"Блин! Сарацинов
Поехал бы лучше мочить!
В опасности ведь Гроб Господний,
Неверные топчут его...
Там жарко, а я здесь в исподнем
Сижу среди вечных снегов.
Там классные юные девы,
Прекрасна Святая Земля!
А здесь нету даже деревьев,
На тысячи верст только я...
И инеем весь покрываюсь,
Ведь очень суровый мороз.
А ягеля съев, очень маюсь...
Живот, как вулкан... И понос..."
Вот так он сидел среди ночи
И думал о горькой судьбе...
Челюскинцев спас, между прочим,
Бальзак, забрав лавры себе.
С тех пор с него все куртизанки
Не требуют денег вперёд!
Айвенго же с башни Пизанской
От зависти спрыгнул... Так вот,
Поныне бродил бы по свету
Живой и довольный вполне,
Но он не читал Кастанеду
И в пропасть не прыгал во сне!
* * * * * * * * * * * *
Я иду для того, чтоб найти золотые чертоги,
Я иду и смеюсь надо всем, что я встретил в пути,
Я иду и иду по своей бесконечной дороге,
И привыкнув к ходьбе, я уже не могу не идти.
Ведь иду в серебристые дали к дворцам из нефрита,
Не спешу, хотя точно я знаю, что долог мой путь.
И в один я войду, окруженный огромнейшей свитой.
Это будет красивейший замок с названием "Суть".
И тогда в миг познаю почти что все тайны на свете,
И открою все истины, что волновали меня.
И вопросы любые мои не останутся тут без ответов,
Но я всё ж проведу в этом замке не более дня.
Побреду по дороге я дальше в туманные дали,
Вспоминая друзей, что остались в подобных дворцах.
Я же бросил их все и ищу теперь чашу Грааля.
Я конечно устал, но, пока что, держусь на ногах.
И не манят меня ни шелка, ни парча и ни злато,
Ведь покинул я Дом свой когда-то совсем не затем,
Чтобы клад отыскать и в момент оказаться богатым
Или джина найти для решения личных проблем.
А дорога моя то петляет, то мчится под гору,
Вместе с нею и я то ползу, то почти что бегу.
Вижу рядом стоит окруженный бетонным забором
Замок "Верность", меня захотят превратить здесь в слугу.
Я его обойду стороной по забытой тропинке
И опять отыщу бесконечный свой тракт в Никуда.
Я иду за Мечтой, и уже истоптал я ботинки.
Ну и что, сброшу их, не такая уж это беда.
Прохожу мимо хилой хибары под вывеской "Совесть".
Здесь дом пыток для всех, у кого есть любая вина,
Я могу растерзать сам себя да костей и до крови.
А могу здесь залить свою совесть бутылкой вина.
Я иду и гляжу, как вокруг возвышается "Важность",
Пышный город в брильянтах, рубинах, яшме, жемчугах.
Я его обхожу. Не останусь я здесь, мне не страшно.
Мне совсем на Великой Дороге не свойственен страх.
Я тащусь по пути, и я знаю, что близок от цели,
И встречает меня из кустов соловьиная трель.
И я вдруг понимаю всё: В чём состоит моё дело,
Что отсутствие цели в пути - моя главная Цель.
И иду для того, чтобы просто идти по Дороге,
И воздушные замки я все обхожу стороной.
Я иду Ни За Чем в Никуда, и не так уж всё плохо.
Я иду - это значит одно, что пока я живой!
* * * *
Степан, поедем
С тобою в Штаты,
Ведь от Чикаго
До Сан-Франциско
Там девки леди
И все богаты,
И пьют не брагу,
А только виски.
Мы спозаранок
Айда в Айдахо!
Накупим джина
И выльем тоник,
Там негритянок
Мы будем трахать,
Забыв про нинок,
оксан и тонек!
А может лучше
Помчимся в Юту?
Возьмём селёдку,
Семь банок пива...
Ты хочешь круче?
