Вот я и предупреждаю вас, чтобы вы ее не допускали. – Тут на его губах появилась несомненная улыбка.
Бейли на нее не ответил.
– Вы не могли бы объяснить мне, в чем заключается это весьма щекотливое дело?
– Это мне неизвестно.
– Оно связано с Авророй?
– Р. Джеронимо приказали в случае необходимости сказать вам это, но сам я ничего не знаю.
– В гаком случае почему вы считаете его щекотливым?
– Послушайте, Бейли, разгадывать загадки – ваша специальность. Для чего бы представитель Земного департамента юстиции лично прибыл в наш Город, а не вызвал вас в Вашингтон, как два года назад в связи с инцидентом на Солярии? И почему этот представитель хмурится, раздражается и проявляет все прочие признаки нетерпения, когда вас не удается разыскать немедленно? Вы постарались, чтобы вас было трудно найти, серьезная ошибка, за которую я никакой ответственности не несу. Сама по себе она, возможно, и не роковая, но, сдается мне, начинаете вы скверно.
– А вы задерживаете меня еще дольше, – хмуро буркнул Бейли.
– Отнюдь, Представитель департамента сейчас подкрепляется. Вы знаете, что земляне никогда не упускают случая перекусить. И он сам придет сюда, когда кончит. Ему сообщено, что вы здесь, и в данное время вы просто ждете, как жду я.
И Бейли начал ждать, размышляя о том, что снятая против его воли гиперволновая драма, хотя и помогла Земле укрепить позиции, ему в департаменте полиции причинила непоправимый вред. Она выставила его в объемной проекции на плоском фоне департамента, чем наложила на него неизгладимую печать нежелательности.
Его повысили в чине, дали ему больше привилегий, что только усугубило враждебное отношение к нему в департаменте. А чем выше он поднялся, тем сильнее расшибется, если упадет.
Стоит допустить ошибку…
4
Вошел представитель департамента юстиции, небрежно осмотрелся и сел за письменный стол в кресло Рофа. По старшинству в чине. Роф невозмутимо сел сбоку.
Бейли остался стоять, пытаясь скрыть изумление.
Роф мог бы его предупредить, но не счел нужным. И так подбирал слова, что Бейли не догадался.
Департамент юстиции представляла дама.
Но, собственно, почему бы и нет? Женщины могли занимать любые административные посты. Генеральный секретарь мог быть женщиной. Женщины служили в полиции – одна в чине капитана.
Просто без специального предупреждения мужчина подразумевался сам собой. В истории бывали периоды, когда женщин на высоких административных постах оказывалось чуть ли не большинство. Бейли знал это – он вообще хорошо знал историю. Только нынешний период таким не был.
Представительница выглядела очень высокой и сидела в кресле, чопорно выпрямившись. Ее форменный костюм мало отличался от мужского – как и прическа, как и косметика. Ее пол выдавал бюст – две выпуклости, которые она не маскировала.
Лет около сорока, правильные медальные черты лица, зрелая привлекательность, ни проблеска седины в темных волосах.
Она сказала:
– Вы детектив Элайдж Бейли, ранг эс-семь.
Это было утверждение, а не вопрос. Тем не менее Бейли ответил:
– Да, мэм.
– Я младший секретарь Лавиния Демачек. Вы выглядите совершенно не так, как в гиперволновой драме, вам посвященной.
Бейли слышал это далеко не в первый раз.
– Если бы они показали меня таким, какой я на самом деле, то отпугнули бы зрителей, – сухо сказал он.
– Не думаю. У вас куда более волевой вид, чем у актера с детской мордашкой, которого выбрали на вашу роль.
Бейли чуть поколебался и решил рискнуть. А вернее, просто не устоял перед искушением. Он произнес с глубокой серьезностью:
– У вас утонченный вкус, мэм.
Она засмеялась, и Бейли незаметно с облегчением перевел дух.
– Мне лестно это слышать. Но почему вы заставили себя ждать?
