— А что касается доказательств, уверен, ты не подкачаешь. Желаю успеха.
— Взаимно, — сказал Мартин Бек.
И на этом разговор окончился.
Не прошло и получаса после разговора Мартина Бека с Мальмом, как поступило распоряжение: немедленно задержать Фольке Бенгтссона.
Сумерки, маленький домик, дощатый курятник, гараж из рифленого железа. И хозяин дома, который невозмутимо забрасывал компост ботвой.
Фольке Бенгтссон был одет точно так же, как в прошлый раз.
Их появление его не удивило, не испугало, не встревожило и не возмутило.
— Привет, Фольке, — поздоровался Рад.
— Здорово, — отозвался Фольке Бенгтссон.
— Придется тебе ехать с нами. Время пришло. Но торопиться некуда. Можешь переодеться, если хочешь, и собрать вещи. Что там тебе потребуется… Можешь взять у меня сумку, если надо.
— Спасибо, у меня есть портфель.
Рад помолчал и добавил:
— Нет, ты, правда, не спеши. Мы с Мартином пока посидим поиграем в ножницы-кулек-камень.
Мартин Бек не знал этой благородной игры, для которой не требуется никаких подсобных средств.
Обучение заняло полторы минуты.
Два растопыренных пальца — ножницы. Открытая ладонь — кулек. Сжатый кулак — камень. Ножницы разрезают кулек. Кулек накрывает камень. Камень ломает ножницы.
— Одиннадцать — три, — объявил через некоторое время Рад. — У тебя слишком быстрая реакция. Оттого и проигрываешь. Надо показывать одновременно.
Наконец Фольке Бенгтссон собрался.
И на его лице впервые появилось что-то похожее на тревогу.
— Ты чем озабочен, Фольке? — спросил Рад.
— Рыбок надо кормить. И кур тоже. Чистить аквариум.
— Будет сделано, — заверил Рад. — Честное слово.
Смущенно улыбнулся и добавил:
— Наверно, ты расстроишься, но все равно скажу. Завтра утром сюда придут люди, будут копать в саду.
— Это зачем?
— Труп искать…
— Астры жаль, — лаконично заметил Фольке Бенгтссон.
— Постараемся не очень безобразничать. Ты не волнуйся.
— Допрашивать меня, наверно, будет комиссар?
— Да, — подтвердил Мартин Бек. — Но не сегодня. И завтра тоже вряд ли. Если только треллерборгскому управлению не к спеху. Думаю, что они подождут.
— Тьфу-тьфу, — сказал Рад. — А сейчас заедем сперва ко мне в Андерслёв. На чашку чаю и бутерброд. Или тебе что-нибудь посытнее хочется?
— Неплохо бы.
— Возьмем в магазине. Ты готов?
— Готов.
Что-то еще беспокоило Фольке Бенгтссона. Он сказал:
— А с яйцами как же?
— И это тоже беру на себя, — ответил Херрготт Рад. И добавил со смехом: — Честное слово.
— Ну и хорошо, — сказал Бенгтссон. — Хороший ты человек, Херрготт.
Судя по лицу Рада, он был приятно удивлен.
— Стараюсь.
На Фольке Бенгтссона нашла какая-то апатия.
Он запер наружную дверь и отдал ключ Раду.
— Пусть у тебя побудет. На случай, если дело затянется. И не забудь рыбок.
Рад сунул ключ в карман.
Уже стемнело, и в полицейскую машину они садились под огнем фотовспышек. По пути в поселок ничего не было сказано.
Рад зашел в кафе рядом с лавкой, взял кофе и горячие булочки. Сам он, как всегда, пил чай.
Колльберг был занят своей шахматной задачей.
Мартин Бек тоже молчал. Им навязали ситуацию, которая их ничуть не устраивала. И свобода выбирать подход к делу стала резко ограничена.
Рад подвинул задержанному кофе и сказал:
— Угощайся, Фольке. Здесь ты можешь еще считать себя свободным человеком. — Усмехнувшись, он продолжал: — Относительно, разумеется. Если попробуешь бежать, нам придется помешать этому.
