Научилась она этому давно — еще работая в центральном аппарате комсомола, советской молодежной организации. Один из членов Центрального комитета оценил ее ум, но еще больше оценил он ее стройные ноги. Вследствие чего и сделал Анне, тогда шестнадцатилетней красотке, соблазнительное предложение. За одну ночь, проведенную с ней, он пообещал отправить ее с группой членов ЦК в ознакомительную поездку по Швеции.
Анна, конечно же, согласилась. Первую часть договора она вытерпела с трудом — соблазнитель из ЦК умудрялся сочетать проворство осьминога с поистине акульей ненасытностью. Но после нескольких часов мучений все оказалось позади. Несколько последующих дней Анна жила ожиданием.
Но функционер, казалось, забыл о ней. На одной из политинформаций она, зажав его в угол, потребовала выполнения второй части договоренности.
— Как насчет моей поездки? — нахмурив брови, спросила она.
И отвела взгляд — видеть этого типа было ей не по силам. Собственное поведение тоже не доставляло ей удовольствия, но так хотелось увидеть тот, большой мир за пределами Союза; к тому же опыт зарубежных поездок помогал карьере, а именно карьера политика всегда была ее тайной мечтой.
— Поездки?
Функционер ЦК удивленно приподнял брови. Анна впилась взглядом в его непроницаемые черные глаза.
— Да, поездки. Вы что, забыли наш договор?
— А что, он есть у вас в письменном виде? — вопросом на вопрос ответил чиновник, криво усмехаясь.
— Вы же сами знаете, что нет...
— Нет документа — нет и договора, — отрезал тот и, высвободившись, зашагал прочь по коридору, оставив Анну теребить в бессильной ярости комсомольский значок, приколотый к недавно купленному свитеру — тому самому, в котором она надеялась пощеголять в шведской столице.
С тех пор Анна поклялась никогда не желать чего-либо так страстно, чтобы оказаться способной предать из-за этого самое себя.
Это не мешало, а, наоборот, помогало ей взбираться вверх по партийной лестнице. Неудачи заставляли ее презрительно усмехаться и пробовать с другой стороны. Она обнаружила, что, будучи свободной от симпатий и антипатий, не делая авансов и ни о чем не прося, она почти всегда получала то, к чему стремилась. Способ был простой — никогда не позволяй этим ублюдкам понять, что тебе нужно на самом деле. Они и так отдадут это тебе — когда окажется, что взамен им нечего из тебя выудить.
Даже две встречи с Римо Уильямсом, чье сексуальное притяжение пробуждало ее тело, изголодавшееся по любви, не заставили ее сдаться. И только потому, что сам Римо желал ее больше, чем она — его. Может быть, ненамного больше, но эту разницу Анна почувствовала и поэтому позволила своим рвущимся чувствам воплотиться лишь в форму легкого флирта, не более.
И теперь она сидела на переднем сиденье автомобиля рядом с восьмидесятилетним, корейцем с манерами сварливой старушки и сексапильностью пожилой ящерицы.
— Сбавь скорость! — сердито дернула его за рукав Анна. — Мы же разобьемся, Чиун!
— А как? — с интересом спросил последний Мастер Синанджу, вытягивая шею, чтобы видеть дорогу, хотя сидел он на положенных на шоферское сиденье двух тюфяках.
— Нажми на тормоз ногой, — ответила Анна. Она невольно прикрыла глаза — мимо окна просвистел, словно пуля, фонарный столб; машина мчалась со скоростью девяносто миль в час.
— Я не могу.
— Почему это?!
— Моя нога стоит на другой педали, которая заставляет эту повозку двигаться. — В голосе Чиуна слышалось беспокойство. — Если я уберу ее, то повозка остановится и те, кто едет позади, обязательно врежутся в нас.
— Да нет, этого не будет, — успокоила его Анна. — Тормоза сначала только замедлят ход. Давай, а то нас по всей дороге размажет!
Мастер Синанджу послушно нажал на другую педаль. Завизжали тормоза; машина начала снижать скорость.
— Оставайся в этом ряду! — пронзительно, в тон тормозам, завизжала Анна, успев подумать: если она обучит Мастера Синанджу водить автомобиль и останется при этом живой и здоровой, следующим ее шагом будет возвращение в Россию с рапортом о невыполненном задании. Даже если ей придется для этого пересечь Атлантику вплавь.
— Почему я должен оставаться в этом ряду? — с тем же Детским интересом спросил Чиун. — Соседний ведь совершенно свободен.