Меня не предупредили, мэм. А у меня был свободный день.
– А свои свободные дни, насколько я поняла, вы проводите во Вне?
– Да, мэм.
– Один из этих чокнутых, как я выразилась бы, не будь мой вкус столь утонченным. А потому я скажу иначе: так вы один из этих энтузиастов?
– Да, мэм.
– Надеетесь со временем эмигрировать и осваивать новые миры в глуши Галактики?
– Возможно, не сам я, мэм. Неизвестно, позволит ли мой возраст…
– Сколько вам лет?
– Сорок пять, мэм.
– Вы так и выглядите. Кстати, мне тоже сорок пять.
– Но вы так не выглядите.
– А как? Моложе или старше? – Она опять засмеялась. – Впрочем, довольно играть словами. В любом случае, по-вашему, я слишком стара, чтобы стать первопроходцем?
– В нашем, обществе никто не может стать первопроходцем, не пройдя подготовки во Вне. Молодым она дается легче. Мой сын, я надеюсь, когда-нибудь ступит на поверхность нового мира.
– Вот как! Но, естественно, вам известно, что Галактика принадлежит космическим мирам?
– Их всего пятьдесят, мэм. А в Галактике есть миллионы планет, пригодных для человеческого обитания, где разумная жизнь не развилась. Миллионы, которые можно сделать пригодными.
– Да, но ни один корабль не покинет Землю без разрешения космонитов.
– Разрешения можно добиться, мэм.
– Я не разделяю вашего оптимизма, мистер Бейли.
– Мне доводилось говорить с космонитами, которые…
– Я знаю, – перебила Лавиния Демачек. – Мой начальник, Альберт Минним, два года назад командировал вас на Солярию. – Ее губы чуть-чуть скривились в улыбке. – В гиперволнодраме его коротенькую роль сыграл актер, очень на него похожий, насколько помнится. И, насколько помнится, он был не слишком доволен.
Бейли воспользовался случаем переменить тему:
– Я просил помощника секретаря Миннима…
– Он получил повышение, вы знаете?
Бейли знал всю важность чинов в иерархии.
– И его новое звание, мэм?
– Вице-секретарь.
– Благодарю вас. Я просил вице-секретаря Миннима получить для меня разрешение посетить Аврору в связи с этим вопросом.
– Когда?
– Вскоре после моего возвращения с Солярии. С тех пор я дважды возобновлял эту просьбу.
– Но положительного ответа не получили?
– Нет, мэм.
– И вы удивлены?
– Разочарован, мэм.
– Напрасно! – Она чуть-чуть откинулась в кресле. – Наши отношения с космическими мирами очень щекотливы. Возможно, вам кажется, что ваши два расследования несколько снизили напряжение. Так оно и есть. Эта жуткая гиперволнодрама тоже оказала благотворное действие. Но в целом трения уменьшились вот настолько (она сблизила большой и указательный пальцы так, что между ними осталась узенькая щелочка), при вот таком размахе. – И она развела ладони как могла шире.
– В таких обстоятельствах, – продолжала она, – было бы слишком рискованно отпустить вас на Аврору, где те или иные ваши действия могли бы вызвать межзвездный конфликт.
Бейли посмотрел ей прямо в глаза.
– Я был на Солярии, и никаких конфликтов не возникло. Наоборот…
– Знаю. Но вас командировали туда по просьбе космонитов. Просьба же с нашей стороны – это на сто парсеков другое дело, как вы отлично понимаете.
Бейли промолчал. Она неопределенно хмыкнула и продолжала:
– С тех пор как вы подали свои просьбы, а вице-секретарь их проигнорировал (с полным на то основанием), ситуация заметно ухудшилась. Особенно за последний месяц.
– Поэтому мы здесь, мэм?
– Вы теряете терпение, сэр? – иронически произнесла она тоном, каким обращаются к начальству. – И требуете, чтобы я сразу перешла к сути?
– Нет, мэм.
