Затем показали злосчастные «поля» хлореллы, пораженные синезеленой водорослью, и парящую над ней авиетку с инспектором и Наташей Стоун. Оператор ухитрился запечатлеть крупным планом сумрачного Чаури Сингха и очаровательную водительницу машины.
— Натка уже перелетела в Лагуну! — с восхищением воскликнула Вера. — Она необыкновенная! Всегда в центре событий! Мы с ней учились в школе второго цикла. И тогда Натка отличалась от всех нас стремлением везде быть первой. И, представь, преуспевала в этом. Отлично училась. Получила лавровый венок на олимпиаде за победу в соревнованиях по художественной гимнастике. Ей прочили большое будущее. Но она пока все ищет, ищет и ни на чем не может остановиться.
— Ей не хватает внутренней дисциплины, — сухо заметила Пегги. — У всех у нас было влечение ко многому. Но мы же остановились на чем-то определенном, остальное имеет второстепенное значение или же стоит на очереди. Вот я, например, сразу увлеклась геологией моря и «утонула» в нем. Может быть, лет через пять — десять переменю профессию. Займусь серьезно кристаллографией. Сейчас эта наука для меня только хобби, не больше.
— Нет, я ее не осуждаю, — сказала Вера. — Иногда даже завидую ее жажде новизны. Она всегда в центре событий, среди новых людей, ее волнуют новые идеи. Везде она вносит романтическую приподнятость. Сколько мужчин влюбились в нее!
— Да, она красива, — согласилась Пегги, — даже, пожалуй, слишком красива. Все же этого мало для заполнения всей жизни. Тебе не кажется?
— Нет, Пегги! У нее талант быть красивой, красивой во всем. Я только недавно узнала, что все компьютеры Космоцентра говорят ее голосом. Она доставляет радость нашим межзвездным скитальцам. Вот только не знаю, счастлива ли она сама. Пожалуй, нет. Она все время ищет. Ей, да и нам кажется, что она не устроена, зря растрачивает таланты. Как мы неправы! Такие люди скрашивают монотонность бытия. Они редки, как гении…
— Вера!
— Да, Пегги. Эта мысль пришла мне только сейчас, и как она верна! Пусть Наташа не создаст нового вида растения, не получит еще одного вида пластмассы, даже не откроет нового физического закона, — существование ее оправдано.
— Не знаю, не знаю. Я бы лично задумалась…
— Пегги!
Пегги выжидательно повернула голову.
— А не посмотреть ли нам передачу о Сером Ушке?
С лица Пегги сошла озабоченность, вызванная судьбой Наташи Стоун, она улыбнулась.
— Ну конечно, Вера! Я сейчас переключу на двадцать первый канал Северного полушария.
Девушки, забыв о размолвке, стали следить за приключениями Серого Ушка, попавшего на планету, заселенную наивными чудовищами, невероятно страшными и очень добрыми; перетрусивший заяц не знает этого и попадает из одного комичного положения в другое…
Затем, выключив экран, они несколько минут сидели молча, отдавшись своим думам. Вера посмотрела на погрустневшее лицо Пегги и спросила:
— Тебе очень хочется домой?
— Конечно, Вера, очень!
— Мне нестерпимо хочется. Мне каждую ночь снится, будто я хожу по своим аллеям с орхидеей в руках и кого-то ищу, чтобы похвастаться, какая у меня необыкновенная орхидея.
— Я не вижу снов, — грустно сказала Пегги. — Я даже обращалась к врачу. Врач еще там, на Земле, сказал, что сны я вижу, но забываю их, что все видят сны…
Послышался осторожный стук.
— Вика, — сказала Пегги. — У него одна из особенностей — появляться некстати.
— Нет, почему же. Пожалуй, он сейчас развеет нашу хандру. Заходи, Вика!
И Вика вплыл как-то боком, опустился на ковер у ног девушек, спросил:
— Как у меня походка?
— Верх изящества, — ответила Пегги.
— Я все стремлюсь делать изящно. Добрый вечер. Поздравьте меня!
— Охотно, — сказала Вера. — Только с чем?
— Видите ли… Мне удалось взять параллакс у звезды Арсеньева, самой дальней… ну, не совсем, пожалуй, все же одной из отстающих, на умопомрачительном расстоянии от Земли. И вот только что, десять минут назад, компьютер выдал результаты, — он прищурился, лицо залила блаженная улыбка, — миллиард световых лет!
Вера и Пегги от души поздравили Вику.
