Они знали, что заплатят жизнью за верность Спасителю, но бодрость их не слабела; на коленях, с зажженными в руках свечами, пели они хором гимн воскресения, а вера их была так горяча, воззвание к Богу с мольбой о помощи и поддержке так сильно, что совместная молитва их восходила, как огненный столб, и обратилась над храмом в лучезарное облако. Весь храм положительно сверкал астральным светом; но верные, погруженные в глубокую молитву, не отдавали себе в том отчета, а сатанисты, само собой, не заметили великой невидимой силы, собравшейся вокруг святого места, которое они собрались уничтожить.
Наконец дьявольская рать подступила к храму, а крики их и бесстыдные песни слышались уже вблизи. Тогда верные запели «Христос Воскрес!», а маститый епископ с крестом в руках, подняв взор к небу, молился с восторженной верой.
И в ту минуту, когда Бафомет с Царицей шабаша чуть не очутились в ограде храма, небо точно воспламенилось, земля поколебалась и расселась, образовав огромные трещины, из которых вырывалось пламя и дым. Говорят, это было нечто ужасное; подземные удары вперемежку с раскатами грома были такие, каких никто от роду не слыхивал. Сатанинское воинство было буквально поглощено разверзшейся под ним бездной; казалось, что рушится сама гора, на которой стоял Иерусалим.
Следующий день осветил ужасную картину сошествия Божьего гнева.
Там, где возвышалась гора с Иерусалимом, образовалась глубокая долина, окруженная черными скалами и ущельями. Большой, пышный город был совершенно уничтожен землетрясением, а цветущие окрестности испепелены и являли собой дикую, бесплодную пустыню.
Но удивительнее всего то, что скалы во время крушения образовали как бы стену, которая ограждала и защищала ту часть храма, где находился Святой Гроб; очевидно, весь храм опустился вместе с землею и, не считая ничтожных повреждений, отнюдь не пострадал.
Бывшие в храме верные потеряли сознание во время катастрофы; они упали, словно задохнувшись, и только спустя несколько часов многие из них очнулись.
Между ними был и старый епископ, который – едва вернулись к нему силы – отслужил благодарственный молебен. С тех пор в этой дикой долине собираются остатки христиан; там существуют даже две небольшие тайные общины, мужская и женская, которые проводят жизнь в посте и молитве. Но выходить из долины и за пределы церковной ограды они не смеют, потому что места этого избегают и страшатся люцифериане.
– Как глубоко, значит, укоренилось зло, если даже столь очевидное доказательство могущества и заступничества Божественного не обратило неверующих и не привело их к покаянию, – заметил Супрамати, поблагодарив Нивару за интересный рассказ.
Поговорив еще некоторое время, они узнали из беседы, что направляются в Царьград; затем Дахир, сославшись на усталость, ушел в свое отделение.
Но Супрамати удержал Нивару с Нарайяной, и они продолжали разговор о минувшем и грядущем.
До начала своей проповеди Супрамати предполагал посетить все места, где пребывали оставшиеся верными Богу; а предварительно все маги должны были присутствовать на общем совете, где соберутся посвященные, назначенные работать в тяжкое последнее время.
Маги не ласкали себя надеждами, зная, что борьба будет тяжелая и изнурительная, так как сатанисты были даже уверены в безнаказанности и не подозревали столь близкой кончины планеты. Изумительные открытия последних времен возбудили в человечестве безмерную гордость, а духи тьмы, овладевшие массами, убаюкивали их еще более блестящими надеждами.
Жизнь должна была быть, по их понятиям, сплошным бесконечным праздником, которого не нарушат ни старость, ни болезнь, ни смерть.
Ослепленное гордостью и безумной жаждой наслаждений, людское стадо, пировавшее на краю пропасти, не знало, что те, кто толкал его на преступления, кощунства и святотатства, предвкушали заранее исполинские гекатомбы, которые готовила кончина мира. Сколько трепещущего мяса людского, дымящейся крови, жизненного флюида послужит кормом мерзким гиенам пространства, питающимся падалью.