– Требуете, требуете, И что такого? Я излишне многословна. Хорошо, начнем с вопроса. Вам известен доктор Хэн Фастольф?
– Я видел его один раз почти три года назад в тогдашнем Космотауне.
– Если не ошибаюсь, он вам понравился?
– Он держался очень дружелюбно. То есть для космонита.
– Еще бы! – Она снова хмыкнула. – Вам известно, что последние два года он пользовался на Авроре большим политическим влиянием?
– Я слышал, что он вошел в правительство, от… от одного моего бывшего партнера.
– От Р. Дэниела Оливо, косморобота, вашего приятеля?
– Моего бывшего партнера, мэм.
– Когда вы разбирались с маленьким недоразумением между двумя математиками на борту космолета?
Бейли кивнул:
– Да, мэм.
– Как видите, мы следим за событиями. Доктор Хэн Фастольф последние два года был, так сказать, путеводной звездой аврорианского правительства, влиятельнейшей фигурой в законодательном собрании их мира, и его даже прочат в будущие председатели. Председатель в аврорианском обществе, как вы знаете, – это почти аналог главного администратора.
– Да, мэм. – Бейли кивнул, спрашивая себя, когда же она наконец перейдет к крайне щекотливому делу, о котором говорил комиссар.
Но Лавиния Демачек словно не торопилась.
– Фастольф, – продолжала она, – принадлежит к… э… умеренным. Так он себя называет. Он считает, что Аврора – и вообще космомиры – ушли по своему пути слишком уж далеко. Как, возможно, считаете вы, что мы здесь на Земле слишком уж далеко ушли по нашему пути. Он хотел бы снизить степень роботизации, вернуться к союзу и дружбе с Землей. Естественно, мы его поддерживаем… но втихомолку. Если мы выразим свое отношение открыто, для него это может обернуться смертным приговором.
– По-моему, – сказал Бейли, – он поддержит намерение Земли исследовать и заселять новые миры.
– Я тоже так полагаю. И, по-моему, он вам говорил об этом прямо.
– Да, мэм. В ту нашу встречу.
Лавиния Демачек сложила ладони и уперлась подбородком в кончики пальцев.
– Как вам кажется, он выражает общее мнение космомиров?
– Не знаю, мэм.
– Боюсь, что нет. Его сторонники не слишком рвутся в бой, а против него – легионы бешеных фанатиков. Только политическая искушенность и личное обаяние позволяют ему сохранять его нынешнее политическое положение. Наиболее уязвим он, естественно, в своих симпатиях к Земле. Из-за них он все время подвергается нападкам, и они отталкивают многих, кто был бы готов следовать за ним во всем остальном. Если бы вас отпустили на Аврору, малейший ваш промах лил бы воду на мельницу противников Земли и, следовательно, ослаблял бы положение доктора Фастольфа. Быть может, непоправимо. Земля просто не имеет права пойти на подобный риск.
– Понимаю, – пробормотал Бейли.
– Сам Фастольф готов рисковать. Именно он устроил вашу командировку на Солярию, когда еще только приобретал политическое влияние и его положение было очень непрочно. С другой стороны, он может потерять только свое положение, мы же обязаны обеспечивать благополучие восьми с лишним миллиардов землян. Именно поэтому нынешняя политическая ситуация до предела щекотлива.
Она замолчала, и в конце концов Бейли был вынужден спросить:
– В чем, собственно, заключается ситуация, мэм?
– Видимо, – ответила Лавиния Демачек, – Фастольф втянут в очень серьезный, просто беспрецедентный скандал. Если у него недостанет ловкости, то почти наверное его ждет политическая гибель в самое ближайшее время. Если же он сверхъестественно умен, то продержится еще несколько месяцев. Но рано или поздно он перестанет быть политической силой на Авроре, а это, как вы легко поймете, для Земли будет подлинной катастрофой.
– Могу ли я спросить, в чем его обвиняют? В коррупции? В государственной измене?
