Он просто не сможет предупредить его еще раз.
И вышли они из укрытия, и большой бледнолицый ткнул в их сторону копьем без наконечника. И тут вождь заметил вторую голову под цвет туловища, и тогда понял, почему у бледнолицего четыре ноги и он столь высок. Он сидел на каком-то животном.
Но разве инки на юге не приучили животных таскать тяжести? А это невиданное, диковинное животное было приучено носить на себе человека. И еще вождь понял, что железной была не голова бледнолицего, а что-то, надетое на нее. Эта мысль подтвердилась, когда они пришли в большой лагерь, и вождь увидел, что у одних на головах было железо, а у других — нет. И еще он увидел, что бледнолицые люди и диковинные звери существовали сами по себе, а не составляли единое целое.
Он увидел царицу прибрежного племени — она сидела на высоком стуле рядом с бледнолицым, и вождя с воином подвели к ним. Женщина говорила на языке ацтеков, и она обратилась к воину. Повинуясь приказу, воин назвал свое имя и положение в племени актатль, затем замолчал, ожидая новых вопросов.
Перестав спрашивать, женщина обратилась к бледнолицему на другом языке. И вождь запомнил каждый звук, слетевший с ее губ, ибо ему предстояло многому научиться, чтобы спасти свой народ. А потом воин сказал, что поймал раба, сбежавшего из города Моктезумы.
Воин вновь умолк, и женщина опять заговорила на странном языке. Она правильно произнесла имя Моктезумы, а вот бледнолицему этого не удалось. Когда он его повторил, у него получилось «Монтесума», причем с неправильным ударением.
Воин сказал, что раб ни на что не годен и у него ничего нет, потому что Моктезума и ацтеки бедны. И тогда снова говорила женщина на чужом языке, и говорил бледнолицый, и звучало напряжение в их голосах. И сказала воину женщина, что вовсе ацтеки не бедны, а у Моктезумы есть золотые покои. И ответил воин: «Никакого золота нет. Только никчемные рабы». И когда женщина заговорила вновь, вождь племени актатль, переодетый рабом, достал весь огромный груз золотых слитков, который столько дней нес с собой, и, словно не придавая ему большого значения, принялся отряхивать свои жалкие отрепья, как будто золото было не золото, а обыкновенная пыль.
Как он и предполагал, это вызвало великое смятение, и бледнолицые даже попытались золото есть, так и вгрызаясь в него зубами. Тогда вождь, притворившийся рабом, рассмеялся и крикнул:
— О, великая царица, почему эти бледнолицые так любят желтую грязь?
— Это из города Моктезумы? — спросила она.
Вождь поклонился низко, как и положено рабу, и сказал:
— Да, из его золотых покоев.
Когда она перевела это бледнолицему, тот вскочил на ноги и пустился в пляс, и с этого момента желал говорить только с рабом, а воина приказал казнить за то, что он лгал. И таким образом вождь-раб заставил бледнолицых себе доверять и принять его в свой лагерь, и сделал так, что бледнолицый, которого, как он позже узнал, звали Кортес, начал долгую и трудную осаду города Моктезумы и в конце концов взял его.
За долгие месяцы осады вождь, притворившийся рабом, выдавал сведения об ацтеках малыми порциями — так ежедневно из озера вытекает лишь малая толика воды. А сам он тем временем наблюдал и учился. Как и люди его племени, здесь тоже мало кто умел читать, хотя секреты тут хранили не так строго. Он научился новому языку у жреца нового бога. Он узнал, что звук издают не палки, способные убивать, а пули, которые вылетают с большой скоростью из дыр в этих палках. И еще узнал, что существуют более крупные палки, которые стреляют более крупными пулями. Однажды ночью он предпринял попытку научиться ездить на лошади и чуть не разбился насмерть.
Металл бледнолицых был прочнее, чем у племени актатль. Их боевые порядки не были так уж безукоризненны, но этого и не требовалось, потому что они могли убивать с тридцати или даже сорока метров из палок, которые назывались «ружья». И письменность их передавала не символы вещей, а звуки, в чем заключалась великая мудрость, и вождь племени актатль это понимал. К людям с более светлой кожей относились лучше, чем с темной, и, как верно сказал шпион, бледнолицые не приносили в дар богам животных или людей, хотя поначалу, увидев статую человека, распятого на кресте, вождь был не вполне в этом уверен.
