— Немедленно обращусь в прокуратуру!
— Что вы говорите? Какая там взятка? Элементарная благодарность за хлопоты и помощь…
— Скажите спасибо — нет свидетелей… Еще раз появитесь с гнусными предложениями — запишу на магнитофон… Завтра же попрошу генерального прокурора заняться вами и вам подобными…
Пришлось отрабатывать задний ход. Самый настоящий идиот! Сергею Степановичу досконально известно — берет и берет немало. Соратник по бизнесу, с"умевший протолкнуть неплохое дельце с путевками и визами, божился и даже называл солидную сумму в сто тысяч баксов.
В России «брали», «берут» и будут «брать» — Николаев убежден в этом, как математик в аксиоме, не требующей доказательства. Все мыслимые и немыслимые лекарства бессильны в борьбе с этой хронической болезнью. Не помогут ни обширные программы борьбы с коррупцией, ни декларации о доходах и расходах чиновников, ни показательные процессы, которые призваны напугать взяточников.
Для Сергея Степановича нечистые на руку чиновники — некие ступеньки, по которым он поднимается к богатству и благоденствию. Поскольку аппетиты человека безграничны, эта «цель» отодвигается и отодвигается, требуя появления все новых и новых «ступенек».
А у него фактически одна единственная «ступенька» — помощник советника.
Короче, его нужно беречь и холить. До тех пор, пока не найдется замена. Одновременно — искать и искать, внедряться, цепляться за любую возможность, за любое знакомство…
Николаев блаженствовал в привычной атмосфере «фирмы для отдыха состоятельных мужчин». После сауны мозги размягчели, неудачи и поражения виделись в розовых красках. Ничего страшного пока не произошло, тревожиться нет причин. Братец трудится. Впереди запланирована доверительная беседа с членом правительства, авось, клюнет на баксовую приманку. Тогда вообще — никаких проблем.
На небольшой эстраде вихлялись, медленно раздеваясь, две красотки. Худощавая блондинка и пышная брюнетка. Подобраны по принципу контраста, кому что нравится — понятное стремление угодить всем без исключения посетителям. Лично Сергей Степанович выбрал бы блондинку — худые в любви более активны и изобретательны.
Дамам аккомпанирует на рояле лысый музыкант. Сергей Степанович с удовольствием разглядывает обнаженные бедра и груди, потягивает коньяк и лениво размышляет.
Все же, хорошо иметь туго набитый бумажник! Покажи той же блондинке сотню баксов — одеться позабудет, подбежит к столику в чем мама родила. А подкинуть еще «бумажку» — так обслужит в постели, что дух захватит, будто тебя подбросили к самому подножью Божьего престола.
Но для пополнения бумажника приходится вертеться детской юлой. До головокружения, до седьмого пота. Чем Николаев усердно занимается. Даже сейчас, разглядывая аппетитные формы блондинки, думает не о возможности провести с ней ночку — о своем бизнесе.
За соседний столик сели две раскрашенные дамочки бальзаковского возраста. С ними — знакомый бизнесмен, загребающий деньги на перепродажах смельскохозяйственной продукции. Все законно и выгодно. Повезет мужик картофель на рынок, его перехватят перекупщики, купят по два рублика за килограмм, продадут втрое дороже. Соответствующий процентик получает организатор и вдохновитель. Крутится-вертится рыночное колесо!
Другой столик, слева, занял незнакомый мужчина.
Едва обосновался, улыбнулся Николаеву.
— Вы не пробовали телятину? Говорят — жестковата.
— Нет, не пробовал, но раз говорят…
— Знаете, боюсь за свой желудок. Дарья Ильинишна как-то сказала: основной орган любого человека — именно желудок… Удивительно верно… Вы с ней знакомы?
Николаев насторожился. Сочетание парольных фраз срочно вызывало его к резиденту. Какого черта еще понадобилось дерьмовому шпику? Ведь только недавно они виделись и облизывались.
— Однажды встречались в Домжуре… Как ее здоровье? Возраст, ничего не поделаешь…
— Это у Дарьи Ильинишны? Побойтесь Бога, она еще стометровку пробежат за рекордное время. Мы живем рядом, часто встречаемся во время прогулок. Дамочка обычно прогуливается между девятью и десятью вечера.
Словоохотливый господин продолжает расписываать достоинства и привычки восьмидесятилетней старухи, но Сергей Степанович уже не слушает. Знает — болтовня рассчитана на излишне любопытных посетителей. Основное сказано — Николаева ожидают между девятью и десятью вечера в знакомой квартире.