Колльберг крякнул. Он слишком хорошо помнил случай, когда Бенгтссон пытался бежать. Тогда именно Леннарту Колльбергу, бывшему десантнику, пришлось помешать этому и сломать Фольке руку.
Зазвонил телефон. Рад взял трубку.
— Нет, никто ни в чем не сознавался. Да, мы задержали одного человека. Это все, что я могу сказать.
Он положил трубку, поглядел на свои карманные часы.
— У нас мало времени, Фольке, — сказал он. — Если ты знаешь что-нибудь о Сигбрит Морд, лучше докладывай сейчас. Чтобы не осложнять всю волынку.
— Так ведь я ничего не знаю, — ответил Фольке Бенгтссон.
X
Когда Мартин Бек и Колльберг рано утром в четверг вышли из гостиницы, их не подстерегали никакие бдительные репортеры. Воздух был сырой и холодный, булыжник на площади еще поблескивал инеем.
Они сели в машину Колльберга и поехали в сторону Думме. Рад дал им ключ от дома Сигбрит Морд.
После правого поворота, проезжая мимо дома Фольке Бенгтссона, они увидели, что туда уже прибыл технический автобус треллеборгской полиции. Должно быть, он только что явился, задние двери были открыты, и двое в резиновых сапогах и серо-голубых комбинезонах выгружали ломы и лопаты.
Третий стоял на дворе и чесал в затылке, изучая обстановку.
Еще двести метров, и Колльберг притормозил. Мартин Бек вышел и открыл ворота на участок Сигбрит Морд.
Прежде чем входить в дом, они осмотрели участок. Затем Мартин Бек и Колльберг вернулись к главному входу. Осматривая комнату, Мартин Бек понял, что подразумевал Бертиль Морд, говоря о тщеславии своей жены.
Тот, кто обставлял гостиную, думал не об удобстве, а о престиже. На полу — ковры, люстра — из хрусталя; кушетка обтянута бордовым плюшем; темный овальный столик перед кушеткой отделан благородным полированным деревом.
На стенах несколько небольших картин, писанных маслом, два фарфоровых блюда с ручной росписью, большое зеркало в широкой резной раме.
За стеклянными дверцами шкафа красного дерева стояли безделушки и сувениры, очевидно, привезенные Бертилем Мордом из многочисленных рейсов.
Потом Мартин Бек прошел в маленькую комнатку с окном, обращенным в сад позади дома. Судя по всему, именно здесь Сигбрит Морд проводила свободные вечера.
В одном углу стоял телевизор, перед ним разместились удобное кресло, столик с пепельницей, журналами и латунной папиросницей. На полке у стены стояли книги: десятка три дешевых изданий, десяток популярных брошюр, библия.
Спальня была такая же аккуратная, как и остальные комнаты. На туалетном столике — богатый набор всевозможных бутылочек, тюбиков, баночек. Видимо, Сигбрит Морд немало занималась своей внешностью, об этом красноречиво говорил внушительный запас косметики. В шкатулке из красной кожи лежало множество браслетов, колец, брошей, серег и амулетов. На деревянных крючках возле зеркала висели цепочки, бусы, ожерелья — дешевая бижутерия.
Мартин Бек заглянул в стенной шкаф, набитый платьями, блузками, юбками, костюмами; некоторые из них висели в полиэтиленовых мешках для защиты от пыли.
Под одеждой выстроились в ряд туфли. На полке вверху лежала черная меховая шапочка, яркая летняя шляпка, стояла коробка из-под обуви.
Мартин Бек взял коробку, развязал крепкий шпагат и поднял крышку. Коробка была плотно набита письмами и открытками. Он поглядел на почтовые штемпели. Все в хронологическом порядке. Все четырнадцать лет супружества и плаваний Бертиль Морд слал письма домой.
Мартин Бек не стал читать, к тому же почерк был весьма неразборчивым. Он снова обвязал коробку шпагатом и отправил на полку.
Послышались тяжелые шаги Колльберга. Поднявшись из подвала, он отыскал Мартина Бека и доложил:
— Там почти одно старье. Инструмент, старый велосипед, тачка и все такое прочее. — Колльберг пошел в ванную.
