К счастью — по крайней мере для Багза, — работа, на которую он тогда устраивался, требовала обязательного медицинского освидетельствования. Именно тогда доктор, пересыпавший свою речь старыми как мир шутками и анекдотами, избавил Багза от рудиментов детской наивности.
— Ах, стульчак нечистый? — проговорил врач. — Скажите, вы и спите со стульчаком?
— Нет, конечно, — нахмурившись, ответил Багз. — Я сплю со своей женой.
— А больше с ней никто не спит? Она как, на сторону не похаживает? Ну что ж... — сказал доктор. — Ну что ж тогда, молодой человек. — И он многозначительно развел руки.
Багз тогда ее чуть было не убил. Не приди вовремя полиция, он, наверное, и по сей день колотил бы ее.
Арестованный и преданный суду, он толком не смог объяснить причин своей агрессивности — видимо, гордость и стыд не позволяли признать, что его приняли за сосунка.
Багза приговорили к шести месяцам с отбыванием срока в окружной тюрьме, плюс пожизненное выдворение за пределы штата. По освобождении он начал дрейфовать по стране и в конце концов очутился в Техасе.
По мере того как захудалые городишки превращались в настоящие города, стал возрастать спрос на муниципальных служащих, особенно молодых, крепких телом и имевших хотя бы зачаточные навыки в области полицейской работы. Багз полностью отвечал этим требованиям. Кроме того, было учтено, что он являлся ветераном вооруженных сил. Да, за ним тянулся шлейф полицейских приводов и прочих неприятностей, однако в то суматошное время мог пройти не один месяц, прежде чем кто-то добрался бы до этих записей — если это вообще происходило.
Так Багз стал сотрудником городской патрульной полиции. За три месяца у него на службе сменилось едва ли не сто процентов сотрудников, в результате чего его повысили до чина, позволявшего ходить в штатском. Именно на этой работе он попал в самую крупную и тягостную переделку.
Один из его коллег, парень с диким взглядом и постоянной ухмылкой на лице, страсть как любил подшучивать над другими. Своих сослуживцев он почти не трогал, а потому и те относились к нему снисходительно, даже по-доброму. Однако Багза, от рождения предпочитавшего держаться особняком, этот парень своими подначками доводил чуть ли не до белого каления.
Как-то вечером, когда Багз собирался заступить на дежурство, в раздевалке появился этот самый тип — глаза еще более дикие, чем обычно, и, судя по всему, под мухой. Вытащив револьвер, он заявил, что Багз ему до смерти надоел и что он сейчас же пристрелит его.
Вяло протестуя против данного намерения, мгновенно заскучавшие полицейские потянулись к выходу из раздевалки. Среди них был один, который буквально за несколько секунд до этого попросил Багза показать ему свой револьвер, собираясь поменяться с ним оружием.
Багз как можно тише и осторожнее попросил его вернуть ему револьвер, но тот, видимо, не расслышал его слов. Покрывшись потом, Багз стал умолять парней сделать хоть что-то — ну, там, выйти вперед и остановить этого придурка. Но и на этот раз никто не услышал его мольбы, а может, все просто испугались или были шокированы, чтобы как-то на нее отреагировать.
Тогда, зарычав от страха, Багз резко отпрыгнул в сторону, выхватил из рук парня свой револьвер, развернулся и открыл огонь, разрядив весь барабан. С такого расстояния он конечно же промахнуться не мог.
Шутник скончался, еще даже не коснувшись пола. В общем-то он наверняка просто собирался отмочить свою очередную идиотскую шутку, причем этой точки зрения придерживались и остальные полицейские.
А шутка и в самом деле была идиотская. Более того, вскрытие трупа показало, что покойный действительно был психически ненормальным. Все его эксцентричное поведение было обусловлено наличием в мозгу опухоли, которая через год-два все равно отправила бы его на тот свет. Таким образом, Багза в общем-то и винить было не в чем, и, займи он иную позицию, все дело могло бы ограничиться обычным служебным разбирательством.
Однако, к сожалению...
Ну, вы, наверное, уже поняли, что позиция Багза существенно отличалась от той, которую следовало бы занять, когда речь шла о лишении человека жизни.
Багз прямо заявил, что был чертовски рад, пристрелив этого сукина сына, добавив при этом, что давно надо было бы так поступить и что, окажись он при аналогичных обстоятельствах, непременно поступил бы так же.
