Наверное, эта мысль и пришла Генриху в голову сегодня ночью, оттого-то он так и расстроился. Теперь понятно, почему Генрих отмалчивался, почему смутился, когда мы на него насели. Испугался своего подозрения. Марк! Господи, ну почему этот дурак несчастный ничего нам не рассказал?! Вместе мы могли бы придумать что-нибудь толковое. Хотя, если Мирон посмел навредить Марку, я собственными руками разорвала бы гада на куски..."
- Эй, Варька, я с тобой разговариваю! - донесся до меня несколько раздраженный голос Прошки. - О чем это ты задумалась?
Я судорожно попыталась придать своей физиономии равнодушное выражение.
- Да вот размышляю, не стать ли мне гражданкой Беловой.
- Ого! - Прошка присвистнул. - Я на месте Белова предпочел бы жить с крокодилом. А что, предложение уже поступило?
- Вот-вот, крокодил для тебя - самая подходящая компания. А предложения пока не было, хотя все к этому идет. Шпион все вокруг да около ходит. Мнительный он какой-то - все мнется и мнется. Пожалуй, не стану я принимать его предложение. На что мне такой рохля?
"Боже, неужели убийца - Марк? А Нинка-то! И ее - тоже он?.."
- Ничего себе рохля! - воскликнул Прошка. - Железная хватка у мужика. Ты на его обходительные манеры не смотри. Такой мягко стелет, а спать ох как жестко!
- Ерунду-то не говори! Какое железо, если он аморфной лужицей по столу растекается?
"Если Марк и Нинку убил, то произойти должно было нечто совсем из ряда вон выходящее. Насколько я его знаю, на такой шаг его не толкнул бы даже конец света".
- Одно из двух, Варвара: либо ты дура набитая и слепая курица, либо настолько шпиона Белова заклевала, что он при тебе сразу за голову хватается.
- Оба предположения равноневероятны. Слава о моей проницательности распространилась далеко за пределы родины, равно как о моем кротком, незлобивом нраве.
"Нет, не могу я в это поверить. Но почему он промолчал? И сам выпил отраву? А как иначе объяснить заранее обреченное на неудачу покушение?"
Я старалась ничем не выдать своего смятения, но Прошка слишком давно и хорошо меня знал. Вместо того чтобы кольнуть очередной шпилькой, он вдруг пристально на меня посмотрел и спросил встревоженно:
- Что случилось-то, Варвара?
Я хотела было ответить ему в духе предыдущего диалога, но внезапно поняла, что на это у меня просто не хватит силы воли.
- Ничего. Устала я что-то. Ночью почти не спала.
- Слушай, кого ты пытаешься обмануть? Можно подумать, я никогда не видел тебя усталой и невыспавшейся. Говори, что стряслось?
- Не могу я, Прошка. Честно, не могу.
Прошка неожиданно рассвирепел:
- Вчера Генрих, сегодня - ты! Для чего, по-вашему, друзья существуют? Чтобы время весело проводить? Тогда лучше записаться в клуб приятного общения.
- Не ершись, Прошка. Ты же знаешь, я никогда от вас ничего не скрывала. Если я теперь молчу, значит, на то есть веская причина.
- Ну и пожалуйста! Я и без тебя догадаюсь. Раз вы с Генрихом ведете себя как партизаны в гестаповском застенке, значит, у вас есть очень и очень обоснованные подозрения. Из молчания Генриха много информации не выудишь. Он не стал бы делиться своими сомнениями, даже если бы подозревал Ирочку. Ты другое дело. Если ты набрала в рот воды, значит, речь идет о ком-то из нас.
- Если я набрала в рот воды, значит, ни о какой речи не может идти и речи.
- Нечего отвлекать меня дешевыми каламбурами. Я все равно доберусь до правды.
Несомненно так оно и произошло бы. В следующую минуту Прошка назвал бы Марка и по выражению моего лица догадался бы, что попал в цель. Но в эту секунду дверь беловского кабинета открылась и возникший перед нами Леша знаком показал Прошке, что его ждет следователь.
Одно из несомненных достоинств Леши заключается в том, что в разговоре с ним разговаривать нет необходимости. Дайте ему возможность сесть на любимого конька и вставляйте время от времени замечания типа: ну и ну! не может быть! в самом деле? странно! вот как? - и спокойно предавайтесь собственным размышлениям. Леша без труда заполнит все паузы в разговоре. Любимых коньков у него много - история, обычаи народов мира, языковые особенности почти любой этнической группы, жизнеописания родственников как с отцовской, так и с материнской стороны, всевозможные статистические данные, почерпнутые из справочников, атласов и газет. Но в первую очередь - Интернет. Эта игрушка появилась у него на работе недавно, и о ней Леша готов был говорить часами. Поэтому, как только он сел рядом, я быстро сказала:
- Что-то ты давно об Интернете не упоминал. Вас что, за неуплату отключили?
