Завтра воскресенье, ты иди по магазинам или еще куда, а я посторожу. Буду художественную литературу читать, а она пусть сидит в этой же комнате и вникает в свои поступки.
Но тут Хмелева объявила, что ей завтра снова на дежурство и Леньку сторожить будет некому.
– Ну, повешу я замок на веранду, – сказала она, – так он в окошко удерет. – Она вдруг обратилась к сыну: – Лень! Может, твоему честному слову поверить? Даешь честное слово, что не убежишь?
– Не дам, – твердо ответил Ленька. Он ненавидел сейчас Мокеева, и понимал, что должен предупредить ребят: мол, "эта самая" вовсе не невеста Акимыча, а, наоборот, корреспондент областной газеты.
Полина Александровна развела руками:
– Ну вот! Слышали?
– Этот вопрос мы решим таким образом, – сказал Мокеев. – Вы, Полина Александровна, утречком доставляете вашего сына к нам, и они будут вдвоем сидеть у меня. Всякие разговоры будут запрещены. Могут книжки читать, но только учебники, а не какие-нибудь "Томы Сойеры". Питанием его обеспечим. После этих слов Мария Васильевна заметно помрачнела, а Луиза, словно на уроке, подняла руку. Она была зла на отца не меньше Хмелева.
– Папа, скажи, пожалуйста... А если мне, например, захочется в этот... в туалет... а он-то у нас во дворе... Тогда как?
– Не беспокойся. Если мать будет дома, она тебя проводит, ну, а если я останусь с вами один, на оправку буду обоих сопровождать. Пока один там сидит, я другого посторожу.
– В общем, как в тюрьме настоящей! – буркнула Луиза.
Мария Васильевна поджала губы и вопросительно посмотрела на Хмелеву, но та решила быть непреклонной.
– Что ж, и правильно! – сказала она, обращаясь к сыну. – Вот теперь будете знать, как родителям нервы портить.
На следующий день началось тюремное заключение, тем более тяжкое, что тюремщик все время находился при узниках. Когда Полина Александровна привела сына к Мокеевым, там его и Луизу посадили за круглый стол, накрытый зеленой плюшевой скатертью, и положили перед ними стопку учебников, предоставив каждому выбирать себе чтение по вкусу. Павел Павлович сидел за своим письменным столом и временами щелкал счетами. Пока узников сторожили два тюремщика, заключенным было не так томительно. Мария Васильевна время от времени заходила в большую комнату, разговаривала с мужем о всяких хозяйственных делах, и ребятам это доставляло хоть какое-то развлечение.
Но вот все четверо пообедали на веранде, такой же, как у Хмелевых, и после этого началась настоящая пытка. Мария Васильевна ушла в город за покупками. Павел Павлович лег на диван и стал читать какую-то книгу. Луиза и Ленька сидели, уткнувшись носом в учебники, и следили за ним. Прошло около часа. Луиза написала что-то на задней обложке старого учебника и осторожно придвинула книгу к Хмелеву. Тот прочитал: "Когда он уснет – бежим". Хмелев обдумал это предложение и, написав ответ, так же осторожно придвинул учебник к Луизе. На обложке было написано: "А тебе что за это будет?"
Учебник снова пополз по зеленой плюшевой скатерти к Леньке. Ответ был короткий: "Плевать!"
Прошло еще минут двадцать в напряженном молчании. Товарищ Мокеев читал. Но вот распахнутая книга как-то незаметно легла ему на подбородок, а глаза его закрылись. Пленники все еще сидели не шевелясь. Через несколько минут они услышали легкое посапывание, а вскоре и откровенный храп. Ленька сидел ближе к двери, и Луиза молча указала большими голубыми глазами на нее. С огромными усилиями, чтобы не скрипнуть отодвигаемыми стульями, пленники выбрались из-за стола и, замирая на каждом шагу, двинулись к открытой двери комнаты...
