– Хорошо, – откликнулась Сара. – Возвращаемся.
Позже, когда они уже ехали по Лос-Анджелесу, Антония прикурила и объявила:
– Я тебя, конечно, очень люблю, но эта твоя затея… Если бы мне были не так нужны деньги, я бы вышла из игры не раздумывая.
– Почему? – спросила Сара.
Антония досадливо поморщилась:
– Почему? Да ты сама прекрасно знаешь почему! Это дело слишком дурно пахнет. Что мы найдем в этих контейнерах? Трупы? Кости?
– Ну-ка, ну-ка, – удивилась Сара. – Можно подумать, что ты внезапно поверила в теории бедного Джастина?
Антония нахмурилась.
– Я не знаю, – вздохнула она. – Я ничего больше не знаю. Знаю только, что у меня дурное предчувствие, вот и все. А может, это просто месячные приближаются. Но ты все равно можешь на меня рассчитывать, я тебя не подведу. Мы откроем эти чертовы консервные банки!
9
Вернувшись в Лос-Анджелес, Сара решила без промедления отправиться за советом к Тимоти Зейну. Она обнаружила его, как обычно, в его берлоге, в окружении этажерок, уставленных самыми нелепыми вещицами. Она рассказала ему все без утайки.
Реквизитор не перебивал ее, давая выговориться.
– Меня это не удивляет, – вздохнул старик, когда Сара закончила монолог. – О Рексе ходили странные слухи. Однажды я разговаривал с девушкой, которая гримировала его перед съемками. Выпив три порции виски подряд, она рассказывала всем, кто готов был слушать, что Фейнис обладал сверхъестественными способностями. «Спрыгнув с башни, – утверждала она, – он повредил ногу. До гримерки добрался, хромая, но утверждал, что это обычный вывих». Девушка, о которой я веду речь, утверждала, будто у него был открытый перелом. Она клялась, что видела рану и куски сломанных костей, торчавших наружу.
– Ну и?..
– Ну а через два дня выздоровевший Фейнис снова появился на съемках без единой царапины.
– Ты сам сказал, что эта твоя подружка пила как сапожник.
– Она еще говорила, что он был холодным, как мертвец. Когда к нему прикасались, его кожа была ледяной. Он никогда не потел, даже после тяжелых физических нагрузок. К тому же от него плохо пахло. Это был запах тухлого мяса, который он пытался замаскировать литрами одеколона. Эта девочка, гримерша, повторяла, что «от него воняло, как в мясной лавке».
– Да ладно, ты не хуже меня знаешь, как звезд пытаются выставить на посмешище, особенно после смерти. Если верить журналистам, Валентино красил черепушку в черный цвет, чтобы скрыть лысину, и каждое утро сжигал наволочку, которую испачкал ночью во сне… Я могу тебе выдать с десяток подобных историй. К тому же большинство из них рассказал мне ты.
– Да знаю я, – сдался Тизи. – Но с Рексом все не так… Это особый случай. Как только его фильмы перестали показывать по телевизору, его забыли на следующий же день. Его самых преданных поклонников поразила амнезия, словно пленка была заколдована и Рекс существовал только тогда, когда его показывали на экране.
Сара устало вздохнула. Сегодня вечером романтическое настроение Тизи ее утомляло.
– Делакур посоветовал мне встретиться с одной из партнерш Фейниса, – сообщила она. – Актрисой по имени Гвеннола Маэль. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?
Тимоти Зейн вздрогнул.
– Гвеннола… – протянул он, сжав ладонями подлокотники кресла. – Священное чудовище. Это была девочка-звезда, вроде Ширли Темпл. Девочка лет десяти невероятной красоты. Она пела и танцевала. Ее прозвали «маленькой принцессой с глазами-незабудками». Посмотри в моих архивах… синяя коробка, прямо за тобой. У меня должно быть на нее досье.
Сара повиновалась. Ей понадобилось меньше минуты, чтобы вытащить из пыльной стопки коробку, перевязанную старой бечевкой. Она открыла ее, и на стол высыпались пожелтевшие фотографии и вырезки из газет. С первого взгляда ее поразило невероятное очарование девочки. На снимке она отбивала чечетку посреди декораций, напоминающих «Волшебника Изумрудного города».
– Она играла в многосерийном фильме, – объяснил Тизи. – Он назывался «Королевство безумной надежды». Очень трогательная была картина. Гвен там исполняла роль маленькой цветочницы, продававшей гвоздики у входа в театр в шикарном квартале. Ее отец погиб на войне, а мать умирала на чердаке от туберкулеза. Однажды ее сбил лимузин богатого промышленника. Когда ее привезли в больницу, она впала в кому. С этого момента фильм превращался в музыкальную комедию вроде «Волшебника Изумрудного города». Гвен просыпалась в сказочном мире, где была принцессой.