Ровно в восемь он расплатился и вышел к машине…
Резидент встретил своего агента, как всегда, приветливо.
— Не будем терять дорогое время на взаимные комплименты, — улыбнулся он. — Есть более важные дела…
Неужели вызов связан с приобретением комбината, с тревогой подумал Сергей Степанович, не дай Бог — прокол. Он уже успел сжиться с мечтой о приобретением доходного предприятия, одна мысль о возможной неудаче вызывала сердечную боль.
— Что-нибудь с комбинатом? — нашаривая в боковом кармане пиджака пробирку с валидолом, встревоженно спросил банкир. — Провал?
— Никаких провалов! Все идет, как задумано… С нашей стороны — все подготовлено, что касается ваших хлопот — действуйте… Прошу выслушать меня максимально внимательно, — резидент придвинул блокнот, раскрыл его на чистой странице. — Припомните, кто знает содержание дискет?
Николаев не выдержал — ехидно усмехнулся.
— Прежде чем говорить о них, не мешает заполучить сами дискеты. А они, к величайшему сожалению, все еще где-то разгуливают.
Шютцер ответил такой же ехидной улыбкой.
— Мало вы меня цените, дорогой друг.
Нарочито медленно запустил руку в боковой карман пиджака, достал замшевый мешочек. Поднял его на уровень лица собеседника, жестом фокусника опрокинул и поймал выпавшие дискеты. Полюбовался на удивленную физиономию агента.
— Как видите, у нас — обширные возможности… Итак, кому известно содержание компромата?
Сергей Степанович глядел на Шютцера, как ворона на лису, уносящую лакомый кусок сыра. С жадностью и завистью. Для восстановления душевного покоя опрокинул рюмку шнапса. Как всегда. водка сработала лучше валидола — сердце успокоилось, перестало трепетать, как трепещет бедная курица в когтистых лапах ястреба.
Опередил все-таки, сатаненок, можно сказать, изо рта выхватил жирную добычу! Пока николаевские недоумки сражались со стариком и бабами, неизвестный агент немцев подобрался к владельцу дискет с другой стороны.
— Кто?
Они отлично понимали друг друга буквально с полуслова. Вопрос «кто?» не относится к имени ловкача, опередившего умельцев николаевской группировки. Кто хранил дискеты — вот, что не просил — требовал Николаев. Девка или ее хахаль?
— Чудин, — помедлив, удовлетворил его любопытство резидент. — Хватит нам пудрить друг другу мозги. Перейдем к делу. Итак…
Николаев задумался. Ему не хотелось подставлять двоюродного брата, он догадывался, для чего резиденту нужны имена людей, причастных к компромату. Но другого выхода не существует. Либо отдать, за солидное, конечно, вознаграждение, Егорушку, либо… В разведке шутить не любят, любая «шутка» пропитана кровью, как бинт, наложенный на свежую рану.
Ничего ужасного не произойдет — в конце концов, найдутся влиятельные люди, которые заменят брата.
— Первый — Молвин. Составитель и хранитель.
Шютцер удовлетворенно кивнул. Знает, упырь, все знает, просто давит, испытывает на прочность и… верность, рассеянно подумал Сергей Степанович, подумал равнодушно, без горечи и озлобления. Таковы правила «разведигры».
В блокноте появилась первая фамилия.
— Дальше — Людмила Новожилова, секретарша и любовница Молвина… Ее мать… Впрочем, мать можете в святцы не заносить, она… отработана.
Утвердительный кивок показал — у резидента факт смерти Новожиловой давно зафиксирован и отмечен траурным цветом.
— Любовник, вернее — сексуальный партнер секретарши, Чудин…
Очередной удовлетвренный кивок. Третяя фамилия заняла свое место.
— Частный детектив Чегодин Виктор Юрьевич… Всего он не знает, но…
— Вы правы, дорогой, нужно исключить малейшую опасность…
Четвертая фамилия.
— Сыщик Краснодарского угрозыска… Его дружок из Тихорецка… Кое-что известно старому рыбаку из хутора Ручьистый. Сейчас он находится в больнице с сердечным приступом. Доступ — свободный, никакой охраны. Еще меньше знает его сын, Пантелей, слесарь железнодорожных мастерских…
Николаев, глядя в потолок, перебирал десятки фамилий.
Имена рыбака и слесаря в список не включены — слишком мало знают и по шкале резидента мало весят.
