Джон, — сказала Наташа, закрывая глаза, зевнула и, положив голову на ладошку, заснула.
Тосио встал, за ним поднялись Ив и Костя и на цыпочках вышли из комнаты. Тосио сдвинул рамы.
Ив сказал:
— Она всю ночь дежурила на Центральном посту.
Тосио укоризненно покачал головой:
— И вы дали ей вести машину?
Костя ухмыльнулся:
— Попробовал бы ты не дать.
— Конечно, она девушка необыкновенная, и ей трудно в чем-либо отказать.
Тосио привел друзей под тент с южной стороны здания, где стояли большой стол из пластика под дерево и с дюжину стульев. Друзья сели за стол и долго молчали, посматривая друг на друга. Они не виделись неделю, если не считать встреч у видеофона.
— Ну вот, — сказал Костя, — дня через два мы будем далеко-далеко. И хочется ехать, и жалко оставлять нашу Лагуну, дельфинов и все, с чем мы здесь сжились. Мне даже жаль пришельцев и тигровых звезд.
— Действительно, — Ив пожал плечами, — мне тоже гак не хочется расставаться со всем нашим неустроенным бытом, и почему-то особенно жаль, что больше долго не придется встречать восход солнца, стоя на причале, и с первыми лучами падать в пахучую горько-соленую воду, кишащую бесчисленными существами. Мы здесь, ребята, почувствовали себя неотъемлемой частью природы и детьми океана.
Тосио, улыбаясь, кивал, думая о Наташе. Он видел ее спящей на татами в беспомощной позе усталого ребенка. Он не слышал, что к нему обращается Ив:
— Да приди в себя. Что у тебя сегодня за блаженный вид? — Он хлопнул его по спине.
— Хорошо, ребята! Я сегодня счастлив. Так я никогда еще не был счастлив.
Костя с нежностью положил ему руку на плечо:
— Тосио, дружище, ты знаешь, как мы хотим тебе самого наилучшего, ты ведь философ и разбираешься в людях, особенно в женщинах.
Тосио покачал головой:
— В женщинах? Кто в них разбирается? Кто их может понять?
— Тогда я тебе должен сказать, что я разбираюсь в них лучше, чем в своих препаратах, увеличенных в три миллиона раз.
Ив спросил:
— Может быть, следует взять увеличение немного меньше?
— Пусть в миллион! И это дает мне основание сказать тебе: не обольщайся, Тосио!
Тосио опять кивнул и все с той же блаженной улыбкой сказал:
— «Жди худшего конца, и тем потеря станет незаметней», — сказал Лао Цзы, и он прав. И я согласен с тобой, Костя, и все же не могу погасить радость в себе.
— И не гаси ее! Да, ты прав, дружище! Зачем гасить в себе радость? Надо всеми силами создавать ее, удерживать. Ты прав, как всегда, Тосио-сенсей. Ты, конечно, не ждал нас сегодня. Мы свалились к тебе, как снег на голову, так говорят у нас в России.
— Удивительно верное изречение!
— О! Братцы! — Костя воздел руки, задев парусину тента. — Я бросил мешок с деликатесами на самом солнцепеке, надо убрать его в холодильник. — Он убежал, оставив Ива и Тосио.
Ив спросил:
— Ты, конечно, полетишь к своим старикам?
— Они меня заждались. Сколько тревог мы приносим родителям! С моей матушкой случился нервный припадок, когда она в «Хронике мировых событий» увидела меня в числе ловцов тигровых звезд.
— Я думаю, что наши дети станут вести себя так же.
— Ну конечно, Ив! Ты обязательно прилетай ко мне весной вместе с Костей, к цветению сакуры.
— Спасибо. Приеду и привезу Костю, хотя бы мне пришлось связать его.
Они замолчали, глядя на сверкающую поверхность воды. В отдалении плавал Хикару, наблюдая за всем, что делается возле лаборатории.
Тосио, о чем бы ни говорил, все время думал о Наташе. Через два дня он уедет и, по всей вероятности, никогда больше ее не встретит. Даже не сможет: у него не хватит сил вызвать ее по видеофону. Это последний день его счастья. И все-таки в нем теплилась слабая надежда.
