Все утверждали, что это я сделала, а я твердила, что ничего подобного.
– Боялась, что попадет?
– Ну да еще! Ничего я не боялась. Просто разозлилась, что все сразу подумали на меня.
– А потом как же?
– А через неделю созналась. Когда всем надоела эта история.
И Самбо добавила, что так повторялось несколько раз, что такой уж у нее особенный характер.
– Если меня по-хорошему спросят, кто это натворил, я тут же честно признаюсь. А если сразу скажут: "Ну конечно, это Машкиных рук дело", я назло все буду отрицать, а через несколько дней все равно расскажу правду.
Петя хмыкнул. Он сказал, что при таком характере старшей сестры Люся и правда может безнаказанно вытворять все, что угодно.
– А то нет! – дернула плечами Самбо. – Тут вся моя трагедия и заключается. Заноза пользуется, что мне никто не верит, и преспокойно брызгает грязью на стены.
Петя опять взъерошил свои вихры.
– Маша! Давай вот прикинем: зачем ей это нужно?
– Я сама все мозги над этим вопросом свихнула.
– А может быть, это не она?
Самбо широко развела руки.
– Ну, а тогда кто же, в самом деле? Ну ведь не мама же, не папа, не...
Дверь приоткрылась, в комнату заглянула бабушка.
– Я пошла. – Она, улыбаясь, обратилась к Пете: – Благодаря внучке я могу хоть прогуляться, а потом уж в кино. Начала было полы натирать, а теперь, оказывается, и отдохнуть можно. До свиданья, молодой человек! Заходите к нам!
Как только бабушка ушла, ребята бросились в комнату, где она натирала полы, но электрополотера не оказалось. В стенном шкафу они его тоже не нашли. Они обнаружили полотер на подоконнике в кухне: Ксения Ивановна положила его туда сушиться.
Маша посмотрела на полотер, на Петю... В се голосе снова появились недоверчивые нотки.
– Ну и как же ты будешь их исследовать, отпечатки пальцев?
Петю ее тон не смутил. Машка еще не слышала о его магнитной кисточке, и это только обрадовало его.
– Ты вот что, – проговорил он негромко, но твердо, – ты смотреть смотри, но не вздумай и пальцем прикасаться к полотеру. Понятно?
Самбо кивнула и притихла.
"Спокойно! Главное, не суетись!" – сказал он уже не вслух, а мысленно. Он извлек из кармана пластмассовую к робочку, магнитик, лупу и разложил все это на подоконнике; он снял пиджак и повесил его на спинку стула; он засучил рукава клетчатой рубашки.
– Так! Приступим!
Детектив открыл коробочку, сунул в нее магнитик и тотчас вынул ее с повисшей на нем темно-серой кисточкой. Петя понимал, что сама ручка полотера уже захватана Ксенией Ивановной и ею заниматься не следует. Он принялся осторожно водить кисточкой по дюралевой трубе, на которой держалась ручка. Самбо стояла за его спиной и дышала ему на правое ухо.
– Смотри! Смотри! – прошептала она через минуту. – Ой!.. А я ведь не верила... Думала, что все это врут про тебя.
Под магнитной кисточкой на блестящем металле появлялись темно-серые пятна. Петя не слышал, что прошептала Маша: он был слишком озабочен. Труба под самой ручкой была очень захватана, множество отпечатков пальцев накладывались друг на друга, сливались в одно большое неровное пятно. Может быть, опытный человек и разобрался бы в этой путанице, но Пете она ничего не говорила.
Вдруг Петя сообразил, что Машина сестра – девочка маленького роста. Вынимая полотер из стенного шкафа, она должна браться за трубу не под самой ручкой, а где-то значительно ниже. Петя стал водить кисточкой по всей трубе. Почти всюду появлялись овальные пятна, но это уже был не тот сумбур, что получился возле ручки. Среди отпечатков смазанных, наложенных друг на друга можно было видеть отпечатки отчетливые, ничем не испорченные. Петя прервал свое занятие.
– Помоги-ка! – сказал он.
И Маша сразу поняла, что надо делать. Она взялась за ручку, Петя взялся за самый полотер, и оба перевернули его так, чтобы можно было обработать трубу с другой стороны. После этого Петя снова взялся за кисточку.
– Смотри: маленькие! – сказала Самбо.
Среди отпечатков пальцев взрослого человека стали появляться отпечатки значительно меньших размеров. Петя перевел кисточку в другое место, и тут... тут и он и Маша перестали дышать.
На совершенно чистом металле появился один маленький отпечаток, рядом с ним – другой, затем третий и четвертый. Это был прекрасный след не только кончиков пальцев, но и всех фаланг и выпуклых частей ладони.
