— А когда они забирают нашу единственную сеть, которую надо плести целый год, и нам приходится ловить рыбу копьями?
— Несомненно.
Кай выпрямился во весь рост, в гневе он перестал походить на побитую собаку.
— Как насчет насилия над нашими женщинами, прямо здесь на берегу, на глазах у всего племени? Это ли не «проблема» — убийство мужей, пытающихся защитить своих жен и дочерей? Трое мужчин, дай-ка вспомнить, были уничтожены дней пятнадцать тому назад. Остальные спаслись потому, что быстро убежали. Одного мы нашли четыре дня назад с паратайской стрелой в груди. Кто-то из твоих людей, видимо, здорово повеселился. Ну, что ты скажешь теперь, хан?
К этому моменту Хобарт достиг примерно той же степени возмущения, что и лекарь иктепели.
— Я положу издевательствам над вами конец, скоро. А... ты согласишься помочь? — с надеждой спросил он.
Кай открыто посмотрел Хобарту прямо в глаза.
— Если ты сумеешь остановить охоту паратаев на нас, обещаю помочь. Только вот как у тебя это получится? Их гордыня непомерна.
— Сделаю, что смогу. За оскорбление, нанесенное членам твоего племени, я буду карать так же строго, как если бы вы были частью моего народа. А твои магические способности и, правда, плохи, или ты это просто так сказал, чтобы отвязаться?
— Я, действительно, не самый лучший колдун в округе, но постараюсь так же, как и ты. Возможно, я знаю чуточку больше, чем просто несколько фокусов.
— Например?
— Не скажу. Вроде секрета фирмы, да, ха-ха?
— Ха-ха два раза, — улыбнулся Хобарт. — Ты бы лучше продемонстрировал хоть что-нибудь.
— Хорошо.
Кай обратил лицо к ясному голубому небу, раскинул в стороны руки ладонями кверху и начал завывать:
Марекула эроманга,
Саваайи уполу!
Маалаеа топанга
Нукунана кандаву,
Паг наго оамару!
На расстоянии около ста футов сформировалось маленькое облако; сначала оно походило на обыкновенный сгусток пара, потом стремительно разбухло и налилось цветом, как миниатюрная грозовая тучка. Завывания Кая слились в неразборчивый вопль, и он громко хлопнул в ладоши. Из тучки немедленно полились тоненькие струи дождя, между струйками была заметна темная субстанция, серпантином устремившаяся в озеро. Через две или три минуты она достигла гладкой поверхности воды, и в этом месте образовалась воронка пятидесяти футов в диаметре. Кай дважды хлопнул в ладоши, и дождь мгновенно прекратился. К тому моменту, как последние капли упали в воду, незаметно рассеялась и сама тучка. Довольный собой иктепели повернулся к Хобарту с хитрой улыбкой.
— Как тебе мой маленький фокус?
— Впечатляет. Сколько времени тебе нужно, чтобы собрать свои вещи и отправиться с нами?
— Мне пойти с тобой? Нет, только не это. Я боюсь паратаев, и я нужен своему народу. Лучше так! — он снял ожерелье с черепом мелкого грызуна и повесил его на шею инженера. — Когда я тебе понадоблюсь — возьми в руки череп и потри его. Только не сильно, а то сломается. Я сразу приду — уить и готово! Учти, можешь звать меня только три раза, потом ожерелье перестает работать.
— Что ж... — с сомнением начал Хобарт.
— Не беспокойся — приду, как только позовешь! Я не могу оставить свой народ совсем без защиты.
Внезапно Кай напрягся, в глазах появилось отсутствующее выражение, он вытащил несколько костяных осколков из пучка собранных на макушке волос, подбросил в воздух и внимательно проследил, как они падали на землю.
— Ха! — вскричал он с вызовом. — Теперь, хан, твоя очередь показывать, на что ты способен. Мой волшебный фокус в обмен на твое правосудие. Один из паратаев только что убил бедную маленькую иктепели!
— Что! — Хобарт в ярости огляделся и не обнаружил поблизости Иездега.
— Да. Он забрал жену Аао. Мы считаем насилие над чужой женой самым мерзким преступлением. В последний раз, когда это случилось, еще во времена моего отца, мы отдали провинившегося румаци на съедение. Более того, жена Аао сопротивлялась твоему человеку, он разозлился и убил ее. Как ты покараешь его?
— Фьюу! — разочарованно присвистнул Хобарт. Как всегда, только он собирался расслабиться, думая, что дело в шляпе, госпожа удача немедленно отвернулась от него. В этот раз судьба подготовила ему особенно заковыристую ловушку — казнь собственного подданного в начале карьеры. Он повернулся к Саньешу: «Не мог бы ты...», однако, увидев ледяное выражение глаз старика, остановился. Только самому себе он мог доверить поиск Иездега, беспристрастное расследование обстоятельств преступления и вынесение приговора.