— Ив, — робко позвал он друга.
— Да, Тосио.
— Ив! Ты много знаешь о ней. Скажи, какие у нее планы на будущее? Как у нее… там, на Центральном посту?
— Я знаю, Тосио, что тебя интересуют ее отношения с Пьером.
— Да, да. Ив.
— Тут все в порядке…
— Да? В порядке?
— Именно. Прошел слух, что они поженились, но это чья-то выдумка. Пьер давно женат, и у него четверо детей, и такой человек долга, как он, не смог бы изменить жене. Он принял в Наташе горячее участие, считая, что такая одаренная натура должна заняться только биологией.
— Так она свободна?
— Как утренний бриз. Кстати, она очень интересуется тобой.
— Ты это серьезно?
— Да, Тосио. Она знает, что ты давно неравнодушен к ней.
Тосио вскочил:
— Как! Кто мог об этом сказать? Я ни с кем не делился своими чувствами, даже с тобой!
— Дружище! Да ты сам бесконечное число раз объяснялся ей в любви, пусть безмолвно, но об этом говорили твои глаза. Как они загораются, сколько в них появляется нежности при виде ее!..
Тосио сел и схватился руками за голову:
— Неужели так заметно? И это при моем умении владеть своими чувствами!
— Представь себе, что вся Лагуна знает о твоем чувстве к Наташе Стоун.
— Непостижимо, Ив! — в отчаянии воскликнул Тосио.
— Я бы на твоем месте объяснился.
— Ты безумец, Ив! Давай оставим этот разговор.
— Оставим, если ты так хочешь, но ведь ты говорил, что человек должен, обязан добиваться истины, как бы она ни была горька.
— Все так, все так… Вот и Костя. Садись, Костя. Вы все сбили меня с ритма — вначале Джон, потом Хикару, потом вы все, — но ни слова. Я безмерно рад вам. Вы, наверное, голодны. Сейчас мы устроим пир. Попросим Хикару поймать тунца, сюда их много заплывает с соседней фермы.
Костя выпятил грудь:
— Предоставь все мне, и через пятнадцать минут у тебя будет тунец любой величины, а Хикару может присутствовать на охоте только в качестве ассистента.
— И я не прочь поохотиться в твоих дебрях, — сказал Ив.
— И я! — появилась Наташа, поправляя волосы. — После такого сна мне требуется теплая ванна величиной с Лагуну. Я страшно замерзла, мальчики! Не удивляйтесь. Кондиционер Тосио снизил температуру в его апартаментах до четырнадцати с половиной градусов.
— Не может быть! — воскликнул Тосио.
— Так сообщил твой Джон.
— О, этот Джон!
— Он у тебя прелесть. Что может быть скучней жизни без неожиданностей!
Костя воздел руки к небу:
— Слава богам! Они дарят их нам последнее время в избытке. Я иду за тунцом.
— Нет, погоди! — остановила его Наташа. — Мне надо переодеться к охоте. Какой мне прислали костюм! — Подмигнув, она метнулась вверх по лестнице к машине, где у нее лежал чемоданчик.
С крыши донесся ее голос:
— Тосик, приготовь мне маску и гарпун! Я вмиг.
Тосио, растерянно улыбаясь, кинулся исполнять приказание.
Костя сказал Иву:
— Мне его жаль. Она совершенно вскружила ему голову.
Ив усмехнулся загадочной улыбкой и пожал плечами:
— Может, не так все безнадежно.
— Ив?
— Да, Костя.
— Ты знаешь, насколько глубоко и тонко я разбираюсь в женской психологии.
— Ну как же.
— Без иронии. Тосио надо спасать, пока не поздно.
— Каким образом?
— Надо выработать программу. Предоставь это мне. Слышишь?
