Но зачем они тебе?
Я перебрал десятки вариантов:
Великую Китайскую стену,
Останкинскую башню и Куранты,
Биг-Бен и африканскую страну.
Но всё не то, чего бы ты хотела,
Или что смог бы для тебя достать.
Я размышляю и любуюсь телом
Твоим... Оно прекрасно, твою мать!
А мною всё поставлено на карту...
И вдруг решил, чего уж думать тут,
Я подарю тебе к восьмому марта
Большую Силиконовую Грудь!
СТРАННЫЙ РОМАНС
То ли Граф Монте-Кристо,
То ли Граф Калиостро,
То ли Принц Флоризель я,
То ли Дюк Ришелье.
Я красив, я неистов,
Но один, словно остров,
Хотя знаю про цели,
Но до них сотни лье.
То ли нету удачи,
То ли нету везенья,
Предназначен для зла я,
То ли создан для сна.
Не могу я иначе:
Жизнь должна быть гореньем!
А сгорю коль до тла я,
Чья же в этом вина?
То ли всё невозможно,
То ли я не умею...
То ли ждёт меня плаха,
То ли плачет тюрьма.
И качу осторожно,
Как большой скарабей я,
Шар мечтаний и страхов,
Но он весь из дерьма.
То ли тихо страдаю,
То ли вечно тоскую,
То ли плачу навзрыд я,
То ли громко смеюсь.
Я и сам понимаю,
Что погано живу я,
И всё в жизни обрыдло,
Даже тихая грусть.
То ли в лоб, то ли по лбу,
То ли хрен, то ли редька...
Всё едино на свете,
Одинаково всё.
Все похожи, как колбы
На большой табуретке,
Только я на планете
И ни то, и ни сё...
* * * * * *
Над страною летят партизаны Гренобля
На огромных, как тучи, морских дирижаблях,
Где они пролетают, слышны только вопли,
Где они опускаются слышен свист сабли.
О подобных разбоях слагают легенды,
В час такого налёт грохочут куранты,
А они прилетают и рубят на ленты
Всех врагов, а потом ещё вяжут их в банты.
Их боятся, как дьявола, все прокуроры,
И трясутся от страха при них адвокаты,
Появление их, как кора мандрагоры,
Удаление их, словно плод авокадо...
Но простому народу они так желанны,
Ведь они прилетят и наполнят корзины
Потребителей салом вином... И бананов
Всем дадут. И зальют все машины бензином.
А затем раздадут, отобрав у богатых,
Баксы, золото, жемчуг, рубли, изумруды...
Вот такие они, эти экс-демократы!
Вот такие они, эти нью-робингуды!
НЕЗНАКОМКА
Я, тебя увидев, обалдел:
Красота твоя столь идеальна,
Что с тобою сразу захотел
Оказаться в полутёмной спальне.
Но к тебе боялся подойти,
Ты была горда и недоступна,
Где-то находясь в конце пути,
Путь к тебе таким казался трудным...
Я стоял, глазел издалека,
Видя пред собой одни преграды.
Знал, дорога эта нелегка,
Тропка это, а не автострада.
И какой мне сделать первый шаг,
Чтоб тебе смешным не показаться,
Как преодолеть мне глупый страх,
Наконец, как с мыслями собраться...
И пока вот так я размышлял,
Ты уже с другим, а не со мною,
И себя мне стало очень жаль...
А тебя... Тебя назвал змеёю!
Я опять остался не у дел,
Снова мне достались сожаленья,
Но такой, как видеть я хотел,
Лишь в моём была воображеньи.
А теперь гляжу я на тебя:
Зубы редки, волосы - мочалка,
Щуришься, наверное, слепа,
Грудь мала... А ноги, словно палки.
Интересно, что в тебе нашел
Тот другой, ведь видно: ты уродка.
Он и сам, наверное, козёл.
Или выпил слишком много водки.
Понимаю, но болит душа,
И утешить чтоб её хоть как-то,
Подошёл к тебе я не спеша,
И при нём я выложил все факты.
