Если японцы сумеют за два-три месяца разбить две наши армии прикрытия, то они получат доступ к неограниченным сырьевым ресурсам советского Дальнего Востока и Восточной Сибири. Под Москвой немцам дали прикурить, это должно охладить не в меру пылких азиатов, но, в случае японского нападения, отражать новую агрессию будет, по правде говоря, нечем.
На советско-германском фронте ситуация стабилизировалась по крайней мере до конца весны. Раньше середины-конца апреля немцы не смогут вести активных наступательных действий по погодным условиям. Пусть сейчас, в феврале сорок второго года, исход войны еще не очевиден, но уже ясно, что Советский Союз этой войны не проиграл. Может быть, он ее не выиграет, но то, что не проиграл, – это точно. Но сколько еще советских людей должны погибнуть, прежде чем наступит мир? Десять миллионов? Двадцать? Пятьдесят?
Головин не любил Германию, но и лютой ненависти к этой стране тоже не испытывал. Он рассматривал ее как сильного игрока на мировой арене и как сильнейшее в военном отношении государство в Европе. В голове его с сентября прошлого года созревала оперативная комбинация, для реализации которой сейчас наступили самые благоприятные предпосылки.
Германия ведет войну на Западе, Юге и Востоке. Еще Бисмарк предостерегал от войны на два фронта и особенно от войны с Россией. В руководстве Рейха не могли этого не понимать. Следовательно, почетный мир с Советским Союзом возможен и даже выгоден Германии, так как развяжет ей руки для войны с Англией. Это даст ей дополнительно порядка двухсот дивизий, которые сейчас воюют против СССР и которые можно будет задействовать против англичан. Заключение почетного мира в границах, оговоренных пактом 1939 года, выгодно и СССР, так как не только позволит в кратчайшие сроки восстановить промышленность во временно оккупированных районах, не только нарастить военную мощь, но и сбережет миллионы жизней. Кроме того, территориальные приобретения от этой войны Советский Союз сделал еще в 1939–1940 годах. Больше в этой войне нам искать нечего. А пока Гитлер разделается с Англией, Красная армия будет превосходить по своей мощи все армии европейских стран, вместе взятые. Тогда можно будет разговаривать с Гитлером, да и со всем миром, с позиции грубой силы. Тогда станет возможным претворение в жизнь большевистского лозунга о мировой революции! Но первым шагом к Установлению советской власти во всем мире должно стать заключение почетного мира с Германией. И чем скорее – тем лучше. В любом случае, выход СССР из ненужной и невыгодной войны повлечет за собой изменение мирового баланса сил.
Надо признать, что продолжение войны с Германией на стороне Англии и Америки тоже имеет свои политические выгоды. Союзники не только передают нам военное снаряжение, но и открывают военные технологии. Кроме того, они приглашают Советский Союз принять участие в решении вопросов о послевоенном мировом устройстве и готовы идти на значительные уступки в пользу СССР. Пойдет Сталин на заключение такого мира или нет – это его дело. Он руководитель государства, он несет всю полноту ответственности, ему и принимать решение. Но обязанность Головина как генерала разведки – дать главе государства возможность такого выбора.
Поэтому он вызвал к себе Штейна, чтобы посвятить его в свои планы и привлечь к исполнению этой комбинации. Головин знал Штейна около десяти лет. Он поручал, а Штейн исполнял хитроумные, а порой и просто опасные задания. Доверие между ними было полное, но все-таки риск сохранялся немалый. Если бы о намерениях Головина искать мира с немцами узнал кто-нибудь кроме Штейна до того момента, когда генерал мог положить на стол Сталину все карты, с указанием конкретных сроков прекращения огня и порядка отхода немецких частей с территории СССР, то можно не сомневаться – начальник военной разведки попал бы в СМЕРШ и, будучи подвергнут допросу с применением некоторых специальных методов, молил бы о скорой смерти как о высшей милости. Поэтому Головин долго, целых пять месяцев, колебался и взвешивал все «за» и «против», прежде чем начать сегодняшний разговор.
В дверь постучали, и на пороге появился Штейн. Он был по-прежнему одет в отглаженную гимнастерку и галифе, сапоги пускали солнечные зайчики, только лицо его осунулось и заметно постарело. Видно было, что человек уже долгое время работает, не считаясь со временем, без выходных, на износ.
– Вызывали, Филипп Ильич? Доброе утро.
– Вызывал, Олег Николаевич. Проходи, присаживайся, – Головин указал на мягкий стул рядом со своим столом.
