Вечером того же дня Родимцев появился в знакомом коридоре. Сердце так сильно билось, что, кажется, вот-вот выпрыгнет и самостоятельно полетит в комнаты девушки. Васька-Кот понимающе подморгнул, подошел к окну в конце коридора и принялся с интересом разглядывать высоченную заводскую трубу. Автомат болтается на спине стволом вниз. Будто ненужная вещь, неизвестно для чего существующая.
Родимцев осторожно постучал по филенке двери.
— Входите. Открыто.
В голосе — безысходная грусть. Какая разница, кто пожаловал, кому понадобилась затворница? Вавочка сидит спиной к двери в кресле, уставившись в окно. На коленях — раскрытая книга. В прозрачном халатике, под которым просматривается розовый бюстгалтер и такого же цвета трусики.
Николай застыл в нескольких метрах от кресла, не в силах сказать ни слова. Только не сводил горящего взгляда с девушки.
— Что тебе, Василек?
Не дождавшись ответа, девушка обернулась.
— Младенчик?… Господи, снится мне, что ли?
Она подбежала к парню, несколько минут всматривала в его взволнованное лицо. Потом рывком приникла к нему, подняла голову и закрыла глаза. Он осторожно, будто к иконе, приложился к её дрожащим губам. Они приоткрылись. Подхватив девушку на руки, Николай понес её в спальню.
— Милый мой… Какое счастье!… Младенчик…
Пальчики забегали по пуговицам рубашки. Халатик распахнулся и сполз на пол, обнажив загорелое тело. Вавочка крепко зажмурилась. Николай опустил молнию на своих джинсах, попытался расстегнуть бюстгалтер, но он не поддавался, будто прирос к упругой девичьей груди.
— Какой же ты… неопытный, дружок, — тихо рассмеялась «Ольхова». — Управляйся со своей одеждой… Только прошу — отвернись… Ладно? Подумать только, недавняя проститутка, пропустившая через себя не один десяток мужиков, вдруг застесняась. На подобии невинной школьницы, впервые попавшей в мужские об»ятия.
Изгнав из головы обидные для него мысли и сравнения, Родимцев послушно отвернулся. Стащил джинсы, бросил в угол рубашку. Нерешительно взялся за плавки.
— Иди ко мне, младенчик, — тихо позвала Вавочка, откидывая половину простыни, другую половину стыдливо прижала к груди. — Где ты столько времени пропадал?
Говорят, когда сливаются в одно целое двое любящих друг друга людей, время останавливается. Бред! Его, времени, тогда вообще не существует. Когда парню отдавалась Симка, она делала это максимально деловито, даже подсказывала что и как он должен выполнить. Но сливаясь с ней, Николай все же слышал тиканье часов, собачий брех за окном, пьяные песни алкашей.
Теперь весь окружающий мир утонул в блаженстве, растворился без остатка.
Симка рычала от наслаждения, до крови царапала снину партнера острыми коготками, вертелась так, что на пол летели простыни и подушки. Кот Вадим испуганно взлетал на шкаф и оттуда жалобно мяукал. Это был не секс — самое настоящее сражение.
Вавочка только тихо стонала, с её губ слетали нежные слова. Младенчик… Коленька… милый… И как заклинание: люблю, люблю, люблю.
Наконец, Николай в изнеможении откинулся на свою половину постели. Вавочка, все ещё маскируя свое тело под измятой простыней, приникла к нему, положила растрепанную головку на голую мужскую грудь.
— Доволен, да? Добился все-таки своего, развратник. Сооблазнил невинную девушку и радуешься, сатир!… Получил свое, козлик, и — спать? Врешь, не получится, не дам.
К Вавочке возвратилась способность шутить, издеваться. Она принялась тормошить Николая, щипать его за грудь, мять живот, осторожно, чтобы не причинить боль, кусалась и царапалась.
А Николай лежал и блаженно улыбался. Давай, родная, тереби, издевайся. Все равно теперь никуда от меня не денешься.
— Признаюсь, в сексе ты — богатырь. Небось, не одну женщину подмял, рахвратник, да? Научился… Не обращай внимания на мою болтовню, не обижайся. Только с тобой я по настоящему счастлива… Понимаешь, младенчик? До тебя не было ни одного мужчины, не было! То-есть, я не безгрешна, все же — живой человек, но то, что случалось до тебя — обычные случки. С тобой — любовь…
Разнеженный Родимцев тоже признался: не безгрешен. И тоже подтвердил: все что с ним было до Вавочки — несерьезно, мимолетно. Говорил и сжимал в об»ятиях покорное девичье тело, безустали целовал припухшие губки.
