Он напряг спину, пытаясь преодолеть это сопротивление, и ухитрился повернуть маховик, закрывающий дверь. Дюжина маленьких шариков шерсти, совсем маленьких и почти раздавленных, если рассматривать их по отдельности, извивалась в щели между дверцами люка и стенкой. Но сотни других, не попавших в ловушку, заполняли жидкость вокруг них. Давление воздуха выталкивало жидкость, его шипение раздавалось у них в ушах, но Грант в этот момент был занят исключительно отрыванием антител. Некоторые обосновались у него на груди, но он не обращал на них внимания. Диафрагма Коры, как и спина, была похоронена в них. Они образовали плотную ленту вокруг туловища от груди до бедер.
– Они сжимаются, Грант, – сказала она.
Через маску он увидел гримасу боли на ее лице и мог слышать, какого труда стоит ей говорить.
Вода быстро спадала, но они не моги ждать. Грант начал стучать во внутреннюю дверь.
– Я не могу ды… – проговорила Кора, задыхаясь.
Дверь открылась, еще оставшаяся жидкость влилась внутрь корабля. Через отверстие просунулась рука Дьювала, схватила руку Коры и втащила ее внутрь.
Грант последовал за ней.
– Господи боже, посмотрите на них! – воскликнул Оуэнс.
С выражением отвращения он начал срывать антитела, как это делал Грант.
Почти весело Грант сказал:
– Теперь это легко. Просто стряхните их.
Этим занимались все. Антитела падали в слой жидкости на полу толщиной в дюйм или около того и слабо шевелились в нем.
– Они, конечно, приспособлены к действию в жидкости, – сказал Дьювал.
– Когда они окружены воздухом, молекулярное притяжение меняет свою природу.
– Пока их снимают… Кора…
Она тяжело и судорожно дышала. Дьювал осторожно снял с нее шлем, но, внезапно разразившись слезами, она припала к руке Гранта.
– Я так испугалась, – сказала она, всхлипывая.
– Мы оба испугались, – заверил ее Грант. – Теперь вы не будете считать страх позором? Знаете, страх имеет свое назначение.
Он гладил ее волосы.
– Он заставляет поступать адреналин в кровь, так что вы можете плыть намного дольше и быстрее и больше выдержать. Эффективный механизм страха служит прекрасной основой для героизма.
Дьювал раздраженно оттолкнул Гранта.
– С вами все в порядке, мисс Петерсон?
Кора глубоко вздохнула и сказала – с трудом, но твердо:
– Совершенно в порядке, доктор.
– Нам нужно убираться отсюда, – сказал Оуэнс.
Он уже находился опять в своем куполе.
– Теперь у нас практически совсем не осталось времени.
16. Мозг
Телевизионные приемники в контрольной башне снова ожили.
– Генерал Картер…
– Да, что теперь?
– Они снова двигаются, Сэр. Они вышли из уха и быстро двигаются к тромбу.
– Ха!
Он посмотрел на отметчик времени, который показывал 12.
– Двенадцать минут…
С рассеянным видом он поискал сигару и обнаружил ее на полу, куда уронил, а потом наступил на нее. Он поднял сигару, глянул на ее плоскую раздавленную форму и с отвращением отшвырнул.
– Двенадцать минут. Могут ли они все еще успеть, Рейд?
Рейд сидел, скорчившись в кресле, вид у него был жалкий.
– Они могут успеть. Они, может быть, могут даже избавиться от тромба. Но…
– Но?
– Но я не знаю, сумеем ли мы извлечь их вовремя. Вы знаете, мы не можем проникнуть в мозг, что-бы вытащить их оттуда. Если бы мы могли сделать это, мы бы в первую очередь проникли туда для ликвидации тромба. Это означает, что они должны добраться до мозга, а затем отправиться в какую-то точку, откуда их можно извлечь. Если же они не уйдут…
– Мне принесли две чашки кофе и сигару, но я не могу сделать ни одного глотка и ни одной затяжки, – ворчливо заметил Картер.
– Они достигли основания мозга, Сэр, – пришло сообщение.
* * *
Мичелз снова сидел за своими картами.
Грант стоял за его плечом, рассматривая лежавшую перед ним мешанину линий.
– Этот тромб здесь?
– Да, ответил Мичелз.
– Это выглядит довольно далеко. У нас только 12 минут.
– Это не так далеко, как кажется. Мы теперь будем плыть без всяких препятствий. Мы будем у основания мозга меньше, чем через минуту, а оттуда вообще рукой подать…
Неожиданно поток света ворвался внутрь корабля. Грант с изумлением поднял глаза и увидел снаружи громадную стенку молочно-белого цвета. Границы ее не были видны.
– Барабанная перепонка, – сказал Мичелз. – С той стороны – внешний мир.