Мартин Бек услышал, как он открыл шкафчик над умывальником.
— Чертова уйма косметики, папильоток и прочей дряни, — сообщил Колльберг. — Но никаких пилюль, никаких лекарств. Только аспирин и сода. Странно. Большинство людей в наше время держат дома снотворные или успокоительные снадобья.
Мартин Бек подошел к тумбочке и заглянул в верхнее отделение.
И здесь не было лекарств, зато он нашел среди прочего записную книжку. Он стал ее просматривать. Преобладали заметки для памяти; вроде: парикмахерская, стирка, зубной врач. Последняя запись от 16 октября — машину на профилактику. Сверх того только маленькие крестики и периодически повторяющаяся буква К.
Мартин Бек изучал страницу за страницей. В январе и феврале каждый четверг был помечен буквой К. В марте тоже. Но во второй неделе марта — еще и пятница, а в последней неделе — среда и четверг. В апреле один четверг был пропущен, в мае тоже, зато буква К фигурировала три субботы подряд. Июнь — июль ни одной К; в августе — три-четыре на неделе. В сентябре и октябре — опять одни четверги, вплоть до одиннадцатого октября.
Мартин Бек задумчиво сунул в карман записную книжку и продолжал изучение тумбочки. Под баночкой ночного крема лежали сложенные пополам квитанции и неоплаченные счета с недавними числами.
Две бумажки в самом низу были совсем иного рода. Два коротких письма или просто записки. Написаны от руки на тонкой голубой бумаге в линейку.
Первая записка:
«Дорогая, не жди меня. Брат Сисси приезжает, мне придется быть дома. Если смогу, позвоню попозже. Целую, Кай».
Мартин Бек прочел эти строки два раза. Почерк уверенный, четкий, буквы чуть наклонные, почти печатные.
Он взял вторую записку.
«Любимая Сигге! Если можешь, прости. Я был не в себе и наговорил глупостей. Приезжай в четверг, постараюсь загладить свою вину. Скучаю. Люблю. Кай».
Захватив обе записки, Мартин Бек пошел к Колльбергу.
— Очевидно, любовные записочки.
Колльберг прочел.
— Похоже на то. Может, она с этим Каем и махнула куда-нибудь.
Мартин Бек протянул ему записную книжку.
Колльберг присвистнул:
— Возлюбленный со склонностью к регулярному образу жизни. Интересно, почему именно четверг?
— Может быть, у него такая работа, что он свободен только по четвергам, — предположил Мартин Бек.
— Скажем, каждый четверг развозит пиво по пивнушкам. Или что-нибудь в этом роде, — сказал Колльберг.
— Странно, что Херрготт об этом не знал.
Мартин Бек подошел к столику со швейной машиной, взял из ящика конверт, засунул в него обе записки и записную книжку и убрал в задний карман.
— Ты закончил осмотр? — спросил он.
Колльберг обвел комнату взглядом.
— Да, пожалуй. Ничего особенного. Налоговые и прочие квитанции, метрическое свидетельство, обычные письма и так далее.
Он привел секретер в порядок.
— Пошли?
Выехав на дорогу, они увидели целую шеренгу машин возле участка Фольке Бенгтссона. Половина десятого; очевидно, репортеры уже проснулись.
Колльберг прибавил скорость и мимо журналистов выехал на шоссе. Они успели заметить, что на огороженном веревками дворе появилось еще несколько полицейских машин.
По пути в Андерслёв оба долго молчали.
Наконец Мартин Бек заговорил:
— В записке сказано «приезжай»… Выходит, они встречались не у нее?
— Спросим Херрготта, — сказал Колльберг с надеждой в голосе. — Может, он что-нибудь знает.
Херрготт Рад был весьма удивлен находкой Мартина Бека.
Он не знал никакого Кая.
В Андерслёве никто не носил имени Кай. Впрочем, один был — ему недавно исполнилось семь лет, он только что в школу пошел.
И, насколько было известно Раду, Сигбрит по четвергам работала вечером в кондитерской в Треллеборге.