...И, уже подойдя к калитке, они замерли. Перед ними стояла Мария Васильевна. Несколько секунд она смотрела на них растерянно и грозно и вдруг усмехнулась:
– Ну, шельмецы, сбежали все-таки! А папа спит? Луиза молча кивнула.
– Ладно! Гуляйте. Я с ним поговорю. "Шельмецы" помчались по улице.
Надя по натуре была доброй девочкой, но иногда в ее характере появлялись жестокие, даже садистские черточки. Например, она любила наблюдать, как мучатся в чем-нибудь провинившиеся люди сознанием своей вины и угрызениями совести.
В субботу, идя в хвосте похоронной процессии, она тихо говорила Альбине, Демьяну и дразнильщикам, что вот такую же смерть, без жены и детей, в одиночестве, они уготовили своему любимому Акимычу. Когда же Альбина сообщила, что в травле "невесты* принимали участие Ваня Иванов и Томка Зырянова, Надя и этим объявила, как подло разрушать личную жизнь Акимыча ради каких-то своих интересов. Ведь они, окончив школу, станут жить своей жизнью, возможно, разъедутся кто куда, а вот Акимыч, потеряв единственную женщину, которую он полюбил (теперь Надя была почему-то в этом уверена), останется здесь навсегда и умрет таким же одиноким, как Ядвига Михайловна.
Самолюбивый Ваня Иванов ничего на это не ответил, а Томка Зырянова плакала, когда комья земли стучали о гроб старой учительницы. Плакала беззвучно, спрятав глаза под локоть.
Сразу после похорон Альбина, Демьян и часть дразнильщиков отправились к дому Хмелевых, чтобы признаться Инне во всем, но дом оказался на замке. Они покричали перед домом Мокеевых, вызывая Луизу, но вместо Луизы на крыльцо вышла сердитая Мария Васильевна и сказала, что не знает, где эта бездельница прячется.
А на следующее утро Надя встретила на улице Хмелеву.
– Скажите, Полина Александровна, ваша жиличка уже проснулась?
Напоминание о жиличке было для Полины Александровны неприятно, поэтому она ответила коротко:
– Съехала она с квартиры. Еще вчера.
– Не знаете, куда съехала?
– Наверно, туда, откуда прибыла.
Придя после обеда на школьный двор, Надя сообщила всем собравшимся там о внезапном отъезде "невесты" и обратилась к младшим ребятам:
– Ну?! Добились своего! Выгнали ее из города, теперь радуйтесь! – Присев было на крыльцо, она тут же вскочила, уставившись на Альбину, Демьяна и дразнильщиков.
– А ну, чтоб не торчать здесь у меня на глазах! Пошли вон отсюда, негодяи!
"Негодяи" вон со двора не ушли, они переместились на лавочку возле двери "зимнего клуба" – то есть мастерской – и обиженно поглядывали на "летний клуб".
Вбежали Луиза с Хмелевым, и тот закричал:
– Эй вы! Знаете, что мы вам сейчас скажем?!
– Ну, что? Говори! – сказала Надя.
Ленька выдержал длинную паузу для пущего эффекта, потом открыл было рот, но ничего сказать не успел. Все – и восседавшие на ступеньках "летнего клуба", и сидевшие на лавочке – вдруг вскочили, и со всех сторон послышалось:
– Здравствуйте, Данила Акимович!
Луиза с Ленькой обернулись и увидели, что сзади них стоят сам Бурундук, сама "эта самая", сам заврайоно Лыков и сам первый секретарь райкома, которого все знали в лицо.
– Здравствуйте, здравствуйте! Ну, как вы тут поживаете? – сказал Данила Акимович.
Ответом на его "как вы тут поживаете" было мертвое молчание. Взрослые озадаченно переглянулись.
