Что же касается Робина, то мальчик вдруг сделал открытие, которое его привело в недоумение: он больше не выносил замкнутого пространства. Ему, прожившему семь лет в похожем дворце, теперь было тягостно сознавать, что он – пленник небольшого парка, окруженного кирпичной стеной. Все, что прежде вызывало у него чувство безопасности, теперь порождало ощущение дискомфорта, близкого к удушью. Он с трудом переносил свое положение затворника, который не имеет возможности наблюдать за жизнью, происходящей за пределами отгороженных от остального мира «королевских владений». Робин вырос из этих искусственных декораций, как вырастают из детской одежды, и оттого парк казался ему куцым, «обуженным». Он перестал быть сказочной страной, которую Робин исхаживал вдоль и поперек во главе воображаемой армии, на которую он высаживался со своей каравеллы в сопровождении изголодавшихся матросов, чтобы присоединить ее к короне Южной Умбрии. Парк превратился в подобие лоскутного одеяла из лужаек, окаймленных рощицами, образующего живую ткань карликового леса. Все было ужасающе маленьким, ничтожным.
На четвертый день Декстер снял с окон главного зала двусторонние занавески и занялся изготовлением парадного мундира. Из заветной коробки на Божий свет были извлечены выкройки, испещренные комментариями и непонятными значками, в которых никто, кроме него, не смог бы разобраться. С помощью необходимого инвентаря, найденного в швейном несессере в бельевой, он приступил к работе, размечая, выкраивая, отрезая и наметывая с таким мастерством, что Робин пришел в изумление.
– В психушке были курсы рукоделия, – объяснил Декстер, поймавший на себе озадаченный взгляд ребенка. – Атазаров считал, что ручной труд для нас полезен. Допускались туда наименее чокнутые – из-за ножниц и иголок. Ведь были и такие, кто с успехом мог ими нажраться.
Из голубой портьерной ткани он выкроил подобие мундира, а из золоченых шнуров и подхватов соорудил эполеты и аксельбанты, проявив незаурядную изобретательность.
– Форма моей преторианской гвардии, – соизволил он объяснить. – Эскизы были сделаны еще в больнице в предвкушении торжественного дня моего восшествия на престол. Думал я и над будущим флагом нашего королевства, пришло время заняться этим вплотную.
Продолжая шить, Декстер бормотал что-то себе под нос. На большом дубовом столе неопределенного вида лоскуты постепенно приобретали форму опереточного костюма, предназначенного для воображаемого властителя некой призрачной страны. По крайней мере творческий труд настолько захватил Декстера, что он стал даже менее чувствительным к реву малыша Нельсона.
Ровно через три дня мундир был готов. Облачаясь в него, Декстер буквально лопался от гордости, словно нелепое, перегруженное золотыми деталями одеяние наделяло его божественной властью.
– Все десять лет я мечтал о церемонии коронации, – объявил он дрожащим от волнения голосом. – Я уже не надеялся, что это когда-нибудь произойдет.
Каждый раз, входя в роль королевского отпрыска, Декстер переставал вести себя как хулиган, его речь менялась, становилась изысканной, телодвижения и жесты приобретали плавность и элегантность танцовщика.
– У меня грандиозные планы, – говорил он, любуясь своим отражением в зеркале. – Я создам здесь царство детей. Отныне мы не станем довольствоваться похищением младенцев раз в десять лет, а заселим землю, находящуюся внутри этих стен, целой армией мальчишек. Нам обоим предстоит немало потрудиться. Как только мы получше устроимся, возьмем за правило периодически отправляться на охоту и, прочесывая всю страну, добудем самых красивых детей, живущих в Америке. Привезем их сюда, чтобы они узнали счастье, которое в детстве было подарено нам…
Он подошел к окну и заговорил с мечтательными нотками в голосе:
– Вот увидишь, это будет великолепно… Маленький народец станет водить хороводы вокруг дворца, распевать песенки на лужайках. Ты будешь удостоен титула Главного устроителя игр, на тебя ляжет обязанность занимать моих подданных, радовать и развлекать их. А я, удобно устроившись на балконе рядом с Антонией, буду за вами наблюдать. – Затем обычная перекошенная улыбка сошла с его лица, и он продолжил свистящим шепотом: – Мы никогда не будем брать младенцев, никогда. Только детей шести-семи лет, способных о себе позаботиться. Ненавижу сосунков. Они текут из всех дырок и всегда воняют.