— Потому что по соседнему машины едут нам навстречу, — объяснила Анна. — Видишь толстую желтую линию? Так вот, ее нельзя пересекать.
— Когда они увидят за рулем меня, то остановятся и освободят мне дорогу. Американские водители все такие. Они вежливые.
Первый же американский водитель, появившийся в поле их зрения, резко свернул с дороги, чтобы избежать столкновения, и въехал прямо в окаймлявшие участок шоссе кусты.
— Видала? — с торжеством вопросил Чиун. — Вежливость! Это — национальная черта американцев. Этот водитель понял, что я — новичок, и такс... тактично уступил мне дорогу.
— Хорошо, если он остался в живых, — покачала головой Анна. — Но не уверена, что нам повезет больше.
Следующему водителю пришлось вырулить на встречную полосу. Развернувшись, он погнался за машиной Чиуна, ругаясь во всю глотку и производя высунутой из окна рукой жесты самого оскорбительного свойства.
— Этот тоже вежливый? — спросила Анна.
— Он едет на японской машине. А японцы все грубияны. Я знаю их.
— Но сам он, по-моему, американец, — заметила Анна Чутесова, с трудом переводя дух; голова слегка кружилась от сознания того, что только что они находились на волосок от смерти. К тому же начинал действовать на нервы орущий сзади маньяк. — В Америке иногда решают конфликты на дорогах с помощью пули. Я сама читала об этом в “Правде”. Как насчет такого способа, Чиун?
— Предоставь это мне, — заверил ее кореец. — Я веду машину уже двадцать минут и полностью овладел этим нехитрым занятием.
— Обычно такой опыт достаточным не считается.
— Ну, еще Римо учил меня немного, но потом ему надоело, и я начал учиться сам.
— А чему он успел научить тебя?
— Что в мире существуют два разных вида водителей. Те, кто ездит по правилам, и те, кого лучше избегать.
— Это и я могла тебе сказать.
— А как они различаются — знаешь? Анна вцепилась в ремень безопасности.
— Не знаю. А как?
— Помпончики, — изрек Чиун важно.
— Пом... что?!
— Если под зеркалом, — затянул нараспев Чиун, — висят меховые помпончики, это верный признак съехавшей крыши. Так сказал Римо Уильямс, все бросающий на полпути.
Анна невольно посмотрела в зеркало на преследующую их машину. Сквозь ее ветровое стекло ясно просматривалась пара болтающихся разноцветных меховых шариков.
— В таком случае с тем, что у нас на хвосте, нужно быть поосторожнее.
Истолковав ее слова как руководство к действию, Мастер Синанджу снова нажал на газ. Впереди показалась встречная машина, и чтобы пропустить ее, Чиуну пришлось съехать на свою полосу. Таким манером он пропустил три автомобиля и, кажется, начал входить во вкус.
— О! — такова была его реакция на приближающийся громадный трейлер.
— Что такое? — почуяв неладное, забеспокоилась Анна.
— Гляди.
Водитель грузовика начал сигналить еще за четверть мили; Чиун, однако, не обращал на это никакого внимания.
В зеркале Анне была хорошо видна преследующая их машина; глаза водителя, остервенело вцепившегося в руль, горели ненавистью.
Мастер Синанджу дождался той самой секунды, после которой должно было последовать столкновение, — и именно в эту секунду водитель трейлера начал сворачивать на соседнюю полосу, чтобы избежать его.
Однако Чиун свернул первым. Грузовик дернулся, затем плавно восстановил курс.
У преследовавшей их машины, однако, такого простора для маневра не было. У ее водителя остался сомнительный выбор — бампер трейлера или ограждение шоссе. Водитель предпочел ограждение, и его машина, разнеся барьер в клочья, перевернулась на бок, проехала метров десять по земле и застыла, окруженная облаком рыжей пыли.
— Теперь он будет водить машину осторожнее, — удовлетворенно кивнул Чиун.
Анна вжалась в переднее сиденье. Она уже не чувствовала ни негодования, ни страха — ей было все равно. Она лишь надеялась, что когда-нибудь эта поездка закончится.
Мастер Синанджу не снижал скорости на протяжении всего пути до Нью-Йорка, но на подъезде к городу движение усилилось.
— Боюсь, я не смогу вовремя остановиться, — пожаловался Чиун.
— Что? — не поняла Анна.
— Эти глупцы впереди меня. Похоже, они не собираются съезжать с дороги.
— Какие глупцы? — Анна недоуменно нахмурилась.
И тут она увидела. Все шоссе перед ними было забито машинами — бампер к бамперу, словно их остановила невидимая рука. Сотни две, а может, и больше...