Там будет круто!
Смешаем с водкой,
И жизнь красива!
От Аризоны
И до Дакоты
Мотаться будем
И будем пить там
Их самогоны!
Аж до икоты!
Под тосты "Будьмо!"
Не одну пинту!
Потом с недельки
В Нью-Йорк. Он ближе!
Пойдём в "Мак-Дональдс",
Нальём стаканы,
Напьёмся в стельку,
И я увижу,
Что Рейган Рональд,
А не Степан ты!
Пить будем с лоском
Коктейль техасский
На старом ранчо.
Ну как идея?
А с эскимоской
В снегах Аляски
Не пил пока что?
Так поскорее!
Всего же есть там
Пятьдесят штатов,
И бары в каждом,
И рестораны.
Мы их объездим,
Ругаясь матом,
И ты мне скажешь:
"Это Монтана!"
* * * * * *
С Рождества до Пасхи,
Господин Веласкес,
На душе тоскливо,
На душе не так.
Доставайте краски,
Господин Веласкес,
Сделайте красиво,
Сделайте ништяк!
Разрисуйте цветом
Солнечного лета,
Распишите красным,
Желтым с голубым...
И найду ответы,
И отступят беды,
Станет всё прекрасным,
Лёгким и простым.
Можно граммов триста
Выпить, чтобы кистью
По холсту водила
Пьяная рука,
Чтоб пропали мысли,
И, забыв о смысле,
Отыскал я силы,
И ушла тоска.
Чтоб исчезли дрязги,
Чтобы стал я ласков,
Чтоб пришла мне вера,
Грусть развеяв в дым.
Доставайте краски,
Господин Веласкес,
И закрасьте серый
Цвет любым другим.
БАНЗАЙ!
Лаврентий Палыч Берия
Скакал по южным прериям
На диком скакуне.
Скакал, жуя антоновку,
На голове буденовка,
А на носу пенсне.
Ему навстречу Керенский
Скакал сквозь чащи вереска
Весь в женское одет.
Он ехал по Америке
И сочинял лимерики,
Ведь был в душе поэт.
Вот так они и ехали...
Кобзона слушал с Пьехою
На плеере нарком.
"Неплохо ехать с плеером,
Расставив пальцы веером", -
Завидовал тайком
Глава России Временный.
Он был уже беременный
И очень раздражен,
Ведь слава вся Шварцнеггеру!
Стегал кобылу пегую,
Уж очень зол был он.
Неслись вот так по прериям
И Керенский, и Берия
Навстречу на конях,
Но разминулись где-то там,
Не зря всю ночь стучал там-там,
И ухмылялся враг.
* * * * * *
Кардинально решил
Кардинал Решилье
Заниматься зарядкой по вторникам
И с утра, что есть сил,
Бегал в нижнем белье
И пугал зазевавшихся дворников.
А домой приходив,
Он индейку съедал,
В аппетите ему равных не было.
Он хотел в Тель-Авив,
Он рассказы писал
И о "Хьюго" мечтал, и о "Небьюле".
Он играл в казино
И на нервах людей,
Он смеялся, когда люди плакали.
Он любил пить вино,
И любил он блядей,
И окончил свою жизнь он на коле.
Никакой не герой
Он. Зачем же сейчас
Я о нём вам так долго рассказывал?
Мог бы быть он другой -
Стал другим бы рассказ...
Но, по-моему, всё одинаково!
История одного облома
Клим Ворошилов, нарком обороны,
Решил записаться в наркобароны,
Но ничего из затеи не вышло.
У Сталина - трубка, у Жукова - план,
А у него полковой барабан,
С ним кайф не словишь, как ни старайся.
Так оказался Клим третьим лишним.
Сутки ходил он чернее, чем туча,
Ну, а потом ему стало получше,
В тире всю ночь он стрелял из нагана,
Патроны вставляя в его барабан...
У Сталина - трубка, у Жукова - план,
Так и живут между ломкой и кайфом.