Проболтали часа полтора. Время будто взбесилось — мчалось вперед на подобии экспресса. Еще дважды тела сливались в одно целое.
— Все, хватит! — решительно приказала сама себе Вавочка, перебираясь на свою половину постели. — От таких подвигов заберемеить недолго. Только этого мне и не хватает. Незаконорожденного ребенка… Лучше скажи, что будем делать?
— Как это что? — удивился Николай. — Конечно, уедем. В таежную глубинку, на край света — куда пожелаешь!
— И на какие шиши ты собираешься кормить семью? При наших с тобой сексуальных способностях детишки посыпятся один за другим. К тому же, я люблю комфорт, не могу обойтись без французской косметики, дорогих нарядов, драгоценностей.
Родимцев навис над девушкой, несмотря на её сопротивление, обнажил бугорки грудей, ласково обцеловал. Поочередно: правую, левую, снова правую. Будто приносил клятву.
— Все уже продумано…
Повествование скопировано с недавнего признания Рексу. С некоторыми деталями. Ни слова о заказчике фотографирования секретного документа банкира, зато рассказ щедро украшен признаниями в любви и надеждами на безоблачную жизнь в безопасной глубинке. Причем Родимцев свято верил в эти признания и надежды. Ибо ни разу в короткой своей жизни он не испытывал подобной нежности.
Вавочка слушала, затаив дыхание. По складу характера — явная авантюристка, возможно работают гены каких-нибудь соловьев-разбойников или пиратов южных морей.
— Для кого — фото? Для сыскарей? Или — в зарубежный разведцентр? Предательство Родины, шпионаж!
— Ни то, ни другое. Будет лучше, если ты ничего не узнаешь. Просто появилась возможность подзаработать…
Вавочка, покусывая уголок простыни, долго о чем-то думала.
— Ладно, будь по твоему. Ты — главарь, я — бесправная шестерка. Как делаем?
«Пиратша» настолько увлеклась детективным сюжетом, что совсем забыла о своей обнаженной груди, которую ласково оглаживает жесткая мужская ладонь. Даже прикосновения пальцев к соскам не вызывали желания. Все эти эмоции заглушались предстоящим вскрытием сейфа, бешенной гонкой на легковушке, которую преследуют милицейские «мерсы».
— Но имеются серьезные препятствия, — честно предупредил будущий «медвежатник».
— Препятствия? — презрительно фыркнула авантюристка, перевернулась на грудь, положив упругие холмики на рассказчика и подперев подбородок кулачком. — Какие препятствия?
— Прежде всего, охранник. Ты сама должна понимать, что он не позволит войти в кабинет хозяина.
— Значит, замочить? — округлив глазки, прошептала Вавочка. — Ножик — под ребро, либо петельку на шею?
— Ни того, ни другого. Жаль, завтра не будет дежурить Васька-Кот, с ним контакт уже налажен.
— Погоди, погоди, младенчик… Сегодня — Васька-Кот… Утром его сменит Тимка-Фокстерьер… Вечером — Генусек-Дворняга… Все, король в законе, считай первое препятствие устранено. Генусек глядит на мои ножки и облизывается — так ему хочется проверить, что между ними прячется. Для меня он сделает все. И даже больше, чем все…
— Надеюсь, ты не собираешься отдаваться ему?
Николай грубо перевернул девушку на спину, навис над ней. Лицо перекошено гневной гримасой, кажется, сейчас, если и не убьет, то пустит в ход кулаки.
— Ревнуешь, младенчик? — нисколько не испугавшись грозного любовника, воркужще рассмеялась Вавочка. — Хорошо-то как! Я — несчастная Дездемона, ты — безжалостный мавр. Сценка из трагедии… Зря ты так обижаешь меня, милый, — жалобно проговорила она, натягивая на обнаженную грудь спасительную простынь. На подобии бронежилета. — Неужели думаешь — потаскуха, лярва?
Жалобный вид всегда решительной, уверенной в своих силах девушки отрезвил Родимцева. Он откинулся на подушки и тоже засмеялся. Случайно подслушанный памятный разговор в ночном коридоре поблек, потерял свою остроту. Называя подневольную любовницу проституткой, Ольхов блефовал, старался оскорбить её. Таких нежных и ласковых проституток не бывает, все они грубые, матерщинные.
— И как же ты собираешься улестить охранника?
— Поднесу парню рюмку бренди, в которой растворю два шарика снотворного. Выспится Генусек на славу… С этим препятствием, считай, покончили. Выдавай следующее.