– А тот, наверху? – спросил Робин. – Что ты сделаешь с ним?
– Я от него избавлюсь, – проворчал Декстер. – Легче легкого: хорошая доза снотворного в рожок с молоком, и он уснет вечным сном. Не стоит жалеть – это маленький негодяй, мерзкий узурпатор. Из-за него тебя вышвырнули на улицу. Я разрушу порочную систему, положу ей конец. В стране будет проведена реформа.
Робин не стал протестовать, все равно это ни к чему бы не привело, только настроило Декстера против него. Над младенцем нависла серьезная угроза. Парень не задумается, чтобы убить ребенка, отравляющего ему существование. Робин поклялся, что не допустит этого, хотя и не знал определенно, как это сделать.
Декстер по-отечески положил руку на плечо Робина, и они вместе вышли в парк. Солнечные лучи играли на фальшивых эполетах и аксельбантах гвардейского мундира, сшитого из двусторонней занавески главного зала.
– Здесь я установлю мачту, над которой будет реять наш новый флаг, – показал Декстер на выбранное им место. – Я сошью его в ближайшее время.
– А как воспримет нововведения Антония? – засомневался Робин. – Они ей понравятся?
– Антония подчинится моей воле, – по-военному отчеканил Декстер. – На днях я соединюсь с ней браком: заменю Андрейса на супружеском ложе. Не подобает королеве оставаться без мужа. Она станет второй женщиной, которая воспользуется моим чудодейственным эликсиром – передающимся универсальным знанием. Она зачнет от меня ребенка, который генетическим путем приобретет мое научное наследие, все мои качества и станет ученым от рождения. Он будет первым представителем новой расы всесторонне развитых людей, которая спасет мир от разрушения и невежества.
Робин поежился, вспоминая жалобные стоны Санди Ди Каччо за дверью мотеля, ритмичный скрип пружин матраса. Не похоже, чтобы ей пришелся по вкусу великий дар Декстера, да и Антония вряд ли его оценит. Нужно остановить все это, но как?
– Наша жизнь проходит в стенах замка, – заявил Декстер, с силой сжимая плечо Робина. – В определенном смысле мы – пленники. Однако это наше королевство, и до поры мы должны им довольствоваться. Холодильники полны продуктов, а чемоданчик набит деньгами: не такая уж плохая предпосылка для процветания. После того как я сделаю Антонию более покладистой, все пойдет лучше день ото дня. Я займу место Андрейса, буду ездить за деньгами в город, позабочусь о возобновлении запасов, пока ты не вырастешь и не заменишь меня. Когда ты достигнешь нужного возраста, я назначу тебя управляющим и министром финансов, а сам буду спокойно править рука об руку с моей королевой и нашими детьми. Если меня удовлетворит твоя служба, я и тебе открою доступ к пользованию передающимся универсальным знанием. Подыщем подходящих женщин, и ты станешь производителем, как и я. Так у нас дело пойдет быстрее. Численность нашего народа увеличится, и он отправится на завоевание новых земель, внося в дегенеративную среду внешнего мира гармонию и просвещение.
Умирая от желания вырваться из объятий безумца, Робин не осмеливался пошевельнуться.
– Сниму с тебя мерки, – изрек в заключение Декстер, покровительственно глядя на Робина, – и сошью тебе миленькую форму. Без эполет и аксельбантов, разумеется, но тоже красивую. Да, да – я уже решил. Если будешь хорошо себя вести.
Перед ужином, когда пришло время нести в детскую поднос с едой для Антонии и рожок с молоком для младенца, дело неожиданно приняло плохой оборот. Прежде всего королева Южной Умбрии совершила непростительную ошибку, начав критиковать парадный мундир Декстера, который она сравнила с «униформой лакея или лифтера в особняке нувориша». Парень взвился на дыбы, побледнел, его лицо исказила еще более перекошенная, чем обычно, злобная усмешка.
– Немедленно снимите! – не унималась Антония. – Вы смешны. К тому же я узнаю свои гардины. Это неслыханно! Когда вернется Андрейс, я прикажу побить вас палками.
– Заткнись! – взревел Декстер. – Заткнешься ты наконец, старая шлюха? Скажи, заткнешься?