Нарайяна сделал по этому поводу замечание, а Нивара воскликнул:
– Ах, как счастливы мы, какая неоценимая награда за нашу работу – в возможности переселиться в новый мир и заслужить мирную кончину в свете высшей сферы, вместо того, чтобы нести страшное наказание и сделаться добычей адских вампиров.
– Да, – ответил Супрамати. – Милосердие Создателя равно Его мудрости, и чтобы доказать Ему нашу благодарность, нам надо хорошо поработать и спасти детей Христовых, подтвердив притчу о семи мудрых и семи неразумных девах. В настоящее время она исполняется буквально. Мудрые девы достойно вынесли испытания; любовь их к Богу не ослабла и они покорно ожидают страшного суда; а вера и молитва, как неугасимые лампады, горят в их душе. Девы же неразумные забыли свое божественное происхождение, отвергли своего Создателя, и тьма объяла их; они погасили огонь небесный, ведущий к Богу и озаряющий тернистый путь восхождения. Бедные слепцы! Тяжкое ждет их наказание и никакой свет не озарит души во время ужасного хаоса, который наступит, – закончил с грустью маг.
Некоторое время разговор еще шел на ту же тему, но Нарайяна заметил, что в купе душно, и потому пожалел, что нельзя открыть окно.
– В конце поезда около машины устроен крытый балкончик, я могу свести вас туда, – предложил Нивара.
Вскоре все трое стояли на узенькой галерейке с широким, открытым настежь окном, на которое они облокотились.
Надо было иметь очень крепкую голову, чтобы она не закружилась при взгляде наружу; ибо, насколько мог обозреть глаз, не видно было ничего, кроме неба и облачного океана, скрывавшего землю. Но бессмертные не знали ни страха, ни головокружения, и со спокойным любопытством любовались действительно захватывающим зрелищем, которое развертывалось перед ними.
По всем направлениям скрещивались воздушные суда и поезда подобно исполинским извивавшимся чудовищам, потрясая воздух шумом и свистом; а толпа, набитая в этих черных, желтых или зеленых змиях, одинаково слепо вверяла свою судьбу гениальному механизму и искусству механика, как некогда отдавала себя на волю Божию.
– Какой громадный шаг сделали открытия со времени нашей последней экскурсии в мир, – сказал Супрамати.
– О! Вы еще очень мало видели изобретенных «чудес». Можно смело сказать, что человек подчинил себе для услуг все стихии.
Ум изощрен, а божественная душа подавлена, и плоть торжествует победу; она господствует над всем: труд свела до минимума, сравняла хозяина со слугой и поработила силы природы, – ответил Нивара.
– Да, да. И в тот момент, когда они особенно восторжествуют, считая себя полными господами стихий, – реторта лопнет, и против них восстанут те самые рабы, посредством коих они собирались править Богом, – посмеиваясь, заметил Нарайяна.
Надышавшись свежим и холодным воздухом, они вернулись в купе, и разговор снова зашел о предстоящем житье в Царьграде.
– А какое назначение желаешь ты получить от нас, Нивара? Нет ли у тебя на примете особо излюбленной страны и людей, которых ты желал бы спасти и уберечь, – спросил Супрамати с доброй улыбкой.
– Нет, учитель, вся земля мне одинаково противна, а любимым мною существам будет много лучше под вашим, нежели моим покровительством. Поэтому единственное мое желание – остаться твоим учеником и исполнителем твоих приказаний, – ответил молодой адепт, глядя на него своими блестящими признательными глазами.
Царьград еще существовал; благодаря своему бесподобному местоположению, он пережил все катастрофы, которые в течение целых веков его постигали.
Город изменился, конечно, еще более разросся и принял современный облик, но прежний дворец Супрамати все еще стоял, чудесно сохранившийся по своим летам.
В продолжение не одного века он служил пристанищем прежде всего жертвам землетрясения, сопровождавшегося затем наводнением, которое наполовину уничтожило город, а потом приютом для вдов и сирот. Позднее, когда благотворительность стала все более выходить из моды, в нем устроили порнографический музей, уничтоженный, однако, через несколько дней после его открытия пожаром.