И ещё сказал я сгоряча,
Позабыв про давешние страхи:
"Ты - мечта любого палача!
Ты прекрасна только лишь на плахе!!!"
И от слов моих уже она
Обалдела с челюстью отвисшей...
С парнем мы пошли попить вина,
А она осталась третьей лишней.
* * * * * *
Приоткрою завесу тайны
И сорву с неё покрывало:
Не такой уж я и скандальный,
Как об этом всем расписали.
А напротив, взаимно вежлив,
Как обычный кремлевский гремлин.
Я здоров и красив, как Брежнев,
Справедлив, как Ульянов-Ленин.
А ещё я, как Ворошилов,
Из винтовки стреляю метко.
Я силён и умён, как Киров,
Сексапилен, как Клара Цеткин.
Как Надежда Крупская в Горках,
Точно также я милосердный.
Я писатель, как Максим Горький,
И поэт я, как Демьян Бедный.
Как Бухарин, точен и краток,
Словно Троцкий, влюблён в ледорубы...
У меня один недостаток:
Моя скромность меня погубит!
ПОЧЕМ ОПИУМ ДЛЯ
УРОДОВ?
(христианско-мессианская,
тропическо-психиатрическая
поэма)
Нелегка судьба у психиатра,
У него ведь тоже есть мечта.
Как безумный хочет на Суматру,
Вынужден же слушать про Христа.
Пациент его не будет кратким,
Он - Мессия, должен всех спасти...
Доктор же мечтает о мулатке
И о сексе, Господи прости.
Он больного вовсе и не слышит,
Для него совсем другое - Рай,
А у пациента едет крыша,
уезжая далеко за край.
Он кричит и разрушает грёзы.
Доктор встрепенётся, очень зол,
Вместо пальм опять вокруг берёзы...
И "пророку" сделают укол.
И он снова тихо рассуждает,
Как покинут Рай за тяжкий грех.
Врач его совсем не замечает,
Видит он кокосовый орех,
Что в Раю ему подносит Ева
С кожей цвета кофе с молоком,
Согрешит сейчас он с этой девой
Здесь на пляже летним вечерком.
Он прекрасно видит эту сцену,
Вот ложится дева на песок...
Но опять неладно с пациентом,
Делают ему электрошок.
Ведь разрушил звуки чудной флейты,
И мечту опять загнал в тюрьму,
Чтобы врач лечил его по Фрейду,
Будто делать нечего ему.
"Так и дал бы я тебе по роже!",
Но даёт чернильное пятно:
"Отгадай, на что оно похоже..."
Ну, а сам не слушает давно.
И мечтает снова о мулатке
С грудью сочной, словно ананас,
И на вкус такой же точно сладкой...
Но опять больного слышен бас:
"Это дьявол, мать моя Мария!"
Снова весь нарушен мысли ход.
"Сделаю ему лоботомию,
Он такой назойливый урод!"
Сразу указание медбрату
Подготовить всё, что нужно, в раз.
Доктор себя чувствует Пилатом,
Посылающим Христа на казнь.
И больного взяли санитары,
Он идёт неся свой тяжкий крест,
Словно на Голгофу, этот парень...
Ну а доктор жаждет дальних мест,
Что лежат в Индийском океане.
Вот такой вполне невинный бзик.
И достигнет их он с паркопаном,
Бросив семь таблеток под язык.
Это всё сегодня... Ну, а завтра
Будет день, как и любой другой.
Нелегка судьба у психиатра,
Хочет на Суматру, как больной.
...Пациент, ожив на третьи сутки,
Доктора мечту осуществил.
На Суматре оказалось жутко,
Съел его там местный крокодил!
А мораль истории такая,
Если нету на тебе креста,
Вряд ли сам себе ты представляешь,
Обернуться может чем мечта...
* * * * * *
Бородач, бородач,
Мне знаменья удач
Принеси поутру,
Пока спят фонари,
Пока дворник с метлой
Выполняет долг свой,
И играют в буру
Игроки до зари.
