– Архитектура удивительная, – сказал Дьювал. – Должно быть, восхитительно наблюдать закрытие этого клапана с этой стороны, когда он удерживается живыми опорами, сконструированный для выполнения своей работы столь тонко и одновременно столь прочно, что человек, при всей его учености, еще не может это повторить.
– Если бы мы увидели это зрелище сейчас, оно было бы для нас последним, – сказал Мичелз. – Увеличьте скорость, Оуэнс, и держитесь левой стороны ближе к полулунному клапану. У нас есть 30 секунд, чтобы миновать эту смертельную ловушку.
Если это даже и была смертельная ловушка, а, несомненно, так оно и было, то она была мрачно-прекрасной ловушкой.
Стенки поддерживались мощными колоннами, разветвляющимися словно корни, которыми они прикреплялись к дальним стенкам.
Это выглядело так, как если бы они видели гигантский лес сучковатых, лишенных листьев деревьев, скорчившихся и образовавших сложную конструкцию, усиливавшую и поддерживавшую наиболее жизненно важный мускул человеческого тела.
Этот мускул, сердце, представлял собой сдвоенный насос, который должен стучать с момента, намного предшествующего рождению, и до последнего момента перед смертью и делать это с постоянным ритмом и неизменной силой при любых обстоятельствах. Это сердце было самым большим сердцем в мире животных. Ни у одного из млекопитающих сердце не делает более миллиарда или около того ударов с момента рождения до смерти, даже в случае самого позднего ее прихода, а сердце человека после миллиарда ударов находится всего лишь в начале среднего возраста, в расцвете сил и могущества. А продолжительность жизни мужчин и женщин такова, что их сердце успевает сделать более трех миллиардов ударов.
Голос Оуэнса нарушил тишину.
– Осталось только 12 секунд, доктор Мичелз, а я не вижу еще никакого признака клапана.
– Так продолжайте смотреть, черт побери! И было бы лучше, если бы он был открыт.
– Вот он! – напряженно произнес Грант. – Или это не он? Эта черная точка?
Мичелз оторвался от своей карты, чтобы бросить туда, куда указывал Грант, беглый взгляд.
– Да, это он. И он к тому же частично открыт, вполне достаточно для нас. Сердце находилось в самом начале систолы, когда было остановлено. Теперь все пусть тщательно пристегнутся ремнями. Мы вылетим через это отверстие, но удар сердца последует тут же, и когда оно начнет биться…
– Если оно начнет, – заметил Оуэнс тихо.
– Когда оно начнет биться, – повторил Мичелз, – поднимется страшная волна крови. Нам нужно в этот момент находиться как можно дальше.
Решительно и отчаянно Оуэнс бросил корабль вперед, к крошечному отверстию в центре серповидной щели (поэтому клапан и назвали «полулунным»), характерной для закрытого клапана.
* * *
В операционной наступила напряженная тишина. Хирурги, столпившиеся вокруг Бенеша, были так же неподвижны, как и он.
Холодное тело Бенеша и остановленное сердце словно принесли дыхание смерти в эту комнату. Только непрерывно гудевшие датчики оставались единственными знаками жизни.
В наблюдательной башне Рейд говорил:
– Очевидно, пока все в порядке. Они прошли трехстворчатый клапан и двигаются по кривой, направляясь к полулунному клапану. Это осмысленное и управляемое движение.
– Да, – сказал Картер.
Он следил за своими часами с отчаянным напряжением.
– Осталось 24 секунды.
– Они уже почти на месте.
– Осталось 16 секунд, – неумолимо произнес Картер.
Техники у электронного аппарата бесшумно заняли свои места.
– Они направляются прямо в полулунный клапан!
– Осталось 6 секунд, 5, 4…
– Они прошли!
Как только он это сказал, прозвучал предупреждающий зуммер, зловещий, как сигнал смерти.
– Восстановить сердцебиение! – раздался голос из одного из громкоговорителей.
Тут же была нажата красная кнопка.
Синусоидный узел заработал, и ритмическая волна напряжения появилась на соответствующем экране в форме пульсирующего качания светового луча.
– Его заставят работать, – сказал Картер.
Все его тело напряглось и подалось вперед, мышцы сокращались, словно сами разгоняли сердце.
* * *
«Протерус» вошел в проем, который выглядел как пара слегка открытых губ, изогнутых в гигантской обвисшей улыбке.
Он протиснулся между верхней и нижней мембранами, задержался на мгновение, когда двигатель заревел, вначале тщетно пытаясь освободить корабль от липких объятий, а затем ринулся вперед.