– По сравнению, это все мелочи. Да и его личную честность не подвергают сомнению даже заклятые враги.
– Преступление по страсти? Убийство?
– Своего рода убийство.
– Не понимаю, мэм.
– На Авроре, мистер Бейли, живут люди. А еще на ней есть роботы. В большинстве они на манер наших узко специализированы. Но есть еще горстка человекоподобных роботов. Настолько подобных, что их легко принять за людей.
– Это я знаю по опыту. – Бейли кивнул.
– Так вот, уничтожение человекоподобного робота, на мой взгляд, нельзя назвать убийством в строгом смысле слова.
Бейли шагнул к ней. Глаза у него широко раскрылись. Он почти закричал:
– Иосафат! Хватит играть, женщина! Доктор Фастольф убил Р. Дэниела. Вы это хотите мне сообщить?
Роф вскочил и двинулся к Бейли, но Лавиния Демачек остановила его небрежным жестом. Она сохранила полную невозмутимость.
– Учитывая обстоятельства, я извиняю вашу выходку, Бейли, – сказала она. – Нет, Р. Дэниел убит не был. На Авроре он не единственный человекоподобный робот. Убит был один из них, но не Р. Дэниел – то есть если термин «убит» тут применим. Точнее говоря, его мозг был парализован. Полностью и необратимо.
– И утверждают, будто это сделал доктор Фастольф?
– Да, его враги утверждают именно это. Экстремисты, считающие, что Галактику должны осваивать только космониты, а землянам следует вообще исчезнуть с лика Вселенной, как говорится. Если они сумеют добиться перевыборов в ближайшие недели, то приобретут в правительстве преобладающее влияние с непредсказуемыми последствиями.
– Не понимаю, каким образом роблок мог приобрести такую политическую важность.
– Точно сказать не могу, – ответила Лавиния Демачек. – В политике Авроры я не очень разбираюсь. Видимо, экстремисты в своих планах отводили человекоподобным роботам какую-то существенную роль, и этот роблок привел их в ярость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Бейли на нее не ответил.
– Вы не могли бы объяснить мне, в чем заключается это весьма щекотливое дело?
– Это мне неизвестно.
– Оно связано с Авророй?
– Р. Джеронимо приказали в случае необходимости сказать вам это, но сам я ничего не знаю.
– В гаком случае почему вы считаете его щекотливым?
– Послушайте, Бейли, разгадывать загадки – ваша специальность. Для чего бы представитель Земного департамента юстиции лично прибыл в наш Город, а не вызвал вас в Вашингтон, как два года назад в связи с инцидентом на Солярии? И почему этот представитель хмурится, раздражается и проявляет все прочие признаки нетерпения, когда вас не удается разыскать немедленно? Вы постарались, чтобы вас было трудно найти, серьезная ошибка, за которую я никакой ответственности не несу. Сама по себе она, возможно, и не роковая, но, сдается мне, начинаете вы скверно.
– А вы задерживаете меня еще дольше, – хмуро буркнул Бейли.
– Отнюдь, Представитель департамента сейчас подкрепляется. Вы знаете, что земляне никогда не упускают случая перекусить. И он сам придет сюда, когда кончит. Ему сообщено, что вы здесь, и в данное время вы просто ждете, как жду я.
И Бейли начал ждать, размышляя о том, что снятая против его воли гиперволновая драма, хотя и помогла Земле укрепить позиции, ему в департаменте полиции причинила непоправимый вред. Она выставила его в объемной проекции на плоском фоне департамента, чем наложила на него неизгладимую печать нежелательности.
Его повысили в чине, дали ему больше привилегий, что только усугубило враждебное отношение к нему в департаменте. А чем выше он поднялся, тем сильнее расшибется, если упадет.
Стоит допустить ошибку…
4
Вошел представитель департамента юстиции, небрежно осмотрелся и сел за письменный стол в кресло Рофа. По старшинству в чине. Роф невозмутимо сел сбоку.