Наташа напевала, спускаясь по лестнице. Подошел катамаран. В нем, кроме Веры и Антона, находилась пестрая ватага студентов-практикантов. Они ехали на соседние фермы, Вера и Антон прихватили их с Центрального поста. Студенты высыпали на причал и с нескрываемым восхищением окружили Наташу Стоун. В ярком бикини, с гарпуном и маской в руках, она шла, расточая улыбки, к трапу, ведущему к воде. За ней торжественно следовали Тосио с Костей, вооруженные до зубов. Костя, кроме гарпуна, прихватил ампуломет, а Тосио — ружье для охоты на акул. Близ причала, лениво переваливаясь с боку на бок, в ожидании плавал Хикару.
Ив остался с Верой и Антоном под тентом. Вера всегда возвращала Ива к восторженным дням жизни на Плавающем острове. Она напоминала ему Биату, любовь к которой все еще тлела в его сердце. С Антоном они тесно сдружились после битвы с пришельцами. Его восхищал этот сильный, смелый человек, посвятивший свою жизнь завоеванию космоса. Антон последние дни проводил на Земле со своей невестой. На Лунном космодроме ждал его первый межпланетный корабль, готовый к полету на Марс.
Ив принес почти все консервированные соки, что нашлись у Тосио в холодильниках. Студенты набросились на них и мигом опустошили все банки и пакеты.
— Благодарим, нам, кажется, пора, — сказал высокий белобрысый студент; видимо, он был в группе за старшего. — Счастливо оставаться. Нам на семьсот восьмую.
Ив сказал:
— Это в пяти милях отсюда, держитесь вдоль берега. Если подниметесь на крышу, то увидите островок и белое здание биостанции.
— У нас есть карта побережья, — ответил белобрысый. — Спасибо за угощение.
— Я поеду с вами, — сказал Антон.
— Напрасно беспокоитесь, — обиделся студент, — у меня права вождения первого класса.
— Но кто нам вернет катамаран? — улыбаясь, спросил Антон.
— Я, конечно. Отвезу ребят на семьсот восьмой и на семьсот десятый и заеду за вами. Мне все равно надо побывать на Центральном, поговорить кое с кем. Я буду здесь через четыре часа. — Студент умоляюще посмотрел на Антона, в то же время стараясь сохранить на лице железное спокойствие.
Его друзья — пять девушек и трое юношей — напряженно молчали. И для них решался вопрос величайшей важности: доверит ли им этот человек корабль и позволит ли совершить самостоятельный рейс, пусть всего в двадцать миль, по величайшей лагуне, где еще недавно свирепствовали гигантские морские звезды и глубоководные кальмары.
Антон переглянулся с Ивом и сказал:
— Хорошо. Отправляйтесь одни. Катамаран оставьте на последней станции, мы прилетим за ним на авиетке. Счастливо, друзья!
Действительно счастливые друзья расселись в гондолах, кто-то включил проигрыватель, и под звуки там-тамов и дикое завывание труб кораблик отвалил от причала. Белобрысый студент, теперь он оказался в форменной фуражке с эмблемой капитана дальнего плавания, взял под козырек и перевел рычаг на «самый полный».
Вера сказала с улыбкой:
— Необыкновенно славные ребята, и как ты хорошо сделал, Антон, что доверил им катамаран! Теперь они на седьмом небе.
— Вспомнил свои студенческие годы, когда кажется, что ты мудростью стал выше профессоров и способен на все великие подвиги.
Возвращались подводные охотники. Первым показался из воды Хикару, за его спинной плавник держалась Наташа. Она откинула маску за спину и крикнула:
— Есть! Во какой! Тосио подстрелил. Я промазала, а Костя с Хикару были загонщиками.
Вынырнули Костя и Тосио. Поднялись по трапу, неся в сетке десятикилограммового тунца и множество крупных креветок.
Наташа побежала под душ и долго не возвращалась. За это время Тосио выпотрошил тунца и принялся священнодействовать у газовой плиты, стоявшей на причале. Костя с самым серьезным видом ассистировал ему. Он признавал, что в кулинарном искусстве уступает своему другу, и безропотно подчинялся каждому его жесту. К тому же Костя любил хорошо и обильно поесть. Часть тунца повар приказал отнести в холодильник — тунцовое филе будет подано на закуску в сыром виде, остальная часть подверглась сложной обработке и, снабженная специями, в большой жаровне тушилась на медленном огне. Тосио принялся за креветок. Костя отделял шейки, очищал их, повар готовил тесто, в которое их закатают и изжарят в пальмовом масле. Но были еще голотурии; кроме пойманной утром, сейчас прихватили со дна еще две штуки. Тосио намерен был приготовить их по-китайски — с овощами, креветками, курицей, консервированной ветчиной — и подать под острым соевым соусом.