Он видел, как город Моктезумы пал, а его жители были обращены в рабство, и теперь окончательно убедился, что раз более развитые ацтеки покорены, то и его народ обречен. От него не останется даже воспоминаний.
Бледнолицые из страны, под названием Европа, были воинами-грабителями, и хотя не было ничего необычного в том, чтобы новые племена заселяли старинные земли, эти бледнолицые вели себя иначе: они не разделяли обычаи живущих здесь людей, а навязывали свои. Но их обычаи были лучше, потому что не требовали бессмысленных жертв.
Но он должен был помешать своему народу исчезнуть навсегда.
В лагере бледнолицых было много племен, примкнувших к пришельцам в войне против Моктезумы Один из них узнал вождя племени актатль, пошел к женщине Кортеса и сказал.
— Это не раб, а вождь племени актатль.
И женщина призвала вождя к себе и спросила, почему он пришел под видом раба, ведь как вождю, ему бы оказали радушный прием.
— Ты еще не успела сказать об этом Кортесу? — спросил вождь.
— Я расскажу обо всем перед рассветом, — ответила царица прибрежного племени.
И тогда более прочным и острым ножом бледнолицых вождь перерезал ей горло. Но не взял ее сердца.
Когда кровь на руках обсохла, он отправился к Кортесу и рассказал о чем слышал еще в молодости, будто севернее города Моктезумы есть города из чистого золота. И стены там золотые, и потолки. И даже улицы вымощены золотом.
Кортес поинтересовался, почему раб не сказал ему этого раньше.
— О, великий вождь бледнолицых, твоя женщина спрашивала меня лишь о комнатах, наполненных золотом. А там, в северных городах, никто не держит золото в комнатах. Они делают из него кирпичи и строят из них дома — так много там этого желтого металла.
Рассмеявшись радостным смехом, Кортес приказал снарядить экспедицию. В возбуждении сборов смерть переводчицы, пусть даже царицы прибрежного племени, не была воспринята как большая трагедия. К этому времени появилось много переводчиков.
Пятнадцать дней вел вождь на север Кортеса и его отряд, а ночью шестнадцатого дня, когда они забрались в горы, бежал.
Лишившись проводника, Кортес повернул назад, но еще много столетий спустя его последователи продолжали искать Семь городов Цибола, которые на самом деле существовали лишь в воображении вождя, желавшего увести жадных испанцев подальше от своего народа.
Ночью шестнадцатого дня вождь бежал, забрав с собой лошадь, ружье с порохом и пулями, кремень и много-много книг.
Месяц спустя он прибыл в главный город племени актатль. Он отсутствовал ровно четыре года.
Страной правил теперь новый вождь, и жрецы Уктута, оказавшись в сложном положении, объявили, что один из вождей должен умереть. И тогда новый вождь, сын прежнего вождя, собрал воинов, чтобы принести отца в жертву богам. Однако стоило первому воину приблизиться к нему, как старый вождь достал палку, извергающую огонь, и, ничего не бросив и не метнув, убил нападавшего. Увидев, что события принимают такой оборот, все быстро смекнули что к чему и накинулись на нового вождя, чтобы принести в жертву его, но старый вождь этого не допустил. Он вернулся не для того, чтобы вернуть себе власть, а чтобы сообщить о начинании, которое должен одобрить Уктут.
Старый вождь собирался взять пятьдесят женщин, десять юношей и десять девушек и уйти с ними. Но жрецы не хотели его отпускать, потому что это означало существование двух вождей и могло прогневить Уктута.
— Сменится всего нескольких поколений, и Уктут перестанет существовать, — заявил старый вождь. — И этот город перестанет существовать. Не будет языка, на котором мы говорим, забудется ритуал, согласно которому жрец приветствуют вождя, вождь — жреца, а простые люди — своих господ. От племени актатль не останется ничего.
Его спросили, значит ли это, что в священном видении ему являлся сам бог, и, чтобы им было понятно, он сказал, что об этом поведал ему Уктут.
Известие очень обеспокоило жрецов, и они велели каждой семье приготовить по жертве, чтобы Уктут согласился и с ними поговорить.
Когда жертвоприношение было закончено, на камне возле колодца было невозможно стоять — он был насквозь пропитан кровью.