— Сигнализация. Стану ковыряться в сейфовом замке — весь особняк на уши поставит…
— Мелочевка, — все так же презрительно отмахнулась Вавочка. От этого жеста простынка сползла и девушка, покраснев, поспешно восстановила прежнее её положение. — Я знаю, где находится щит — отключим.
— Шифр замка…
— Еще проще. Ольхов не раз при мне открывал сейф. Заучила наизусть.
— Твой водитель, приставленный заботливым «папашей»? Мой сменщик.
— Вот это, пожалуй, самое серьезное. Болонка запрограммирован на постояную слежку — глаз с меня не спускает, ни на шаг не отстает. Только высунешь нос в коридор — вонючий козел тут как тут. Чего изволите, Вера Борисовна? Прогуляться задумали? К вашим услугам.
Вавочка так умело изобразила сверхзаботливого стукача, что Родимцев снова рассмеялся.
— И что же ты предлагаешь? Тоже — снотворное в коньяке либо в кофе?… Знаешь что, попрошу Рекса заняться твоим Димкой. Сначала думал — друг-десантник поможет мне проникнуть в банкирский кабинет, но с твоим участием — отпадает. — Конечно, отпадает!… Кажется, все порещили? Здорово получится! Сделаю все сама, без твоего участия — пасите Болонку. Давай твой аппаратик.
С любопытством ощупала коробочку, выслушала, как пользоваться, какие кнопки нажимать. Положила в карман халатика.
Похоже, излишне длительная деловая беседа ей изрядно надоела. По твердому мнению девушки, постель для этого не приспособлена — размягчает, не способствуют сосредоточению. На простынях нужно либо спать, либо заниматься любовью.
Поэтому она повернулась на бок, горячим, дрожащим телом прижалась к задумавшемуся парню. Нога призывно заброшена на мужской живот, рука призывно щекочет грудь, губы прижались к могучей шее. Поцелуи-укусы — один за другим. Выше, выше и вот достигли цели — мужских губ.
Голова у Николая закружилась, из неё будто выдуло сквозняком все мысли о банкирском сейфе и вавочкином охраннике. Он резко перевернул Вавочку на спину, навалился на нее. Она ответила первым сладким стоном…
Когда, наконец, любовники возвратились с небес на зеилю, Вавочка совершенно трезвым голосом выдала подвела итог беседы. Таким решительным тоном, что Родимцев не стал возражать.
— Сейф беру на себя. Дерьмовый Димка — на вашей с Рексом совести. Поите его, мочите, вяжите — мне безразлично… Встречаемся завтра в семь вечера возле метро «Беляево»…
Глава 15
— Кажись, я продешевил, — с обидой на свою «промашку» выдал Васька-Кот, когда рано утром Родимцев вышел в коридор. — Сговаривались с Рексом на час-другой, а ты цельную смену отработал. И всего-то мне перепало триста баксов.
Возмущаться, оправдываться — не было сил. Охранник по своему прав — Николай пробыл у Вавочки целых пять часов и пролетели они незаметно. Адресовав охраннику вымученную извинительную улыбку, он поплелся в другое крыло особняка. Туда, где его с нетерпением ожидает Пашка.
— Сговорился? — спросил десантник. Он стоял на лестничной площадке, безразлично поглядывая на подвешенное к потолку чучело горного орла. Стервятник расправил огромные крылья, хищный клюв нацелен на Родимцева. — Получилось?
— Все в цвете. Пошли в парк — побазарим.
В условиях глобального подслушивания аллеи парка превратились в место, где собеседники чувствовали себя в безопасности. Даже на лестничной площадке им неуютно, будто орел в когтистых лапах держит по микрофончику, а в нацеленных на друзей немигающие глаза умельцы вмонтировали телекамеры.
— Ну, и как? — снова первым заговорил Рекс, когда они медленно двинулись по аллее. — Согласилась?
Родимцев вкратце передал самую суть неподписанного соглашения. Да, Вера Борисовна согласилась сама забраться в отцовский сейф. Где и как отключается сигнализация она знает, шифр сейфового замка ей известен. Мало того, твердо решила бежать из Москвы вместе с десантниками. Так что их уже трое.
Пашка уныло кивал. Будто сытый петух, склевывал рассыпанные зерна. Похоже, участие в побеге телки его не радует, наоборот, тревожит. Парня можно понять — если сейфовую операцию банкир может простить, то похищение дочери — никогда. Все силы бросит, подвластные криминальные группировки задействует, МВД-ФСБ привлечет. И достанет беглецов! Рассчитывать на прощение — глупо.
Если бы Рекс знал, что третий член их компании вовсе не дочь Ольхова, а его любовница, его тревожные предчувствия потеряли бы свою остроту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38