Равнодушие Анны как рукой сняло. Теперь она хотела всего — хотела жить, хотела выполнить задание и меньше всего хотела стать первым звеном в смертельной цепочке...
Нырнув вниз, она нашарила педаль тормоза и надавила на нее со всей силой своих изящных мускулистых рук.
— А-и-и-и-и! — в восторге возопил Мастер Синанджу, когда машина начала сбавлять ход.
Остановились они вплотную к заднему бамперу ближнего к ним “линкольна” — между ним и передним бампером машины Чиуна едва можно было просунуть газетный лист. Анна Чутесова без сил опустилась на сиденье. Мастер Синанджу с одобрением посмотрел на нее.
— Хорошо получилось! — Он снова удовлетворенно кивнул. — Почти так же хорошо, как у Римо. Он сделал то же самое, после чего у него вдруг разом пропал интерес к занятиям со мной.
— Дальше поведу я, — собрав последние силы, выдохнула Анна.
— Вот и он тогда так сказал. — Чиун возмущенно вцепился в руль, давая понять, что ни за что его не уступит. — Слово в слово. И когда я по глупости уступил ему, он так и не дал мне больше править этой повозкой.
— А чего вдруг ты вообще захотел править ею?
— Я же тебе говорил. Я хочу быть как американец.
— Американец из тебя не лучше, чем из меня.
Чиун помрачнел.
— Ты хочешь сказать, что Мастер Синанджу говорит неправду?
— Не хочу сказать, а уже сказала, если ты слушал.
— Ты говоришь прямо. Это хорошо. То есть вообще это считается невежливым, но я заметил, что американцы тоже прямой народ, и потому это качество кажется мне хорошим, хотя и причиняет порой невыносимую боль. Скажу тебе правду: я решил освоить все американские привычки для того, чтобы Римо согласился остаться со мной в Америке.
— Не держи малого — получишь удалого, — пробормотала Анна. — Это старая русская пословица, — извинилась она.
— Для русских, наверное, годится, — проскрипел Чиун, — но не пытайся обольстить меня русской мудростью. Я — Мастер Синанджу.
— Для того, чтобы стать мастером автомобиля, тебе понадобится примерно столько же времени.
— Я усердно учусь, — недовольным тоном заявил Чиун. — И ты научила меня многим важным вещам, как и предусматривало наше соглашение.
— Соглашение наше было о том, что я покажу тебе кое-что из этих самых вещей, а ты за это расскажешь мне, где найти Римо.
— Римо сейчас нет — он в отлучке по важному делу, которое, сказать по правде, только его и касается.
— Если помнишь, я соглашалась учить тебя вождению только на этой дороге. — Тон Анны стал твердым. — Потому что именно здесь тот пьяница случайно увидел, как снижается наш корабль.
— Но мы никакого корабля не видели.
— Это уж точно. Но кажется мне, что эта самая пробка перед нами имеет какое-то отношение к моим поискам.
— Это почему? — прищурился Чиун.
— Сама не знаю, — призналась Анна, — но сейчас постараюсь выяснить.
Выбравшись из машины, она подошла к стоявшему неподалеку фургону, в кабине которого восседал молодой человек, покачивавший головой в такт тому, что, как определила Анна, именовалось “металлической музыкой” — в ее стране она тоже начала входить в моду. Американцы, правда, называли ее “тяжелым металлом”, но на вкус Анны все это, как ни назови, было попросту чепухой.
— Простите, товарищ, — обратилась к отроку Анна, — вы не скажете, из-за чего все это?
— А? — последовал ответ.
— Я спрашиваю, не знаете ли вы, из-за чего эта пробка?
— Чево? — переспросил парень, постукивая в такт музыке пальцами по рулевому колесу.
Время от времени он издавал ртом некие звуки, очевидно, пытаясь помочь этой самой музыке, чем напомнил Анне ее бабушку, находившуюся сейчас в государственном доме для престарелых. Сидя целый день у окна, она реагировала на окружающее с помощью точно таких же звуков. Разница была только в одном — для этого бабушке не требовалось какой бы то ни было музыки. Ей было достаточно контузии, полученной во время Отечественной войны.
Просунув руку в кабину, Анна убавила звук.
— Эй! — встрепенулся парень.
— Теперь вы меня слышите?
— Да я вроде не глухой, — удивился тот.
— Пока, во всяком случае. Не знаете, из-за чего пробка? Быть может, авария?
— Не, детка. Просто очередь, и все.
— Какая очередь?
— А на мойку.
— Но это же шоссе. Да и мойки я не вижу поблизости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28