– Видала! – тихо сказал детектив.
Самбо кивнула.
– Попалась, Заноза! – так же тихо сказала она.
Петя поднес к отпечаткам лупу.
– Наклонись! Видишь – узоры? Это папиллярные линии. Теперь тебе надо получить отпечатки пальцев своей сестры, и, если узоры совпадут, тогда все – она разоблачена!
– А как их получить, эти отпечатки?
– Чернила для авторучки есть? Только синие надо, а не черные. Намажь ей чернилами пальцы, не очень густо, подожди, чтобы чернила высохли, потом слегка смочи лист гладкой бумаги и прижми к нему ее пальцы.
– Ничего себе работка! – воскликнула Самбо. – "Намажь ее пальцы, дай высохнуть, намочи бумагу, прижми ее пальцы"... Так она мне и позволит все это над ней проделать. Она такой визг подымет – держись!
– А ты на хитрость ее возьми, скажи, что хочешь фокус показать...
Самбо осторожно приподняла трубу и стала разглядывать след руки.
– Вот это – мизинец, как видно, – сказала она. – Вот это безымянный, это – средний, а это – указательный... А где же большой палец?
Петя тоже со всех сторон осмотрел трубу. Потом он снова взялся за кисточку и долго работал ею, но отпечаток большого пальца так и не проявился.
– Вот это да! – сказал следователь и погладил затылок.
Оба долго смотрели друг на друга.
– Что же это такое? – спросила Маша.
– А то, – отчеканил следователь, – что у твоей сестры есть сообщник и у этого сообщника не хватает на руке большого пальца.
– Четырехпалый сообщник! – прошептала Самбо. – Ты гляди! Как в книжке!
Она снова умолкла. И, пока она молчала, Петя проделал следующее: он не спеша вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжку, а из книжки – листок целлофана с накленным на него куском широкого лейкопластыря. Он отделил целлофан от лейкопластыря, наклеил лейкопластырь на дюралевую трубу в том месте, где темнели четыре маленьких отпечатка, и тут же снова отклеил его. Отпечатки исчезли с трубы: они перешли на лейкопластырь. Так же молча, неторопливо Петя снова заклеил лейкопластырь целлофаном, спрятал его в записную книжку, а книжку – в карман.
Самбо очень внимательно следила за всеми этими манипуляциями.
– Слушай! А ты ведь и в самом деле специалист, – сказала она, глядя на Петю исподлобья.
Петя порозовел от удовольствия, но сделал вид, что не слышал этого замечания.
– Ну вот! Теперь дело за тобой, – сказал он.
– Что – за мной?
– Тебе надо припомнить, кто из Люськиных знакомых не имеет большого пальца.
Несколько минут Самбо ходила по кухне и шептала чьи-то имена. Ни одного четырехпалого она не припомнила.
– Что ж! – сказал Петя. – Придется сделать так: сегодня осмотреть всех ребят в вашем дворе, а завтра приняться за школу.
– Смотреть, у кого пальца нет?
– Ну да.
– На это две недели уйдет.
– Бывает, что какое-нибудь дело и за год не расследуешь.
Самбо как-то скисла. Она сунула в рот кончик косы и пожевала его, глядя куда-то в окошко. Потом она прошлась по кухне, задевая боками то плиту, то стол, то угол шкафа. Потом остановилась перед Петей.
– Ты "Гекльберри Финна" читал?
– Читал, конечно.
– Помнишь, как они с Томом Сойером негру Джиму готовили побег? И подкоп рыли, и веревочную лестницу в пирог запекали, а нужно было только открыть замок у чулана.
Детектив обиделся:
– Короче, ты хочешь сказать, что я говорю глупости.
– Не глупости, а просто зачем искать четырехпалого среди сотен людей, если мы их сегодня можем сцапать... И Люську и твоего четырехпалого.
– Гм! А как?
– Я для этого тебя и звала.
– Для этого и звала?
– Ага. Я думала, тебе интересно будет в засаде посидеть.
Засада
План у Маши был очень простой. По ее словам, Люська занималась своей преступной деятельностью лишь в те дни, когда она твердо знала, что все домашние уйдут и никто не вернется в течение нескольких часов. Сегодня был именно такой день. Папа и мама сразу после работы собирались встретиться с бабушкой и пойти втроем в кино на какую-то двухсерийную картину, а Маша должна была идти на занятия школьного кружка юных техников. Люська знает, что сегодня с шести вечера и по крайней мере до половины девятого в квартиру никто не войдет. Вот тут бы и застукать Занозу на месте преступления! Для этого надо освободить шкаф под мойкой от всякого хлама, посидеть там часок, наблюдая, что делает Заноза и ее Четырехпалый, потом выскочить и схватить их за руки.