Леша заглотил наживку вместе с крючком, леской и удилищем. Теперь я могла вволю упиваться мрачными мыслями и не следить при этом за выражением лица. Размеренность Лешиной речи постепенно помогла мне справиться с паникой и сумбуром, царящими у меня в голове.
"Прошка утверждает, что любого человека можно довести до убийства. Я не могу представить себе Марка в роли убийцы, но если он все-таки пошел на такой шаг, другого выхода у него не было. И мне решительно наплевать на его мотивы. Ни в корысть, ни в зависть, ни в месть я не поверю ни за что на свете. А если это страх, то боялся Марк наверняка не за себя. Как бы то ни было, я на его стороне. У Белова нет никаких улик, никаких зацепок. Он действует на ощупь и пока совершенно безуспешно. И если Марк себя не выдаст, вряд ли Белов чего-нибудь добьется. Если уж мотивов Марка не знаем мы, то их не знает никто. Стало быть, мне нужно просто молчать. Никому ни слова, особенно - Марку. Если он догадается о моих подозрениях, ему будет куда тяжелее".
Приняв решение, я немного успокоилась. Теперь оставалось только выдержать натиск Прошки.
"Грош мне цена, если я не справлюсь с этой задачей", - решила я про себя.
Но Прошка, выйдя от Белова, не стал возвращаться к прежней теме - видно, ему не хотелось продолжать разговор в присутствии Леши. Мы вышли на улицу, и ребята предложили зайти к Славкам, узнать, как у них дела. Я была сыта по горло Ирочкой, поэтому осталась ждать их в тени на скамье.
К моему удивлению, минут через двадцать они вышли из жилого корпуса в полном составе - Леша, Прошка, Славки, Татьяна и Ирочка - и объявили, что пойдут к нам в лагерь проведать Марка.
- Думаешь, Марк очень обрадуется этому визиту? - угрюмо шепнула я Прошке.
- А что я мог поделать? - тихо ответил он. - Сказать, что мы не желаем иметь дела с убийцами?
Пока шли по берегу, Ярослав затеял со мной разговор и незаметно сбавил шаг, так что мы немного отстали.
- Варька, я хочу тебя кое о чем попросить. Не задирай, пожалуйста, Иру, ладно? У нее и всегда-то с чувством юмора было неважно, а сейчас она и вовсе расклеилась. Ночами не спит, вся на нервах, головной болью мается. Ты не обращай внимания, если она вдруг скажет не то или сорвется на крик. Ира чувствует себя очень неуютно, когда ты начинаешь шутить. Я-то тебя сто лет знаю и помню, что ты всегда себя так вела, когда дела принимали скверный оборот. А Ире твои легкомысленные замечания кажутся кощунством, потому-то она так и агрессивна. Будь к ней снисходительнее, хорошо?
- Ладно, Славка. Можешь не беспокоиться. Я вообще буду нема как могила. Не понимаю, почему вдруг вы начали на меня всех собак вешать. Я тихая, мирная женщина, а не волкодав какой-нибудь.
- Да я ничего такого не имел в виду, - оправдывался Славка. - Просто у разных людей разные механизмы защиты. Ты остришь, Ира кричать начинает. Ей тяжело, а обрести себя она может только в привычной обстановке. Сейчас о возвращении домой говорить не приходится, и от этого она еще больше теряет почву под ногами. Она бы и на стоянку не пошла, но боится оставаться одна. Не надо усугублять ее состояние.
- Не буду. Слово даю.
Славка благодарно сжал мне локоть и вернулся к жене. Его забота об Ирочке очень меня тронула. Я стала размышлять на тему о незаслуженном везении, которое выпадает некоторым истеричным дамочкам, и вдруг вспомнила проглоченную на полуслове фразу Белова. Он говорил об Ирине Астафьевой, а Славкина фамилия - Терехин, но с чего бы это Белову смущаться, если речь шла о незнакомой мне женщине?
Стало быть, он имел в виду Ирочку. Ну да, наверное, ее ненаглядный главреж решил, что фамилия Терехина в афишах будет выглядеть неуместно. "Боже, ну и денек у меня сегодня, - подумала я с горечью. - Сначала выясняется, что один из моих друзей - весьма вероятный кандидат в убийцы, потом - что жена одного из моих добрых знакомых, мягко выражаясь, особа безнравственная. Бедный Славка! Хотя сам виноват. Мехматовские девочки ему, видите ли, в жены не годятся. Пусть теперь любуется на Ирочкину ангельскую мордашку, выслушивает ее милые пустячки и щеголяет рогами. Я ему глаза открывать не собираюсь. Правда, насчет рогов Белов вроде бы не до конца уверен. Ладно, наплевать, у меня есть повод для переживаний поважнее".