После вечерней работы она обычно возвращалась домой не раньше одиннадцати.
— Он ее называет Сигге, — продолжал Рад. — Никогда не слышал, чтобы ее так называли. Сигге… Ребячество какое-то. К тому же имя-то мужское, к такой женщине, как Сигбрит, совершенно не подходит.
Он почесал в затылке, глядя на голубые бумажки. Потом тихо рассмеялся.
— Вдруг она укатила куда-нибудь со своим возлюбленным? А они там весь участок перекопают, придется Фольке картофель сажать.
XI
Дул слабый южный ветерок, и вода залива была зеркально гладкая, но вдали от берега по поверхности озера пробегали быстрые морщинистые тени.
Одиннадцатое ноября, воскресенье, небо чистое, голубое, ни облачка. На часах половина второго, солнце будет пригревать еще часа два, прежде чем сумерки и вечерняя прохлада возьмут верх.
Вдоль юго-западного берега шла группа людей. Шесть женщин, пятеро мужчин и двое мальчишек лет восьми-десяти. У всех брюки были заправлены в резиновые сапоги; на спине у большинства рюкзаки или ранцы. Потом они свернули на тропу и пошли вдоль ограды из гнилых жердей и ржавой колючей проволоки. За оградой простиралось поле под паром. К полю примыкали густые посадки ели. Туда туристы пришли через четверть часа.
По другую сторону ельника туристы стали присматривать удобное место для привала. На солнечной прогалине между штабелем буковых бревен и буреломом они сбросили рюкзаки и ранцы.
Вскоре разгорелся костер. Туристы расположились вокруг него. Появились термосы, бутерброды, фляги, но трапеза не мешала оживленной беседе. Говорили о том, о сем, царила веселая, непринужденная атмосфера.
В группе нашелся досужий грибник: он пошел к ельнику попытать счастья. В кармане штормовки уже лежало несколько горстей лисичек. Неподалеку от опушки он высмотрел нечто похожее на большой прекрасный опенок и стал протискиваться между елками. Двумя руками отгибая в сторону еловые лапы, он старался не потерять из виду гриб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
— Взаимно, — сказал Мартин Бек.
И на этом разговор окончился.
Не прошло и получаса после разговора Мартина Бека с Мальмом, как поступило распоряжение: немедленно задержать Фольке Бенгтссона.
Сумерки, маленький домик, дощатый курятник, гараж из рифленого железа. И хозяин дома, который невозмутимо забрасывал компост ботвой.
Фольке Бенгтссон был одет точно так же, как в прошлый раз.
Их появление его не удивило, не испугало, не встревожило и не возмутило.
— Привет, Фольке, — поздоровался Рад.
— Здорово, — отозвался Фольке Бенгтссон.
— Придется тебе ехать с нами. Время пришло. Но торопиться некуда. Можешь переодеться, если хочешь, и собрать вещи. Что там тебе потребуется… Можешь взять у меня сумку, если надо.
— Спасибо, у меня есть портфель.
Рад помолчал и добавил:
— Нет, ты, правда, не спеши. Мы с Мартином пока посидим поиграем в ножницы-кулек-камень.
Мартин Бек не знал этой благородной игры, для которой не требуется никаких подсобных средств.
Обучение заняло полторы минуты.
Два растопыренных пальца — ножницы. Открытая ладонь — кулек. Сжатый кулак — камень. Ножницы разрезают кулек. Кулек накрывает камень. Камень ломает ножницы.
— Одиннадцать — три, — объявил через некоторое время Рад. — У тебя слишком быстрая реакция. Оттого и проигрываешь. Надо показывать одновременно.
Наконец Фольке Бенгтссон собрался.
И на его лице впервые появилось что-то похожее на тревогу.
— Ты чем озабочен, Фольке? — спросил Рад.
— Рыбок надо кормить. И кур тоже. Чистить аквариум.
— Будет сделано, — заверил Рад. — Честное слово.
Смущенно улыбнулся и добавил:
— Наверно, ты расстроишься, но все равно скажу. Завтра утром сюда придут люди, будут копать в саду.
— Это зачем?