Вдруг со скамейки поднялась и приблизилась к ним маленькая худенькая девочка с круглой головой на тонкой шейке и короткой светлой челкой на лбу. Это, конечно, была Альбина. За ней последовал косматый Демьян, а за ним остальные дразнильщики. Неестественно тоненьким голоском Альбина запищала, обращаясь к Инне:
– Извините, пожалуйста! Можно с вами поговорить? – Пожалуйста, говори, ответила Инна.
Альбина оглянулась на Демьяна, на дразнильщиков и снова обратилась к ней:
– Нет... нам... нам нужно так... нам, чтобы наедине...
Инна посмотрела на своих взрослых спутников. Глебов слегка улыбался, но Бурундук и завроно были серьезны.
– Наедине так наедине, – сказала Инна. – Куда же мы пойдем?
– Вон туда, пожалуйста, – сказала Альбина, указывая на дальний угол двора.
Она пошла вперед, за ней Инна, Демьян и дразнильщики.
– Ничего себе "наедине"! – негромко заметил Глебов.
В углу двора все остановились. Все молчали. Ребята смотрели на Альбину, и та наконец запищала еще более тонким голоском:
– Вы... Вы простите нас, пожалуйста... но мы вам все, все наврали.
– Что наврали? – спросила Инна.
– Про Данилу Акимыча. Он очень хороший человек, и вы будете очень счастливая.
– Ничего не понимаю! – пробормотала Инна. – Почему – счастливая?
– Когда женитесь на нем, – басом пояснил Демьян.
– В смысле, когда выйдете замуж, – поправила Демьяна одна из дразнильщиц.
Инна долго стояла в оцепенении, глядя на Альбину, на Демьяна, на дразнильщиков.
Когда проводилось дополнительное расследование, ребята много плакали, а взрослые много смеялись. Затем Инна отправилась в милицию выручать Чебоксарова.
Вы, конечно, спросите меня: как же сложилась дальнейшая судьба Данилы Акимовича – женился ли он или остался таким же одиноким, как покойная Ядвига Михайловна?
Успокойтесь, пожалуйста, женился. Женился на враче местной больницы, которая давно любила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Но тут Хмелева объявила, что ей завтра снова на дежурство и Леньку сторожить будет некому.
– Ну, повешу я замок на веранду, – сказала она, – так он в окошко удерет. – Она вдруг обратилась к сыну: – Лень! Может, твоему честному слову поверить? Даешь честное слово, что не убежишь?
– Не дам, – твердо ответил Ленька. Он ненавидел сейчас Мокеева, и понимал, что должен предупредить ребят: мол, "эта самая" вовсе не невеста Акимыча, а, наоборот, корреспондент областной газеты.
Полина Александровна развела руками:
– Ну вот! Слышали?
– Этот вопрос мы решим таким образом, – сказал Мокеев. – Вы, Полина Александровна, утречком доставляете вашего сына к нам, и они будут вдвоем сидеть у меня. Всякие разговоры будут запрещены. Могут книжки читать, но только учебники, а не какие-нибудь "Томы Сойеры". Питанием его обеспечим. После этих слов Мария Васильевна заметно помрачнела, а Луиза, словно на уроке, подняла руку. Она была зла на отца не меньше Хмелева.
– Папа, скажи, пожалуйста... А если мне, например, захочется в этот... в туалет... а он-то у нас во дворе... Тогда как?
– Не беспокойся. Если мать будет дома, она тебя проводит, ну, а если я останусь с вами один, на оправку буду обоих сопровождать. Пока один там сидит, я другого посторожу.
– В общем, как в тюрьме настоящей! – буркнула Луиза.
Мария Васильевна поджала губы и вопросительно посмотрела на Хмелеву, но та решила быть непреклонной.
– Что ж, и правильно! – сказала она, обращаясь к сыну. – Вот теперь будете знать, как родителям нервы портить.