— Охотно принимаю ваши поздравления, — сказал Вика, — не скрою — приятно. Жаль, что закрыт бар, а не то я бы угостил вас, девочки, коктейлем «Галактика». Ты, конечно, Вера, еще не пила ничего подобного! Сразу впадаешь в нирвану…
Избавившись от Вики, девушки еще с полчаса слушали концерт из Дели, затем Пегги ушла к себе, а Вера взяла трубку радиотелефона, назвала зону, номер. Компьютер мгновенно попросил подождать минуту… Они давно не встречались с Биатой. Сразу после замужества Биата уехала в Москву, работать в Институте имени Штернберга. У нее родился сын. Вначале они часто встречались у видеофона, затем паузы между встречами удлинились. На «Сириусе» Вера все время вспоминала подругу, ей все казалось, что она увидит ее, «плывущую» по коридору, прильнет к ее плечу…
Минута прошла, на экране видеофона появился пейзаж Подмосковья: клеверное поле, обрамленное с одной стороны березовой рощей, с другой — еловым бором. Впереди виднелась синяя гладь озера. По клеверному полю шла Биата. Она остановилась, вытащила из пляжной сумки портативный видеофон. Взглянула на крохотный экран и крикнула: «Верка! Ты!..»
Из-под ног Биаты вылетел жаворонок и, набирая высоту, торопливо рассыпал хрустальные рулады…
ПОЛЕ ХЛОРЕЛЛЫ
Скоро из-под темной черты горизонта покажется краешек солнца. Осталось не больше минуты до этого торжественного мгновения. Природа настороженно ждет. Большие серые чайки сидят на крыше лаборатории, повернувшись головой на восток, чайки похожи на солнцепоклонников с древней гравюры, ожидающих появления своего владыки. Вереница прожорливых бакланов, торопливо махая крыльями, пролетела на кормежку к дальним рифам, откуда доносится густой шум волн.
В десяти милях от крохотного островка, на котором стоит мое жилище, лаборатория и гараж для лодки и комбайнов, рефрижератор, темнеет высокий берег, вершины пологих гор, скорее, холмов, уже золотятся в солнечных лучах. Оттуда тянет пряным настоем из запахов тропического леса.
Мои друзья дельфины, подчиняясь моему торжественному настроению, также ждут восхода солнца. Они находятся возле причала. Одни медленно плавают по кругу, другие замерли, высунув голову из воды. Только маленький Пуффи шумно снует между взрослыми, теребит их за плавники, перепрыгивает через них, поднимая каскады брызг. Его не останавливают. Ребенок должен оставаться ребенком. Всему свое время.
Дельфинов шестеро: Хох, Протей — сын Протея, Гера — родоначальница, дочери Геры — Бела и Нинон, Пуффи — сын Нинон.
Заря пылает, охватив полнеба. На поверхности воды отражается небесный фейерверк.
Глаза серых чаек вспыхивают, как угли.
Я, видимо, очень резко взмахнул руками, приветствуя солнце, потому что чайки, все как одна, снялись с крыши и полетели, пересекая Лагуну, как и бакланы, в открытое море. Их перья окрашены краской зари, и они теперь похожи на розовых фламинго.
Вода, еще в меру прохладная, бархатная, как говорит Костя, вливает бодрость в каждую клеточку тела. Я погружаюсь в глубину медленно, гребя одними перепончатыми ластами. Дно у причала всего на глубине пятнадцати метров, я могу не дышать более минуты и потому не спешу. Мое утреннее погружение в воды Лагуны, кроме гигиенических и гимнастических целей, открывает также начало моих дневных занятий.
Я — дежурный биолог. У меня множество электронных приборов, следящих за малейшими изменениями в водной и воздушной среде, автоматические анализаторы и прочая техника, необходимая для присмотра за полем хлореллы. Все же нельзя полностью доверяться хитроумной технике.
Прозрачность воды идеальная. Передо мною, внизу, раскинулось дно, похожее на изысканный цветник, по сторонам мягкая голубизна. Мимо, тараща на меня глаза, проплыла стайка макрели; рыбы остановились, провожая меня взглядом, затем мгновенно метнулись в сторону, заметив пеструю морскую лилию, которой вздумалось переменить место на коралловом дне. Лилия медленно машет своими листьями-щупальцами. Среди рыб у меня есть давние друзья: большой групер, манта и китовая акула. Уже полгода, как мы ведем безмолвное общение, довольные друг другом. Акулы сегодня нет — видимо, она завтракает на ближней отмели, — не видно и манты, а групер как будто ждет меня: он стоит между желтых коралловых кустов, усеянных алыми актиниями. У Чарли — так я назвал групера, — как всегда, праздничный вид, чешуя его отливает перламутром, глаза похожи на золотистые бриллианты. Все же Чарли сразу мне не понравился: бросалось в глаза его частое дыхание. Когда он плыл ко мне, то движения его были вялы.