Петя выслушал этот проект без всякого восторга. Одно дело исследовать отпечатки пальцев, сопоставлять улики, строить сложные умозаключения, а другое дело – сидеть в чужой квартире, согнувшись в три погибели в низеньком шкафу среди пауков, и ждать: то ли приступит Люська к своим таинственным занятиям, то ли нет.
Петя молчал.
– Ну, говори: согласен или отказываешься? – сказала Самбо. Времени не так уж много осталось.
– А почему тебе самой в шкаф не залезть? – спросил Петя.
Самбо ответила, что она не может пропустить сегодня занятия кружка.
– То есть сегодня у нас, собственно, и занятий нет. Просто мы делаем генеральную уборку помещения. Если я пропущу, могут подумать, что я от черной работы отлыниваю. А потом, мне хочется, чтобы их кто-нибудь посторонний застукал, чтобы у меня свидетель был.
Петя колебался. Чтобы оттянуть время, он спросил Самбо, как она думает осуществить свой замысел практически. Самбо ответила, что у нее все продумано. Если Петя согласен, они быстренько освобождают шкаф от всякого барахла. Как только они услышат, что Люська открывает дверь своим ключом, Петя забирается под мойку, а Маша говорит Занозе, что уходит на занятия кружка.
– Ну хорошо, – сказал Петя. – А если твоя Заноза никакого сообщника не позовет, будет просто книжки читать – что ж, мне под мойкой так все время и сидеть? А когда придут твои родители, что мне прикажешь делать: вылезать при них и раскланиваться или сидеть скрючившись, пока все спать не лягут?
Все продумала Самбо, но такой возможности она, как видно, не предугадала. Она снова враскачку заходила по кухне, глядя себе на ноги, постукивая ногтем большого пальца по нижним зубам. Ходила она на этот раз очень долго. Ходила и молчала.
– Ладно! Иди! – сказала наконец она. – Я думала, с тобой и правда можно дело иметь.
И Петя вдруг почувствовал, что ему жалко расставаться с этим таинственным делом о забрызганных стенах, и с самой Машей, и даже со шкафом под мойкой, в котором он еще не сидел, но внутренность которого ему уже отчетливо представлялась. По сравнению с сильной, энергичной Самбо он показался сам себе хлипким, каким-то комнатным, даже немного смешным со своей магнитной кисточкой и логическими рассуждениями.
– Ладно! – сказал он. – Разгружай мойку, а я пойду маме позвоню, что задержусь надолго. Где у вас телефон?
Самбо просияла, потащила Петю в комнату родителей, где находился телефон. По дороге она наговорила много чего-то очень приятного для Пети – чего именито, он так и не запомнил, потому что был слишком горд в эту минуту самим собой.
Он позвонил маме, сказал, что вернется часам к восьми, и выслушал от мамы замечания о том, что уроки еще не сделаны, что новая тетрадь по алгебре еще не надписана, что в дневнике обнаружена двойка по русскому, которую он позавчера утаил. После телефонного разговора Самбо и детектив приступили к подготовке места для засады.
Это оказалось делом трудоемким. Пете пришлось вытаскивать из-под мойки пустые банки и бутылки, порванные авоськи, склянки со старым проявителем и фиксажем, (Машин отец занимался фотографией), дерматиновые сумки для продуктов с оставшейся в них землей от картошки... Самбо рассовывала весь этот хлам куда только можно было: к себе и к маме под диван, за трюмо, стоявшее в углу, в промежуток между отцовским письменным столом и стеной.
Наконец шкаф был освобожден. Детектив нагнулся, еще раз осмотрел свое будущее убежище. В нем можно было сидеть, если держать подбородок между коленями.
– Я сейчас тряпку принесу, а то там паутины полно и пыли всякой, сказала Маша, но тут оба замерли.
Из передней послышалось какое-то царапанье: кто-то ковырял ключом в замке и поворачивал дверную ручку. Детектив оглянулся через плечо на Самбо и на карачках уполз под мойку, Самбо захлопнула дверцу. Едва Петя уселся в шкафу более или менее удобно, в кухне послышались легкие, чуть шаркающие шаги и тоненький голосок:
– А где бабушка?
– Ушла прогуляться, потом пойдет прямо в клуб. Ты сегодня ужинать будешь одна. Мама с папой на "Гамлета" пойдут, а мне в кружок надо.
– Я знаю, – тихо ответила Заноза.
– Курица в холодильнике, картошка на сковородке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13