помощью он сделает все, что может. Он надеялся… молил небо, чтобы этого оказалось достаточно.
— Значит, Кэрлин совсем беспомощен? — Удивление Эйдана быстро перерастало в возмущение. — Теперь, после всего случившегося, ты говоришь мне, что он никогда не владел такой силой, чтобы покинуть камень?
Оленус нахмурился.
— Нет, ты меня не понял. — Он бросил умоляющий взгляд на Брианну: — Успокой его, дитя. Он на грани срыва.
Она зло взглянула на монаха и голосом, полным ледяного бешенства, отозвалась:
— К чему просить меня о помощи? Меня так же обвели вокруг пальца, как и Эйдана.
Оленус раздраженно поджал губы и снова обернулся к Эйдану.
— Все, что я сказал, — терпеливо начал повторять он, — это что силы Кэрлина резко ослабели, истощенные постепенно, капля за каплей, годами заключения в камне. У него едва хватит сил бежать из плена, если представится такая возможность. Я всего-навсего хотел сказать, что нельзя полагаться, что он в одиночку победит Морлоха.
Эйдан обернулся и вопросительно глянул на Брианну.
— Это правда? Маг сам тебе это сказал? Брианна кивнула.
— Я удивилась его слабости после того, как Морлох выставил нас из своей крепости. Поэтому я недавно спросила его об этом.
— И он в этом признался? Что он слишком слаб, чтобы когда-либо выбраться из камня?
— Да.
— Тогда какая же польза будет от него в очередной битве с Морлохом? — настаивал Эйдан. — Что, если у него не хватит сил убить чародея?
Оленус спокойно встретил его вызывающий взгляд.
— Значит, не убьет, ну и что?
— По-моему, все это был фарс, — процедил Эйдан, резко поворачиваясь к нему. — Все это было хитрой игрой, чтобы мы взялись за безнадежное дело.
Монах пожал плечами.
— Обычно приходится использовать то, что первым попадется под руку. А раз некоторые одарены большей магической силой, чем остальные… — Лицо его стало торжественным. — Однако клянусь вам, все, что я делал — особенно это касается вас, — я делал из самых добрых побуждений. В этой истории я теряю столько же, сколько и вы, милорд. Столько же, сколько ваша мать, ваш брат и весь ваш народ. Сколько тот карлик, который пожертвовал своей жизнью, чтобы дать вам время скрыться от Морлоха.
Брианна сделала шаг вперед.
— Откуда ты знаешь?
— Это не важно, девочка. — Эйдан схватил ее за руку, ласково притянул к себе. — Оленус всегда знает больше, чем говорит. Он постоянно что-то скрывает. И сейчас, наверное, тоже. Но это не важно.
Эйдан зашагал по комнате.
— Мы сделали все, что могли, для укрепления обороны замка. Но с помощью мага или без оной необходимо решать, как быть с Морлохом.
Монах внимательно смотрел на принца.
— Он должен умереть. Другого выхода нет. Эйдан язвительно рассмеялся;
— Ты утверждаешь очевидную истину. Скажи мне, мудрый монах, хранящий ответы на все вопросы, как ты собираешься осуществить убийство Морлоха?
Взгляд Оленуса не отрывался от Эйдана.
— Это ты, а не я должен найти ответ на этот вопрос. Эйдан оцепенел. Он долго изучал Оленуса, затем горько сказал:
— Неужели? А ты хоть знаешь, что произошло в последний раз, когда я схватился с Морлохом? Ты видишь мою судьбу в том, чтобы я отдал жизнь и душу в очередной попытке победить Морлоха?
— Нет, — коротко ответил монах. — Я вижу возрождение твоей души, я вижу окончательное освобождение твоей жизни от страданий. Я вижу, — провозгласил он, взглянув на Брианну, — как поднимается из пепла дом Лаэны, чтобы освободить сердце одноглазого сына.