— Труп искать…
— Астры жаль, — лаконично заметил Фольке Бенгтссон.
— Постараемся не очень безобразничать. Ты не волнуйся.
— Допрашивать меня, наверно, будет комиссар?
— Да, — подтвердил Мартин Бек. — Но не сегодня. И завтра тоже вряд ли. Если только треллерборгскому управлению не к спеху. Думаю, что они подождут.
— Тьфу-тьфу, — сказал Рад. — А сейчас заедем сперва ко мне в Андерслёв. На чашку чаю и бутерброд. Или тебе что-нибудь посытнее хочется?
— Неплохо бы.
— Возьмем в магазине. Ты готов?
— Готов.
Что-то еще беспокоило Фольке Бенгтссона. Он сказал:
— А с яйцами как же?
— И это тоже беру на себя, — ответил Херрготт Рад. И добавил со смехом: — Честное слово.
— Ну и хорошо, — сказал Бенгтссон. — Хороший ты человек, Херрготт.
Судя по лицу Рада, он был приятно удивлен.
— Стараюсь.
На Фольке Бенгтссона нашла какая-то апатия.
Он запер наружную дверь и отдал ключ Раду.
— Пусть у тебя побудет. На случай, если дело затянется. И не забудь рыбок.
Рад сунул ключ в карман.
Уже стемнело, и в полицейскую машину они садились под огнем фотовспышек. По пути в поселок ничего не было сказано.
Рад зашел в кафе рядом с лавкой, взял кофе и горячие булочки. Сам он, как всегда, пил чай.
Колльберг был занят своей шахматной задачей.
Мартин Бек тоже молчал. Им навязали ситуацию, которая их ничуть не устраивала. И свобода выбирать подход к делу стала резко ограничена.
Рад подвинул задержанному кофе и сказал:
— Угощайся, Фольке. Здесь ты можешь еще считать себя свободным человеком. — Усмехнувшись, он продолжал: — Относительно, разумеется. Если попробуешь бежать, нам придется помешать этому.
Колльберг крякнул. Он слишком хорошо помнил случай, когда Бенгтссон пытался бежать. Тогда именно Леннарту Колльбергу, бывшему десантнику, пришлось помешать этому и сломать Фольке руку.
Зазвонил телефон. Рад взял трубку.
— Нет, никто ни в чем не сознавался. Да, мы задержали одного человека. Это все, что я могу сказать.
Он положил трубку, поглядел на свои карманные часы.
— У нас мало времени, Фольке, — сказал он. — Если ты знаешь что-нибудь о Сигбрит Морд, лучше докладывай сейчас. Чтобы не осложнять всю волынку.
— Так ведь я ничего не знаю, — ответил Фольке Бенгтссон.
X
Когда Мартин Бек и Колльберг рано утром в четверг вышли из гостиницы, их не подстерегали никакие бдительные репортеры. Воздух был сырой и холодный, булыжник на площади еще поблескивал инеем.
Они сели в машину Колльберга и поехали в сторону Думме. Рад дал им ключ от дома Сигбрит Морд.
После правого поворота, проезжая мимо дома Фольке Бенгтссона, они увидели, что туда уже прибыл технический автобус треллеборгской полиции. Должно быть, он только что явился, задние двери были открыты, и двое в резиновых сапогах и серо-голубых комбинезонах выгружали ломы и лопаты.
Третий стоял на дворе и чесал в затылке, изучая обстановку.
Еще двести метров, и Колльберг притормозил. Мартин Бек вышел и открыл ворота на участок Сигбрит Морд.
Прежде чем входить в дом, они осмотрели участок. Затем Мартин Бек и Колльберг вернулись к главному входу. Осматривая комнату, Мартин Бек понял, что подразумевал Бертиль Морд, говоря о тщеславии своей жены.
Тот, кто обставлял гостиную, думал не об удобстве, а о престиже. На полу — ковры, люстра — из хрусталя; кушетка обтянута бордовым плюшем; темный овальный столик перед кушеткой отделан благородным полированным деревом.
На стенах несколько небольших картин, писанных маслом, два фарфоровых блюда с ручной росписью, большое зеркало в широкой резной раме.
