Вопрос № 2: Почему это лицо вообще позвонило в пожарную часть?
Вероятный ответ: Потому что его целью было убийство Мальма и оно не хотело, чтобы остальные десять человек, находящиеся в доме, погибли или получили ранения. По моему мнению, этот аспект является существенным, так как указывает на тщательно спланированный и профессиональный характер преступления.
Гюнвальд Ларссон прочел написанное. Он подумал немного и исправил в слове «сообщения» последнюю букву на «е» и вычеркнул слова «в полицию». Сделал он это так тщательно, что даже экспертиза не смогла бы разобрать первоначальный текст, если бы это понадобилось.
— Гюнвальду удалось кое-что раскопать, — сказал Мартин Бек.
— Да неужели? — скептически заметил Колльберг. — Он что же, переквалифицировался в землекопы?
— Да нет. Он действительно обнаружил нечто очень важное. Это первая настоящая улика.
Колльберг прочел рапорт.
— Браво, Ларссон! — воскликнул он. — Это неподражаемо. Особенно стиль. «Либо подстрекатель, если таковой существует». Блестяще.
— Ты так думаешь? — дружелюбно сказал Гюнвальд Ларссон.
— Какие тут могут быть шутки, — заявил Колльберг. — Все, что нам остается теперь сделать, так это только найти Олафсона и установить, что звонил именно он. Вопрос лишь в том, как это сделать.
— Очень просто, — произнес Гюнвальд Ларссон. — Вызов принимала одна девушка. Думаю, она сумеет узнать его голос. У телефонисток хорошая память на голоса. К сожалению, она сейчас в отпуске и с ней нельзя поговорить. Но через три недели она возвратится.
— А до этого нам всего лишь нужно найти Олафсона, — сказал Колльберг.
— Да, — согласился Рённ.
Этот разговор состоялся в пятницу, двадцать девятого марта.
Прошло два дня. Начался новый месяц. Прошла еще одна неделя. Уже почти две. И по-прежнему никаких следов человека, которого зовут Бертил Олафсон.
XIX
Мальмё — третий по величине город Швеции, и он совсем не похож на Стокгольм. В нем примерно в три раза меньше жителей, и он находится на равнине, в то время как Стокгольм расположен на нескольких островах. Кроме того, Мальмё на 500 километров южнее и его порт связывает страну с континентом. Ритм жизни здесь спокойнее, атмосфера не такая агрессивная, и даже полиция, говорят, настроена дружелюбнее, возможно по потому, что климат здесь мягче. Дожди идут часто, но по-настоящему холодно бывает редко, и задолго до того, как начинает таять снег в окрестностях Стокгольма, волны Эресунна с журчанием накатываются на пологие песчаные берега и глинистые плато.
Весна, как правило, наступает рано по сравнению с другими районами страны, а февраль, март и апрель часто оказываются на удивление солнечными, безоблачными и безветренными.
Именно таким днем и была пятница, шестое апреля.
Начались пасхальные каникулы, и многие отправились привести в порядок свои летние домики, навестить друзей и знакомых. Сезон отпусков еще не наступил, но был не за горами, и вдоль обочин уже появились желтые весенние цветы.
В Индустрихаммен, северной части города, эта суббота была как-то по-особенному спокойной, и не только потому, что этот район находится вдали от центра, но также потому, что вряд ли его можно назвать привлекательным для прогулок или автомобильных путешествий. Длинные пустынные доки с замершими подъемными кранами и грузовиками, штабеля досок и ржавых железных балок, редкий лай запертой где-то собаки и несколько пришвартованных к причалу датских землечерпалок, экипажи которых уехали домой на Пасху. У одного из запертых складов стояли двести новеньких голубых тракторов, которые только что прибыли на пароходе из Англии и вскоре будут доставлены фермерам близлежащих районов.
Было тихо, если не считать собачьего лая и приглушенного шума нефтеочистительного завода, находящегося в пятистах метрах от доков. Вокруг разносился достаточно сильный запах нефти.
На всем этом огромном пространстве были лишь два маленьких мальчика, которые, лежа на животах, ловили рыбу. Они лежали рядышком, раскинув ноги и свесив головы с причала. Эти два мальчика были очень похожи друг на друга. Обоим было по шесть с половиной лет, оба темноволосые, кареглазые и загоревшие, хотя зима еще практически не закончилась.