Некоторое время спустя недвижимость была куплена каким-то иностранцем, который произвел необходимые поправки, но сам живал редко. Мало-помалу средоточие роскоши и оживления города переместилось, бывший дворец Супрамати остался в стороне и им перестали интересоваться; а отдать его внаем или перестроить законные владельцы, по-видимому, не желали.
Вдруг прошел слух, что дворец куплен индийским принцем по имени Супрамати, который, очевидно, намеревался в нем поселиться, потому что дом весь стали обновлять. Наехали какие-то чужеземные, темнолицые люди, под надзором которых шла роскошная меблировка комнат и приведение в порядок садов. Снова забили фонтаны, запестрели цветники, и в зелени появились статуи. Словом, старый дом ожил, разукрасился и своей утонченной роскошью возбуждал любопытство праздной и пресыщенной толпы, интересующейся всегда лишь чужими делами.
И вот однажды, к большому разочарованию любопытных, разнеслось известие, что владелец прибыл незаметно, в простом воздушном экипаже, и не один, а с братьями, родным и двоюродным; все три индусских принца были, по слухам, молоды, красивы и богаты – истинные миллиардеры. Одновременно прибыли их друзья и свита, состоявшая из управителей огромных поместий и трех секретарей.
Толпа зевак еще более огорчилась, когда узнала, что интересные иностранцы никуда не показываются и не выходят за ограду дворца, а видеть их можно только издали, во время прогулки.
Действительно, маги избегали пока появляться в обществе, старательно изучая бывший в ходу космополитический говор и разбираясь в истории, нравах и общем положении человечества
того времени, в котором им предстояло приступить к выполнению своей трудной миссии.
Печальная развертывалась перед ними картина как прошлого, так и настоящего. За несколько столетий, незаметно протекших параллельно с их странной и таинственной жизнью, мир пережил страшные потрясения, а геологические перевороты значительно изменили местами географию земли. Еще более страшные и гибельные политические перевороты до основания потрясли все устои общества.
Зло, обильно и старательно посеянное среди народных масс евреями и анархистами, принесло свои плоды. Всюду разражались ужасные революции, топя в крови и сметая все, что еще осталось от древних установлений, управлявших порядком жизни человечества. Этот разрушительный кризис породил новое общество, которое было бы непонятно и отвратительно минувшим поколениям.
Лжегуманитарные убеждения уничтожили всякую наказуемость и упразднили весь правовой институт, со всей кучей темных, правда, для массы и растяжимых законов. Равным образом, не только не ограниченная, но безудержная «свобода совести» мало-помалу вытравила всякое понятие о религии; не было более ни Бога, ни церкви, где проповедовались ее «неудобные» для масс законы, как не стало больше и тюрем. Никто не признавал уже взаимности обязательств, а каждый жил по своему вкусу или прихоти и сам судил себя сообразно своим животным влечениям.
Не было более границ, войск, национальностей; все слилось в человеческие стада, управлявшиеся коммунарными градоправлениями с весьма ничтожным, впрочем, авторитетом.
Население таяло в угрожающих размерах вследствие того, что женщины лишь нехотя подчинялись обязанностям материнства и семьи; имевшие двух детей составляли редкость.
Не менее изменился и образ жизни. Научные и промышленные изобретения вконец преобразовали не только внешний вид земной поверхности, но и нравы, характеры, потребности, привычки и образ жизни людского муравейника, сведя почти на нет личный труд. Рабочих больше не было, а налицо оказались лишь «мастера», которые за громадное вознаграждение работали на машинах или управляли воздушными судами.
Но по мере сокращения труда развивалась праздность, которая мало-помалу сделалась культом масс. Девиз римлян времен упадка «Хлеба и зрелищ!» возродился в гигантских размерах; все желали наслаждаться и забавляться без удержу и устали; а так как подобная разгульная жизнь стоила дорого, то наглейшее мошенничество процветало наяву, и всякие средства без разбора для добывания золота были хороши и законны.
Понятно, что в таком обществе, снедаемом пороками и леностью, при упадочной к тому же «цивилизации», умственная работа стала затруднительной, и народные массы были грубо невежественны, прикрываясь обманчивым лоском мнимого образования.