— Ограничимся? — предложил Шютцер, помедлил, ожидая ответа. Не дождался и неторопливо вырвал из блокнота исписанный лист. — Надеюсь, вам ясно задание?
Не спуская взгляда с агента, Шютцер демонстративно достал зажигалку и поджег лист, вырванный из блокнота. Словно внушил: я — в стороне, никакого поручения тебе не давал, в случае провала сам ответишь.
— Ликвидировать?
В ответ — неодобрительное покачивание головой. До чего же прямолинейны эти русские медведи, все им разжуй, протри и положи в ротик.
— Скажем помягче — заставить молчать…
В машине по дороге к дому, а потом — в домашнем кабинете за столом Николаев мучительно думал: с кого начать? Фамилии приговоренных поочередно выскакивали в сознании и снова исчезали.
С Молвина? Нельзя, двоюродный брат должен завершить процедуру приобретения комбината. Потом — положит голову на плаху.
С Чудина? Самый легкий вариант, парень — как на ладони, подстеречь и убрать — проще простого. Поэтому и нужно оставить компьюторщика на «десерт».
С Новожиловой? Девка слишком много знает и поэтому нужно бы убрать ее первой, но для этого нужно разыскать. Где прячется курва: в плавнях, в Краснодаре или в Тихорецке? Может быть, умудрилась перебраться в Москву?
Значит, предстоит ловить телку на крючок с наживленным на нем любовником.
И вдруг Николаев замер. Гулко застучало сердце, выпрыгнувшие фамилии исчезли, вместо них ярко высветилась одна. Не вошедшая в список. Это — он сам, слишком много знающий, посвященный в такие секреты, десятой часть которых хватит для того, чтобы послать в него пулю.
Нет, нет, уговаривал сам себя бандитский главарь, Шютцер никогда не пойдет на такую мерзость! Не потому, что ему запретит это сделать совесть — Николаев еще понадобится и не раз.
Первым в ненаписанном списке — частный детектив…
36
Бесшабашный Володька Кудрин за время отсутствия Чегодина успел войти во вкус частного детективного предпринимательства. Оно ему так понравилось, что окончательно окрепло решение покинуть органы и превратиться в помощника Виктора. Пока — помощника, со временем, Бог даст, станет полноправным компаньоном.
Мало кто знает, что под безостановочной болтовней, откручиванием с одежды собеседников пуговиц и легковесностью суждений прячется острый ум исследователя и немалый опыт сыщика. Бесшабашность — маскировка, прикрытие, призванная надежно скрыть мысли и подозрения окружающих.
Используя многочисленные знакомства в милиции и в криминальной среде, Володька здорово раскрутил два оставленных Виктором дельца, заключил аж пять договоров. С фирмой, у которой похитили важные бумаги. С женой предпринимателя, пожелавшей узнать имя и адрес особы, с которой развлекается муж. С банкиром, заподозрившим своего главбуха в связях с конкурентами. С видным деятелем, у которого неизвестные увели купленную на кровные достатки «бээмвэшку». С адвокатом, заказавшим поиск важных бумаг, обеляющих привлеченного к суду авторитета.
Договора обещали немалую прибыль и Володька с удовольствием мечтал о том, как он похвастается перед главой фирмы, какое удивленное выражение появится на лице Чегодина. Пусть узнает, кого привлек в долю, кто добьется процветания нелегкого бизнеса, вознесет едва дышащую организацию на олимпийскую высоту.
И вот наступил долгожданный момент! Правда, Виктор в офисе не появился — позвонил.
Кудрин, развалившись в новом полукресле с высокой спинкой, помедлив, важно снял трубку
— Вас слушают.
— Фирма частного детектива?
От радости запершило в горле — пришлось откашляться. Наступил звездный час обычного мента, сыскаря-трудяги!
— Наконец…
— Стоп! — поспешно перебил сыщика Виктор. — Заткни фонтан! Выслушай меня и сделай, как скажу…
— Ну, вот, — обиженно протянул Кудрин. — Не успел приехать и…
— Кому сказано?
— Молчу, молчу… Только должен сразу похвастаться…
— Встретимся — полчаса разрешу разливаться без перерыва… Помнишь, где я ожидал тебя перед визитом в здание Администрации Президента?
— Ну, помню… Кажется, столько лет с тех пор минуло… За время твоего отсутствия…
— Молчать!