С точно такими же заявлениями он выступил и на последовавшем за этим суде, присовокупив к ним еще несколько не менее гневных тирад. Даже когда его уводили из зала суда, Багз продолжал хулить и проклинать свою жертву, в результате чего напросился на самый строгий приговор, который мог вынести ему суд. И теперь, ворочаясь во сне...
«Я доволен, — говорил он себе. — Я не сделал ничего такого, о чем можно было бы сожалеть. Он — они — она должны сами себя винить во всем случившемся. У меня есть свои принципы, и никто, клянусь Богом, не сможет заставить меня изменить им. А она — о Боже, как бы я хотел, чтобы ее вообще не было. Я бы хотел...»
Он повернулся и сел в постели. Было уже одиннадцать часов утра, даже чуть больше одиннадцати, и вовсю надрывался телефон.
Сняв трубку, он проговорил ворчливым со сна голосом:
— Да? Маккена слушает.
— Багз, это Майк Хэнлон. Я хотел бы вас видеть.
— Видеть меня? — Багз почувствовал, как у него перехватило в горле. — Что, прямо сейчас?
— Сейчас, — сказал Хэнлон и повесил трубку.
Глава 8
Со дня прихода на работу в отель это был второй раз, когда Багз разговаривал с Хэнлоном. Первый имел место дней через десять после трудоустройства, когда по просьбе — или приказу — старика он сопровождал его в ночном обходе здания.
Хэнлон, естественно, передвигался в инвалидном кресле, и для подъема с этажа на этаж им приходилось прибегать к услугам одного из лифтов. Управлять ими, как вскоре выяснил Багз, было очень просто. Хэнлон за несколько минут рассказал ему все, что надо было знать об этом, и показал, как снаружи открывать дверь кабины.
Вспоминая тот вечер, Багз уже по-иному оценил несколько инцидентов, показавшихся ему в то время несущественными.
Чтобы открыть двери, надо было просунуть короткий металлический штырь в две дырки и потянуть вниз. Багз так и сделал, после чего стал проталкивать кресло с Хэнлоном в глубь кабины. Однако старик судорожно вцепился обеими руками в колеса, заставив кресло остановиться, после чего смущенно пояснил Багзу, что предпочел бы, чтобы тот предварительно зажег в кабине свет.
Багз выполнил его просьбу. Пристально всматриваясь в лицо Багза, Хэнлон пояснил ее причину.
— Хочу убедиться в том, что кабина действительно стоит на этаже. А без света как увидишь? Вдруг там ничего нет, одна пустая шахта?
— Но почему бы ей там не быть? — просто спросил Багз. — Если я оставил ее там и двери закрыл?
— А так ли трудно их открыть? Для этого подойдет любая железная палка, достаточно крепкая, чтобы на нее можно было надавить. Да, — Хэнлон медленно кивнул, — подобные вещи уже случались. Какому-нибудь посыльному не терпится, вот он и садится в лифт. Или ремонтный рабочий подумает, что лифт сломался, и решает совершить пробную ездку. А то и просто случайность какая — что-нибудь замкнет в проводах, и на тебе. Такое случается, особенно с лифтами, которыми часто пользуются. Как бы то ни было, — в заключение заявил он, — я ни за что не двинусь вперед, пока не удостоверюсь, что кабина на месте.
Потом он сказал, тоже довольно застенчивым тоном, что с крыши открывается чудесный вид на окрестности, и Багз повез его туда. Приблизив кресло вплотную к парапету, он на пару со стариком посмотрел с высоты четырнадцати этажей туда, где поблескивали и помигивали яркие, в чем-то даже аляповатые огни на верхушках монтажных кранов. В воздухе висели запахи сырой нефти и природного газа, вырвавшиеся из своего подземного заточения, ароматы вывороченной наружу почвы, соленой воды и серы.
Хэнлон с жадностью вдыхал этот воздух.
— В этом определенно что-то есть, так ведь? — спросил он. — Нет, вы согласны, что в этом что-то есть?
Багз сказал тогда, что лично ему это напоминает запах тухлых яиц. Старик тут же напрягся, но оставил эти слова без комментария.
— Там витает смерть, Багз. Там, везде. Принаряженная, с карманами, набитыми долларами... Это самый опасный бизнес на свете, вы знали это? Добыча угля, строительство — все это не идет ни в какое сравнение с нефтеразработками. Разумеется, сейчас, когда за дело взялись крупные компании, стало немного полегче, но то, чем занимался я, самый обычный частный старатель — Боже правый, что это было! На одну страховку уходила чуть ли не вся выручка... Да, Багз, там повсюду смерть, но, знаете, меня это как-то не особо волновало. Во всяком случае, не там. Время от времени я встречал там одного старика. Он мне, естественно, не понравился, хотя я на его счет не беспокоился. Я не боялся его. Там...