Бейли остался стоять, пытаясь скрыть изумление.
Роф мог бы его предупредить, но не счел нужным. И так подбирал слова, что Бейли не догадался.
Департамент юстиции представляла дама.
Но, собственно, почему бы и нет? Женщины могли занимать любые административные посты. Генеральный секретарь мог быть женщиной. Женщины служили в полиции – одна в чине капитана.
Просто без специального предупреждения мужчина подразумевался сам собой. В истории бывали периоды, когда женщин на высоких административных постах оказывалось чуть ли не большинство. Бейли знал это – он вообще хорошо знал историю. Только нынешний период таким не был.
Представительница выглядела очень высокой и сидела в кресле, чопорно выпрямившись. Ее форменный костюм мало отличался от мужского – как и прическа, как и косметика. Ее пол выдавал бюст – две выпуклости, которые она не маскировала.
Лет около сорока, правильные медальные черты лица, зрелая привлекательность, ни проблеска седины в темных волосах.
Она сказала:
– Вы детектив Элайдж Бейли, ранг эс-семь.
Это было утверждение, а не вопрос. Тем не менее Бейли ответил:
– Да, мэм.
– Я младший секретарь Лавиния Демачек. Вы выглядите совершенно не так, как в гиперволновой драме, вам посвященной.
Бейли слышал это далеко не в первый раз.
– Если бы они показали меня таким, какой я на самом деле, то отпугнули бы зрителей, – сухо сказал он.
– Не думаю. У вас куда более волевой вид, чем у актера с детской мордашкой, которого выбрали на вашу роль.
Бейли чуть поколебался и решил рискнуть. А вернее, просто не устоял перед искушением. Он произнес с глубокой серьезностью:
– У вас утонченный вкус, мэм.
Она засмеялась, и Бейли незаметно с облегчением перевел дух.
– Мне лестно это слышать. Но почему вы заставили себя ждать?
Меня не предупредили, мэм. А у меня был свободный день.
– А свои свободные дни, насколько я поняла, вы проводите во Вне?
– Да, мэм.
– Один из этих чокнутых, как я выразилась бы, не будь мой вкус столь утонченным. А потому я скажу иначе: так вы один из этих энтузиастов?
– Да, мэм.
– Надеетесь со временем эмигрировать и осваивать новые миры в глуши Галактики?
– Возможно, не сам я, мэм. Неизвестно, позволит ли мой возраст…
– Сколько вам лет?
– Сорок пять, мэм.
– Вы так и выглядите. Кстати, мне тоже сорок пять.
– Но вы так не выглядите.
– А как? Моложе или старше? – Она опять засмеялась. – Впрочем, довольно играть словами. В любом случае, по-вашему, я слишком стара, чтобы стать первопроходцем?
– В нашем, обществе никто не может стать первопроходцем, не пройдя подготовки во Вне. Молодым она дается легче. Мой сын, я надеюсь, когда-нибудь ступит на поверхность нового мира.
– Вот как! Но, естественно, вам известно, что Галактика принадлежит космическим мирам?
– Их всего пятьдесят, мэм. А в Галактике есть миллионы планет, пригодных для человеческого обитания, где разумная жизнь не развилась. Миллионы, которые можно сделать пригодными.
– Да, но ни один корабль не покинет Землю без разрешения космонитов.
– Разрешения можно добиться, мэм.
– Я не разделяю вашего оптимизма, мистер Бейли.
– Мне доводилось говорить с космонитами, которые…
– Я знаю, – перебила Лавиния Демачек. – Мой начальник, Альберт Минним, два года назад командировал вас на Солярию. – Ее губы чуть-чуть скривились в улыбке. – В гиперволнодраме его коротенькую роль сыграл актер, очень на него похожий, насколько помнится. И, насколько помнится, он был не слишком доволен.
Бейли воспользовался случаем переменить тему:
– Я просил помощника секретаря Миннима…
– Он получил повышение, вы знаете?