— Отлично! Отлично! — повторял Костя и, преисполненный уважения, называл друга «Тосио-сенсей» и проявлял необыкновенную расторопность, носясь от холодильников к плите и обратно.
Поверх плавок Тосио приказал повязать ему полотенце, а на голову надеть белую лабораторную шапочку. И Костя облачился в такой же наряд и, спасая глаза от раскаленных брызг масла, надел защитные очки.
Выбрав свободную минуту, Костя забежал под тент и, смахивая пот со лба, сказал:
— Чудо что получается! Обед из десяти блюд, не считая десерта, две бутылки сухого вина, соки, бутылка пива… Какая жалость, что мы не захватили шампанского. Никто не думал, что получится такой дивный день.
Антон сказал:
— Есть и шампанское. У нас с Верой сегодня знаменательный день, вот мы и захватили пару бутылок.
— Костя! — позвал Тосио.
— Сейчас, сенсей!.. Извините! — И он побежал к плите.
Наташа с чемоданом в руке прошла в большую комнату Тосио. Там уже стоял накрытый стол, веяло прохладой. Через стенку доносились мужские голоса и смех. Вера сидела на татами, обхватив колени. При виде подруги она всплеснула руками.
— Натали! — только и смогла она сказать и стала, охая и ахая, разглядывать ее со всех сторон.
Наташа действительно преобразилась и еще больше похорошела. Она надела светло-зеленое платье из китайского шелка, ухитрилась сделать прическу, увенчав ее черепаховым гребнем. Платиновые серьги с большими изумрудами, окаймленные мелкими бриллиантами, необыкновенно шли к ее зеленым глазам и нежно порозовевшей коже лица без признаков косметики, только на левой щеке чернела бархатная мушка, имевшая какой-то тайный смысл в далеком XVII веке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Тосио встал, за ним поднялись Ив и Костя и на цыпочках вышли из комнаты. Тосио сдвинул рамы.
Ив сказал:
— Она всю ночь дежурила на Центральном посту.
Тосио укоризненно покачал головой:
— И вы дали ей вести машину?
Костя ухмыльнулся:
— Попробовал бы ты не дать.
— Конечно, она девушка необыкновенная, и ей трудно в чем-либо отказать.
Тосио привел друзей под тент с южной стороны здания, где стояли большой стол из пластика под дерево и с дюжину стульев. Друзья сели за стол и долго молчали, посматривая друг на друга. Они не виделись неделю, если не считать встреч у видеофона.
— Ну вот, — сказал Костя, — дня через два мы будем далеко-далеко. И хочется ехать, и жалко оставлять нашу Лагуну, дельфинов и все, с чем мы здесь сжились. Мне даже жаль пришельцев и тигровых звезд.
— Действительно, — Ив пожал плечами, — мне тоже гак не хочется расставаться со всем нашим неустроенным бытом, и почему-то особенно жаль, что больше долго не придется встречать восход солнца, стоя на причале, и с первыми лучами падать в пахучую горько-соленую воду, кишащую бесчисленными существами. Мы здесь, ребята, почувствовали себя неотъемлемой частью природы и детьми океана.
Тосио, улыбаясь, кивал, думая о Наташе. Он видел ее спящей на татами в беспомощной позе усталого ребенка. Он не слышал, что к нему обращается Ив:
— Да приди в себя. Что у тебя сегодня за блаженный вид? — Он хлопнул его по спине.
— Хорошо, ребята! Я сегодня счастлив. Так я никогда еще не был счастлив.
Костя с нежностью положил ему руку на плечо:
— Тосио, дружище, ты знаешь, как мы хотим тебе самого наилучшего, ты ведь философ и разбираешься в людях, особенно в женщинах.
Тосио покачал головой:
— В женщинах? Кто в них разбирается? Кто их может понять?