И – странное явление, в силу ли закона атавизма, но вековая интеллектуальная работа этого вымирающего человечества как будто кристаллизовалась порой, и среди невежественной наглой толпы появлялись гениальные люди, которые своими изумительными все же открытиями вызывали настоящие перевороты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Наконец дьявольская рать подступила к храму, а крики их и бесстыдные песни слышались уже вблизи. Тогда верные запели «Христос Воскрес!», а маститый епископ с крестом в руках, подняв взор к небу, молился с восторженной верой.
И в ту минуту, когда Бафомет с Царицей шабаша чуть не очутились в ограде храма, небо точно воспламенилось, земля поколебалась и расселась, образовав огромные трещины, из которых вырывалось пламя и дым. Говорят, это было нечто ужасное; подземные удары вперемежку с раскатами грома были такие, каких никто от роду не слыхивал. Сатанинское воинство было буквально поглощено разверзшейся под ним бездной; казалось, что рушится сама гора, на которой стоял Иерусалим.
Следующий день осветил ужасную картину сошествия Божьего гнева.
Там, где возвышалась гора с Иерусалимом, образовалась глубокая долина, окруженная черными скалами и ущельями. Большой, пышный город был совершенно уничтожен землетрясением, а цветущие окрестности испепелены и являли собой дикую, бесплодную пустыню.
Но удивительнее всего то, что скалы во время крушения образовали как бы стену, которая ограждала и защищала ту часть храма, где находился Святой Гроб; очевидно, весь храм опустился вместе с землею и, не считая ничтожных повреждений, отнюдь не пострадал.
Бывшие в храме верные потеряли сознание во время катастрофы; они упали, словно задохнувшись, и только спустя несколько часов многие из них очнулись.
Между ними был и старый епископ, который – едва вернулись к нему силы – отслужил благодарственный молебен. С тех пор в этой дикой долине собираются остатки христиан; там существуют даже две небольшие тайные общины, мужская и женская, которые проводят жизнь в посте и молитве. Но выходить из долины и за пределы церковной ограды они не смеют, потому что места этого избегают и страшатся люцифериане.
– Как глубоко, значит, укоренилось зло, если даже столь очевидное доказательство могущества и заступничества Божественного не обратило неверующих и не привело их к покаянию, – заметил Супрамати, поблагодарив Нивару за интересный рассказ.
Поговорив еще некоторое время, они узнали из беседы, что направляются в Царьград; затем Дахир, сославшись на усталость, ушел в свое отделение.
Но Супрамати удержал Нивару с Нарайяной, и они продолжали разговор о минувшем и грядущем.
До начала своей проповеди Супрамати предполагал посетить все места, где пребывали оставшиеся верными Богу; а предварительно все маги должны были присутствовать на общем совете, где соберутся посвященные, назначенные работать в тяжкое последнее время.
Маги не ласкали себя надеждами, зная, что борьба будет тяжелая и изнурительная, так как сатанисты были даже уверены в безнаказанности и не подозревали столь близкой кончины планеты. Изумительные открытия последних времен возбудили в человечестве безмерную гордость, а духи тьмы, овладевшие массами, убаюкивали их еще более блестящими надеждами.
Жизнь должна была быть, по их понятиям, сплошным бесконечным праздником, которого не нарушат ни старость, ни болезнь, ни смерть.
Ослепленное гордостью и безумной жаждой наслаждений, людское стадо, пировавшее на краю пропасти, не знало, что те, кто толкал его на преступления, кощунства и святотатства, предвкушали заранее исполинские гекатомбы, которые готовила кончина мира. Сколько трепещущего мяса людского, дымящейся крови, жизненного флюида послужит кормом мерзким гиенам пространства, питающимся падалью.
Нарайяна сделал по этому поводу замечание, а Нивара воскликнул:
– Ах, как счастливы мы, какая неоценимая награда за нашу работу – в возможности переселиться в новый мир и заслужить мирную кончину в свете высшей сферы, вместо того, чтобы нести страшное наказание и сделаться добычей адских вампиров.