— И все-таки ты не предлагаешь никакой помощи. Только этот беспомощный старик, который сидит в каменной ловушке. А красивых слов я и сам много знаю. — Эйдан почти рычал. — Теперь я вижу, что так было все время. Мы с Брианной предоставлены сами себе. Нас бросили, как слепых щенят в реку, — и выбирайтесь, как хотите, да? Морлох разъярен, остальные трусят, и никто…
Махнув рукой, он отвернулся.
— Ты можешь идти, Оленус. Нам больше не нужны ни ты, ни твои бесполезные пророчества.
— А что будешь делать ты? Как справишься с Морлохом?
Принц сжал губы — рот превратился в тонкую линию, глаза в колеблющемся пламени камина казались темными ямами.
— Не знаю. Без помощи мага, я, честно, не знаю, что делать.
Она наблюдала, как он раздевается, собирается лечь в постель. Красно-золотые отблески огня играли на перевитых мускулами руках и плечах, литых мускулах спины. Она смотрела, как Эйдан нагнулся, чтобы положить на резной дубовый сундук нижнюю рубашку рядом с широким воинским поясом, кольчугой и верхней туникой. Его высокие черные сапоги уже стояли около сундука.
Затем он выпрямился и обернулся, руки его нашли застежку брюк. Эйдан смотрел на Брианну, она — на него. Острая боль внезапно пронзила ее насквозь. Свята Матерь! До чего же он красив… до чего же он великолепен!
Как же она его любила! И она знала, хоть он никогда и не говорил ей об этом, что он тоже любил ее. Чудо свершилось. Она освободила его сердце из тщательно охраняемой тюрьмы. Он наконец понял, что жизнь пуста, если не делить ее с другими, не жить с людьми и ради людей. Хоть силы Морлоха были слишком велики и они могли погибнуть в последней битве, но теперь Эйдан знал, что значит быть нужным. Она подарила ему частичку счастья, пусть и недолгого.
Она шагнула с толстого мехового ковра и пошла к нему. Босые ноги, мелькавшие из-под полупрозрачного кружева ее ночной рубашки, сразу заледенели на каменном полу. Он, прищурив-шись, следил за ее приближением. Янтарные глаза его сверкали, как у хищного зверя. Даже улыбка, приоткрывшая белоснежные зубы, была хищной… предвкушающей.
Однако Брианна давно уже не боялась, его. Этой ночью Эйдан принадлежал ей, и она собиралась соблазнить его, взять… так же пылко и алчно, как он возьмет ее.
Остановившись перед ним, она с улыбкой склонила голову набок.
— Ты выглядишь, как свирепый зверь. — Рука ее поднялась и разгладила морщины на лбу, складочки около глаз, у рта.
Эйдан поймал ее ладонь, прерывая нежную ласку.
— Я хочу тебя сильно, до боли. Когда я гляжу на тебя, кровь вскипает в моих жилах, ударяет в голову. Слишком поздно встретил я и узнал такую изумительную женщину, как ты, а теперь времени, кажется, почти не осталось.
— У. нас есть эта ночь, любовь моя, — прошептала она, — и неизвестно, сколько еще оставит нам Морлох.
— Нет, только сегодня. — Он поднес ее пальцы к губам и бережно, нежно поцеловал каждый кончик. — Завтра утром я отправлюсь его искать. Я должен. Он где-то близко. И лучше пойти ему навстречу, чем ждать. Я сделаю это, и сделаю один.
— Нет, Эйдан!
— Ты должна остаться здесь, девочка, — он взял ее руку в свою большую и широкую ладонь, — никакой надежды, что без помощи мага я смогу победить.Нет.Или убью я Морлоха или потерплю поражение, назад не вернусь. В лучшем случае, умирая, я захвачу его с собой. В худшем он завладеет моей душой. Единственное, я не хочу, чтобы ты была там и смотрела на это.
— Но я нужна тебе…
Эйдан не дал ей сказать, нежно прижав палец к ее губам.
— Сделай это для меня. Меня бросает в дрожь, когда я думаю, что ты будешь наблюдать, как это произойдет со мной. Докажи мне свою любовь. Уступи.