Хобарт подобрал мушкет. «Пошли!» — сказал он своим спутникам и к их огромному неудовольствию двинулся в сторону лошадей, находящихся под присмотром Феакса. Слабая надежда на то, что Кай ошибся, и Йездег отошел ненадолго по своим Делам, пропала, как только была обнаружена пропажа одной из лошадей. Иктепели бросились к своим каноэ, стараясь как можно дальше держаться от компании Хобарта, один только Кай неторопливо шел сзади, засовывая кости обратно в волосы.
— Может, поедешь с нами и проследишь за происходящим? — предложил Хобарт.
Кай упрямо покачал головой, и Хобарт, уловивший взгляды Саньеша и Фруза, сконцентрированные на лекаре, не мог винить его за это.
— Кости все расскажут мне, хан! — пояснил Кай. Хобарт сел на свою кобылу и поехал вверх по склону озера
Окинув взглядом плоскую, утыканную кактусами пустыню, он немедленно обнаружил всадника, неторопливо едущего в их сторону на желтой лошади. Без сомнения, это был Йездег.
Позади него Фруз и Саньеш негромко обменялись несколькими фразами. От их разговора, в котором Хобарт не понял ни слова, у него почему-то мурашки побежали по спине. Довольно трудно убить человека, не рискуя навлечь на себя недовольство его друзей. Оба паратая, похоже, думали в том же направлении, поскольку Саньеш резко сказал:
— Хан! Я слышать твой разговор с дикарем. Нельзя стрелять Йездега из-за такой ерунды! Фруз думать так же.
— Почему вы так уверены в его виновности? — спросил Хобарт.
— О, дикарь знать. А если правда? Это не преступление — убивать бесполезный рыбоед, все так делать. Они же не такие, как мы — настоящий люди.
Подобного высказывания как раз не хватало Хобарту, чтобы взорваться.
— С этого дня они приравниваются к нам. Я заключил соглашение. Ты слышал? — заорал он.
— Но, хан! — настаивал Саньеш. — Если она нормальный, почему не вести себя как все? Настоящая паратайский жена никогда не ходит голая, если не хотеть мужчина. Раз дикари, как мы, значит, она искать мужчину, и сама виновата! Сказать паратаю: «Возьми!», а затем внезапно ударить — оскорбление. Если же они не настоящий — тогда не за что и карать.
— Значит так, новый закон паратаев гласит, что иктепели, в одежде или без нее, считаются обычными людьми и вести себя с ними надо соответственно. Я, ваш хан, так решил! — с нажимом произнес Хобарт.
Однако варвары не собирались так быстро сдаваться.
— Не быть такого закона, когда Йездег взял ее. Нельзя карать человека за нарушение закон, который никто никогда не слышать! — аргументированно ответил Саньеш.
Тут он был абсолютно прав. В конституции США существует даже специальный пункт о недопустимости применения законов post facto* . Кроме того, Саньеш и Фруз уже успели положить пуки на рукоятки мечей: старик как бы вынужденно, а юный «верный телохранитель» — дерзко и вызывающе. Если он и успеет пристрелить одного, выжившие — уж будьте покойны! — не дадут ему шанса перезарядить мушкет.
Йездег подъехал уже достаточно близко для окрика, солнце сияло в его желтых волосах. Он мурлыкал себе под нос милую песенку и выглядел как самый беззаботный на свете человек, аккуратно протирая окровавленный нож маленьким кусочком кожи. Другие два паратая напряженно следили за Хобартом. Но он только заметил: «Пора домой, мальчики!» и продолжил путь. Некоторое время все ехали молча, затем Хобарт перестроился поближе к Саньешу.
— Я хочу знать кое-что о законах паратаев. У вас есть право на самозащиту?
— Так и есть, — недружелюбно ответил советник.
— Как насчет дуэлей?
— Иногда случаться. Если честный бой: оружие и все такое одинаковый, преступления нет. Если есть большой преимущество, как ружье, считаться убийством. Семья убитый может на собрании племени требовать разрешения убить тебя.
— Какова ответственность за заказное убийство?
— Что это значит?
— Представь, один человек скажет другому убить третьего. Кто тогда виноват?
— Каждый убийца наполовину. Мы тогда наполовину убивать оба.
— Как такое может быть? — спросил Хобарт, заинтригованный помимо собственной воли.
— Легко; отрубать головы не до конца.