А Климу давно всё по барабану!
* * * * * * * * *
Водочки выпив, сижу и дремлю я,
И предо мной появляется сон:
Тихо ступая, иду по Кремлю я.
Тихо, ведь я же немецкий шпион.
Вот ходоки забрели на минутку,
Чаю попить о себе рассказать.
Длится минутка четвертые сутки,
Надо Дзержинскому их передать!
Он ведь не может у нас без работы,
И всё равно, ходоков ли, царя...
Надо бы завтра устроить субботник,
Чтобы бревно не пылилось за зря.
Надя уехала с Горьким на Капри,
Пиво небось пьют, креветок едят.
Я попросил их купить там мне Барби,
Будет подарок Инессе Арманд.
Круто бухали с Бухариным утром...
Ну и фамилия! Пью тролько с ним.
Есть ещё Блюхер... Он из Камасутры
Взял себе этот простой псевдоним.
Я с ним один на один не останусь,
Вдруг изнасилует, он ведь Blue Хер,
Эх, не забыть бы усилить охрану...
Имя придумал стране - Эсэсэр!
Ну, а эсэров мы всех расстреляли,
И анархистов пустили в расход,
Чтобы узнали, как с нами скандалить.
Править страною ведь должен народ.
Вот Антонина - простая кухарка,
Надо бы выделить ей кабинет.
Вместе осушим бутылочку "Старки",
Ну, а потом пускай будет минет.
Сталин немного меня беспокоит,
С трубкою вечно он, как наркоман.
Тёлки никак не оставят в покое,
Только вчера разругался с Каплан.
Надо ещё начертить пентаграму!
Чем вам не герб? Все же лучше орла,
Хоть тот орёл и с двумя головами...
Троцкого может быть хлопнуть, козла?
Блин! Не политик он, а проститутка!
Он превращает наш Кремль в бордель.
Столько забот, что не сплю третьи сутки!
То ходоки, то Бухарин... Кисель
Свой позабыл я за ужином выпить,
Так и давился всухую икрой!
И обносился... Мне на люди выйти
Не в чем, товагищи, даже порой!
Лампы горят... Это я изобрёл их!
Я изобрёл их, а не Эдисон!
Всё может водка "Белый орёл"... ик!
Даже такой вот престраннейший сон.
Александр Диденко

* * * * * *
До тонкостей усвоив манеры англичан,
Ты стала уходить безмолвно, по английски,
Не попрощавшись, не сказав ни слова.
Таким характер твой внезапно стал.
Ты изменилась очень, но для близких,
Для тех, кто знал тебя, пока не стала новой,
Настолько новой, как чужой обман,
Как каждый раз притворщица-артистка...
Ты изменилась, как деревья в осень,
Вдруг сбросив пожелтевшую листву
И в наготе представши первозданной...
Ты изменилась... Изменилась очень,
Не слышишь даже, как тебя зову,
Прошу остаться прежней, но, как странно,
Меня не слышишь... И сама жить хочешь
Во сне, как-будто, а не наяву...
Ты изменилась, как снежинка тая,
Упав зимой на теплую ладонь,
Протянутую бережно навстречу.
Ты изменилась... И сама ты знаешь
Прекрасно это. Где же тот огонь,
Пылал который и, казалось, вечно
Пылать он будет? Но колдунья злая
Вдруг умудрилась погасить его...
Ты изменилась, как бывает с морем,
Вдруг набежала пена на волне,
И в миг взорвалось всё в водовороте...
Ты изменилась! Счастье или горе
Теперь ты держишь всё на самом дне
Своей души - бездонного болота...
Ты изменилась как-то очень скоро!
Ты изменилась... Что же делать мне?...
* * * * * *
Под сердцем злодейка, на сердце печаль,
Дорога. Бубновая дама.
Вот так всё, что будет, внезапно узнал,
Что ждёт меня жуткая драма.
Что будет в казенном дому разговор
С той дамой нелицеприятный.