– Мы вышли из желудочка, – сказал Мичелз.
Он посмотрел на ставшую влажной руку.
– Мы вошли в легочную артерию. Продолжайте двигаться на максимальной скорости, Оуэнс. Удар сердца должен произойти через 3 секунды.
Оуэнс огляделся. Он один мог сделать это, другие сидели, беспомощно привязанные в своих креслах, и могли смотреть только вперед. Полулунный клапан удалялся, все еще закрытый, его вытянутые волокна были прикреплены к присоскам напряженной ткани. По мере удаления клапан становился все меньше и продолжал оставаться закрытым.
– Сердце не начнет биться, – сказал Оуэнс. – Оно не… Постойте, вот он.
Обе створки клапана расслабились, волоконные опоры отошли, и их напряженные корневища сморщились и отвисли.
Проем расширялся, кровь приливали и обгоняла их, раздалось могучее «бар-румм» систолы.
Проливная волна подхватила «Протерус» и бросила его вперед с головокружительной быстротой.
11. Капилляр
Первый удар сердца развеял чары в контрольной башне. Картер поднял обе руки вверх и потряс ими в немом заклинании, обращенном к богу:
– Сделай это, черт возьми! Помоги нам все преодолеть!
Рейд кивнул.
– Вы победили на этот раз, генерал. У меня не хватило бы духа приказать пройти через сердце.
Глаза Картера налились кровью.
– У меня не хватило духа не отдавать такой приказ. Теперь, если они сумеют выстоять в артериальном потоке…
Его голос прозвучал в громкоговорителе:
– Свяжитесь с «Протерусом», когда их скорость уменьшится.
– Они снова в артериальной системе, – сказал Рейд, – но, как вы знаете, они не направляются к мозгу. Первоначальный вход был сделан в соматическую систему кровообращения, в одну из главных артерий, ведущих из левого желудочка к мозгу. Легочная артерия ведет из правого желудочка к легкому.
– Это означает задержку. Я знаю это, – сказал Картер. – Но у нас еще есть время.
Он показал на отметчик времени, на котором стояла цифра 48.
– Хорошо, но тогда нам лучше переключить максимальное внимание на респираторную группу.
Он произвел необходимые переключения, и на экране монитора появился интерьер респирационного поста.
– Какова частота дыхания? – спросил Рейд.
– Вернулась к шести в минуту, полковник. Я не думал, что мы сумеем сделать это вторично.
– Мы тоже не думали. Поддерживайте ее постоянной. Вам придется позаботиться о корабле. Он вот-вот будет в вашем секторе.
– Сообщение от «Протеруса», – прозвучал другой голос. – «Все хорошо». А, сэр? Это больше, чем вы бы хотели услышать?
– Конечно, я хотел это услышать.
– Да, сэр. Дальше говориться: «Хотел бы, что бы вы были здесь, а я был там».
– Ладно, – сказал Картер, – скажите Гранту, что мне было бы в сто раз лучше быть… нет, не говорите ему ничего. Забудьте об этом.
* * *
В конце удара сердца волна крови стала двигаться с приемлемой скоростью, и «Протерус» снова поплыл плавно, достаточно плавно, чтобы можно было чувствовать мягкое, колеблющееся Броуновское движение.
Грант с радостью встретил это ощущение, тек как оно появлялось только в момент затишья, а именно такие моменты были ему по душе.
Все снова освободились от своих привязных ремней. И Грант обнаружил, что вид из окна совершенно такой же, как был в яремной вене. Преобладали все те же сине-зелено-фиолетовые тельца. Далекие стены были несколько более волнистыми, линии волн совпадали с направлением движения.
Они прошли мимо какого-то проема.
– Не этот, – сказал Мичелз.
Он трудился над своими картами.
– Можете ли вы следить за моими отметками, Оуэнс?
– Да, док.
– Хорошо. Сосчитайте повороты, которые я отмечаю, а затем сюда, направо. Это ясно?
Грант смотрел на ответвления, встречающиеся через все более короткие интервалы, уходившие влево, вправо, вверх и вниз, в то время как канал, по которому они двигались, становился все уже, стенки виднелись все яснее и ближе.
– Было бы противно заблудиться на этом шоссе, – сказал Грант задумчиво.
– Вы не смогли бы заблудиться, – ответил Дьювал. – Все дороги в этой части тела ведут к легким.
Голос Мичелза стал еще более скучным.
– Теперь вверх и вправо, Оуэнс, прямо вперед, а потом четвертый слева.
– Я надеюсь, Мичелз, что мы больше не попадем в артериально-венозную фистулу, – сказал Грант.
