Завтра праздник в Славянке, большой праздник, щедрый праздник. Выпьем, повеселимся, на девушек славянских поглядим… Ни на западе, ни на юге нет таких красавиц, даже на Кавказе их мало… Вах, вах! — Неожиданно Арамян понизил голос, огляделся вокруг. — Только чтоб ни одна живая душа не знала, понимаешь? Узнает Кругомарш, устроит мне праздник по шее. Или — Дедок… Ведь работать надо, план выполнять надо, крутиться-вертеться надо, а мы с тобой застолье станем организовывать… Понимаешь, Баба-Катя, а?
Я все понимал. Мне ужасно не хотелось идти в общежитие для приезжающих, и так же страшно хотелось простого человеческого общения. Устал я от своей сторожки, устал от ворчащей собаки, от строительных проблем… Провались все это в тартарары!
— Согласен, Вах, поехали!.. Только позвоню на участок, узнаю — что и как. А ты пока выписывай в отделе снабжения пиломатериал, олифу, краски, целуйся с товароведами.
Как и предполагал — ответил Сережкин. Гордый оказанным ему доверием, он допоздна не покидал моего кабинета.
— Алло! Алло! Кто говорит? — орал он в трубку. — Димыч? Здорово!
— Не кричи, будто резаный! Как дела на участке?
— Полная норма. Я тут прошерстил бухгалтершу за безделье. И нормировщице выдал… Наведу порядок, не тревожься, штаб станет штабом, а не артелью слепых и глухих…
— Немного задержусь — на день, не больше. Не волнуйся… Кислицын не звонил?
— Только что положил трубку. У него тоже порядок…
Значит, Семка беспокоится. Не обо мне, конечно, о своем пистолете. Ничего с ним не произойдет — покоится в нагрудном кармане, согревает мне душу, успокаивает.
— Спецмонтажники работают?
— Понаставили везде постов — не пройти, не проехать, трудятся — аж дым столбом… Да, чуть не забыл — тебе письмо пришло. Хотел, было вскрыть, глянул — написано: личное. Приедешь, почитаешь… Просьба имеется, Димыч. Привези пару бутылок «Столичной», надоело ржавый самогон глотать…
Поговорил я с Сережкиным — немного успокоился. Что касается письма — знаю от кого. Скорей всего, Светка закидывает удочку — не смилостивился ли я, не соскучился ли по ее чайному сервизу…
Подумал, подумал и набрал знакомый номер телефона. Конечно, Малееву незачем знать, где и с кем развлекается его секретный сотрудник, но он приказал ставить его в известность обо всех моих передвижениях.
— Слушаю.
Голос — густой, переполненный важностью и гордостью. Наверно — стажер. Ну-ну, пусть порезвится, позабавится.
— Мне — Сергея Максимовича…
— Его нет… Кто говорит, что передать?
— Говорит… Циркуль… да, да, именно Циркуль, так и скажите майору.
— Не расслышал, говорите внятно…
— Циркуль, — раздраженно повторил я по слогам. — На завтрашний день уезжаю к Ваху… Поняли?
— Какой Циркуль, к какому Ваху? Ничего не понимаю…
— А вы и не должны понимать! — заорал я во весь голос. — Ваше дело передать: Циркуль поехал к Ваху…
Да, сделали Малееву подарочек, намучается он с «новобранцем». Это ему не понятливый, исполнительный Васильков, который ловит с полуслова, соображает с полужеста.
Все проблемы? Пожалуй, все. Анохину докладывать не стану, да он и позабыл о существовании врио начальника особого участка. Вспомнит, когда сто десять процентов плана не выдам на-гора или на участке произойдет очередное ЧП…
Часов в десять вечера втиснулись мы с Вахом в кабину нового самосвала. Шофер недовольно что-то пробурчал, дескать, тесно, скорости не сразу переключишь, но Арамян хлопну его по измятому погону.