Пока первый трамвай
Не гремит мне: "Вставай!"
Пока нет суеты
В нервных утренних снах.
И закрыт гастроном.
И спортсменка с веслом
Напряженно глядит
На атлета в трусах.
Пока ветер молчит,
Пока сердце стучит,
И не слышится плач,
И неведом мне страх,
Дай надежду на то,
Что случится потом,
Я прошу, бородач,
Принеси добрый знак.
* * * * * *
Я чувствую странную силу,
Как-будто в меня вошел бес,
Силен, как три тонны тротила,
Как против рогатки обрез,
Как тысяча желтых китайцев,
Как из арбалета стрела...
Сжимаю я мощные пальцы
В огромный кулак, как скала.
Не знаю, в чём силы причина,
Однако кулак мой силён.
Я буду крушить кирпичи им,
Я буду ломать им бетон.
Доску я пробью сороковку
С магическим выкриком: "Бля-дь!"
Откуда пришла мне сноровка
Стройматериалы ломать?
Я вечер и ночь размышляю,
Зачем то, что нужно, крушу.
И только к утру понимаю...
Но вам ни за что не скажу!
Баллада о невосполнимой
потере
Прекрасная девушка Ира,
Завтра тебе поутру
Вручу я в подарок полмира...
Затем его отберу!
Зачем тебе этот подарок?
Подумай, Ира, зачем?
Уж лучше коллекция марок,
А может тональный крем.
Двенадцать кило шоколада,
Или же чудо-тампон...
Полмира тебе и не надо,
Ведь даже не целый он.
В подарок тебе поллитра
Я даже готов отдать,
Ты только верни полмира, Ира,
Отдай его, твою мать!
З Д Е С Ь
(мини-поэма, написанная
специально для журнала
"НИКОГДА")
Здесь уральский следопыт
Всех уральских следопыток
Подвергает грубым пыткам,
Позабыв про всякий стыд.
Позабыв про свой обет,
Здесь зелёные береты
Всех стреляют из беретты,
Кто не как они одет.
Самый главный здесь калибр -
Пуля весом, как колибри.
Очень жалко, если стибрят,
Но на то и речка Тибр.
Здесь главнейшей из сатир -
Украинская сатира,
Как огромные сатиры
Бросят москалей в сортир.
Худшей же из всех идей -
Равноправия идея,
И индейцы бьют индеек,
Вспомнив про завет вождей.
Здесь повсюду слышен мат.
Кто-то трахает на мате
Девку пьяную в умате,
А она, как автомат.
Здесь не так, как по лбу, в лоб.
Здесь известные особы
Одеваются особо,
Хотя каждый в чем-то жлоб.
Здесь Ромео тоже мавр.
Он Джульету бьёт двутавром,
Ведь она ему с кентавром
Изменила в порте Гавр.
Здесь живёт и король Лир,
Он гребёт лопатой Лиры,
Ведь играет он на лире,
Но мечтает про Памир.
Здесь шотландцы варят грог,
Позже в состояньи грогги
Еле-Еле тащат ноги,
Как на суше осьминог!
...Я писать уже устал,
А не то стихи бы стали
Длинными, как прут из стали...
Но и так я всех достал!!!
Ч С С Р
(Чилийская Советская Социалистическая
Республика)
(альтернативка)
На отдых не хочу в Вальпараисо,
Я не люблю чилийский коммунизм,
На завтрак кормят там одним маисом,
А вечером всем ставят сотни клизм.
Ведь тот маис давно уже не свежий,
Десятки лет лежал он на складах,
А масло из Союза. Это Брежнев
Державе братской как-то в долг отдал.
Потом он умер... А потом Андропов...
Потом Черненко, позже Горбачев...
За масло благодарны всем до гроба.
Срок годности истёк... Но есть ещё!
Хоть нет уже Союза, ведь в апреле
Распалось государство на глазах.