Кровавые лужи застыли в щелях и трещинах ступеней, ведущих к камню Колодец, питавший Уктут, стал красным от крови, а сам камень распространял вокруг себя нестерпимую вонь.
И тогда пришло прозрение. Старый вождь может осуществить свой замысел, но все, кто уйдет с ним, должны стать жрецами Уктута и узнать настоящее имя камня, и, если предсказания вождя верны, дать клятву выполнять обязанности жрецов, чтобы защитить Уктут.
И в этой клятве, в недрах цивилизации, обреченной на гибель, на цветущих зеленых холмах между Мексикой и Южной Америкой было заложено семя, которому суждено было прорасти более чем четыре столетия спустя. И росток его питала человеческая кровь, и ничто в этом новом мире, способном отправить человека на Луну, не могло защитить от потомков тех, кто воспринимал светящийся в ночи желтый круг как божество.
Старый вождь привел свою новую семью в необитаемую долину, которую присмотрел во время путешествия. Он произвел на свет большое потомство и дал всем домашнее образование. Каждый освоил язык, письмо, счет и другие примитивные знания западного мира. И когда рожденное от него новое поколение достигло взрослого возраста, он разделил своих детей на группы и отправил искать бледнолицых завоевателей, но не для того, чтобы их убивать — ибо к тому времени их было уже несметное количество, но чтобы спариваться с ними, а затем, выбрав лучшего из своих детей, рассказать ему, что он актатль. Даже если у него будут белокурые волосы, все равно он актатль.
Ибо вождь понял, что единственный способ для его народа выжить — это подделаться под других, кем бы они ни были.
Лишь одно беспокоило его: он не мог заставить их порвать с Уктутом, этим дурацким куском скалы. Потому что, когда он всему их научил, Уктут и его настоящее имя оказалось единственным, что его детям было известно, а ему нет. И они теперь чтили свое божество даже больше, чем раньше. И чем настойчивее вождь повторял, что это всего лишь пустой камень, тем важнее для них становился Уктут — как символ того, чем они были и что должны сохранить в своей будущей жизни. Так что вождь просто перестал об этом говорить.
Когда умерла последняя женщина из тех, кого он взял с собой, вождь понял, что остался один. Он похоронил ее согласно обряду, хотя громоздить камни один на другой было трудно, ибо он был стар.
Новая деревня была пуста, глиняные таблички, на которых писали слова языка актатль и европейского языка, не использовались вот уже много лет, с тех пор, как ушла последняя группа выучившихся молодых людей. Тем, кто постарше, новый язык и другие предметы давались с трудом, и большинство из них до своей смерти жили с ним, в этой укрытой от посторонних глаз деревне. Но теперь она была пуста, остался лишь старый пес, который едва мог передвигаться и очень долго скулил, когда умер его хозяин, а случилось это много лет назад.
— Все кончено, — сказал последний вождь племени актатль.
Он попытался уговорить собаку пойти с ним, но ему это не удалось. Тогда он собрал столько пищи, сколько мог унести, и открыл для собаки амбар. Хотя теперь, когда здесь не будет человека, она наверняка станет лакомой добычей для какого-нибудь хищника из джунглей.
Вождь направился в сторону главного города племени актатль. Но еще до того, как он ступил на землю племени, он уже знал, что его царства больше нет. Дороги поросли травой, пола стояли невспаханными. В камнях, из которых были выложены наблюдательные башни, выросли деревья.
Возможно, где-то в развалинах все еще прячутся друзья его молодости, доживая последние дни. Но никого не было, даже собак не осталось в огромном городе, некогда бывшем столицей империи Актатль. Но вот что странно: он нигде не видел следов пламени, без которого обычно не обходится ни одна осада.
— Да, испанцы побывали здесь, — подумал он. — Все золото забрали. Он заметил, что слитки не были вырублены или грубо вырваны; их вынули очень аккуратно. На какое-то мгновение у него промелькнула надежда, что пришедшие ему на смену вожди мудро рассудили увести народ куда-нибудь подальше, хотя сам он был уверен, что ему ни за что не удалось бы уговорить жрецов согласиться на такое. Но когда он подошел к каменному алтарю, то все понял и тогда испустил дикий вопль, вырвавшийся, как казалось, из самых недр его естества. Ступени, ведущие к камню, были усеяны побелевшими костями, образовавшими небольшие холмы, через которые начали уже прорастать молодые побеги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
И вышли они из укрытия, и большой бледнолицый ткнул в их сторону копьем без наконечника. И тут вождь заметил вторую голову под цвет туловища, и тогда понял, почему у бледнолицего четыре ноги и он столь высок. Он сидел на каком-то животном.