Но все же воспоминание о вероломстве Ирочки нет-нет да и встревало в ход моих мыслей и портило и без того мерзкое настроение. Славка мог не утруждать себя никакими просьбами. Я и без его уговоров не перемолвилась бы с Ирочкой ни словом.
Мы доплелись наконец до лагеря и обнаружили, что Марку стало лучше. Он уже не лежал пластом в палатке, а сидел в тени нашего столового дерева на надувном матрасе, сложенном на манер кресла. Вид у него был одновременно томным, трагичным и отрешенным - никогда бы не поверила, что такое сочетание возможно, если бы не видела его собственными глазами. Вокруг полулежащего на матрасе Марка суетливой наседкой хлопотал Генрих. В ответ на обеспокоенные вопросы о самочувствии Марк лишь пожал плечами и вяло махнул рукой. По всей видимости, жест этот призван был означать: "ерунда, не стоит разговоров", хотя, не знай мы хорошо Марка, нам наверняка пришла бы в голову совсем иная трактовка. "Надежды нет. Скорый конец неизбежен".
Когда тема недомогания Марка иссякла, общий разговор начал буксовать. Заговаривать об убийстве никто не решался, а светские фразы, которыми обменивались Генрих, Марк и наши гости, звучали удивительно фальшиво. Они падали в густую, вязкую пустоту и мучительно в ней зависали. С каждой минутой участники беседы чувствовали себя все более и более неуютно. Вот когда бы им оценить неиссякаемый Прошкин оптимизм и мое блестящее, неподражаемое умение вести корабль любой дискуссии через опасные рифы и мели. Но как верно подмечено, нет пророка в своем отечестве, и никто не подумал принести нам с Прошкой извинения за нападки и обструкцию, которым нас регулярно подвергали, едва мы открывали рот. Сегодня же невооруженным глазом было заметно, что наше молчание нервирует общество. Ярослав, например, сидел как на иголках, то и дело кидая на меня виноватые взгляды, - видно, считал, что на меня так угнетающе подействовала его просьба не обижать Ирочку.
И был в корне неправ. Я молчала и даже не поднимала глаз, потому что боялась выдать терзающие меня сомнения. Прошка, насколько я понимаю, пытался решить, кого я подозреваю. Собственно, вариантов-то у него было всего два Генриха он исключил, а мысль о том, что я могу подозревать его самого, наверняка даже не закрадывалась в невинную душу, - но, лишившись возможности назвать имя и по выражению моего лица определить, правильна ли догадка, Прошка никак не мог решить, кому отдать предпочтение - Марку или Леше.
Хотя не исключено, что думал он, как всегда, о еде, а молчал из чистой вредности: хотел посмотреть, как они все будут выбираться из патоки, которую сами же разливали.
Когда маразм вступил в кульминационную фазу и один из Славок начал объяснять, чем отличаются рыболовные снасти для ловли морской и речной рыбы, а все остальные - изображать живейший интерес к этой теме, Марк, наконец, не выдержал. Играя на своем недомогании, он капризно попросил Ярослава не говорить о рыбе и всем своим видом дал понять, что ему сейчас станет дурно. Славка испуганно примолк; чем заполнить образовавшуюся паузу никто не знал, и тогда Марк, тут же забывший о своей слабости, нарушил табу.
- Так зачем вас Белов вызывал? - спросил он, повернувшись ко мне, Прошке и Леше.
Подобно раскату далекого грома в удушливый день, эта фраза неуловимо изменила атмосферу. С одной стороны, она принесла облегчение - больше не нужно было притворяться и искать нейтральные темы для разговора. С другой стороны, все как-то испуганно подобрались - ведь разговор о следствии неизбежно вел к теме убийства, а оттуда рукой подать до взаимных подозрений и нового скандала. У меня же вопрос Марка вызвал тошнотворный приступ страха. "Он не утерпел, не вынес неизвестности, - думала я, вытирая о шорты повлажневшие ладони. - Так, наверное, и должен был повести себя убийца".
- Для допроса, естественно, - ответил за нас троих Леша. - Должен же он следствие вести.
- Об этом я и без твоей подсказки догадался. О чем он спрашивал?
- Да все о том же. Уточнял наши перемещения по пансионату в день убийства Нины, спрашивал, о чем говорили вечером накануне во время застолья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37