Около минуты оба молчали. Штейн деликатно покашливал в кулак.
– Есть задание для тебя, – начал Головин.
Штейн приготовился слушать.
– В Стокгольме… Ты ведь у нас специалист по Скандинавии… – Он посмотрел на Штейна. Штейн промолчал, но видом своим дал понять, что специалист по Скандинавии именно он.
– Так вот, в твоем любимом и знакомом тебе до закоулков Стокгольме объявилась редкая гадина: бывший царский генерал Синяев Аполлинарий Аркадьевич. В восемнадцатом году он воевал против советской власти в армии Юденича, потом в армии Колчака. После разгрома Колчака бежал в Китай, откуда переехал в Европу. Лет десять назад, не найдя для себя занятия в Париже, осел в Стокгольме. Жил бы он там себе до глубокой старости – и хрен бы с ним. За всеми белогвардейскими недобитками по свету гоняться – ни времени, ни людей не хватит. Тем более что сидел он, как мышь, тихо и, в отличие от генерала Краснова, себя никак не проявлял. А тут, понимаешь, зашевелился, гаденыш! Вот, полюбуйся, – Головин достал из ящика стола папку, развязал тесемки и вынул из нее несколько газет.
Штейн взял газеты и не торопясь стал их пролистывать.
– Интересующий тебя материал отчеркнут красным карандашом, уловил? – заметил Головин и продолжил: – В ряде шведских, норвежских и голландских газет, а также в эмигрантской русскоязычной печати
стали появляться статьи этого самого Синяева, в котором тот призывает русских эмигрантов вступать в ряды НСДАП и записываться в добровольческие легионы ваффен-СС. Каково, а?
Штейн снова промолчал, но было видно, что он очень внимательно впитывает эту информацию и готовит вопросы.
– Надо тебе заметить, что Гиммлер осенью прошлого года отдал приказ о формировании в составе ваффен-СС нескольких национальных легионов для использования их на Восточном фронте. Легионы эти формируются из пленных прибалтов, кавказцев, белорусов и украинцев, до войны проживавших в западных областях, а также подонков и уголовников всех мастей. Этот самый Синяев активно и успешно ведет агитацию за вступление бывших офицеров и нижних чинов белой армии в русский легион ваффен-СС. Уловил?
Штейн продолжал листать газеты.
– Так вот, Олег Николаевич, меня не интересует, сам он додумался раскрыть свою поганую варежку или умные люди из СС ему подсказали, но запись добровольцев в русский легион идет. Во многом благодаря агитации этого Синяева. Уже подано несколько десятков заявлений. Этого мерзавца охраняют. Вокруг него постоянно крутятся несколько активистов из шведской организации национал-социалистов. Сам он частенько бывает замечен в немецком посольстве. Твоя задача – сделать так, чтобы об этом Синяеве ни в Европе, ни в мире никто никогда больше не услышал. Как ты с ним будешь договариваться – дело твое. Уловил? Я предупрежу технический отдел, чтобы тебе выделили любое спецсредство, которое может понадобиться для выполнения задания. Вся необходимая информация по Синяеву в этой папке, – Головин открыл сейф и извлек тонкую папку. – Вопросы?
Штейн встал и опустил руки по швам.
– Никак нет, товарищ генерал. Разрешите приступать к выполнению задания?
Головин посмотрел на него снизу вверх и спокойно сказал:
– Не разрешаю. Сядь. Это еще не все. Сколько времени тебе потребуется на подготовку?
Штейн взвесил на одной ладони тонкую папку с сообщениями агентов о Синяеве, на другой – газеты с его статьями.
– Час на ознакомление, час на размышление, часов шесть на составление плана и увязку моего проникновения в нейтральную Швецию, дня четыре на выяснение обстановки, сутки на исполнение. Я думаю, что через восемь дней доложу вам о выполнении задания.
– Не торопись. Говорю же, что это еще не все. Уловил?
Штейн сел обратно на стул. Головин встал из-за стола, прошелся по кабинету и встал у окна, опершись о подоконник.
– А здорово мы немцу под Москвой дали, Олег Николаевич? – Головин повернулся к Штейну.
– Здорово, Филипп Ильич, – согласился Штейн. – Теперь погоним гада.
– От кого другого, а от тебя я не ожидал такого оптимизма, – Головин укоризненно посмотрел на Штейна. – Уже один раз Гитлера шапками закидали. Что, урок не пошел впрок? Ты где служишь?
– В ГРУ.
– Ты служишь в Генеральном штабе. Следовательно, обязан мыслить стратегически, а если своих мозгов не хватает, то слушай, что старшие по званию говорят.