Мичелз раздраженно пожал плечами. Он был слишком поглощен своим делом, что бы что-нибудь ответить.
– Это невероятно, – сказал Дьювал. – Наткнуться волею случая на две фистулы было бы слишком. Кроме того, мы приближаемся к капиллярам.
Скорость потока крови резко упала, и, соответственно упала скорость «Протеруса».
– Кровеносный сосуд сузился, доктор Мичелз, – сказал Оуэнс.
– Так и должно быть. Капилляры – самые маленькие сосуды из всех, совсем микроскопические по размерам. Продолжайте двигаться, Оуэнс.
В свете носового прожектора можно было видеть, как стенки, теперь достаточно близкие, потеряли свои складки и борозды и сделались гладкими. Их желтизна побледнела до кремового оттенка, а затем они стали бесцветными. Они приобрели рисунок четкого мозаичного образца, разбитого на криволинейные многоугольники, каждый из которых ниже центра был слегка суженным.
– Так красиво, – сказала Кора. – Можно увидеть каждую клетку стенки капилляра. Посмотрите, Грант.
Затем, словно что-то вспомнив, она добавила:
– Как ваш бок?
– С ним все в порядке, отлично, правда. Вы наложили очень хорошую повязку, Кора. Я надеюсь, что мы все еще в достаточно дружеских отношениях, что бы называть вас Корой?
– Я полагаю, было бы просто неблагодарным с моей стороны отрицать это.
– И бесполезно к тому же.
– А как ваша рука?
Грант осторожно прикоснулся к ней.
– Дьявольски болит.
– Мне очень жаль.
Не сожалейте. Только – когда придет время – будьте очень благодарны.
Губы Коры слегка сжались, и Грант поспешно добавил:
– Это просто у меня такая несчастная манера казаться веселым. А как вы себя чувствуйте?
– Я пришла в норму. Бок еще побаливает, но не сильно. И я не обиделась. Но послушайте, Грант…
– Когда вы говорите, Кора, я слушаю.
– Повязка отнюдь не последнее достижение медицины, как вам известно, и не является всеобщей панацеей. Вы что-нибудь сделали, что бы предотвратить заражение?
– Я помазал йодом.
– Ну, а вы не хотите посетить врача, когда мы вернемся?
– Дьювала?
– Вы знаете, что я имею ввиду.
– Хорошо. Я сделаю это, – обещал Грант.
Он снова вернулся к наблюдениям за клеточной мозаикой. «Протерус» теперь еле двигался, продираясь по капилляру. В лучах его носового прожектора через клетки просвечивали какие-то странные очертания.
– Стенки кажутся прозрачными, – сказал Грант.
– Не удивительно, – заметил Дьювал. – Эти стенки толщиной меньше одной десятичной дюйма. К тому же они усеяны порами. Для жизни необходим материал, проходящий через эти стенки, а так же через стенки, образующие альвеолы.
– Какие стенки?
Некоторое время он смотрел на Дьювала, тщетно ожидая ответа. Хирург, казалось, больше интересовался тем, что видит, чем вопросом Гранта. Кора поспешила заполнить паузу.
– Воздух попадает в легкие через трахею, – пояснила она. – Знаете, это воздушная трубка. Она разделяется, как и кровеносные сосуды, на все меньшие и меньшие трубки, до тех пор, пока они, к конце концов, не достигают микроскопических размеров, углубленных в легкие, где приходящий воздух отделяется от внутренностей тела только узкой мембраной. Эта мембрана такая же узкая, как и капилляры. Вот эти камеры и называются альвеолами. В легких их около шестисот миллионов.
– Сложный механизм.
– Великолепный. Кислород просачивается через альвеолярные мембраны и через капиллярные мембраны. Он попадает в поток крови, и, прежде чем он успевает просочиться назад, его захватывают красные кровяные тельца. А тем временем отходы в виде двуокиси углерода просачиваются в противоположном направлении, из крови в легкие. Доктор Дьювал ожидает увидеть, как это происходит. Вот почему он не ответил на ваш вопрос.
– Нет необходимости извиняться. Я знаю, что такое быть поглощенным чем-нибудь одним до такой степени, что бы не реагировать ни на что другое.
Он широко улыбнулся.
– Правда, я боюсь, что у меня и доктора Дьювала разные увлечения.
Кора недовольно посмотрела на него, но голос Оуэнса помешал ей ответить.
– Прямо впереди! – закричал он. – Посмотрите, что происходит!
Все глаза обратились вперед. Зелено-голубое тельце подпрыгивало, словно на ухабах, и медленно скреблось своими кромками о стенки капилляра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30