За стеклянными дверцами шкафа красного дерева стояли безделушки и сувениры, очевидно, привезенные Бертилем Мордом из многочисленных рейсов.
Потом Мартин Бек прошел в маленькую комнатку с окном, обращенным в сад позади дома. Судя по всему, именно здесь Сигбрит Морд проводила свободные вечера.
В одном углу стоял телевизор, перед ним разместились удобное кресло, столик с пепельницей, журналами и латунной папиросницей. На полке у стены стояли книги: десятка три дешевых изданий, десяток популярных брошюр, библия.
Спальня была такая же аккуратная, как и остальные комнаты. На туалетном столике — богатый набор всевозможных бутылочек, тюбиков, баночек. Видимо, Сигбрит Морд немало занималась своей внешностью, об этом красноречиво говорил внушительный запас косметики. В шкатулке из красной кожи лежало множество браслетов, колец, брошей, серег и амулетов. На деревянных крючках возле зеркала висели цепочки, бусы, ожерелья — дешевая бижутерия.
Мартин Бек заглянул в стенной шкаф, набитый платьями, блузками, юбками, костюмами; некоторые из них висели в полиэтиленовых мешках для защиты от пыли.
Под одеждой выстроились в ряд туфли. На полке вверху лежала черная меховая шапочка, яркая летняя шляпка, стояла коробка из-под обуви.
Мартин Бек взял коробку, развязал крепкий шпагат и поднял крышку. Коробка была плотно набита письмами и открытками. Он поглядел на почтовые штемпели. Все в хронологическом порядке. Все четырнадцать лет супружества и плаваний Бертиль Морд слал письма домой.
Мартин Бек не стал читать, к тому же почерк был весьма неразборчивым. Он снова обвязал коробку шпагатом и отправил на полку.
Послышались тяжелые шаги Колльберга. Поднявшись из подвала, он отыскал Мартина Бека и доложил:
— Там почти одно старье. Инструмент, старый велосипед, тачка и все такое прочее. — Колльберг пошел в ванную.
Мартин Бек услышал, как он открыл шкафчик над умывальником.
— Чертова уйма косметики, папильоток и прочей дряни, — сообщил Колльберг. — Но никаких пилюль, никаких лекарств. Только аспирин и сода. Странно. Большинство людей в наше время держат дома снотворные или успокоительные снадобья.
Мартин Бек подошел к тумбочке и заглянул в верхнее отделение.
И здесь не было лекарств, зато он нашел среди прочего записную книжку. Он стал ее просматривать. Преобладали заметки для памяти; вроде: парикмахерская, стирка, зубной врач. Последняя запись от 16 октября — машину на профилактику. Сверх того только маленькие крестики и периодически повторяющаяся буква К.
Мартин Бек изучал страницу за страницей. В январе и феврале каждый четверг был помечен буквой К. В марте тоже. Но во второй неделе марта — еще и пятница, а в последней неделе — среда и четверг. В апреле один четверг был пропущен, в мае тоже, зато буква К фигурировала три субботы подряд. Июнь — июль ни одной К; в августе — три-четыре на неделе. В сентябре и октябре — опять одни четверги, вплоть до одиннадцатого октября.
Мартин Бек задумчиво сунул в карман записную книжку и продолжал изучение тумбочки. Под баночкой ночного крема лежали сложенные пополам квитанции и неоплаченные счета с недавними числами.
Две бумажки в самом низу были совсем иного рода. Два коротких письма или просто записки. Написаны от руки на тонкой голубой бумаге в линейку.
Первая записка:
«Дорогая, не жди меня. Брат Сисси приезжает, мне придется быть дома. Если смогу, позвоню попозже. Целую, Кай».
Мартин Бек прочел эти строки два раза. Почерк уверенный, четкий, буквы чуть наклонные, почти печатные.
Он взял вторую записку.
«Любимая Сигге! Если можешь, прости. Я был не в себе и наговорил глупостей. Приезжай в четверг, постараюсь загладить свою вину. Скучаю. Люблю. Кай».