Но разве инки на юге не приучили животных таскать тяжести? А это невиданное, диковинное животное было приучено носить на себе человека. И еще вождь понял, что железной была не голова бледнолицего, а что-то, надетое на нее. Эта мысль подтвердилась, когда они пришли в большой лагерь, и вождь увидел, что у одних на головах было железо, а у других — нет. И еще он увидел, что бледнолицые люди и диковинные звери существовали сами по себе, а не составляли единое целое.
Он увидел царицу прибрежного племени — она сидела на высоком стуле рядом с бледнолицым, и вождя с воином подвели к ним. Женщина говорила на языке ацтеков, и она обратилась к воину. Повинуясь приказу, воин назвал свое имя и положение в племени актатль, затем замолчал, ожидая новых вопросов.
Перестав спрашивать, женщина обратилась к бледнолицему на другом языке. И вождь запомнил каждый звук, слетевший с ее губ, ибо ему предстояло многому научиться, чтобы спасти свой народ. А потом воин сказал, что поймал раба, сбежавшего из города Моктезумы.
Воин вновь умолк, и женщина опять заговорила на странном языке. Она правильно произнесла имя Моктезумы, а вот бледнолицему этого не удалось. Когда он его повторил, у него получилось «Монтесума», причем с неправильным ударением.
Воин сказал, что раб ни на что не годен и у него ничего нет, потому что Моктезума и ацтеки бедны. И тогда снова говорила женщина на чужом языке, и говорил бледнолицый, и звучало напряжение в их голосах. И сказала воину женщина, что вовсе ацтеки не бедны, а у Моктезумы есть золотые покои. И ответил воин: «Никакого золота нет. Только никчемные рабы». И когда женщина заговорила вновь, вождь племени актатль, переодетый рабом, достал весь огромный груз золотых слитков, который столько дней нес с собой, и, словно не придавая ему большого значения, принялся отряхивать свои жалкие отрепья, как будто золото было не золото, а обыкновенная пыль.
Как он и предполагал, это вызвало великое смятение, и бледнолицые даже попытались золото есть, так и вгрызаясь в него зубами. Тогда вождь, притворившийся рабом, рассмеялся и крикнул:
— О, великая царица, почему эти бледнолицые так любят желтую грязь?
— Это из города Моктезумы? — спросила она.
Вождь поклонился низко, как и положено рабу, и сказал:
— Да, из его золотых покоев.
Когда она перевела это бледнолицему, тот вскочил на ноги и пустился в пляс, и с этого момента желал говорить только с рабом, а воина приказал казнить за то, что он лгал. И таким образом вождь-раб заставил бледнолицых себе доверять и принять его в свой лагерь, и сделал так, что бледнолицый, которого, как он позже узнал, звали Кортес, начал долгую и трудную осаду города Моктезумы и в конце концов взял его.
За долгие месяцы осады вождь, притворившийся рабом, выдавал сведения об ацтеках малыми порциями — так ежедневно из озера вытекает лишь малая толика воды. А сам он тем временем наблюдал и учился. Как и люди его племени, здесь тоже мало кто умел читать, хотя секреты тут хранили не так строго. Он научился новому языку у жреца нового бога. Он узнал, что звук издают не палки, способные убивать, а пули, которые вылетают с большой скоростью из дыр в этих палках. И еще узнал, что существуют более крупные палки, которые стреляют более крупными пулями. Однажды ночью он предпринял попытку научиться ездить на лошади и чуть не разбился насмерть.
Металл бледнолицых был прочнее, чем у племени актатль. Их боевые порядки не были так уж безукоризненны, но этого и не требовалось, потому что они могли убивать с тридцати или даже сорока метров из палок, которые назывались «ружья». И письменность их передавала не символы вещей, а звуки, в чем заключалась великая мудрость, и вождь племени актатль это понимал. К людям с более светлой кожей относились лучше, чем с темной, и, как верно сказал шпион, бледнолицые не приносили в дар богам животных или людей, хотя поначалу, увидев статую человека, распятого на кресте, вождь был не вполне в этом уверен.