На следующий день началось тюремное заключение, тем более тяжкое, что тюремщик все время находился при узниках. Когда Полина Александровна привела сына к Мокеевым, там его и Луизу посадили за круглый стол, накрытый зеленой плюшевой скатертью, и положили перед ними стопку учебников, предоставив каждому выбирать себе чтение по вкусу. Павел Павлович сидел за своим письменным столом и временами щелкал счетами. Пока узников сторожили два тюремщика, заключенным было не так томительно. Мария Васильевна время от времени заходила в большую комнату, разговаривала с мужем о всяких хозяйственных делах, и ребятам это доставляло хоть какое-то развлечение.
Но вот все четверо пообедали на веранде, такой же, как у Хмелевых, и после этого началась настоящая пытка. Мария Васильевна ушла в город за покупками. Павел Павлович лег на диван и стал читать какую-то книгу. Луиза и Ленька сидели, уткнувшись носом в учебники, и следили за ним. Прошло около часа. Луиза написала что-то на задней обложке старого учебника и осторожно придвинула книгу к Хмелеву. Тот прочитал: "Когда он уснет – бежим". Хмелев обдумал это предложение и, написав ответ, так же осторожно придвинул учебник к Луизе. На обложке было написано: "А тебе что за это будет?"
Учебник снова пополз по зеленой плюшевой скатерти к Леньке. Ответ был короткий: "Плевать!"
Прошло еще минут двадцать в напряженном молчании. Товарищ Мокеев читал. Но вот распахнутая книга как-то незаметно легла ему на подбородок, а глаза его закрылись. Пленники все еще сидели не шевелясь. Через несколько минут они услышали легкое посапывание, а вскоре и откровенный храп. Ленька сидел ближе к двери, и Луиза молча указала большими голубыми глазами на нее. С огромными усилиями, чтобы не скрипнуть отодвигаемыми стульями, пленники выбрались из-за стола и, замирая на каждом шагу, двинулись к открытой двери комнаты...
...И, уже подойдя к калитке, они замерли. Перед ними стояла Мария Васильевна. Несколько секунд она смотрела на них растерянно и грозно и вдруг усмехнулась:
– Ну, шельмецы, сбежали все-таки! А папа спит? Луиза молча кивнула.
– Ладно! Гуляйте. Я с ним поговорю. "Шельмецы" помчались по улице.
Надя по натуре была доброй девочкой, но иногда в ее характере появлялись жестокие, даже садистские черточки. Например, она любила наблюдать, как мучатся в чем-нибудь провинившиеся люди сознанием своей вины и угрызениями совести.
В субботу, идя в хвосте похоронной процессии, она тихо говорила Альбине, Демьяну и дразнильщикам, что вот такую же смерть, без жены и детей, в одиночестве, они уготовили своему любимому Акимычу. Когда же Альбина сообщила, что в травле "невесты* принимали участие Ваня Иванов и Томка Зырянова, Надя и этим объявила, как подло разрушать личную жизнь Акимыча ради каких-то своих интересов. Ведь они, окончив школу, станут жить своей жизнью, возможно, разъедутся кто куда, а вот Акимыч, потеряв единственную женщину, которую он полюбил (теперь Надя была почему-то в этом уверена), останется здесь навсегда и умрет таким же одиноким, как Ядвига Михайловна.
Самолюбивый Ваня Иванов ничего на это не ответил, а Томка Зырянова плакала, когда комья земли стучали о гроб старой учительницы. Плакала беззвучно, спрятав глаза под локоть.
Сразу после похорон Альбина, Демьян и часть дразнильщиков отправились к дому Хмелевых, чтобы признаться Инне во всем, но дом оказался на замке. Они покричали перед домом Мокеевых, вызывая Луизу, но вместо Луизы на крыльцо вышла сердитая Мария Васильевна и сказала, что не знает, где эта бездельница прячется.
А на следующее утро Надя встретила на улице Хмелеву.
– Скажите, Полина Александровна, ваша жиличка уже проснулась?