А чем же закончится этот наш спор?
Не знаю. Гадаю обратно.
Теперь же мне выпал крестовый король,
Злодейка и снова дорога
И хлопоты будут, душевная боль,
На сердце печаль и тревога.
И в третий раз карты кой-как разбросал,
Гляжу я на них, чуть не плачу:
Под сердцем - злодейка, на сердце - печаль...
Всё именно так, не иначе...
* * * * * *
Бродячими ветрами
Мой парусник гоним,
Несётся в вечном океане Жизни,
То Неудач цунами
Овладевают им,
То Счастия накрыт волной капризной.
Тот океан безбрежен,
Где плавает мой бриг,
В нём всё - шторма Любви и штили Скуки,
Архипелаг Надежды
И Веры материк,
Да полюса два - Встречи и Разлуки.
Бермудский треугольник
В том океане есть,
Где пропадают все мечты, желанья.
Как это мне не больно,
Всё исчезает здесь,
На мелях Бед и рифах Расставанья.
Но я плыву сквозь годы,
На бури наплевав,
Ведь впереди меня ждёт-не дождётся
Мой островок Свободы,
Далёкий идеал,
К которому корабль мой доберётся!
* * * *
Отыщу я дом,
Тот, что видел в снах.
Средь семи ветров
На семи холмах
Будет он стоять
Одинок, как перст.
Он мне может стать
Лучше многих мест.
Я войду в него,
Разожгу огонь,
Распахну окно,
Сдую пыль с икон.
Сяду у печи,
Призадумаюсь...
На пол со свечи
Льётся воск. И пусть...
Посижу вот так,
Думам усмехнусь:
"Это всё пустяк..."
Встану и пройдусь.
"Плохо одному...
Что же мне теперь?.."
Выйду из дому
И закрою дверь.
Всё оставлю в нём
Также, как застал...
Мне попался дом,
Но моим не стал.
* * * * * *
Когда в трамвае стащит портмоне
Какая-то безумная старуха,
Тогда ты сразу вспомнишь обо мне,
Ведь можно деньги одолжить у друга.
Когда застрянешь в лифте на часы
(Зачем-то кто-то выключил рубильник!),
Хотеться очень будет колбасы,
Что спрятал я сегодня в холодильник.
Когда на счастье или на беду
Не до смерти отравишься ставридой,
Ты будешь ждать меня, но не прийду,
Уеду в тундру или в Антарктиду.
Когда тебе в столовой заводской
Не хватит макаронов и тефтелей,
Я буду жить в Подольске под Москвой,
И утром буду подымать гантели.
Когда тебя веслом по голове
Ударит твоя лучшая подруга,
Я буду тихо думать о траве.
Нет в мире лучше мыслей для досуга!
Когда решишь ты: быть или не быть?
И всем объявишь о своём решеньи.
Мне всё равно. Я буду также жить,
Ведь не позвал меня на день рожденья!
* * * * * *
Вели кануть, великан, в неизвестности,
Растворясь, как в кислоте, среди пошлости,
Затеряться мне вели в сельской местности
И потребуй жить с большой осторожностью!
Ты команды мне давай громким голосом,
Заставляй меня во всём поднатужиться,
Чтоб и я таким же точно стал колоссом,
Но тебя я и не думаю слушаться!!!
* * * * * *
Если б мог я не писать стихи,
Если бы умел я делать деньги,
Ты забыла б про мои грехи...
Но мне лень расстаться с моей ленью.
* * * * * *
Изменится вскоре всё в корне,
Всё будет совсем по-другому!
Исчезнут все глупые мысли,
Как-будто по воле небес.
Я стану играть на валторне
В гостях, на работе и дома
И буду петь песни со смыслом,
А коль захочу, то и без!
Изменится вскоре всё в жизни,
Такой беспробудно нелепой.
Не знаю, кому это нужно,
Вполне может быть, что и мне.
1 2 3 4