– Да, – ответил Супрамати. – Милосердие Создателя равно Его мудрости, и чтобы доказать Ему нашу благодарность, нам надо хорошо поработать и спасти детей Христовых, подтвердив притчу о семи мудрых и семи неразумных девах. В настоящее время она исполняется буквально. Мудрые девы достойно вынесли испытания; любовь их к Богу не ослабла и они покорно ожидают страшного суда; а вера и молитва, как неугасимые лампады, горят в их душе. Девы же неразумные забыли свое божественное происхождение, отвергли своего Создателя, и тьма объяла их; они погасили огонь небесный, ведущий к Богу и озаряющий тернистый путь восхождения. Бедные слепцы! Тяжкое ждет их наказание и никакой свет не озарит души во время ужасного хаоса, который наступит, – закончил с грустью маг.
Некоторое время разговор еще шел на ту же тему, но Нарайяна заметил, что в купе душно, и потому пожалел, что нельзя открыть окно.
– В конце поезда около машины устроен крытый балкончик, я могу свести вас туда, – предложил Нивара.
Вскоре все трое стояли на узенькой галерейке с широким, открытым настежь окном, на которое они облокотились.
Надо было иметь очень крепкую голову, чтобы она не закружилась при взгляде наружу; ибо, насколько мог обозреть глаз, не видно было ничего, кроме неба и облачного океана, скрывавшего землю. Но бессмертные не знали ни страха, ни головокружения, и со спокойным любопытством любовались действительно захватывающим зрелищем, которое развертывалось перед ними.
По всем направлениям скрещивались воздушные суда и поезда подобно исполинским извивавшимся чудовищам, потрясая воздух шумом и свистом; а толпа, набитая в этих черных, желтых или зеленых змиях, одинаково слепо вверяла свою судьбу гениальному механизму и искусству механика, как некогда отдавала себя на волю Божию.
– Какой громадный шаг сделали открытия со времени нашей последней экскурсии в мир, – сказал Супрамати.
– О! Вы еще очень мало видели изобретенных «чудес». Можно смело сказать, что человек подчинил себе для услуг все стихии.
Ум изощрен, а божественная душа подавлена, и плоть торжествует победу; она господствует над всем: труд свела до минимума, сравняла хозяина со слугой и поработила силы природы, – ответил Нивара.
– Да, да. И в тот момент, когда они особенно восторжествуют, считая себя полными господами стихий, – реторта лопнет, и против них восстанут те самые рабы, посредством коих они собирались править Богом, – посмеиваясь, заметил Нарайяна.
Надышавшись свежим и холодным воздухом, они вернулись в купе, и разговор снова зашел о предстоящем житье в Царьграде.
– А какое назначение желаешь ты получить от нас, Нивара? Нет ли у тебя на примете особо излюбленной страны и людей, которых ты желал бы спасти и уберечь, – спросил Супрамати с доброй улыбкой.
– Нет, учитель, вся земля мне одинаково противна, а любимым мною существам будет много лучше под вашим, нежели моим покровительством. Поэтому единственное мое желание – остаться твоим учеником и исполнителем твоих приказаний, – ответил молодой адепт, глядя на него своими блестящими признательными глазами.
Царьград еще существовал; благодаря своему бесподобному местоположению, он пережил все катастрофы, которые в течение целых веков его постигали.
Город изменился, конечно, еще более разросся и принял современный облик, но прежний дворец Супрамати все еще стоял, чудесно сохранившийся по своим летам.
В продолжение не одного века он служил пристанищем прежде всего жертвам землетрясения, сопровождавшегося затем наводнением, которое наполовину уничтожило город, а потом приютом для вдов и сирот. Позднее, когда благотворительность стала все более выходить из моды, в нем устроили порнографический музей, уничтоженный, однако, через несколько дней после его открытия пожаром.
Некоторое время спустя недвижимость была куплена каким-то иностранцем, который произвел необходимые поправки, но сам живал редко. Мало-помалу средоточие роскоши и оживления города переместилось, бывший дворец Супрамати остался в стороне и им перестали интересоваться; а отдать его внаем или перестроить законные владельцы, по-видимому, не желали.