Напоминание о жиличке было для Полины Александровны неприятно, поэтому она ответила коротко:
– Съехала она с квартиры. Еще вчера.
– Не знаете, куда съехала?
– Наверно, туда, откуда прибыла.
Придя после обеда на школьный двор, Надя сообщила всем собравшимся там о внезапном отъезде "невесты" и обратилась к младшим ребятам:
– Ну?! Добились своего! Выгнали ее из города, теперь радуйтесь! – Присев было на крыльцо, она тут же вскочила, уставившись на Альбину, Демьяна и дразнильщиков.
– А ну, чтоб не торчать здесь у меня на глазах! Пошли вон отсюда, негодяи!
"Негодяи" вон со двора не ушли, они переместились на лавочку возле двери "зимнего клуба" – то есть мастерской – и обиженно поглядывали на "летний клуб".
Вбежали Луиза с Хмелевым, и тот закричал:
– Эй вы! Знаете, что мы вам сейчас скажем?!
– Ну, что? Говори! – сказала Надя.
Ленька выдержал длинную паузу для пущего эффекта, потом открыл было рот, но ничего сказать не успел. Все – и восседавшие на ступеньках "летнего клуба", и сидевшие на лавочке – вдруг вскочили, и со всех сторон послышалось:
– Здравствуйте, Данила Акимович!
Луиза с Ленькой обернулись и увидели, что сзади них стоят сам Бурундук, сама "эта самая", сам заврайоно Лыков и сам первый секретарь райкома, которого все знали в лицо.
– Здравствуйте, здравствуйте! Ну, как вы тут поживаете? – сказал Данила Акимович.
Ответом на его "как вы тут поживаете" было мертвое молчание. Взрослые озадаченно переглянулись.
Вдруг со скамейки поднялась и приблизилась к ним маленькая худенькая девочка с круглой головой на тонкой шейке и короткой светлой челкой на лбу. Это, конечно, была Альбина. За ней последовал косматый Демьян, а за ним остальные дразнильщики. Неестественно тоненьким голоском Альбина запищала, обращаясь к Инне:
– Извините, пожалуйста! Можно с вами поговорить? – Пожалуйста, говори, ответила Инна.
Альбина оглянулась на Демьяна, на дразнильщиков и снова обратилась к ней:
– Нет... нам... нам нужно так... нам, чтобы наедине...
Инна посмотрела на своих взрослых спутников. Глебов слегка улыбался, но Бурундук и завроно были серьезны.
– Наедине так наедине, – сказала Инна. – Куда же мы пойдем?
– Вон туда, пожалуйста, – сказала Альбина, указывая на дальний угол двора.
Она пошла вперед, за ней Инна, Демьян и дразнильщики.
– Ничего себе "наедине"! – негромко заметил Глебов.
В углу двора все остановились. Все молчали. Ребята смотрели на Альбину, и та наконец запищала еще более тонким голоском:
– Вы... Вы простите нас, пожалуйста... но мы вам все, все наврали.
– Что наврали? – спросила Инна.
– Про Данилу Акимыча. Он очень хороший человек, и вы будете очень счастливая.
– Ничего не понимаю! – пробормотала Инна. – Почему – счастливая?
– Когда женитесь на нем, – басом пояснил Демьян.
– В смысле, когда выйдете замуж, – поправила Демьяна одна из дразнильщиц.
Инна долго стояла в оцепенении, глядя на Альбину, на Демьяна, на дразнильщиков.
Когда проводилось дополнительное расследование, ребята много плакали, а взрослые много смеялись. Затем Инна отправилась в милицию выручать Чебоксарова.
Вы, конечно, спросите меня: как же сложилась дальнейшая судьба Данилы Акимовича – женился ли он или остался таким же одиноким, как покойная Ядвига Михайловна?
Успокойтесь, пожалуйста, женился. Женился на враче местной больницы, которая давно любила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23