А Чили, как ни странно, так же цело,
И коммунизм там строят всем на страх.
Тверда рука диктатора Альенде,
Он разогнал министров кабинет
И выслал из страны всех диссидентов,
С кайлом на шахте пашет Пиночет.
Ведь он когда-то чересчур был мягок,
Взять власть не смог он, то ли не хотел,
И вот теперь работает в Андлаге.
И, слава Богу, это ж не расстрел.
Альенде мудр, он никогда на грабли
Два раза не захочет наступить:
В учебниках исчез Неруда Пабло.
И Виктор Хара навсегда забыт.
Зато везде развешаны портреты:
Он Сам, Карл Маркс, конечно же Фидель,
И транспоранты красного все цвета:
"Всемирный Коммунизм - Вот Наша Цель!"
"Нам Всем Нужна Победа Коммунизма,
Включая Штаты, Индию, Китай!!!"
Нет, не поеду я в Вальпараисо...
Отправлюсь лучше в Красный Уругвай!
* * * * * *
Напишу я сонет,
В нём не будет ни фальши, ни лести,
Поиграю словами
В своей непонятной тоске...
Я всего лишь поэт
При Дворе, удостоенный чести
Прикоснуться губами
К твоей королевской руке.
Ты прекрасна, как сон,
И такой королевская дочка
Быть должна постоянно,
Чтоб радовать подданных взор.
Я дышу в унисон,
И рождаются дивные строчки,
Создаю из тумана
Я их и сплетаю в узор.
Я пишу для тебя,
Не писать я уже не умею,
Словно Ангел шепнёт мне
И этим отпустит грехи...
И коль плохо, то я
Прокричу: "Ни о чём не жалею!"
А когда хорошо мне
Я буду писать лишь стихи.
Ведь любое из слов -
Это только твоё отраженье,
Каждый слог - это ты же,
Какою бы видеть хотел.
Я беру их из снов,
Добываю в различных сраженьях,
Тешусь мыслью, что ближе
Ко мне недоступная цель.
Хотя знаю ответ.
Знаю я, что не будем мы вместе,
И своими строками
Я строю дворец на песке.
Знаю... Я лишь поэт
При Дворе, удостоенный чести
Прикоснуться губами
К твоей королевской руке...
ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ
Однажды много лет назад
Я для себя создал
Далекий, словно Ашхабад,
Прекрасный идеал.
И вот уже который год
Иду к своей мечте,
Настойчив, словно крестный ход,
И трезв, как варьете.
Я знаю - отыщу мечту
Свою средь гор и скал,
Ведь в городах и здесь и тут,
Кругом её искал,
Но не нашел её пока,
Хоть целеустремлён,
Как сорок два больших быка
И как фаустпатрон.
Хотя и это не беда,
Ведь жизнь вся впереди,
Она длинна, как борода
У Синей Бороды.
И в мире нет таких преград,
Стоящих на пути,
Тяжелых, словно сопромат,
Что не смогу пройти.
И верю, я ещё найду
Прекрасный идеал,
Далёкий, словно какаду,
И хрупкий, как бокал.
ОДА ВО СЛАВУ КАРЛОСУ
КАСТАНЕДЕ
Когда кардинал Мазарини
Сказал про крестовый поход,
Челюскинцы были на льдине,
Под ними трещал уже лёд.
И доблестный рыцарь Айвенго
Свернул с середины пути,
Похерив и славу и деньги,
Челюскинцев нужно спасти!
И мир, затаивши дыханье,
За подвигом этим следил,
Весь вечер на телеэкране
Один лишь Айвенго и был:
Вот преодолел он торосы...
А это на иглу набрёл...
Здесь он раздаёт эскимосам
Обёртки от жвачки "Дирол"...
Вот он золотистые кудри
Устало рукою смахнул...
На лошади скачет по тундре...
А вот у него жидкий стул...
...Закончился спирт. Рыцарь синий
В снегу среди тундры сидит
И думает:
1 2 3 4