— Послушай, друг, почему недоволен, а? Голова болит или не опорожнил желудок? Понимать надо — друга везу в гости, лучшего друга! А тебе тесно, какие-то скорости не переключаются… Причем тут скорости? Зачем скорости? Жми на самую высшую, прошу тебя, друг, жми, и поехали. Вах, как хорошо! Вах, как едем, а?
Мы с водителем дружно посмеялись над капитаном. Я побольше, водитель чуть-чуть. Он солдат, лицо подневольное, обидится начальник участка — такой фестиваль устроит, не возрадуешься, ..
Славянский гарнизон напоминал коктейль, сбитый из доброго десятка составляющих. Здесь базировались отряд катеров, артиллерийский полк, армейская хлебопекарня и множество мелких подразделений разного назначения. Арамян умело маневрировал между двумя десятками командиров, выбирал объекты повыгодней, затягивая мало оплачиваемые и сложные.
Если Сиюминуткин выбрал под свой штаб вагончики, Рубен базировался в штабе артполка, материальный склад устроил на пристани военных катеров, растворобетонный узел организовал неподалеку от казарм военно-топографического отряда.
— Выгодно, понимаешь? — хвастался он своей предприимчивостью и оборотистостью. — Спрашивают: почему не строю казарму артполка? Отвечаю: нужен бетон, а его забирает прямо с узла топограф. Почему не веду работы по очистным канализационным сооружениям топотряда? Жалуюсь: артиллеристы прижимают, отказать им, понимаешь, не могу — живу на их территории. Командиры зубатятся, а мы посмеиваемся… Хорошо? Конечно, хороню!.. На ночь устрою тебя в шикарное место — в пансионат лётчиков… Вах, вах! Какие девочки там гуляют — сам бы кушал, да друга обижать не могу… А.застолье устрою в кафе моряков. Кормят, как в родной Армении, понимаешь?
Действительно, стол был накрыт с такой щедростью, что я глотал слюну и уговаривал желудок не торопиться. Заместитель командира базы лично осматривал комнату, предназначенную для пиршества строителей. Попутно выпросил у Рубена полтонны цемента — тот не отказал.
После первых тостов, отмеченных коньяком, Вах выставил на стол вино, полученное из Армении. Еще два тоста — вино исчезло, вместо него неизвестно откуда появилось шампанское.
— Ты же споишь меня, — едва шевеля языком, упрашивал я хлебосольного хозяина, — как я потом пойду на хваленый праздник? От меня же не только девушки — мужики будут шарахаться…
— О чем говоришь, на что жалуешься, а? Разве от такого вина пьянеют? От него душа радуется, жизнь расцветает, понимаешь?
Но все-таки спиртное сократил. Появился шашлык, после него — плов. По-кавказски, как охарактеризовал его Арамян. И — чай! Густо заваренный, невесть на каких травах настоянный, он снял опьянение, возвратил способность мыслить.
На площади, в центре которой возвышалось трехэтажное здание Дома офицеров — многолюдно. Стайками разгуливают принаряженные девушки, посмеиваются, косясь в их сторону, гуляют лейтенанты, ведут солидные беседы старшие офицеры. Под натянутым тентом гремит духовой оркестр, яркие афиши приглашают посетить кинотеатр, концерт гарнизонной самодеятельности, снова вошедший в моду КВН…
Военного строителя здесь все знают.
— Присоединяйтесь к нам, капитан…
— Рубен, где пропадаешь?
— Арамян, неужели ты трезвый?
Вах отшучивается, представляет меня. Особенно девушкам. Кажется, он задался целью не только споить коллегу, но и испытать его на моральную устойчивость.
А мне в каждой девушке видится Оленька, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не броситься вон к той красавице с распущенными черными волосами. Или — к той, с прозрачным личиком и глазами, затененными ресницами…
— Дима, ты? Димулечка!
Господи, Светка! Что она делает в Славянке? Или приехала искать замену неверному любовнику?