Хобарт немедленно отказался от идеи натравить Феакса на Йездега. Насколько ему было известно, последствия полного и половинчатого отрубания головы для любого живого существа одинаковы — смерть. Надо бы найти другой, менее прямой метод устранения провинившегося паратая.
Конечно, Хобарту вовсе не хотелось убивать ни Йездега, ни кого еще, хотя поведение юного варвара было ему отвратительно. Но ведь он же обещал Гордиусу и Каю тоже...
— К черту все обещания! — вырвалось у него.
Некоторое время после этих слов он ехал, глубоко погруженный в размышления. Потом подозвал Саньеша.
— Скажи Йездегу, что для убийства женщины не надо много смелости.
Саньеш подозрительно взглянул на хана, но фразу перевел Йездег сильно удивился, а потом разразился длинной тирадой.
— Он сказать, он очень храбрый — убивать много маратай, — интерпретировал Саньеш.
— Не видел пока ни одного убитого им маратая, зато насчет женщины точно уверен.
Снова последовал обмен репликами на паратайском
— Говорить, настоящих женщин не убивал, только грязный рыбоед, — сообщил Саньеш.
— Значит, он способен исключительно на убийство бедной женщины-дикарки, — миролюбиво согласился Хобарт.
В этот раз Йездег сильно помрачнел.
— Говорить, смелости достаточно и для рыбоед, и для женщин, и для мужчин, и вообще для всех, — объявил старик.
— Может, и так. Но что-то я не вижу тут убитых мужчин или женщин, один труп дикаря есть, к тому же женщины.
Когда до Йездега дошли слова хана, он вспыхнул от ярости. Выпрямившись во весь рост, он заорал на старика. Тот растерялся, долго подбирал слова, а затем сказал Хобарту:
— Ты оскорбить его.
— Вовсе нет, — запротестовал Хобарт. — Я просто перечислил некоторые факты. Разве ты не согласен с тем, что я, во-первых, не видел ни одного убитого им маратая, а, во-вторых, поскольку он убил женщину племени иктепели, значит, на это у него и хватает смелости?
— Согласен, — неохотно ответил старик.
На этот раз Йездег совершенно вышел из себя. Он кричал, топал ногами, брызгал слюной и хватался за меч. Хобарт достал зажигалку и неторопливо поджег запал мушкета.
— Ты согласен, Саньеш, с тем, что я сам не атаковал Йездега, и если он бросится на меня, я имею право пристрелить его в качестве самообороны? — как можно более спокойнее спросил он.
— Согласен, — пробормотал сбитый с толку советник.
— Спроси и Фруза.
Фруз немедленно согласился — суть ссоры он уже давно упустил. Йездег продолжал выкрикивать угрозы.
— Говорить, хотеть драка с тобой. Но ружье против меча нечестно, — перевел Саньеш.
— Гм-м-м, — заколебался Хобарт. Драка с Йездегом на мечах была последним, чего бы он хотел в своей жизни — взбешенный варвар, наверняка, превратит его в фарш. — Скажи ему, что если он настолько храбр, чтобы убить женщину-дикарку...
Его прервал очередной словесный поток Йездега, который, видимо, стал особенно чувствителен к словосочетанию «женщина-дикарка».
— Говорить, на мечах тоже нечестно. Ты победил Хурав, а тот лучший фехтовальщик быть. Значит, ты еще лучше — слишком сильный для Йездега, — сказал Старик.
Ура! Опасения Йездега давали Хобарту передышку. Что бы такое предложить? Борьбу голыми руками? Взгляд на массивные плечи варвара мгновенно уничтожил эту идею. Бокс? Вряд ли несколько раундов приведут к фатальному исходу... На самом деле, как и большинство специалистов умственного труда, Хобарт не пускал в ход кулаки с момента своего совершеннолетия, но как все среднестатистические американцы был уверен, что является прирожденным боксером.
В размышлениях о боксе он рассеянно смотрел на поверхность красно-черной пустыни. А что, если...
— Скажи ему, — обратился Хобарт к Саньешу, — чтобы борьба была честной, раз уж он так настаивает, мы сразимся камнями.
Йездегу, похоже, было все равно. Он дошел до такого состояния, что согласился бы и на драку хлопушками в телефонной будке. Они оба спешились.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, принц, — недовольно прорычал Феакс. — Хочешь, я...
— Нет. Саньеш и ты, Фруз, вы согласны, что оскорбление есть, по сути, ложное высказывание, а раз я говорил только правду, то не оскорбил Йездега?
— Ну, он говорил... я не знать...
— Слова могут быть либо оскорбительными, либо нет, разве не так? — радостно заключил Хобарт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23