Он видел, как город Моктезумы пал, а его жители были обращены в рабство, и теперь окончательно убедился, что раз более развитые ацтеки покорены, то и его народ обречен. От него не останется даже воспоминаний.
Бледнолицые из страны, под названием Европа, были воинами-грабителями, и хотя не было ничего необычного в том, чтобы новые племена заселяли старинные земли, эти бледнолицые вели себя иначе: они не разделяли обычаи живущих здесь людей, а навязывали свои. Но их обычаи были лучше, потому что не требовали бессмысленных жертв.
Но он должен был помешать своему народу исчезнуть навсегда.
В лагере бледнолицых было много племен, примкнувших к пришельцам в войне против Моктезумы Один из них узнал вождя племени актатль, пошел к женщине Кортеса и сказал.
— Это не раб, а вождь племени актатль.
И женщина призвала вождя к себе и спросила, почему он пришел под видом раба, ведь как вождю, ему бы оказали радушный прием.
— Ты еще не успела сказать об этом Кортесу? — спросил вождь.
— Я расскажу обо всем перед рассветом, — ответила царица прибрежного племени.
И тогда более прочным и острым ножом бледнолицых вождь перерезал ей горло. Но не взял ее сердца.
Когда кровь на руках обсохла, он отправился к Кортесу и рассказал о чем слышал еще в молодости, будто севернее города Моктезумы есть города из чистого золота. И стены там золотые, и потолки. И даже улицы вымощены золотом.
Кортес поинтересовался, почему раб не сказал ему этого раньше.
— О, великий вождь бледнолицых, твоя женщина спрашивала меня лишь о комнатах, наполненных золотом. А там, в северных городах, никто не держит золото в комнатах. Они делают из него кирпичи и строят из них дома — так много там этого желтого металла.
Рассмеявшись радостным смехом, Кортес приказал снарядить экспедицию. В возбуждении сборов смерть переводчицы, пусть даже царицы прибрежного племени, не была воспринята как большая трагедия. К этому времени появилось много переводчиков.
Пятнадцать дней вел вождь на север Кортеса и его отряд, а ночью шестнадцатого дня, когда они забрались в горы, бежал.
Лишившись проводника, Кортес повернул назад, но еще много столетий спустя его последователи продолжали искать Семь городов Цибола, которые на самом деле существовали лишь в воображении вождя, желавшего увести жадных испанцев подальше от своего народа.
Ночью шестнадцатого дня вождь бежал, забрав с собой лошадь, ружье с порохом и пулями, кремень и много-много книг.
Месяц спустя он прибыл в главный город племени актатль. Он отсутствовал ровно четыре года.
Страной правил теперь новый вождь, и жрецы Уктута, оказавшись в сложном положении, объявили, что один из вождей должен умереть. И тогда новый вождь, сын прежнего вождя, собрал воинов, чтобы принести отца в жертву богам. Однако стоило первому воину приблизиться к нему, как старый вождь достал палку, извергающую огонь, и, ничего не бросив и не метнув, убил нападавшего. Увидев, что события принимают такой оборот, все быстро смекнули что к чему и накинулись на нового вождя, чтобы принести в жертву его, но старый вождь этого не допустил. Он вернулся не для того, чтобы вернуть себе власть, а чтобы сообщить о начинании, которое должен одобрить Уктут.
Старый вождь собирался взять пятьдесят женщин, десять юношей и десять девушек и уйти с ними. Но жрецы не хотели его отпускать, потому что это означало существование двух вождей и могло прогневить Уктута.
— Сменится всего нескольких поколений, и Уктут перестанет существовать, — заявил старый вождь. — И этот город перестанет существовать. Не будет языка, на котором мы говорим, забудется ритуал, согласно которому жрец приветствуют вождя, вождь — жреца, а простые люди — своих господ. От племени актатль не останется ничего.
Его спросили, значит ли это, что в священном видении ему являлся сам бог, и, чтобы им было понятно, он сказал, что об этом поведал ему Уктут.
Известие очень обеспокоило жрецов, и они велели каждой семье приготовить по жертве, чтобы Уктут согласился и с ними поговорить.
Когда жертвоприношение было закончено, на камне возле колодца было невозможно стоять — он был насквозь пропитан кровью.