Заговорщики свергли ее с трона; она нашла убежище у домовых и стала пытаться вернуть себе корону. Ужасно глупый, но очаровательный сериал. Имел бешеный успех. Гвен, в свою очередь, стала «маленькой невестой» Америки. Она чудесно пела и к тому же была ангельски, почти нереально красива… По всей стране продавались куклы и статуэтки с ее личиком. Она заполонила рынок. Ей поклонялись. На Рождество на тротуаре соорудили ее двенадцатиметровую статую в костюме принцессы. В правой руке она держала плюшевую гориллу, похожую на Кинг-Конга. Обезьяна явно пребывала в шоке от того, что ее свергла с престола какая-то маленькая коматозная цветочница. Для всех Гвен была живой куклой, идеальной маленькой девочкой, которая никогда не вырастет – такой, какую хотела бы иметь каждая мать.
Сара пролистала фотографии. Красота ребенка была бесспорной, и это явно был ее звездный час – ясно, что она начнет увядать по мере взросления. Такова судьба детей-актеров. С тринадцати лет они становятся «слишком старыми». Они теряют все детское очарование и превращаются в ужасных прыщавых юнцов с длинными ногами и руками.
– Полагаю, сказочка закончилась, как только она подросла? – рассеянно спросила Сара.
– Нет, – ответил Тизи. – В этом-то вся и проблема… Гвен не выросла.
– В смысле?
– Ее родители понимали, что она перестанет приносить деньги, как только превратится в девушку, а они уже привыкли к роскоши, хорошей жизни, Атлантик-Сити и шикарным домам… Они спускали гонорары малышки за игорными столами в Лас-Вегасе. И им пришла в голову совершенно безумная идея: возможно ли помешать девочке расти? Они обращались к врачам – как к настоящим, так и к шарлатанам. Один доктор объяснил им, что можно замедлить рост, если «подправить» щитовидную железу Гвеннолы. Он рассказал им о неотении, педогенезе, так, как он существует в природе.
– А что это за нео-что-то-там?
– Неотения? Это блокировка процессов роста. Можно всю жизнь оставаться ребенком – с детским телом и голосом. В природе так существуют некоторые виды земноводных – они становятся взрослыми особями только совсем в преклонном возрасте.
Сара выпучила глаза.
– Вот черт! – прохрипела она. – Ты же не хочешь сказать, что эти сумасшедшие сделали своей дочери операцию, чтобы она навсегда осталась ребенком?
– К сожалению, именно так. Они отвалили кучу денег хирургу – специалисту по эндокринной системе. Что-то вроде Франкенштейна для хороших семей, у которого была своя частная клиника. Малышка шесть раз попадала на операционный стол, ее резали до бесконечности, чтобы переделать организм. Потом еще пришлось прибегать к помощи косметической хирургии, чтобы скрыть следы вмешательства в дела природы. Врач заверил их, что после этого она будет стареть на год каждые семь лет. С тех пор ее внутренние часы замедлились. Таким образом, можно было надеяться, что она будет продолжать свою карьеру еще как минимум лет пятнадцать. В возрасте двадцати четырех лет она должна была выглядеть всего на двенадцать!
– Но это все, естественно, провалилось…
– Вовсе нет, это отлично сработало. Гвен действительно перестала расти. Проблема в том, что она в конце концов вышла из моды. Ее фанаты подросли, стали молодыми людьми, потом взрослыми, в то время как она навсегда осталась пленницей в теле вечной девочки. Всем это стало казаться странным, потом журналисты из скандальных газетенок распустили слух, что Гвеннола Маэль вовсе не ребенок, а карлица, у которой лицо подправлено косметическими хирургами. Идиотизм, конечно, но сомнения остались. С тех пор в ней видели только ярмарочного уродца, переделанное существо, каприз природы, чье настоящее место – в балагане. Ей перестали предлагать роли, она попала в черный список всех киностудий. Ее забыли. К счастью, она была богата, потому что ее родители разбились в автокатастрофе, не успев пустить все деньги на ветер.
Сара вздрогнула – среди журнальных вырезок она только что углядела огромное желтоватое фото, на котором Гвеннола вальсировала с… Рексом Фейнисом.
Рекс был в белом смокинге, Гвен – в костюме принцессы. Оба улыбались, глядя друг другу в глаза. Взгляд девочки светился обожанием.