— Здравствуй, Света, — солидно здороваюсь я. — Как живешь?
Она не одна — рядом стоит моложавый подполковник с артиллерийскими эмблемами… Ай, да, Курагина, ай, да бывшая моя любовь, со старшего лейтенанта шагнула сразу на подполковника!..
Мерзкое чувство ревности зашевелилось во мне, покусывая острыми зубами. Паршивый все же народ мужики! Ведь я первым оттолкнул учительницу, а теперь испытываю, что-то вроде ревности и даже пытаюсь обвинить ее в измене.
— Ничего живу… Хорошо… Познакомься с моим другом… '
Подполковник вежливо протянул мне руку. Представился. Но я не видел его и не слышал. В глубине толпы промелькнула знакомая фигура… Узкий лоб пересекла белокурая челка… Спина слегка согнута, будто ее владелец приготовился к прыжку…
Курков! Это же Курков!
Я, не раздумывая, рванулся за ним. С такой быстротой, что едва не сшиб с ног Светку.
— Куда ты, Димка? — закричал Вах, но я даже не обернулся. — Постой… Подожди!
Курков помчался за угол Дома офицеров вдоль строя казарм артполка. Я старался не отставать. Начисто позабыл все инструкции Малеева, его предупреждения об осторожности — видел только спину убегающего резидента.
Следом огромными прыжками бежал Арамян. Размахивал руками, что-то кричал — будто большая черная птица. Его догоняли два лейтенанта, наверное, прорабы… Или — сотрудники Малеева?
За последней казармой — пустырь, застроенный частными гаражами… Здесь легко затеряться, чтобы потом выскочить к шоссе, за которым расстилается густой лес.
Перед въездными воротами в гаражную зону Курков остановился, вскинул руку с пистолетом. Я инстинктивно качнулся к стене казармы, тоже выхватил из кармана пистолет…
Выстрел… второй… Позади меня коротко вскрикнул Вах… Ах ты, гад ползучий, неужели попал в Арамяна… Хотел оглянуться, посмотреть, жив ли капитан, но предварительно разрядил в сторону Куркова пол-обоймы…
Ага, попал! Бывший инструктор упал, поднялся и, раскачиваясь, будто маятник, пошел к воротам. Не уйдешь теперь, достану! Я спрятал пистолет и бросился к раненому…
Неожиданно из гаражных ворот вырвалась белая машина. Притормозила рядом с Курковым, распахнулась задняя дверца, и резидент упал на сиденье… Жигуленок вильнул по грязи и… исчез…
Вах сидел, привалившись к стволу березки. Из-под руки, прижатой к груди, тонкой струей просачивалась кровь. К нему изо всех сил бежали лейтенанты…
ГЛАВА 8
1
Как известно, время необратимо. Если бы не этот закон, скольких бед можно было бы избежать, сколько ошибок исправить! В тот день я не побежал бы, сломя голову, за Курковым, а обратился бы к начальнику гарнизона с просьбой организовать прочесывание местности патрулями. А еще раньше я не терял бы дорогое время на слежку за командиром роты и за Сичковым, не совершил бы много других глупостей.
Лето — бешеный ритм строительного сезона — промчалось незаметно. Изо дня в день — работа, одна лишь работа, когда забываешь о себе, когда сутки сменяются следующими сутками с такой скоростью, что сливаются в один беспрерывный процесс, имя которому — строительство. I
За эти месяцы остались в памяти всего два события: официальное утверждение меня в должности начальника особого участка и присвоение звания «инженер-капитана». Если не считать, конечно, ранения Ваха и исчезновения Куркова.
— Лег на дно, — прокомментировал это событие подполковник, — уже подполковник! — Малеев. — Зализывает рану, мерзавец. Одно ясно — он действует не в одиночку — у него есть сообщники…
А мне что до этого? Разве только одно: раньше мне приходилось опасаться мести Куркова, теперь — в каждом человеке видеть его подельщика.