Непереносимо острая тоска по дому охватила Гранта. Он совсем забыл, что существует внешний мир. Ему казалось сейчас, что всю свою жизнь он бесконечно скитается в кошмарном мире труб и чудовищ – Летучий Голландец кровеносной системы…
Но вот этот свет внешнего мира, просачивающийся через барабанную перепонку, исчез.
– Вы приказали мне вернуться в корабль, Грант, когда мы были у волосяных клеток? – спросил мичелз, склонившись над своей картой.
– Да, я приказал, Мичелз. Я хотел, чтобы вы были в корабле, а не в волосяных клетках.
– Скажите об этом Дьювалу. Его поведение…
– Чему удивляться? Его поведение всегда неприятно, не правда ли?
– На этот раз оно было оскорбительно. Я не претендую на то, чтобы быть героем…
– Я буду свидетелем в вашу пользу.
– Спасибо, Грант. И не спускайте глаз с Дьювала.
– Конечно.
Грант рассмеялся.
Словно почувствовав, что говорят о нем, к ним подошел Дьювал и резко спросил:
– Где мы находимся, Мичелз?
Мичелз ожесточенно посмотрел на него и сказал:
– Мы почти у входа в полость паутинообразной оболочки. Прямо у основания мозга, – добавил он в сторону Гранта.
– Хорошо. Полагаю, мы войдем в мозг за глазомоторным нервом.
– Ладно, – ответил Мичелз. – Если это даст вам возможность наилучшим образом нанести удар по тромбу, мы пойдем именно там.
Грант пошел обратно на корму и, наклонив голову, вошел в помещение склада, где на койке лежала Кора.
Она сделала движение, словно хотела привстать, но Грант поднял руку.
– Нет, лежите.
Он сел на пол рядом с ней, подняв колени к груди и обхватив их руками. Он смотрел на нее, улыбаясь.
– Я уже в порядке, – сказала она. – Я просто симулирую, лежа здесь.
– Почему бы и нет? Вы самый очаровательный симулянт, которого я когда-либо видел. Давайте минутку посимулируем вместе, если вы не находите, что это звучит неуместно.
Она улыбнулась в ответ.
– Мне было бы трудно жаловаться на ваше нахальство. В конце концов, вы, очевидно, сделаете карьеру на спасении моей жизни.
– Это всего лишь часть хитрой и сверхтонкой кампании, цель которой – сделать вас моим должником.
– Я самый бесспорный должник!
– Я напоминаю вам об этом в подходящее время.
– Пожалуйста, напоминайте. Нет, Грант, правда, спасибо вам.
– Мне нравится, когда вы благодарите меня, но ведь это моя работа. Для этого меня сюда прислали. Вспомните. Я принимаю решения и действую в критических ситуациях.
– Но это не все, не правда ли?
– Этого совершенно достаточно, – запротестовал Грант. – Я вставил шнорхель в легкое, вытащил водоросли из дюз, и, более того, я прикасался к прекрасной женщине.
– Но ведь это не все, не правда ли? Вы находитесь здесь, чтобы следить за Дьювалом, да?
– Почему вы говорите об этом?
– Потому что это правда. Высшие члены ОМСС не доверяют доктору Дьювалу и никогда не доверяли.
– Это почему?
– Потому что он преданный своему делу человек, совершенно наивный и совершенно увлеченный. Он оскорбляет других не потому, что хочет этого, а потому, что он честно не понимает их обид. Он не замечает, что существует что-нибудь еще, кроме его работы.
– Даже хорошенькая ассистентка?
Кора вспыхнула.
– Я полагаю – даже ассистентка. Но он ценит мою работу, действительно ценит.
Она отвела взгляд и продолжала твердо:
– Но он не предатель. Одна беда – он предпочитает свободно обмениваться информацией с другой стороной и открыто говорит об этом, потому что не знает, как скрывать свои взгляды. А когда другие не соглашаются с ним, он говорит, какие они, по его мнению, дураки.
Грант кивнул.
– Да, могу себе представить. И это заставляет каждого полюбить его, потому что люди просто обожают тех, кто говорит им, что они глупы.
– Ну, такой уж он есть.
– Послушайте. Не тревожьтесь вы тут за него. Я не подозреваю Дьювала, во всяком случае, не больше, чем кого-либо еще.
– Мичелз подозревает.
– Я это знаю. Мичелз иногда подозревает всех как в корабле, так и снаружи. Он подозревает даже меня. Но заверяю вас, что придаю этому не больше значения, чем оно, по моему мнению, заслуживает.
Кора казалась взволнованной.
– Вы имеете в виду, что Мичелз считает, что я специально сломала лазер? Что доктор Дьювал и я – мы вместе…
– Я думаю, он рассматривает это как одну из возможностей.
– А вы, Грант?
– Я тоже рассматриваю это как одну из возможностей.