– Виноват! – Штейн снова встал и вытянулся по стойке «смирно».
– Виноватых бьют, – заметил Головин уже мягче. – Сядь и слушай. Мы с тобой в одной упряжке уже не первый год. Много дел вместе наделали. Я тебе полностью доверяю и считаю, что сейчас могу с тобой разговаривать откровенно. Уловил?
– Уловил, Филипп Ильич, – напрягся Штейн.
– Война нами, можно сказать, уже выиграна. Но сколько крови еще прольется, прежде чем она окончится? И когда еще она окончится? – Головин сделал паузу, подошел вплотную к Штейну, положил руку ему на плечо. – Вот ты и поедешь в Швецию в поисках мира с немцами…
Штейн резко и недоуменно посмотрел на Головина. Тот перехватил взгляд и, не меняя тона, так же спокойно продолжил:
– Да не дергайся ты. Сиди спокойно. Тебя УЖЕ должны расстрелять. Если узнают об истинной цели твоего визита в родной Стокгольм от меня – то расстреляют за то, что не донес. А если донесешь, то расстреляют за то, что ЗНАЛ… За сопричастность… Так что сиди спокойно, и давай-ка обсудим детали.
Штейн встал, одернул гимнастерку, поправил портупею и четко выговорил:
– Товарищ генерал! Подполковник Штейн готов выполнить любой ваш приказ.
– Ну и молодец, что готов, – отеческим жестом Головин усадил Штейна обратно на стул. – Удачно этот Синяев возник на горизонте. Чрезвычайно удобное прикрытие для твоего внедрения в Швецию. А теперь слушай…
Головин снова подошел к сейфу, достал из него еще одну тонкую папку.
– Около трех недель назад, как сообщает наш резидент в Стокгольме, в немецкое посольство прибыл новый военный атташе – некий оберст-лейтенант фон Гетц. Паренек непростой. Десять лет в люфтваффе, стажировку проходил у нас под Горьким, отличный летчик-истребитель, дрался в Испании, Польше, Франции, у нас – само собой. Полгода назад ему был вручен Рыцарский Железный крест. Кому попало такую награду не вручают. Уловил? В «Фелькишер беобахтер» его рожу напечатали… Представляешь, если бы ты появился на первой полосе «Правды»? – Головин усмехнулся своей фантазии. – Его тут неподалеку, в Подмосковье, подожгли в бою, так он в госпиталь лататься поехал. И тут вот какая забавная история получается. Рана у этого фон Гетца была совсем не смертельная, как говорится, летать бы еще и летать. А его посылают на дипломатическую работу в спокойную нейтральную страну. Как ты думаешь, почему?
– У меня есть два предположения, Филипп Ильич. Либо у Геринга асов девать некуда, либо этот фон Гетц – второй Талейран.
– Да нет, Олег Николаевич. Не совсем так… Вернее, совсем не так. У Геринга каждый опытный летчик на счету, а наш новый друг в дипломатии, мягко говоря, понимает, как свинья в апельсинах. А вот теперь ответь мне, товарищ подполковник, зачем в самый разгар войны в нейтральной стране появляется опытный вояка, которому самое место в кабине самолета, а не на дипломатических раутах, и который в тонкостях мировой политики ни уха ни рыла не смыслит?
– Не знаю, Филипп Ильич, – растерялся Штейн.
– А я вот очень хочу это знать, – с нажимом сказал Головин. – И очень хочу, чтобы ты мне ответил на этот вопрос в самое ближайшее время. Для этого я тебе эту командировку и нарисовал. А чтобы ты понял, почему этот самый оберст-лейтенант меня интересует, я добавлю, что очень уж странные знакомства заводит наш друг в славном городе Стокгольме – пацифисты, клерикалы… Необычный интерес для офицера самой агрессивной армии мира. Уловил?
– Улавливаю.
– И последний штрих к портрету. Есть основания полагать, что оберст-лейтенант действует от имени и в интересах адмирала Канариса. Во всяком случае, должность военного атташе в немецком посольстве в Швеции традиционно использовалась как крыша для абвера. Вопрос, – Головин сделал паузу. – Не с аналогичными ли целями прибыл этот фон Гетц в Швецию? Не нас ли с тобой он там ищет и ждет?