Со временем я привык к постоянному ощущению опасности. В конце концов, опасаться каждого кирпича или куста рядом с дорогой — не жизнь. Что1 уготовано судьбой — то и будет, нужно работать и жить, не взирая на грядущие неприятности.
В июле или в августе, сейчас не помню, на участок прибыли два прораба. Оба — выпускники Военно-инженерной академии, птенцы, не умеющие клевать зерна строительных невзгод.
— Старший лейтенант-инженер Китов Владимир Яковлевич прибыл в ваше распоряжение!
Младенец. Розовые щеки, курносый нос, пухлые губы. Стоит, вытянувшись, вздернув голову и выпучив на меня голубые глазенки. Много пройдет времени, пока он пооботрется, набьет синяков и станет настоящим военным строителем.
— Лейтенант-инженер Стеков Иван Дмитриевич прибыл в ваше распоряжение…
Смуглый парнишка с хитрющими глазенками, какой-то вертлявый… Пожалуй, этот быстрее войдет в курс дела, поймёт нашу действительность, по внешнему виду — далеко не младенец, видимо, успел вкусить «прелести» трудовой жизни.
Я определил офицеров на жилье — разворотливый Анохин арендовал у местной администрации списанные дома. На лето сойдёт, а зима еще не скоро. Самому мне вполне хватает уютной сторожки.
Кратко проинструктировал — времени для длительной беседы не было. Какие сооружения придется вести офицеров, за что отвечать и какие обязанности выполнять… Короче, набившие оскомину фразы, от которых самого тошнит.
Китов поедал начальника глазами, стоял напряженно, будто ожидал команды «Вперед!». Стеков внимал моим наставлениям расслабленно, скучающе поглядывая в окно. Весь его вид говорил: тверди, тверди, начальничек, поговори, коли, есть охота, а я заранее все знаю и стану выполнять лишь то, что посчитаю нужным.
Офицеры покинули кабинет, а я задумался. С некоторого времени во мне прочно поселилось чувство тревоги. Я был уверен, что Курков не одумается, что ему не присуще человеческое сострадание и жалость, что он поставил перед собой задачу отомстить за провал агентурной сети некоему «сексоту» и ни на миллиметр не отклонится от ее выполнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Я все понимал. Мне ужасно не хотелось идти в общежитие для приезжающих, и так же страшно хотелось простого человеческого общения. Устал я от своей сторожки, устал от ворчащей собаки, от строительных проблем… Провались все это в тартарары!
— Согласен, Вах, поехали!.. Только позвоню на участок, узнаю — что и как. А ты пока выписывай в отделе снабжения пиломатериал, олифу, краски, целуйся с товароведами.
Как и предполагал — ответил Сережкин. Гордый оказанным ему доверием, он допоздна не покидал моего кабинета.
— Алло! Алло! Кто говорит? — орал он в трубку. — Димыч? Здорово!
— Не кричи, будто резаный! Как дела на участке?
— Полная норма. Я тут прошерстил бухгалтершу за безделье. И нормировщице выдал… Наведу порядок, не тревожься, штаб станет штабом, а не артелью слепых и глухих…
— Немного задержусь — на день, не больше. Не волнуйся… Кислицын не звонил?
— Только что положил трубку. У него тоже порядок…
Значит, Семка беспокоится. Не обо мне, конечно, о своем пистолете. Ничего с ним не произойдет — покоится в нагрудном кармане, согревает мне душу, успокаивает.
— Спецмонтажники работают?
— Понаставили везде постов — не пройти, не проехать, трудятся — аж дым столбом… Да, чуть не забыл — тебе письмо пришло. Хотел, было вскрыть, глянул — написано: личное. Приедешь, почитаешь… Просьба имеется, Димыч. Привези пару бутылок «Столичной», надоело ржавый самогон глотать…
Поговорил я с Сережкиным — немного успокоился. Что касается письма — знаю от кого. Скорей всего, Светка закидывает удочку — не смилостивился ли я, не соскучился ли по ее чайному сервизу…
Подумал, подумал и набрал знакомый номер телефона. Конечно, Малееву незачем знать, где и с кем развлекается его секретный сотрудник, но он приказал ставить его в известность обо всех моих передвижениях.