– Но вы в это верите?
– Это лишь возможность, Кора. Среди множества возможностей. Одни возможности более вероятны, чем другие. Позвольте мне побеспокоиться об этом, дорогая.
Прежде чем она успела ответить, они услышали голос Дьювала, громкий и гневный:
– Нет! Я не собираюсь обсуждать это, Мичелз. Я не желаю, чтобы всякий болван приказывал мне, что делать!
– Болван! Позвольте мне сказать вам, кто вы. Вы…
Перед ними возник Грант, следом за ним Кора.
– Перестаньте вы оба, – сказал Грант. – Что случилось?
Дьювал повернулся и сказал, кипя от злости:
– Я починил лазер. Провод соскоблен до нужной толщины, присоединен к транзистору и установлен вместе с ним на прежнее место. Я только что сказал об этом здесь этому болвану.
Он повернулся к Мичелзу и отрезал:
– Я сказал болвану!
Потом он продолжал:
– Потому что он спросил меня об этом.
– Ну, хорошо, – сказал Грант. – Что же в этом плохого?
– Потом что если он говорит, что это так, это еще не значит, что это так, – горячо возразил Мичелз. – Он соединил эти штуки вместе. Я бы тоже мог это сделать. Любой мог. Откуда он знает, что лазер будет работать?
– Я знаю. Я работаю с лазерами 12 лет. Я знаю, когда они работают.
– Ну, тогда продемонстрируйте нам это, доктор. Поделитесь с ними своим знанием. Включите его.
– Нет! Независимо от того, работает он или нет. Если он не работает, я не могу починить его ни при каких обстоятельствах, потому что сделал все, что мог, и большего сделать не могу. И нам не будет хуже от того, что я подожду, пока мы доберемся до тромба и там выясним, что он не работает, а он будет работать ненадежно. Я не знаю сколько он выдержит – максимум дюжину вспышек или около того. Я хочу потерять здесь даже одну из них. Я не хочу, чтобы миссия потерпела неудачу из-за того, что я испытывал лазер, даже один раз.
– А я говорю вам, что вы должны испытать лазер, – сказал Мичелз. – Если вы этого не сделаете, то, я клянусь, Дьювал, когда мы возвратимся, я вышвырну вас из ОМСС так далеко, что вы костей не соберете.
– Я буду беспокоиться по этому поводу, когда мы возвратимся. Тем не менее, это мой лазер, и я буду делать с ним то, что пожелаю. Вы не можете приказать мне делать то, что я не хочу, и Грант тоже не может.
Грант покачал головой.
– Я не приказываю вам что-либо делать, доктор Дьювал.
Дьювал кивнул и пошел прочь.
Мичелз посмотрел ему вслед.
– Я его понял…
– Он прав здесь, Мичелз, – сказал Грант. – Вам не кажется, что он вас раздражает по личным причинам?
– Потому что он называет меня трусом и болваном? А вы полагаете, что я должен любить его за это? Но независимо от того, есть ли у меня на него злоба или нет, это не меняет дела. Я считаю, что он предатель.
– Это абсолютная ложь! – гневно воскликнула Кора.
– Я сомневаюсь, – сказал Мичелз ледяным голосом, – что вы в этом случае являетесь заслуживающим доверия свидетелем. Но оставим это. Мы доберемся до тромба и там поглядим на Дьювала.
– Он удалит тромб, – сказала Кора, – если только лазер будет работать.
– Если он будет работать, – сказал Мичелз. – И если он будет работать, я не буду удивлен, если он убьет Бенеша. И не в результате несчастного случая.
* * *
Картер снял мундир и закатал рукава. Он тяжело опустился в кресло, в его зубах была новая сигара, только что зажженная. Но он не затягивался.
– В мозгу? – спросил он.
Усы Рейда казались чем-то вымазанными на концах. Он потер глаза.
– Практически у тромба. Они остановились.
Картер посмотрел на отметчик времени, который показывал 9.
Он чувствовал себя совершенно изнуренным, словно из него выпили все соки, весь адреналин, все напряжение, всю жизнь.
– Думаете, они успеют?
Рейд покачал головой.
– Нет, не думаю.
Через 9 минут, может быть, через 10, и люди, и корабль должны будут стоять перед нами в натуральную величину, разорвав при этом тело Бенеша, если не сумеют вовремя выбраться из него.
Картер подумал о том, что сделают с ОМСС газеты, если эта миссия провалится.
Он слышал речи, которые будут произнесены политическими деятелями страны, а так же другой стороны. Насколько будет ограничена деятельность ОМСС? И сколько понадобится месяцев – или лет – чтобы им снова обрести себя?
Он начал в уме составлять письмо об отставке.
* * *
– Мы вошли непосредственно в мозг, – объявил Оуэнс со сдерживаемым волнением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30