По крыше пронесся порыв ветра, мгновенно сорвавший с коленей старика укрывавший их плед. Багз метнулся вперед, подхватил накидку и только сейчас заметил зажатый в руке Хэнлона револьвер.
— Эге! — воскликнул он, не столько встревоженный, сколько удивленный. — А это вам зачем?
Хэнлон чуть поколебался, потом сказал извиняющимся тоном:
— Знаете, а я ведь совсем про него забыл. Чистил его сегодня, а потом, наверное, машинально сунул в карман. И обнаружил только сейчас, когда плед сдуло, и когда я попытался удержать его...
Он оставил фразу незаконченной. Багз протянул руку:
— Могу я взглянуть на него?
— Зачем? — резко спросил Хэнлон. — Зачем вам захотелось посмотреть на него?
— Ну, если так, — с оттенком высокомерия в голосе проговорил Багз, — то не надо. Забудьте о моей просьбе.
Старик протянул револьвер, даже настоял, чтобы Багз его взял. Однако, судя по всему, он уже успел сжиться с ним, потому что ни на секунду не отводил взгляда от своей игрушки. Багз в общем-то понимал его — сам он, наверное, поступил бы так же. Ему тоже нравилось хорошее оружие. Немного смягчившись, он осмотрел револьвер и протянул его старику.
— Пусть побудет у вас, — сказал Хэнлон. — Пока мы не вернемся в номер...
— Хорошо, — ответил Багз, не вполне понимая смысл происходящего. — Мне просто хотелось взглянуть на него.
— Нет, я хочу, чтобы он был у вас. Сидя в кресле, с ним не так уж удобно обращаться.
Багз отвез Хэнлона назад в его апартаменты, где тот попросил приготовить ему его лекарства.
— Они в шкафчике над раковиной. Круглый пузырек с сине-белой этикеткой. Три капли на полстакана воды.
Багз вошел в ванную. Налив полстакана воды, он аккуратно капнул туда ровно три капли жидкости из пузырька. Повернувшись, чтобы идти обратно, он увидел подкатившего прямо к дверям ванной старика.
— Хотел попросить вас дать мне сначала стакан холодной воды, — пояснил он. — А то пока был там, на крыше, во рту пересохло.
Багз дал ему воду, потом протянул стакан с лекарством. Наконец сказал, что, пожалуй, пойдет, если хозяину больше ничего не надо.
— Нет, спасибо, ничего. Да, кстати, Багз, — он как-то странно улыбнулся, — спасибо за экскурсию. Если бы вы знали, как хорошо она на меня подействовала.
— Рад слышать, — буркнул Багз. — Если еще захотите, только кликните.
— Ну-у-у... Мне как-то неудобно просить вас об этом. Это ведь не входит в ваши служебные обязанности — быть моей сиделкой. Вам за это не платят.
— Да при чем здесь это? Я вовсе не против, мистер Хэнлон, — настойчиво проговорил Багз.
— Ну ладно, оставляю это на ваше усмотрение, — сказал Хэнлон. — Обычно я довольно поздно встаю. Всякий раз, когда вам понадобится компания или захочется что-нибудь сказать мне, не стесняйтесь, заходите. Звонить заранее не обязательно, просто постучите в дверь и входите.
Багз был тронут той искренностью и настойчивостью, с которой это было сказано. Более того, он чувствовал, что старик ему явно симпатизирует, а ему действительно хотелось хоть кому-то по-настоящему понравиться. Поэтому он заверил Хэнлона, что они теперь будут часто видеться, что он уже вскоре заглянет к нему, да и потом станет это делать. И он действительно намеревался так поступить. Но потом задумался над неблагоприятными последствиями, которые может повлечь за собой подобная ситуация, — последствиями, которые могли наступить только в отношении его, и никого другого, — и так и не заглянул к старику. Ни разу. Да ему в общем-то и не хотелось, разве что приказали бы.
«Ни к чему все это, — подумал он. — Хэнлон может не так понять. Подумает еще, что я подлизываюсь, что я из тех, кто так и бродит повсюду, желая лишь одного — втереться в доверие к боссу. Вот если прикажут покатать его, тогда конечно. Тогда пожалуйста». Он действительно держался за эту работу и был готов неукоснительно выполнять все предписания и указания. Но даже ради этой цели не собирался задабривать или умасливать кого-то, как он (во всяком случае, так ему самому казалось) делал в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29