— Тогда я тебе должен сказать, что я разбираюсь в них лучше, чем в своих препаратах, увеличенных в три миллиона раз.
Ив спросил:
— Может быть, следует взять увеличение немного меньше?
— Пусть в миллион! И это дает мне основание сказать тебе: не обольщайся, Тосио!
Тосио опять кивнул и все с той же блаженной улыбкой сказал:
— «Жди худшего конца, и тем потеря станет незаметней», — сказал Лао Цзы, и он прав. И я согласен с тобой, Костя, и все же не могу погасить радость в себе.
— И не гаси ее! Да, ты прав, дружище! Зачем гасить в себе радость? Надо всеми силами создавать ее, удерживать. Ты прав, как всегда, Тосио-сенсей. Ты, конечно, не ждал нас сегодня. Мы свалились к тебе, как снег на голову, так говорят у нас в России.
— Удивительно верное изречение!
— О! Братцы! — Костя воздел руки, задев парусину тента. — Я бросил мешок с деликатесами на самом солнцепеке, надо убрать его в холодильник. — Он убежал, оставив Ива и Тосио.
Ив спросил:
— Ты, конечно, полетишь к своим старикам?
— Они меня заждались. Сколько тревог мы приносим родителям! С моей матушкой случился нервный припадок, когда она в «Хронике мировых событий» увидела меня в числе ловцов тигровых звезд.
— Я думаю, что наши дети станут вести себя так же.
— Ну конечно, Ив! Ты обязательно прилетай ко мне весной вместе с Костей, к цветению сакуры.
— Спасибо. Приеду и привезу Костю, хотя бы мне пришлось связать его.
Они замолчали, глядя на сверкающую поверхность воды. В отдалении плавал Хикару, наблюдая за всем, что делается возле лаборатории.
Тосио, о чем бы ни говорил, все время думал о Наташе. Через два дня он уедет и, по всей вероятности, никогда больше ее не встретит. Даже не сможет: у него не хватит сил вызвать ее по видеофону. Это последний день его счастья. И все-таки в нем теплилась слабая надежда.
— Ив, — робко позвал он друга.
— Да, Тосио.
— Ив! Ты много знаешь о ней. Скажи, какие у нее планы на будущее? Как у нее… там, на Центральном посту?
— Я знаю, Тосио, что тебя интересуют ее отношения с Пьером.
— Да, да. Ив.
— Тут все в порядке…
— Да? В порядке?
— Именно. Прошел слух, что они поженились, но это чья-то выдумка. Пьер давно женат, и у него четверо детей, и такой человек долга, как он, не смог бы изменить жене. Он принял в Наташе горячее участие, считая, что такая одаренная натура должна заняться только биологией.
— Так она свободна?
— Как утренний бриз. Кстати, она очень интересуется тобой.
— Ты это серьезно?
— Да, Тосио. Она знает, что ты давно неравнодушен к ней.
Тосио вскочил:
— Как! Кто мог об этом сказать? Я ни с кем не делился своими чувствами, даже с тобой!
— Дружище! Да ты сам бесконечное число раз объяснялся ей в любви, пусть безмолвно, но об этом говорили твои глаза. Как они загораются, сколько в них появляется нежности при виде ее!..
Тосио сел и схватился руками за голову:
— Неужели так заметно? И это при моем умении владеть своими чувствами!
— Представь себе, что вся Лагуна знает о твоем чувстве к Наташе Стоун.
— Непостижимо, Ив! — в отчаянии воскликнул Тосио.
— Я бы на твоем месте объяснился.
— Ты безумец, Ив! Давай оставим этот разговор.
— Оставим, если ты так хочешь, но ведь ты говорил, что человек должен, обязан добиваться истины, как бы она ни была горька.
— Все так, все так… Вот и Костя. Садись, Костя. Вы все сбили меня с ритма — вначале Джон, потом Хикару, потом вы все, — но ни слова. Я безмерно рад вам. Вы, наверное, голодны. Сейчас мы устроим пир. Попросим Хикару поймать тунца, сюда их много заплывает с соседней фермы.