Семейство дельфинов также занято исследованием утренней Лагуны. Хох, Гера, Протей — сын Протея, Бела вне пределов моего зрения, возле меня только Нинон и ее сын Пуффи. Вот Пуффи, увидев Чарли, метнулся к нему и потянул его за хвост. Этим Пуффи каждый день начинал свои проказы. Чарли и сам был не прочь поиграть с дельфиненком. Обыкновенно групер, завидев Пуффи, молниеносно скрывался среди кораллов и морских лилий, затем внезапно появлялся в тылу у Пуффи и уносился в сторону. Групер считался у дельфинов табу. Они в угоду мне не только не трогали его, но и охраняли от огромной барракуды, которая жила здесь в недосягаемых подводных джунглях. И Чарли жирел и хорошел под нашей опекой.
Сегодня Чарли мне явно не нравился. Я окинул его взглядом, провел рукой по скользкому боку. Дышал он, судорожно раскрывая жаберные щели. Я сунул пальцы под жаберную крышку и вытащил тусклый комочек слипшихся синезеленых водорослей.
Хронометр на запястье левой руки зазвонил — прошла минута, как я под водой, пора подниматься на поверхность. Оставив Чарли, я всплыл, поднялся по лестнице на причал и, сделав несколько глубоких вдохов, пошел в кабину, где хранилось подводное снаряжение. Там я взял маску Рааба, коробку с инструментами.
Дельфинов я попросил внимательно осмотреть окрестности — нет ли где колоний синезеленых водорослей, а Нинон и Пуффи остаться со мной.
Чарли ждал меня. Он позволял делать с собой все, что мне заблагорассудится. Так, вначале я положил его на левый бок и тщательно очистил жабры — сперва пинцетом, потом специальной щеточкой. Затем перевернул его на правый бок и проделал ту же процедуру. Теперь Чарли дышал нормально. Казалось, он остался очень доволен успешным лечением. Я подтолкнул его в спинной плавник, и он, видимо вспомнив, что сегодня еще не завтракал, стал подкрадываться к стайке рифовых рыбок, что, как бабочки, порхали между коралловых кустов и носились вокруг меня. Нет. Чарли знал, что ловить этих шустрых рыбок на открытом месте безнадежно, а вот в тени кораллов — другое дело. Вскоре я потерял его из виду. Чарли замаскировался под цвет кораллов или водорослей. Теперь он станет терпеливо ждать, пока рыбки подплывут поближе, тогда он молнией врежется в их стаю.
Я стал обследовать ближайшие кораллы, актиний, кольчатых червей, чьи венчики из щупальцев похожи на нежнейшие лепестки цветка, морских ежей, даже заглянул в распахнутые створки гигантской тридакны, где на медленно пульсирующем мускуле поблескивала мутноватая жемчужина килограмма в два весом. Пуффи сунул было туда нос, но как ужаленный метнулся в сторону, видимо подстегнутый неслышным для меня окриком матери. Пуффи давно знает, как опасен этот моллюск, и, конечно, тридакне никогда не удастся сжать створки над тельцем Пуффи, но все же, наверное, мать не удержалась, чтобы не одернуть сорванца.
Мне не попадалось больших колоний ни одного из видов синезеленой водоросли. Видимо, Чарли забил себе дыхательные пути где-то в верхних горизонтах, ближе к берегу, где последнее время бурно размножается один из самых опасных видов этой водоросли. По каким-то непонятным пока причинам токсичность этой водоросли возросла, и она захватывает огромные площади на акваториях, засеянных белковыми водорослями в Большой Лагуне, а также на акватории шельфа всего Мирового океана. Некоторое время размножение синезеленой водоросли сдерживал вирус АЕ-03, созданный Токийским институтом защиты моря. Водоросль нашла средство защиты, переродившись в новый вид, который стал жить с вирусом в симбиозе, выполняя какие-то полезные для вируса функции, и она стала катастрофически разрастаться, покрывая ядовитым ковром прибрежные воды. Тысячи научных коллективов отдают все силы, чтобы избавить Землю от нависшей угрозы. Вчера прилетали ко мне Чаури Сингх с Наташей Стоун (удивительная девушка, неустанно ищет свое место в жизни!..).
Чаури Сингха сильно встревожил анализ воды, который выдали мои автоматы: соли тяжелых металлов, стронций, правда в мизерных количествах. Академик Коровин считает, что радиоактивные элементы в морской воде — следствие последнего подводного извержения в Индийском океане…
Эти мысли вертелись у меня в голове, пока я оказывал помощь Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40