Бейли знал всю важность чинов в иерархии.
– И его новое звание, мэм?
– Вице-секретарь.
– Благодарю вас. Я просил вице-секретаря Миннима получить для меня разрешение посетить Аврору в связи с этим вопросом.
– Когда?
– Вскоре после моего возвращения с Солярии. С тех пор я дважды возобновлял эту просьбу.
– Но положительного ответа не получили?
– Нет, мэм.
– И вы удивлены?
– Разочарован, мэм.
– Напрасно! – Она чуть-чуть откинулась в кресле. – Наши отношения с космическими мирами очень щекотливы. Возможно, вам кажется, что ваши два расследования несколько снизили напряжение. Так оно и есть. Эта жуткая гиперволнодрама тоже оказала благотворное действие. Но в целом трения уменьшились вот настолько (она сблизила большой и указательный пальцы так, что между ними осталась узенькая щелочка), при вот таком размахе. – И она развела ладони как могла шире.
– В таких обстоятельствах, – продолжала она, – было бы слишком рискованно отпустить вас на Аврору, где те или иные ваши действия могли бы вызвать межзвездный конфликт.
Бейли посмотрел ей прямо в глаза.
– Я был на Солярии, и никаких конфликтов не возникло. Наоборот…
– Знаю. Но вас командировали туда по просьбе космонитов. Просьба же с нашей стороны – это на сто парсеков другое дело, как вы отлично понимаете.
Бейли промолчал. Она неопределенно хмыкнула и продолжала:
– С тех пор как вы подали свои просьбы, а вице-секретарь их проигнорировал (с полным на то основанием), ситуация заметно ухудшилась. Особенно за последний месяц.
– Поэтому мы здесь, мэм?
– Вы теряете терпение, сэр? – иронически произнесла она тоном, каким обращаются к начальству. – И требуете, чтобы я сразу перешла к сути?
– Нет, мэм.
– Требуете, требуете, И что такого? Я излишне многословна. Хорошо, начнем с вопроса. Вам известен доктор Хэн Фастольф?
– Я видел его один раз почти три года назад в тогдашнем Космотауне.
– Если не ошибаюсь, он вам понравился?
– Он держался очень дружелюбно. То есть для космонита.
– Еще бы! – Она снова хмыкнула. – Вам известно, что последние два года он пользовался на Авроре большим политическим влиянием?
– Я слышал, что он вошел в правительство, от… от одного моего бывшего партнера.
– От Р. Дэниела Оливо, косморобота, вашего приятеля?
– Моего бывшего партнера, мэм.
– Когда вы разбирались с маленьким недоразумением между двумя математиками на борту космолета?
Бейли кивнул:
– Да, мэм.
– Как видите, мы следим за событиями. Доктор Хэн Фастольф последние два года был, так сказать, путеводной звездой аврорианского правительства, влиятельнейшей фигурой в законодательном собрании их мира, и его даже прочат в будущие председатели. Председатель в аврорианском обществе, как вы знаете, – это почти аналог главного администратора.
– Да, мэм. – Бейли кивнул, спрашивая себя, когда же она наконец перейдет к крайне щекотливому делу, о котором говорил комиссар.
Но Лавиния Демачек словно не торопилась.
– Фастольф, – продолжала она, – принадлежит к… э… умеренным. Так он себя называет. Он считает, что Аврора – и вообще космомиры – ушли по своему пути слишком уж далеко. Как, возможно, считаете вы, что мы здесь на Земле слишком уж далеко ушли по нашему пути. Он хотел бы снизить степень роботизации, вернуться к союзу и дружбе с Землей. Естественно, мы его поддерживаем… но втихомолку. Если мы выразим свое отношение открыто, для него это может обернуться смертным приговором.
– По-моему, – сказал Бейли, – он поддержит намерение Земли исследовать и заселять новые миры.
– Я тоже так полагаю. И, по-моему, он вам говорил об этом прямо.