— Слушаю.
Голос — густой, переполненный важностью и гордостью. Наверно — стажер. Ну-ну, пусть порезвится, позабавится.
— Мне — Сергея Максимовича…
— Его нет… Кто говорит, что передать?
— Говорит… Циркуль… да, да, именно Циркуль, так и скажите майору.
— Не расслышал, говорите внятно…
— Циркуль, — раздраженно повторил я по слогам. — На завтрашний день уезжаю к Ваху… Поняли?
— Какой Циркуль, к какому Ваху? Ничего не понимаю…
— А вы и не должны понимать! — заорал я во весь голос. — Ваше дело передать: Циркуль поехал к Ваху…
Да, сделали Малееву подарочек, намучается он с «новобранцем». Это ему не понятливый, исполнительный Васильков, который ловит с полуслова, соображает с полужеста.
Все проблемы? Пожалуй, все. Анохину докладывать не стану, да он и позабыл о существовании врио начальника особого участка. Вспомнит, когда сто десять процентов плана не выдам на-гора или на участке произойдет очередное ЧП…
Часов в десять вечера втиснулись мы с Вахом в кабину нового самосвала. Шофер недовольно что-то пробурчал, дескать, тесно, скорости не сразу переключишь, но Арамян хлопну его по измятому погону.
— Послушай, друг, почему недоволен, а? Голова болит или не опорожнил желудок? Понимать надо — друга везу в гости, лучшего друга! А тебе тесно, какие-то скорости не переключаются… Причем тут скорости? Зачем скорости? Жми на самую высшую, прошу тебя, друг, жми, и поехали. Вах, как хорошо! Вах, как едем, а?
Мы с водителем дружно посмеялись над капитаном. Я побольше, водитель чуть-чуть. Он солдат, лицо подневольное, обидится начальник участка — такой фестиваль устроит, не возрадуешься, ..
Славянский гарнизон напоминал коктейль, сбитый из доброго десятка составляющих. Здесь базировались отряд катеров, артиллерийский полк, армейская хлебопекарня и множество мелких подразделений разного назначения. Арамян умело маневрировал между двумя десятками командиров, выбирал объекты повыгодней, затягивая мало оплачиваемые и сложные.
Если Сиюминуткин выбрал под свой штаб вагончики, Рубен базировался в штабе артполка, материальный склад устроил на пристани военных катеров, растворобетонный узел организовал неподалеку от казарм военно-топографического отряда.
— Выгодно, понимаешь? — хвастался он своей предприимчивостью и оборотистостью. — Спрашивают: почему не строю казарму артполка? Отвечаю: нужен бетон, а его забирает прямо с узла топограф. Почему не веду работы по очистным канализационным сооружениям топотряда? Жалуюсь: артиллеристы прижимают, отказать им, понимаешь, не могу — живу на их территории. Командиры зубатятся, а мы посмеиваемся… Хорошо? Конечно, хороню!.. На ночь устрою тебя в шикарное место — в пансионат лётчиков… Вах, вах! Какие девочки там гуляют — сам бы кушал, да друга обижать не могу… А.застолье устрою в кафе моряков. Кормят, как в родной Армении, понимаешь?
Действительно, стол был накрыт с такой щедростью, что я глотал слюну и уговаривал желудок не торопиться. Заместитель командира базы лично осматривал комнату, предназначенную для пиршества строителей. Попутно выпросил у Рубена полтонны цемента — тот не отказал.
После первых тостов, отмеченных коньяком, Вах выставил на стол вино, полученное из Армении. Еще два тоста — вино исчезло, вместо него неизвестно откуда появилось шампанское.