Они пришли сюда из своих небогатых домов в восточной части города; в карманах у них лежали перочинные ножики и катушки с леской. Около часа они бегали между двумя сотнями тракторов и посидели по меньшей мере на пятидесяти из них. Кроме того, они нашли несколько пустых бутылок, которые бросили воду, и безуспешно пытались попасть в них камешкам, а также обнаружили старый брошенный автопогрузчик, годный лишь в металлолом, с мотора которого им удалось отвинтить несколько интересных и ценных, по их мнению, деталей. Теперь они лежали на причале и занимались тем, ради чего, собственно, и пришли сюда —ловили рыбу.
Появление здесь этих мальчиков объяснялось тем что они не были шведами. Ни одному шведу, даже их возраста, не пришло бы в голову ловить здесь рыбу, потому что шансы поймать что-нибудь были такими же, как обнаружить живую сельдь в консервной банке. Здесь не было ничего, кроме грязных старых угрей, кормящихся в иле у причала. Но даже они не клевали.
Мальчиков звали Омер и Миодраг, они приехали из Югославии. Их отцы были докерами, а матери работали на текстильной фабрике. Жили они здесь недавно и еще не успели выучить язык. Миодраг мог сказать только «один, два, три». Особых шансов хорошо выучить язык у них не было, потому что целые дни они проводили к детском саду, где семьдесят процентов детей были иностранцами. К тому же их родители собирались вернуться домой, как только заработают достаточно денег, чтобы считать себя богатыми.
Оба мальчика лежали и смотрели на воду, думая о громадной рыбе, которая скоро клюнет, такой громадной и сильной, что как бы она не стащила их в воду. В этот момент произошло то, что случается очень редко, причем только в особых климатических и гидрологических условиях. В четверть четвертого, в этот погожий, солнечный день в грязную акваторию порта течение из открытого моря занесло слой чистой морской воды. Омер и Миодраг внезапно обнаружили, что видят свои лески под водой, видят грузила и даже червяков на крючках. Вода становилась все прозрачнее и прозрачнее, и они смогли увидеть дно, старый ночной горшок и ржавую железную балку. А потом в десяти метрах от причала они увидели нечто такое удивительное, от чего у них сразу же разыгралось воображение.
Это был автомобиль. Они видели его совершенно четко. По-видимому, он был голубого цвета и стоял багажником к причалу, с закрытыми дверцами и глубоко погрузившимися в ил колесами, словно кто-то запарковал его здесь, на площади секретного города на дне моря. Насколько они могли видеть, автомобиль был совершенно целый, без единой вмятины.
Вода стала мутнеть, автомобиль начал медленно исчезать, и через одну-две минуты ни автомобиля, ни ночного горшка, ни даже лесок не было видно, осталась лишь грязная серо-зеленая поверхность воды в разводах бензина и пятнах нефти.
Мальчики огляделись вокруг в поисках взрослого, которому они могли бы показать свое открытие или, по крайней мере, рассказать о нем, потому что теперь уже показывать было нечего. Однако Индустрихаммен был пустынным и безлюдным в этот чудесный субботний день и даже собака перестала лаять.
Омер и Миодраг смотали леску и сунули ее в карманы, уже набитые старыми шайбами, медными трубками и ржавыми болтами и гайками. Потом они побежали так быстро, как только могли, однако когда они остановились, чтобы перевести дыхание, то находились все еще на причале, потому что он был очень большой, а мальчики, что ни говори, были очень маленькими.
Прошло еще десять минут, прежде чем они добежали до Веткуствеген, где уже были люди, однако и здесь мальчики не знали, что им делать, потому что люди сидели в своих автомобилях, несущихся по дороге, занятые собой и неприветливые, и никому не было дела до двух мальчиков, которые стояли на тротуаре и размахивали руками, тем более, что по их темным лицам было видно, что это обычный «иностранный сброд».
Лишь двадцать пятый по счету автомобиль не проехал мимо, а остановился. Это был черно-белый «фольксваген» с мигалкой на крыше и надписью «Полиция», сделанной большими буквами на дверцах.
В этом автомобиле сидели два полицейских, Элофссон и Борглюнд. Настроение у них было мирное и добродушное, и ни один из них не понимал ни слова из того, о чем говорили мальчики. Элофссон наконец-то разобрался, что мальчики показывают в сторону порта, а один из них говорит что-то похожее на слово «авто». Он угостил каждого мальчика конфеткой, поднял стекло, улыбнулся и помахал им на прощанье.