Приказание молчать — как щелчок бича. Володька понял: что-то у Виктора неладно и это «что-то» не просто мешает пообщаться — угрожает, может быть, самой жизни. Сразу исчезло желание хвастать своими успехами, вообще говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Что вы говорите? Какая там взятка? Элементарная благодарность за хлопоты и помощь…
— Скажите спасибо — нет свидетелей… Еще раз появитесь с гнусными предложениями — запишу на магнитофон… Завтра же попрошу генерального прокурора заняться вами и вам подобными…
Пришлось отрабатывать задний ход. Самый настоящий идиот! Сергею Степановичу досконально известно — берет и берет немало. Соратник по бизнесу, с"умевший протолкнуть неплохое дельце с путевками и визами, божился и даже называл солидную сумму в сто тысяч баксов.
В России «брали», «берут» и будут «брать» — Николаев убежден в этом, как математик в аксиоме, не требующей доказательства. Все мыслимые и немыслимые лекарства бессильны в борьбе с этой хронической болезнью. Не помогут ни обширные программы борьбы с коррупцией, ни декларации о доходах и расходах чиновников, ни показательные процессы, которые призваны напугать взяточников.
Для Сергея Степановича нечистые на руку чиновники — некие ступеньки, по которым он поднимается к богатству и благоденствию. Поскольку аппетиты человека безграничны, эта «цель» отодвигается и отодвигается, требуя появления все новых и новых «ступенек».
А у него фактически одна единственная «ступенька» — помощник советника.
Короче, его нужно беречь и холить. До тех пор, пока не найдется замена. Одновременно — искать и искать, внедряться, цепляться за любую возможность, за любое знакомство…
Николаев блаженствовал в привычной атмосфере «фирмы для отдыха состоятельных мужчин». После сауны мозги размягчели, неудачи и поражения виделись в розовых красках. Ничего страшного пока не произошло, тревожиться нет причин. Братец трудится. Впереди запланирована доверительная беседа с членом правительства, авось, клюнет на баксовую приманку. Тогда вообще — никаких проблем.
На небольшой эстраде вихлялись, медленно раздеваясь, две красотки. Худощавая блондинка и пышная брюнетка. Подобраны по принципу контраста, кому что нравится — понятное стремление угодить всем без исключения посетителям. Лично Сергей Степанович выбрал бы блондинку — худые в любви более активны и изобретательны.
Дамам аккомпанирует на рояле лысый музыкант. Сергей Степанович с удовольствием разглядывает обнаженные бедра и груди, потягивает коньяк и лениво размышляет.
Все же, хорошо иметь туго набитый бумажник! Покажи той же блондинке сотню баксов — одеться позабудет, подбежит к столику в чем мама родила. А подкинуть еще «бумажку» — так обслужит в постели, что дух захватит, будто тебя подбросили к самому подножью Божьего престола.
Но для пополнения бумажника приходится вертеться детской юлой. До головокружения, до седьмого пота. Чем Николаев усердно занимается. Даже сейчас, разглядывая аппетитные формы блондинки, думает не о возможности провести с ней ночку — о своем бизнесе.
За соседний столик сели две раскрашенные дамочки бальзаковского возраста. С ними — знакомый бизнесмен, загребающий деньги на перепродажах смельскохозяйственной продукции. Все законно и выгодно. Повезет мужик картофель на рынок, его перехватят перекупщики, купят по два рублика за килограмм, продадут втрое дороже. Соответствующий процентик получает организатор и вдохновитель. Крутится-вертится рыночное колесо!
Другой столик, слева, занял незнакомый мужчина.
Едва обосновался, улыбнулся Николаеву.
— Вы не пробовали телятину? Говорят — жестковата.
— Нет, не пробовал, но раз говорят…
— Знаете, боюсь за свой желудок. Дарья Ильинишна как-то сказала: основной орган любого человека — именно желудок… Удивительно верно… Вы с ней знакомы?
Николаев насторожился. Сочетание парольных фраз срочно вызывало его к резиденту. Какого черта еще понадобилось дерьмовому шпику? Ведь только недавно они виделись и облизывались.
— Однажды встречались в Домжуре… Как ее здоровье? Возраст, ничего не поделаешь…
— Это у Дарьи Ильинишны? Побойтесь Бога, она еще стометровку пробежат за рекордное время. Мы живем рядом, часто встречаемся во время прогулок. Дамочка обычно прогуливается между девятью и десятью вечера.
Словоохотливый господин продолжает расписываать достоинства и привычки восьмидесятилетней старухи, но Сергей Степанович уже не слушает. Знает — болтовня рассчитана на излишне любопытных посетителей. Основное сказано — Николаева ожидают между девятью и десятью вечера в знакомой квартире.