— Ты же споишь меня, — едва шевеля языком, упрашивал я хлебосольного хозяина, — как я потом пойду на хваленый праздник? От меня же не только девушки — мужики будут шарахаться…
— О чем говоришь, на что жалуешься, а? Разве от такого вина пьянеют? От него душа радуется, жизнь расцветает, понимаешь?
Но все-таки спиртное сократил. Появился шашлык, после него — плов. По-кавказски, как охарактеризовал его Арамян. И — чай! Густо заваренный, невесть на каких травах настоянный, он снял опьянение, возвратил способность мыслить.
На площади, в центре которой возвышалось трехэтажное здание Дома офицеров — многолюдно. Стайками разгуливают принаряженные девушки, посмеиваются, косясь в их сторону, гуляют лейтенанты, ведут солидные беседы старшие офицеры. Под натянутым тентом гремит духовой оркестр, яркие афиши приглашают посетить кинотеатр, концерт гарнизонной самодеятельности, снова вошедший в моду КВН…
Военного строителя здесь все знают.
— Присоединяйтесь к нам, капитан…
— Рубен, где пропадаешь?
— Арамян, неужели ты трезвый?
Вах отшучивается, представляет меня. Особенно девушкам. Кажется, он задался целью не только споить коллегу, но и испытать его на моральную устойчивость.
А мне в каждой девушке видится Оленька, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не броситься вон к той красавице с распущенными черными волосами. Или — к той, с прозрачным личиком и глазами, затененными ресницами…
— Дима, ты? Димулечка!
Господи, Светка! Что она делает в Славянке? Или приехала искать замену неверному любовнику?
— Здравствуй, Света, — солидно здороваюсь я. — Как живешь?
Она не одна — рядом стоит моложавый подполковник с артиллерийскими эмблемами… Ай, да, Курагина, ай, да бывшая моя любовь, со старшего лейтенанта шагнула сразу на подполковника!..
Мерзкое чувство ревности зашевелилось во мне, покусывая острыми зубами. Паршивый все же народ мужики! Ведь я первым оттолкнул учительницу, а теперь испытываю, что-то вроде ревности и даже пытаюсь обвинить ее в измене.
— Ничего живу… Хорошо… Познакомься с моим другом… '
Подполковник вежливо протянул мне руку. Представился. Но я не видел его и не слышал. В глубине толпы промелькнула знакомая фигура… Узкий лоб пересекла белокурая челка… Спина слегка согнута, будто ее владелец приготовился к прыжку…
Курков! Это же Курков!
Я, не раздумывая, рванулся за ним. С такой быстротой, что едва не сшиб с ног Светку.
— Куда ты, Димка? — закричал Вах, но я даже не обернулся. — Постой… Подожди!
Курков помчался за угол Дома офицеров вдоль строя казарм артполка. Я старался не отставать. Начисто позабыл все инструкции Малеева, его предупреждения об осторожности — видел только спину убегающего резидента.
Следом огромными прыжками бежал Арамян. Размахивал руками, что-то кричал — будто большая черная птица. Его догоняли два лейтенанта, наверное, прорабы… Или — сотрудники Малеева?
За последней казармой — пустырь, застроенный частными гаражами… Здесь легко затеряться, чтобы потом выскочить к шоссе, за которым расстилается густой лес.