– Да, мэм. В ту нашу встречу.
Лавиния Демачек сложила ладони и уперлась подбородком в кончики пальцев.
– Как вам кажется, он выражает общее мнение космомиров?
– Не знаю, мэм.
– Боюсь, что нет. Его сторонники не слишком рвутся в бой, а против него – легионы бешеных фанатиков. Только политическая искушенность и личное обаяние позволяют ему сохранять его нынешнее политическое положение. Наиболее уязвим он, естественно, в своих симпатиях к Земле. Из-за них он все время подвергается нападкам, и они отталкивают многих, кто был бы готов следовать за ним во всем остальном. Если бы вас отпустили на Аврору, малейший ваш промах лил бы воду на мельницу противников Земли и, следовательно, ослаблял бы положение доктора Фастольфа. Быть может, непоправимо. Земля просто не имеет права пойти на подобный риск.
– Понимаю, – пробормотал Бейли.
– Сам Фастольф готов рисковать. Именно он устроил вашу командировку на Солярию, когда еще только приобретал политическое влияние и его положение было очень непрочно. С другой стороны, он может потерять только свое положение, мы же обязаны обеспечивать благополучие восьми с лишним миллиардов землян. Именно поэтому нынешняя политическая ситуация до предела щекотлива.
Она замолчала, и в конце концов Бейли был вынужден спросить:
– В чем, собственно, заключается ситуация, мэм?
– Видимо, – ответила Лавиния Демачек, – Фастольф втянут в очень серьезный, просто беспрецедентный скандал. Если у него недостанет ловкости, то почти наверное его ждет политическая гибель в самое ближайшее время. Если же он сверхъестественно умен, то продержится еще несколько месяцев. Но рано или поздно он перестанет быть политической силой на Авроре, а это, как вы легко поймете, для Земли будет подлинной катастрофой.
– Могу ли я спросить, в чем его обвиняют? В коррупции? В государственной измене?
– По сравнению, это все мелочи. Да и его личную честность не подвергают сомнению даже заклятые враги.
– Преступление по страсти? Убийство?
– Своего рода убийство.
– Не понимаю, мэм.
– На Авроре, мистер Бейли, живут люди. А еще на ней есть роботы. В большинстве они на манер наших узко специализированы. Но есть еще горстка человекоподобных роботов. Настолько подобных, что их легко принять за людей.
– Это я знаю по опыту. – Бейли кивнул.
– Так вот, уничтожение человекоподобного робота, на мой взгляд, нельзя назвать убийством в строгом смысле слова.
Бейли шагнул к ней. Глаза у него широко раскрылись. Он почти закричал:
– Иосафат! Хватит играть, женщина! Доктор Фастольф убил Р. Дэниела. Вы это хотите мне сообщить?
Роф вскочил и двинулся к Бейли, но Лавиния Демачек остановила его небрежным жестом. Она сохранила полную невозмутимость.
– Учитывая обстоятельства, я извиняю вашу выходку, Бейли, – сказала она. – Нет, Р. Дэниел убит не был. На Авроре он не единственный человекоподобный робот. Убит был один из них, но не Р. Дэниел – то есть если термин «убит» тут применим. Точнее говоря, его мозг был парализован. Полностью и необратимо.
– И утверждают, будто это сделал доктор Фастольф?
– Да, его враги утверждают именно это. Экстремисты, считающие, что Галактику должны осваивать только космониты, а землянам следует вообще исчезнуть с лика Вселенной, как говорится. Если они сумеют добиться перевыборов в ближайшие недели, то приобретут в правительстве преобладающее влияние с непредсказуемыми последствиями.
– Не понимаю, каким образом роблок мог приобрести такую политическую важность.
– Точно сказать не могу, – ответила Лавиния Демачек. – В политике Авроры я не очень разбираюсь. Видимо, экстремисты в своих планах отводили человекоподобным роботам какую-то существенную роль, и этот роблок привел их в ярость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60