Ровно в восемь он расплатился и вышел к машине…
Резидент встретил своего агента, как всегда, приветливо.
— Не будем терять дорогое время на взаимные комплименты, — улыбнулся он. — Есть более важные дела…
Неужели вызов связан с приобретением комбината, с тревогой подумал Сергей Степанович, не дай Бог — прокол. Он уже успел сжиться с мечтой о приобретением доходного предприятия, одна мысль о возможной неудаче вызывала сердечную боль.
— Что-нибудь с комбинатом? — нашаривая в боковом кармане пиджака пробирку с валидолом, встревоженно спросил банкир. — Провал?
— Никаких провалов! Все идет, как задумано… С нашей стороны — все подготовлено, что касается ваших хлопот — действуйте… Прошу выслушать меня максимально внимательно, — резидент придвинул блокнот, раскрыл его на чистой странице. — Припомните, кто знает содержание дискет?
Николаев не выдержал — ехидно усмехнулся.
— Прежде чем говорить о них, не мешает заполучить сами дискеты. А они, к величайшему сожалению, все еще где-то разгуливают.
Шютцер ответил такой же ехидной улыбкой.
— Мало вы меня цените, дорогой друг.
Нарочито медленно запустил руку в боковой карман пиджака, достал замшевый мешочек. Поднял его на уровень лица собеседника, жестом фокусника опрокинул и поймал выпавшие дискеты. Полюбовался на удивленную физиономию агента.
— Как видите, у нас — обширные возможности… Итак, кому известно содержание компромата?
Сергей Степанович глядел на Шютцера, как ворона на лису, уносящую лакомый кусок сыра. С жадностью и завистью. Для восстановления душевного покоя опрокинул рюмку шнапса. Как всегда. водка сработала лучше валидола — сердце успокоилось, перестало трепетать, как трепещет бедная курица в когтистых лапах ястреба.
Опередил все-таки, сатаненок, можно сказать, изо рта выхватил жирную добычу! Пока николаевские недоумки сражались со стариком и бабами, неизвестный агент немцев подобрался к владельцу дискет с другой стороны.
— Кто?
Они отлично понимали друг друга буквально с полуслова. Вопрос «кто?» не относится к имени ловкача, опередившего умельцев николаевской группировки. Кто хранил дискеты — вот, что не просил — требовал Николаев. Девка или ее хахаль?
— Чудин, — помедлив, удовлетворил его любопытство резидент. — Хватит нам пудрить друг другу мозги. Перейдем к делу. Итак…
Николаев задумался. Ему не хотелось подставлять двоюродного брата, он догадывался, для чего резиденту нужны имена людей, причастных к компромату. Но другого выхода не существует. Либо отдать, за солидное, конечно, вознаграждение, Егорушку, либо… В разведке шутить не любят, любая «шутка» пропитана кровью, как бинт, наложенный на свежую рану.
Ничего ужасного не произойдет — в конце концов, найдутся влиятельные люди, которые заменят брата.
— Первый — Молвин. Составитель и хранитель.
Шютцер удовлетворенно кивнул. Знает, упырь, все знает, просто давит, испытывает на прочность и… верность, рассеянно подумал Сергей Степанович, подумал равнодушно, без горечи и озлобления. Таковы правила «разведигры».
В блокноте появилась первая фамилия.
— Дальше — Людмила Новожилова, секретарша и любовница Молвина… Ее мать… Впрочем, мать можете в святцы не заносить, она… отработана.
Утвердительный кивок показал — у резидента факт смерти Новожиловой давно зафиксирован и отмечен траурным цветом.
— Любовник, вернее — сексуальный партнер секретарши, Чудин…
Очередной удовлетвренный кивок. Третяя фамилия заняла свое место.
— Частный детектив Чегодин Виктор Юрьевич… Всего он не знает, но…
— Вы правы, дорогой, нужно исключить малейшую опасность…
Четвертая фамилия.
— Сыщик Краснодарского угрозыска… Его дружок из Тихорецка… Кое-что известно старому рыбаку из хутора Ручьистый. Сейчас он находится в больнице с сердечным приступом. Доступ — свободный, никакой охраны. Еще меньше знает его сын, Пантелей, слесарь железнодорожных мастерских…
Николаев, глядя в потолок, перебирал десятки фамилий.
Имена рыбака и слесаря в список не включены — слишком мало знают и по шкале резидента мало весят.