Кровавые лужи застыли в щелях и трещинах ступеней, ведущих к камню Колодец, питавший Уктут, стал красным от крови, а сам камень распространял вокруг себя нестерпимую вонь.
И тогда пришло прозрение. Старый вождь может осуществить свой замысел, но все, кто уйдет с ним, должны стать жрецами Уктута и узнать настоящее имя камня, и, если предсказания вождя верны, дать клятву выполнять обязанности жрецов, чтобы защитить Уктут.
И в этой клятве, в недрах цивилизации, обреченной на гибель, на цветущих зеленых холмах между Мексикой и Южной Америкой было заложено семя, которому суждено было прорасти более чем четыре столетия спустя. И росток его питала человеческая кровь, и ничто в этом новом мире, способном отправить человека на Луну, не могло защитить от потомков тех, кто воспринимал светящийся в ночи желтый круг как божество.
Старый вождь привел свою новую семью в необитаемую долину, которую присмотрел во время путешествия. Он произвел на свет большое потомство и дал всем домашнее образование. Каждый освоил язык, письмо, счет и другие примитивные знания западного мира. И когда рожденное от него новое поколение достигло взрослого возраста, он разделил своих детей на группы и отправил искать бледнолицых завоевателей, но не для того, чтобы их убивать — ибо к тому времени их было уже несметное количество, но чтобы спариваться с ними, а затем, выбрав лучшего из своих детей, рассказать ему, что он актатль. Даже если у него будут белокурые волосы, все равно он актатль.
Ибо вождь понял, что единственный способ для его народа выжить — это подделаться под других, кем бы они ни были.
Лишь одно беспокоило его: он не мог заставить их порвать с Уктутом, этим дурацким куском скалы. Потому что, когда он всему их научил, Уктут и его настоящее имя оказалось единственным, что его детям было известно, а ему нет. И они теперь чтили свое божество даже больше, чем раньше. И чем настойчивее вождь повторял, что это всего лишь пустой камень, тем важнее для них становился Уктут — как символ того, чем они были и что должны сохранить в своей будущей жизни. Так что вождь просто перестал об этом говорить.
Когда умерла последняя женщина из тех, кого он взял с собой, вождь понял, что остался один. Он похоронил ее согласно обряду, хотя громоздить камни один на другой было трудно, ибо он был стар.
Новая деревня была пуста, глиняные таблички, на которых писали слова языка актатль и европейского языка, не использовались вот уже много лет, с тех пор, как ушла последняя группа выучившихся молодых людей. Тем, кто постарше, новый язык и другие предметы давались с трудом, и большинство из них до своей смерти жили с ним, в этой укрытой от посторонних глаз деревне. Но теперь она была пуста, остался лишь старый пес, который едва мог передвигаться и очень долго скулил, когда умер его хозяин, а случилось это много лет назад.
— Все кончено, — сказал последний вождь племени актатль.
Он попытался уговорить собаку пойти с ним, но ему это не удалось. Тогда он собрал столько пищи, сколько мог унести, и открыл для собаки амбар. Хотя теперь, когда здесь не будет человека, она наверняка станет лакомой добычей для какого-нибудь хищника из джунглей.
Вождь направился в сторону главного города племени актатль. Но еще до того, как он ступил на землю племени, он уже знал, что его царства больше нет. Дороги поросли травой, пола стояли невспаханными. В камнях, из которых были выложены наблюдательные башни, выросли деревья.
Возможно, где-то в развалинах все еще прячутся друзья его молодости, доживая последние дни. Но никого не было, даже собак не осталось в огромном городе, некогда бывшем столицей империи Актатль. Но вот что странно: он нигде не видел следов пламени, без которого обычно не обходится ни одна осада.
— Да, испанцы побывали здесь, — подумал он. — Все золото забрали. Он заметил, что слитки не были вырублены или грубо вырваны; их вынули очень аккуратно. На какое-то мгновение у него промелькнула надежда, что пришедшие ему на смену вожди мудро рассудили увести народ куда-нибудь подальше, хотя сам он был уверен, что ему ни за что не удалось бы уговорить жрецов согласиться на такое. Но когда он подошел к каменному алтарю, то все понял и тогда испустил дикий вопль, вырвавшийся, как казалось, из самых недр его естества. Ступени, ведущие к камню, были усеяны побелевшими костями, образовавшими небольшие холмы, через которые начали уже прорастать молодые побеги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19