Захватив обе записки, Мартин Бек пошел к Колльбергу.
— Очевидно, любовные записочки.
Колльберг прочел.
— Похоже на то. Может, она с этим Каем и махнула куда-нибудь.
Мартин Бек протянул ему записную книжку.
Колльберг присвистнул:
— Возлюбленный со склонностью к регулярному образу жизни. Интересно, почему именно четверг?
— Может быть, у него такая работа, что он свободен только по четвергам, — предположил Мартин Бек.
— Скажем, каждый четверг развозит пиво по пивнушкам. Или что-нибудь в этом роде, — сказал Колльберг.
— Странно, что Херрготт об этом не знал.
Мартин Бек подошел к столику со швейной машиной, взял из ящика конверт, засунул в него обе записки и записную книжку и убрал в задний карман.
— Ты закончил осмотр? — спросил он.
Колльберг обвел комнату взглядом.
— Да, пожалуй. Ничего особенного. Налоговые и прочие квитанции, метрическое свидетельство, обычные письма и так далее.
Он привел секретер в порядок.
— Пошли?
Выехав на дорогу, они увидели целую шеренгу машин возле участка Фольке Бенгтссона. Половина десятого; очевидно, репортеры уже проснулись.
Колльберг прибавил скорость и мимо журналистов выехал на шоссе. Они успели заметить, что на огороженном веревками дворе появилось еще несколько полицейских машин.
По пути в Андерслёв оба долго молчали.
Наконец Мартин Бек заговорил:
— В записке сказано «приезжай»… Выходит, они встречались не у нее?
— Спросим Херрготта, — сказал Колльберг с надеждой в голосе. — Может, он что-нибудь знает.
Херрготт Рад был весьма удивлен находкой Мартина Бека.
Он не знал никакого Кая.
В Андерслёве никто не носил имени Кай. Впрочем, один был — ему недавно исполнилось семь лет, он только что в школу пошел.
И, насколько было известно Раду, Сигбрит по четвергам работала вечером в кондитерской в Треллеборге.
После вечерней работы она обычно возвращалась домой не раньше одиннадцати.
— Он ее называет Сигге, — продолжал Рад. — Никогда не слышал, чтобы ее так называли. Сигге… Ребячество какое-то. К тому же имя-то мужское, к такой женщине, как Сигбрит, совершенно не подходит.
Он почесал в затылке, глядя на голубые бумажки. Потом тихо рассмеялся.
— Вдруг она укатила куда-нибудь со своим возлюбленным? А они там весь участок перекопают, придется Фольке картофель сажать.
XI
Дул слабый южный ветерок, и вода залива была зеркально гладкая, но вдали от берега по поверхности озера пробегали быстрые морщинистые тени.
Одиннадцатое ноября, воскресенье, небо чистое, голубое, ни облачка. На часах половина второго, солнце будет пригревать еще часа два, прежде чем сумерки и вечерняя прохлада возьмут верх.
Вдоль юго-западного берега шла группа людей. Шесть женщин, пятеро мужчин и двое мальчишек лет восьми-десяти. У всех брюки были заправлены в резиновые сапоги; на спине у большинства рюкзаки или ранцы. Потом они свернули на тропу и пошли вдоль ограды из гнилых жердей и ржавой колючей проволоки. За оградой простиралось поле под паром. К полю примыкали густые посадки ели. Туда туристы пришли через четверть часа.
По другую сторону ельника туристы стали присматривать удобное место для привала. На солнечной прогалине между штабелем буковых бревен и буреломом они сбросили рюкзаки и ранцы.
Вскоре разгорелся костер. Туристы расположились вокруг него. Появились термосы, бутерброды, фляги, но трапеза не мешала оживленной беседе. Говорили о том, о сем, царила веселая, непринужденная атмосфера.
В группе нашелся досужий грибник: он пошел к ельнику попытать счастья. В кармане штормовки уже лежало несколько горстей лисичек. Неподалеку от опушки он высмотрел нечто похожее на большой прекрасный опенок и стал протискиваться между елками. Двумя руками отгибая в сторону еловые лапы, он старался не потерять из виду гриб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22