Вдруг прошел слух, что дворец куплен индийским принцем по имени Супрамати, который, очевидно, намеревался в нем поселиться, потому что дом весь стали обновлять. Наехали какие-то чужеземные, темнолицые люди, под надзором которых шла роскошная меблировка комнат и приведение в порядок садов. Снова забили фонтаны, запестрели цветники, и в зелени появились статуи. Словом, старый дом ожил, разукрасился и своей утонченной роскошью возбуждал любопытство праздной и пресыщенной толпы, интересующейся всегда лишь чужими делами.
И вот однажды, к большому разочарованию любопытных, разнеслось известие, что владелец прибыл незаметно, в простом воздушном экипаже, и не один, а с братьями, родным и двоюродным; все три индусских принца были, по слухам, молоды, красивы и богаты – истинные миллиардеры. Одновременно прибыли их друзья и свита, состоявшая из управителей огромных поместий и трех секретарей.
Толпа зевак еще более огорчилась, когда узнала, что интересные иностранцы никуда не показываются и не выходят за ограду дворца, а видеть их можно только издали, во время прогулки.
Действительно, маги избегали пока появляться в обществе, старательно изучая бывший в ходу космополитический говор и разбираясь в истории, нравах и общем положении человечества
того времени, в котором им предстояло приступить к выполнению своей трудной миссии.
Печальная развертывалась перед ними картина как прошлого, так и настоящего. За несколько столетий, незаметно протекших параллельно с их странной и таинственной жизнью, мир пережил страшные потрясения, а геологические перевороты значительно изменили местами географию земли. Еще более страшные и гибельные политические перевороты до основания потрясли все устои общества.
Зло, обильно и старательно посеянное среди народных масс евреями и анархистами, принесло свои плоды. Всюду разражались ужасные революции, топя в крови и сметая все, что еще осталось от древних установлений, управлявших порядком жизни человечества. Этот разрушительный кризис породил новое общество, которое было бы непонятно и отвратительно минувшим поколениям.
Лжегуманитарные убеждения уничтожили всякую наказуемость и упразднили весь правовой институт, со всей кучей темных, правда, для массы и растяжимых законов. Равным образом, не только не ограниченная, но безудержная «свобода совести» мало-помалу вытравила всякое понятие о религии; не было более ни Бога, ни церкви, где проповедовались ее «неудобные» для масс законы, как не стало больше и тюрем. Никто не признавал уже взаимности обязательств, а каждый жил по своему вкусу или прихоти и сам судил себя сообразно своим животным влечениям.
Не было более границ, войск, национальностей; все слилось в человеческие стада, управлявшиеся коммунарными градоправлениями с весьма ничтожным, впрочем, авторитетом.
Население таяло в угрожающих размерах вследствие того, что женщины лишь нехотя подчинялись обязанностям материнства и семьи; имевшие двух детей составляли редкость.
Не менее изменился и образ жизни. Научные и промышленные изобретения вконец преобразовали не только внешний вид земной поверхности, но и нравы, характеры, потребности, привычки и образ жизни людского муравейника, сведя почти на нет личный труд. Рабочих больше не было, а налицо оказались лишь «мастера», которые за громадное вознаграждение работали на машинах или управляли воздушными судами.
Но по мере сокращения труда развивалась праздность, которая мало-помалу сделалась культом масс. Девиз римлян времен упадка «Хлеба и зрелищ!» возродился в гигантских размерах; все желали наслаждаться и забавляться без удержу и устали; а так как подобная разгульная жизнь стоила дорого, то наглейшее мошенничество процветало наяву, и всякие средства без разбора для добывания золота были хороши и законны.
Понятно, что в таком обществе, снедаемом пороками и леностью, при упадочной к тому же «цивилизации», умственная работа стала затруднительной, и народные массы были грубо невежественны, прикрываясь обманчивым лоском мнимого образования.
И – странное явление, в силу ли закона атавизма, но вековая интеллектуальная работа этого вымирающего человечества как будто кристаллизовалась порой, и среди невежественной наглой толпы появлялись гениальные люди, которые своими изумительными все же открытиями вызывали настоящие перевороты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44