Вцепившись в ворот платья Антонии, он с силой стал раскачивать ее из стороны в сторону, пока ткань не треснула и королева Южной Умбрии не осталась полуголой. Разорванный лиф упал до бедер, бесстыдно открывая взорам белоснежную кожу груди. Антония и не пыталась защищаться. Атака оказалась столь внезапной и молниеносной, что женщина застыла с открытым ртом и расширенными от ужаса глазами. В этот момент в колыбели захныкал ребенок. Робин бросился к нему, неловко, как мог, схватил его на руки и устремился из комнаты.
– Вы… вы… – бормотала Антония, не способная ничего сообразить.
– Теперь я здесь хозяин! – прорычал Декстер. – Постарайся к этому привыкнуть. С Андрейсом покончено. Я унаследовал все его полномочия. Все. Понимаешь, что я хочу сказать?
По треску раздираемой материи, который эхом отзывался в коридоре, Робин догадался, что Декстер продолжает раздевать Антонию. Он слышал, как женщина закричала.
– Отлично, – удовлетворенно произнес Декстер. – А теперь необходимо подкрепить мои властные полномочия исполнением брачной процедуры. Веди меня в свою спальню, отныне я – твой супруг, и ты обязана мне повиноваться.
Робин побежал по коридору как можно быстрее. Ребенок обслюнявил ему шею, и это было неприятно. Перед самой лестницей Робин не удержался и бросил взгляд через плечо. Он увидел, как совершенно голая, обезумевшая от страха Антония под руку вела Декстера в спальню, которую раньше делила с Андрейсом. Вид королевы, на которой ничего не было, кроме туфелек и жемчужного ожерелья, вызвал у Робина желание завыть от отчаяния. Затравленный взгляд Антонии, приподнятые в инстинктивном желании защититься плечи – все было смехотворным, жалким. Она была так напугана, что даже не сделала попытки прикрыть наготу. Внезапно Робин понял, что перед ним – немолодая женщина.
Не желая знать, что за этим последует, Робин скатился вниз по лестнице, рискуя сломать шею себе и младенцу. Оказавшись на улице, он кинулся к бронированным воротам и, положив свою ношу на землю, стал толкать их, надеясь сдвинуть с места. Металлическая махина не поддавалась, оставаясь такой же незыблемой, как стена, в которой она сидела так же прочно, как драгоценный камень в оправе. И только тогда Робин вспомнил об электронной коробочке, которую Андрейс использовал для того, чтобы въехать во двор. Робин мысленно увидел пальцы принца, набирающие цифровую комбинацию, показавшуюся ему современной магической формулой, но последовательности цифр он, разумеется, не запомнил. С трудом удерживаясь от рыданий, он принялся колотить кулаками по стальной плите, толщина которой поглощала его удары, не вызывая даже слабого эха.
Разбив руки в кровь и морщась от боли, Робин в конце концов отступился. Младенец лежал на земле, играя голыми ножками. Подбежав ко входу в гараж, Робин замер на пороге, остановленный отвратительным запахом, идущим из подземелья. Он успел заметить в полумраке мух. Целые полчища.
Тошнота пригвоздила его к месту, и он почувствовал, что не в состоянии сделать ни шага. Увидев на верстаке возле самого входа корзину со старыми газетами, Робин схватил ее и выскочил наружу. Во дворе он поднял ребенка, уложил его в импровизированную колыбель и направился в сторону рощи. Он толком не знал, что будет делать дальше, но не хотел оставаться возле гаража ни одной минуты.
«Я должен перелезть через стену, – говорил он себе. – Окажись я на той стороне, я добрался бы до деревни и попросил помощи».
Главное – преодолеть препятствие раньше, чем Декстер здесь появится.
Задыхаясь, Робин обежал всю ограду по периметру, изранив ноги крапивой, росшей у ее основания, но, к несчастью, так и не нашел возможности взобраться наверх. Стена не только была в прекрасном состоянии – ни трещин, ни разобранных кирпичей, но и деревья стояли от нее слишком далеко, чтобы использовать их в качестве лестницы.
В изнеможении Робин опустился на камень. Младенец в корзине заскулил, сначала тихонько, а потом все громче и громче. Вскоре по парку, погруженному в мертвую тишину, уже раздавались его пронзительные вопли. Что бы ни делал Декстер в этот момент, он не мог их не услышать. Что бы он ни делал…
Робин закрыл глаза. Перед ним вставали мучительные, безобразные картины. Он потер виски, чтобы поскорее их прогнать. Будь он достаточно сильным, убил бы Декстера не задумываясь.
Ребенок продолжал заходиться в крике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56