Паника охватила Брианну. Все происходило слишком быстро, он решил вызвать Морлоха на бой завтра! Ей нужно было время, чтобы переубедить его, укрепить его душу против злобного натиска отца и собраться с собственными силами. Ей нужно было больше времени. С ним. Может быть, в ней говорила жадность, но еще несколько дней с ним… Возможно, это все, что ей осталось. Он прижал ее руку к своей груди. Брианна ощутила, как ровно бьется его сердце, сильно и спокойно. Такое живое! Пальцы ее невольно сжались, впиваясь в гладкую бронзовую кожу, в его упругое тело. Святая Матерь! Неужели он всерьез считал, что она позволит ему одному выйти против Морлоха?
— А как же твоя любовь ко мне? — Он не понимал, что ей необходимо быть там, сражаться рядом. Еще оставалась надежда, что вместе они одолеют Морлоха. Но только вместе. Если он пойдет на чародея один, никакой надежды не оставалось.
— Да, — настаивала Брианна, чем больше она думала об этом, тем сильнее она злилась. — Как же твоя любовь? Неужели она так мала, стала вдруг такой хозяйской и деспотичной, что ты хочешь все решать за меня? Подумай еще раз, милорд. Слишком легко ты забываешь, на какой женщине женился.
Он усмехнулся:
— Забываю? Как же это мне удается с такой сварливой женой, которая пилит и пилит меня все время?
— Стоит ли этому удивляться? — саркастически отозвалась Брианна. — Но мы говорили о твоей любви ко мне…
— Да?
Она обиженно надула губки.
— Да. Ты когда-нибудь скажешь, что любишь меня, или нет?
— А есть в этом необходимость? — ухмыльнулся Эйдан. — Ты, кажется, и это за меня решила.
— Эйдан, перестань надо мной смеяться! Это серьезно!
Он сразу перестал улыбаться.
— Да, девочка, ты права. Это серьезно. — Он обнял Брианну и привлек ее к себе. — Да, я люблю тебя. Как ни ничтожна эта любовь, но мое сердце принадлежит тебе. Вся любовь, на которую я способен, твоя.
Радость вспыхнула в глазах Брианны.
— Правда, Эйдан? На самом деле?
— На самом деле.
Она лучезарно улыбнулась ему, и ресницы ее слетка дрогнули. Она лукаво взглянула на него. Хихикнула. — Что, скажи на милость, в этом забавного? — Эйдан попытался изобразить возмущение, но тщетно.
— О, ничего, милорд, — ответила Брианна, но дразнящий огонек в глазах продолжал гореть. — Я просто представила себе, что скажет Люцифер, когда сообщу ему, что наконец-то покорила твое сердце.
Он недоуменно наморщил лоб.
— Люцифер? Ты что, тоже можешь с ним общаться?
— Как ты? — Брианна рассмеялась. — О нет. Но он тем не менее понимает меня. И, ручаюсь, найдет эту последнюю новость весьма забавной.
— Ты так считаешь?
Эйдан наклонился и поцеловал в щеку. Потом еще и еще. Мурашки блаженства пробежали по Брианне.
— А почему ты думаешь, что он этого давно не знает? — Голос его понизился до басового рокота, исходившего из самой глубины груди. — Мы с Люцифером очень близкие друзья. Так-то.
От возмущения Брианна задохнулась.
— Т-ты сказал об этом с-своему коню до того, как сказал мне? — Она постаралась выскользнуть из его объятий, но ставшая вдруг железной хватка удержала ее на месте. — Ах ты, бессовестный, малодушный…
— Упрямый негодяй? — невинным голосом продолжил Эйдан. И прежде чем она собралась с мыслями для новой тирады, он подхватил ее на руки и понес в постель. Эйдан знал, что лишь там, прижав ее к себе покрепче, он сумеет успокоить и разгладить ее встопорщенные очаровательно женственные перышки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47