Перед въездными воротами в гаражную зону Курков остановился, вскинул руку с пистолетом. Я инстинктивно качнулся к стене казармы, тоже выхватил из кармана пистолет…
Выстрел… второй… Позади меня коротко вскрикнул Вах… Ах ты, гад ползучий, неужели попал в Арамяна… Хотел оглянуться, посмотреть, жив ли капитан, но предварительно разрядил в сторону Куркова пол-обоймы…
Ага, попал! Бывший инструктор упал, поднялся и, раскачиваясь, будто маятник, пошел к воротам. Не уйдешь теперь, достану! Я спрятал пистолет и бросился к раненому…
Неожиданно из гаражных ворот вырвалась белая машина. Притормозила рядом с Курковым, распахнулась задняя дверца, и резидент упал на сиденье… Жигуленок вильнул по грязи и… исчез…
Вах сидел, привалившись к стволу березки. Из-под руки, прижатой к груди, тонкой струей просачивалась кровь. К нему изо всех сил бежали лейтенанты…
ГЛАВА 8
1
Как известно, время необратимо. Если бы не этот закон, скольких бед можно было бы избежать, сколько ошибок исправить! В тот день я не побежал бы, сломя голову, за Курковым, а обратился бы к начальнику гарнизона с просьбой организовать прочесывание местности патрулями. А еще раньше я не терял бы дорогое время на слежку за командиром роты и за Сичковым, не совершил бы много других глупостей.
Лето — бешеный ритм строительного сезона — промчалось незаметно. Изо дня в день — работа, одна лишь работа, когда забываешь о себе, когда сутки сменяются следующими сутками с такой скоростью, что сливаются в один беспрерывный процесс, имя которому — строительство. I
За эти месяцы остались в памяти всего два события: официальное утверждение меня в должности начальника особого участка и присвоение звания «инженер-капитана». Если не считать, конечно, ранения Ваха и исчезновения Куркова.
— Лег на дно, — прокомментировал это событие подполковник, — уже подполковник! — Малеев. — Зализывает рану, мерзавец. Одно ясно — он действует не в одиночку — у него есть сообщники…
А мне что до этого? Разве только одно: раньше мне приходилось опасаться мести Куркова, теперь — в каждом человеке видеть его подельщика.
Со временем я привык к постоянному ощущению опасности. В конце концов, опасаться каждого кирпича или куста рядом с дорогой — не жизнь. Что1 уготовано судьбой — то и будет, нужно работать и жить, не взирая на грядущие неприятности.
В июле или в августе, сейчас не помню, на участок прибыли два прораба. Оба — выпускники Военно-инженерной академии, птенцы, не умеющие клевать зерна строительных невзгод.
— Старший лейтенант-инженер Китов Владимир Яковлевич прибыл в ваше распоряжение!
Младенец. Розовые щеки, курносый нос, пухлые губы. Стоит, вытянувшись, вздернув голову и выпучив на меня голубые глазенки. Много пройдет времени, пока он пооботрется, набьет синяков и станет настоящим военным строителем.
— Лейтенант-инженер Стеков Иван Дмитриевич прибыл в ваше распоряжение…
Смуглый парнишка с хитрющими глазенками, какой-то вертлявый… Пожалуй, этот быстрее войдет в курс дела, поймёт нашу действительность, по внешнему виду — далеко не младенец, видимо, успел вкусить «прелести» трудовой жизни.
Я определил офицеров на жилье — разворотливый Анохин арендовал у местной администрации списанные дома. На лето сойдёт, а зима еще не скоро. Самому мне вполне хватает уютной сторожки.
Кратко проинструктировал — времени для длительной беседы не было. Какие сооружения придется вести офицеров, за что отвечать и какие обязанности выполнять… Короче, набившие оскомину фразы, от которых самого тошнит.
Китов поедал начальника глазами, стоял напряженно, будто ожидал команды «Вперед!». Стеков внимал моим наставлениям расслабленно, скучающе поглядывая в окно. Весь его вид говорил: тверди, тверди, начальничек, поговори, коли, есть охота, а я заранее все знаю и стану выполнять лишь то, что посчитаю нужным.
Офицеры покинули кабинет, а я задумался. С некоторого времени во мне прочно поселилось чувство тревоги. Я был уверен, что Курков не одумается, что ему не присуще человеческое сострадание и жалость, что он поставил перед собой задачу отомстить за провал агентурной сети некоему «сексоту» и ни на миллиметр не отклонится от ее выполнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34