Костя выпятил грудь:
— Предоставь все мне, и через пятнадцать минут у тебя будет тунец любой величины, а Хикару может присутствовать на охоте только в качестве ассистента.
— И я не прочь поохотиться в твоих дебрях, — сказал Ив.
— И я! — появилась Наташа, поправляя волосы. — После такого сна мне требуется теплая ванна величиной с Лагуну. Я страшно замерзла, мальчики! Не удивляйтесь. Кондиционер Тосио снизил температуру в его апартаментах до четырнадцати с половиной градусов.
— Не может быть! — воскликнул Тосио.
— Так сообщил твой Джон.
— О, этот Джон!
— Он у тебя прелесть. Что может быть скучней жизни без неожиданностей!
Костя воздел руки к небу:
— Слава богам! Они дарят их нам последнее время в избытке. Я иду за тунцом.
— Нет, погоди! — остановила его Наташа. — Мне надо переодеться к охоте. Какой мне прислали костюм! — Подмигнув, она метнулась вверх по лестнице к машине, где у нее лежал чемоданчик.
С крыши донесся ее голос:
— Тосик, приготовь мне маску и гарпун! Я вмиг.
Тосио, растерянно улыбаясь, кинулся исполнять приказание.
Костя сказал Иву:
— Мне его жаль. Она совершенно вскружила ему голову.
Ив усмехнулся загадочной улыбкой и пожал плечами:
— Может, не так все безнадежно.
— Ив?
— Да, Костя.
— Ты знаешь, насколько глубоко и тонко я разбираюсь в женской психологии.
— Ну как же.
— Без иронии. Тосио надо спасать, пока не поздно.
— Каким образом?
— Надо выработать программу. Предоставь это мне. Слышишь?
Наташа напевала, спускаясь по лестнице. Подошел катамаран. В нем, кроме Веры и Антона, находилась пестрая ватага студентов-практикантов. Они ехали на соседние фермы, Вера и Антон прихватили их с Центрального поста. Студенты высыпали на причал и с нескрываемым восхищением окружили Наташу Стоун. В ярком бикини, с гарпуном и маской в руках, она шла, расточая улыбки, к трапу, ведущему к воде. За ней торжественно следовали Тосио с Костей, вооруженные до зубов. Костя, кроме гарпуна, прихватил ампуломет, а Тосио — ружье для охоты на акул. Близ причала, лениво переваливаясь с боку на бок, в ожидании плавал Хикару.
Ив остался с Верой и Антоном под тентом. Вера всегда возвращала Ива к восторженным дням жизни на Плавающем острове. Она напоминала ему Биату, любовь к которой все еще тлела в его сердце. С Антоном они тесно сдружились после битвы с пришельцами. Его восхищал этот сильный, смелый человек, посвятивший свою жизнь завоеванию космоса. Антон последние дни проводил на Земле со своей невестой. На Лунном космодроме ждал его первый межпланетный корабль, готовый к полету на Марс.
Ив принес почти все консервированные соки, что нашлись у Тосио в холодильниках. Студенты набросились на них и мигом опустошили все банки и пакеты.
— Благодарим, нам, кажется, пора, — сказал высокий белобрысый студент; видимо, он был в группе за старшего. — Счастливо оставаться. Нам на семьсот восьмую.
Ив сказал:
— Это в пяти милях отсюда, держитесь вдоль берега. Если подниметесь на крышу, то увидите островок и белое здание биостанции.
— У нас есть карта побережья, — ответил белобрысый. — Спасибо за угощение.
— Я поеду с вами, — сказал Антон.
— Напрасно беспокоитесь, — обиделся студент, — у меня права вождения первого класса.
— Но кто нам вернет катамаран? — улыбаясь, спросил Антон.
— Я, конечно. Отвезу ребят на семьсот восьмой и на семьсот десятый и заеду за вами. Мне все равно надо побывать на Центральном, поговорить кое с кем. Я буду здесь через четыре часа. — Студент умоляюще посмотрел на Антона, в то же время стараясь сохранить на лице железное спокойствие.