— Ограничимся? — предложил Шютцер, помедлил, ожидая ответа. Не дождался и неторопливо вырвал из блокнота исписанный лист. — Надеюсь, вам ясно задание?
Не спуская взгляда с агента, Шютцер демонстративно достал зажигалку и поджег лист, вырванный из блокнота. Словно внушил: я — в стороне, никакого поручения тебе не давал, в случае провала сам ответишь.
— Ликвидировать?
В ответ — неодобрительное покачивание головой. До чего же прямолинейны эти русские медведи, все им разжуй, протри и положи в ротик.
— Скажем помягче — заставить молчать…
В машине по дороге к дому, а потом — в домашнем кабинете за столом Николаев мучительно думал: с кого начать? Фамилии приговоренных поочередно выскакивали в сознании и снова исчезали.
С Молвина? Нельзя, двоюродный брат должен завершить процедуру приобретения комбината. Потом — положит голову на плаху.
С Чудина? Самый легкий вариант, парень — как на ладони, подстеречь и убрать — проще простого. Поэтому и нужно оставить компьюторщика на «десерт».
С Новожиловой? Девка слишком много знает и поэтому нужно бы убрать ее первой, но для этого нужно разыскать. Где прячется курва: в плавнях, в Краснодаре или в Тихорецке? Может быть, умудрилась перебраться в Москву?
Значит, предстоит ловить телку на крючок с наживленным на нем любовником.
И вдруг Николаев замер. Гулко застучало сердце, выпрыгнувшие фамилии исчезли, вместо них ярко высветилась одна. Не вошедшая в список. Это — он сам, слишком много знающий, посвященный в такие секреты, десятой часть которых хватит для того, чтобы послать в него пулю.
Нет, нет, уговаривал сам себя бандитский главарь, Шютцер никогда не пойдет на такую мерзость! Не потому, что ему запретит это сделать совесть — Николаев еще понадобится и не раз.
Первым в ненаписанном списке — частный детектив…
36
Бесшабашный Володька Кудрин за время отсутствия Чегодина успел войти во вкус частного детективного предпринимательства. Оно ему так понравилось, что окончательно окрепло решение покинуть органы и превратиться в помощника Виктора. Пока — помощника, со временем, Бог даст, станет полноправным компаньоном.
Мало кто знает, что под безостановочной болтовней, откручиванием с одежды собеседников пуговиц и легковесностью суждений прячется острый ум исследователя и немалый опыт сыщика. Бесшабашность — маскировка, прикрытие, призванная надежно скрыть мысли и подозрения окружающих.
Используя многочисленные знакомства в милиции и в криминальной среде, Володька здорово раскрутил два оставленных Виктором дельца, заключил аж пять договоров. С фирмой, у которой похитили важные бумаги. С женой предпринимателя, пожелавшей узнать имя и адрес особы, с которой развлекается муж. С банкиром, заподозрившим своего главбуха в связях с конкурентами. С видным деятелем, у которого неизвестные увели купленную на кровные достатки «бээмвэшку». С адвокатом, заказавшим поиск важных бумаг, обеляющих привлеченного к суду авторитета.
Договора обещали немалую прибыль и Володька с удовольствием мечтал о том, как он похвастается перед главой фирмы, какое удивленное выражение появится на лице Чегодина. Пусть узнает, кого привлек в долю, кто добьется процветания нелегкого бизнеса, вознесет едва дышащую организацию на олимпийскую высоту.
И вот наступил долгожданный момент! Правда, Виктор в офисе не появился — позвонил.
Кудрин, развалившись в новом полукресле с высокой спинкой, помедлив, важно снял трубку
— Вас слушают.
— Фирма частного детектива?
От радости запершило в горле — пришлось откашляться. Наступил звездный час обычного мента, сыскаря-трудяги!
— Наконец…
— Стоп! — поспешно перебил сыщика Виктор. — Заткни фонтан! Выслушай меня и сделай, как скажу…
— Ну, вот, — обиженно протянул Кудрин. — Не успел приехать и…
— Кому сказано?
— Молчу, молчу… Только должен сразу похвастаться…
— Встретимся — полчаса разрешу разливаться без перерыва… Помнишь, где я ожидал тебя перед визитом в здание Администрации Президента?
— Ну, помню… Кажется, столько лет с тех пор минуло… За время твоего отсутствия…
— Молчать!
Приказание молчать — как щелчок бича. Володька понял: что-то у Виктора неладно и это «что-то» не просто мешает пообщаться — угрожает, может быть, самой жизни. Сразу исчезло желание хвастать своими успехами, вообще говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40