Элофссон и Борглюнд оказались полицейскими добросовестными и объехали весь порт, тем более что особой работы у них сейчас не было. Доехав до конца причала, они остановились и Борглюнд вышел из машины. Он даже подошел к краю причала и постоял здесь несколько минут, но увидел лишь странное искусственное болото, образовавшееся в результате работы землечерпалок. Кроме того, он услышал собачий лай и приглушенный шум нефтеочистительного завода.

Спустя двадцать четыре часа на причале в Индустрихаммен стоял другой полицейский. Он был инспектором полиции и звали его Монссон. Автомобиля он тоже не увидел. Перед ним была лишь грязная вода, пустая консервная блики и использованный презерватив.
Слухи, которые привели его сюда, проделали длинный путь и стали сильно искаженными. Ему сообщили, что два югославских мальчика видели, как здесь, в Йёрикайен свалился в воду полицейский автомобиль. Мальчики еще не ходили в школу и не говорили по-шведски. Они показывали на самые разные места у причала, а полицейские автомобили, естественно, все были на месте.
Монссон задумчиво жевал зубочистку и слушал, как где-то поблизости лает собака. Монссон был мужчина, которому уже пошел шестой десяток, коренастый, со спокойным, мирным характером. Он обошел весь причал вдоль и поперек, но не нашел ничего.
Монссон вынул изо рта изжеванную зубочистку и выбросил се в воду. Она мирно закачалась между презервативом и консервной банкой. Он пожал плечами и направился к машине.
«Завтра нужно будет найти аквалангиста», — подумал он.
XX
Погрузившись в тридцать первый раз, аквалангист наконец-то нашел автомобиль.
— Угу, — сказал Монссон.
Он перекатывал во рту зубочистку и размышлял над тем, что предстоит сделать.
Вплоть до этого момента, двадцати трех минут третьего, восьмого апреля 1968 года, он был абсолютно уверен, что автомобиль существует лишь в воображении этих двух маленьких мальчиков.
Теперь ситуация изменилась.
— В каком положении он находится?
— Там почти ничего не видно, — сказал аквалангист, — но, насколько я смог разобрать, он стоит на дне, багажником к причалу, метрах в пятнадцати отсюда. Немножечко под углом, словно ехал вдоль причала и не успел повернуть.
Монссон кивнул.
— Здесь нет никаких предупреждающих знаков, — сказал аквалангист.
Он не служил в полиции и к тому же был молод и неопытен.
Монссон принимал участие в подъеме из воды по меньшей мере десяти автомобилей за последние двадцать лет. И каждый раз они оказывались пустыми и числились в списке украденных. К ответственности никого привлечь не удалось, но были все основания полагать, что владельцы автомобилей таким оригинальным способом не только избавлялись от отслуживших свое машин, но также получали страховку.
— Что-нибудь еще можете сказать?
— Я почти ничего не могу разобрать. Он не очень большой, и внутри полно ила и грязи. — Аквалангист сделал паузу. — Он наверняка довольно долго там находится, — сказал он.
— Ладно, придется его поднять, — произнес Монссон. — До того, как мы доставим лебедку, вам, очевидно, нет смысла туда спускаться?
— Нет. Мне нужно будет только закрепить крюки.
— В таком случае вылезайте из воды и согрейтесь чем-нибудь, — сказал Монссон.
Чудесную погоду словно ветром сдуло, в буквальном смысле. Небо стало серым, с низкими тучами, дул северо-западный ветер, холодный и пронизывающий. На причале шла обычная работа. Громыхали экскаваторы и землечерпалки, маленький буксир пыхтел у входа в порт, тепловоз тащил несколько товарных вагонов, впереди него шел человек с красным флажком; разгружались несколько судов, приплывших сегодня утром. Какой-то платный информатор из полиции или пожарной охраны предупредил прессу, и около десяти репортеров и фотографов уже несколько часов стоя мерзли на причале или с хмурым видом сидели в своих автомобилях. Репортеры и аквалангист, в свою очередь, привлекли к себе внимание нескольких зевак, которые бродили взад-вперед под порывами ветра, высоко подняв воротники и засунув руки глубоко в карманы.
Монссон не стал ограждать эту часть причала или каким-либо другим способом мешать людям ходить здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32