Его друзья — пять девушек и трое юношей — напряженно молчали. И для них решался вопрос величайшей важности: доверит ли им этот человек корабль и позволит ли совершить самостоятельный рейс, пусть всего в двадцать миль, по величайшей лагуне, где еще недавно свирепствовали гигантские морские звезды и глубоководные кальмары.
Антон переглянулся с Ивом и сказал:
— Хорошо. Отправляйтесь одни. Катамаран оставьте на последней станции, мы прилетим за ним на авиетке. Счастливо, друзья!
Действительно счастливые друзья расселись в гондолах, кто-то включил проигрыватель, и под звуки там-тамов и дикое завывание труб кораблик отвалил от причала. Белобрысый студент, теперь он оказался в форменной фуражке с эмблемой капитана дальнего плавания, взял под козырек и перевел рычаг на «самый полный».
Вера сказала с улыбкой:
— Необыкновенно славные ребята, и как ты хорошо сделал, Антон, что доверил им катамаран! Теперь они на седьмом небе.
— Вспомнил свои студенческие годы, когда кажется, что ты мудростью стал выше профессоров и способен на все великие подвиги.
Возвращались подводные охотники. Первым показался из воды Хикару, за его спинной плавник держалась Наташа. Она откинула маску за спину и крикнула:
— Есть! Во какой! Тосио подстрелил. Я промазала, а Костя с Хикару были загонщиками.
Вынырнули Костя и Тосио. Поднялись по трапу, неся в сетке десятикилограммового тунца и множество крупных креветок.
Наташа побежала под душ и долго не возвращалась. За это время Тосио выпотрошил тунца и принялся священнодействовать у газовой плиты, стоявшей на причале. Костя с самым серьезным видом ассистировал ему. Он признавал, что в кулинарном искусстве уступает своему другу, и безропотно подчинялся каждому его жесту. К тому же Костя любил хорошо и обильно поесть. Часть тунца повар приказал отнести в холодильник — тунцовое филе будет подано на закуску в сыром виде, остальная часть подверглась сложной обработке и, снабженная специями, в большой жаровне тушилась на медленном огне. Тосио принялся за креветок. Костя отделял шейки, очищал их, повар готовил тесто, в которое их закатают и изжарят в пальмовом масле. Но были еще голотурии; кроме пойманной утром, сейчас прихватили со дна еще две штуки. Тосио намерен был приготовить их по-китайски — с овощами, креветками, курицей, консервированной ветчиной — и подать под острым соевым соусом.
— Отлично! Отлично! — повторял Костя и, преисполненный уважения, называл друга «Тосио-сенсей» и проявлял необыкновенную расторопность, носясь от холодильников к плите и обратно.
Поверх плавок Тосио приказал повязать ему полотенце, а на голову надеть белую лабораторную шапочку. И Костя облачился в такой же наряд и, спасая глаза от раскаленных брызг масла, надел защитные очки.
Выбрав свободную минуту, Костя забежал под тент и, смахивая пот со лба, сказал:
— Чудо что получается! Обед из десяти блюд, не считая десерта, две бутылки сухого вина, соки, бутылка пива… Какая жалость, что мы не захватили шампанского. Никто не думал, что получится такой дивный день.
Антон сказал:
— Есть и шампанское. У нас с Верой сегодня знаменательный день, вот мы и захватили пару бутылок.
— Костя! — позвал Тосио.
— Сейчас, сенсей!.. Извините! — И он побежал к плите.
Наташа с чемоданом в руке прошла в большую комнату Тосио. Там уже стоял накрытый стол, веяло прохладой. Через стенку доносились мужские голоса и смех. Вера сидела на татами, обхватив колени. При виде подруги она всплеснула руками.
— Натали! — только и смогла она сказать и стала, охая и ахая, разглядывать ее со всех сторон.
Наташа действительно преобразилась и еще больше похорошела. Она надела светло-зеленое платье из китайского шелка, ухитрилась сделать прическу, увенчав ее черепаховым гребнем. Платиновые серьги с большими изумрудами, окаймленные мелкими бриллиантами, необыкновенно шли к ее зеленым глазам и нежно порозовевшей коже лица без признаков косметики, только на левой щеке чернела бархатная мушка, имевшая какой-то тайный смысл в далеком XVII веке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40