– Она играла с Фейнисом? – спросила Сара.
– Да, он был ее покровителем и представлял ее интересы после смерти родителей. Не давал киностудиям обобрать ее до нитки. Понемногу он стал для нее кем-то вроде опекуна.
– Рекс?
– Да, я знаю, по поводу их отношений было много пересудов, ходил даже слух о педофилии, но это безосновательно. Думаю, Рекс интересовался малышкой, потому что она была монстром, а его это забавляло. Он баловал ее, как дрессированного пуделька. Он хотел посмотреть, как она будет стареть. Словно король, купивший шута.
Саре понадобилось время, чтобы переварить эту информацию. Лицо девочки гипнотизировало ее. Оно было похоже на личико феи или эльфа. Казалось, она не принадлежит к миру людей.
– Сколько ей сейчас лет? – прошептала она.
– Примерно столько же, сколько тебе, – ответил Тизи. – Я бы сказал, тридцать пять – тридцать шесть. Если ее эндокринная система не восстановилась, она должна быть похожа на тринадцатилетнюю девочку…
– Ты знаешь, где она живет?
– Да, в глубине Холли-Каньон, в поместье, откуда никогда не выходит. Никто не видел ее вот уже десять лет. Известно только, что она все еще жива. Думаю, у нее немного съехала крыша. За ней присматривает экономка, кажется, бывшая гримерша, последовавшая за ней в изгнание. Зачем тебе это? Хочешь с ней поговорить?
– Да, Делакур сказал, что она может рассказать мне о Фейнисе. Что-то нелицеприятное. Я хочу как можно больше узнать об этом человеке, прежде чем открыть контейнеры. Я должна понимать, что ждет меня там, в глубине пустыни. Если мне покажется, что это слишком… подозрительно, я брошу это дело.
– Думаешь, Адриан Уэст тобой манипулирует?
– Да. Магнитофон, пленка, последние слова Рекса – все это похоже на дымовую завесу. За этим что-то кроется. И я должна узнать что.
Получив от Тизи адрес, Сара тут же откланялась. Она ожидала, что ее будет выпроваживать охрана «звездного» ребенка, но решила все же рискнуть.
К ее великому удивлению, ей ответили на первый же звонок.
– Я Настасья Ковак, экономка Гвеннолы, – прозвучал гнусавый голос из трубки. – Буду рада встретиться с вами. Вы хотите договориться о встрече?
И они договорились – на следующий же день! Сара поняла, что записная книжка бедной женщины безнадежно пуста и что она воспринимает ее визит как настоящий нежданный подарок. Она пыталась представить себе жизнь двух затворниц за стенами их чудесного поместья в Холли-Каньоне. Каково это – жить рядом с бывшим священным чудовищем?
Сара тронулась в путь, вооружившись блокнотом и магнитофоном, надеясь, что с этими символическими предметами сможет сойти за писательницу. Странное предвкушение щекотало нервишки. Всю дорогу она не могла не думать, как сейчас выглядит Гвеннола. Наум приходили эпизоды из фильмов ужасов. То она представляла ее в виде карлицы с чудовищным лицом, то в виде маленькой старушки низенького роста, почти мумии, одетой в розовое платьице десятилетней девочки, живущей благодаря постоянным переливаниям крови.
Холли-Каньон оказался жилым кварталом, застроенным претенциозными виллами. В самом конце этого тупика роскоши она уперлась в стену в мексиканско-испанском стиле с единственной кованой дверцей. Чтобы попасть внутрь, надо было представиться по интерфону.
– Сейчас подойду, – прошептал в громкоговоритель испуганный голос. – Ждите меня у входа. Не подходите к дому.
Дверь автоматически открылась, затем захлопнулась за спиной Сары, как только та переступила порог. «Фотоэлементы», – догадалась девушка.
Сад был запущен. Поначалу его создатель задумал парк в английском стиле, но без должного ухода деревья и кустарники разрослись, образовав неприветливые джунгли, из которых там и сям внезапно возникали, словно застывшие призраки, мраморные статуи сказочных персонажей: волшебница, дракон, карета в форме тыквы, гномы… Подойдя поближе, Сара поняла, что статуи изрешечены осколками пуль, словно по ним стреляли, как по мишеням.
Худенькая женщина, одетая во все белое и поэтому похожая на медсестру, отвела ветки ивы и пошла ей навстречу. Ее седоватые волосы были собраны в пучок, она улыбалась, но выглядела усталой. Немедленно, словно она слишком долго ждала этого мгновения, она начала говорить быстро-быстро:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35