– Филипп Ильич, это было бы невероятно. Такое совпадение…
– Совпадение? Может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
На советско-германском фронте ситуация стабилизировалась по крайней мере до конца весны. Раньше середины-конца апреля немцы не смогут вести активных наступательных действий по погодным условиям. Пусть сейчас, в феврале сорок второго года, исход войны еще не очевиден, но уже ясно, что Советский Союз этой войны не проиграл. Может быть, он ее не выиграет, но то, что не проиграл, – это точно. Но сколько еще советских людей должны погибнуть, прежде чем наступит мир? Десять миллионов? Двадцать? Пятьдесят?
Головин не любил Германию, но и лютой ненависти к этой стране тоже не испытывал. Он рассматривал ее как сильного игрока на мировой арене и как сильнейшее в военном отношении государство в Европе. В голове его с сентября прошлого года созревала оперативная комбинация, для реализации которой сейчас наступили самые благоприятные предпосылки.
Германия ведет войну на Западе, Юге и Востоке. Еще Бисмарк предостерегал от войны на два фронта и особенно от войны с Россией. В руководстве Рейха не могли этого не понимать. Следовательно, почетный мир с Советским Союзом возможен и даже выгоден Германии, так как развяжет ей руки для войны с Англией. Это даст ей дополнительно порядка двухсот дивизий, которые сейчас воюют против СССР и которые можно будет задействовать против англичан. Заключение почетного мира в границах, оговоренных пактом 1939 года, выгодно и СССР, так как не только позволит в кратчайшие сроки восстановить промышленность во временно оккупированных районах, не только нарастить военную мощь, но и сбережет миллионы жизней. Кроме того, территориальные приобретения от этой войны Советский Союз сделал еще в 1939–1940 годах. Больше в этой войне нам искать нечего. А пока Гитлер разделается с Англией, Красная армия будет превосходить по своей мощи все армии европейских стран, вместе взятые. Тогда можно будет разговаривать с Гитлером, да и со всем миром, с позиции грубой силы. Тогда станет возможным претворение в жизнь большевистского лозунга о мировой революции! Но первым шагом к Установлению советской власти во всем мире должно стать заключение почетного мира с Германией. И чем скорее – тем лучше. В любом случае, выход СССР из ненужной и невыгодной войны повлечет за собой изменение мирового баланса сил.
Надо признать, что продолжение войны с Германией на стороне Англии и Америки тоже имеет свои политические выгоды. Союзники не только передают нам военное снаряжение, но и открывают военные технологии. Кроме того, они приглашают Советский Союз принять участие в решении вопросов о послевоенном мировом устройстве и готовы идти на значительные уступки в пользу СССР. Пойдет Сталин на заключение такого мира или нет – это его дело. Он руководитель государства, он несет всю полноту ответственности, ему и принимать решение. Но обязанность Головина как генерала разведки – дать главе государства возможность такого выбора.
Поэтому он вызвал к себе Штейна, чтобы посвятить его в свои планы и привлечь к исполнению этой комбинации. Головин знал Штейна около десяти лет. Он поручал, а Штейн исполнял хитроумные, а порой и просто опасные задания. Доверие между ними было полное, но все-таки риск сохранялся немалый. Если бы о намерениях Головина искать мира с немцами узнал кто-нибудь кроме Штейна до того момента, когда генерал мог положить на стол Сталину все карты, с указанием конкретных сроков прекращения огня и порядка отхода немецких частей с территории СССР, то можно не сомневаться – начальник военной разведки попал бы в СМЕРШ и, будучи подвергнут допросу с применением некоторых специальных методов, молил бы о скорой смерти как о высшей милости. Поэтому Головин долго, целых пять месяцев, колебался и взвешивал все «за» и «против», прежде чем начать сегодняшний разговор.
В дверь постучали, и на пороге появился Штейн. Он был по-прежнему одет в отглаженную гимнастерку и галифе, сапоги пускали солнечные зайчики, только лицо его осунулось и заметно постарело. Видно было, что человек уже долгое время работает, не считаясь со временем, без выходных, на износ.
– Вызывали, Филипп Ильич? Доброе утро.
– Вызывал, Олег Николаевич. Проходи, присаживайся, – Головин указал на мягкий стул рядом со своим столом.
Около минуты оба молчали. Штейн деликатно покашливал в кулак.
– Есть задание для тебя, – начал Головин.
Штейн приготовился слушать.
– В Стокгольме… Ты ведь у нас специалист по Скандинавии… – Он посмотрел на Штейна. Штейн промолчал, но видом своим дал понять, что специалист по Скандинавии именно он.
– Так вот, в твоем любимом и знакомом тебе до закоулков Стокгольме объявилась редкая гадина: бывший царский генерал Синяев Аполлинарий Аркадьевич. В восемнадцатом году он воевал против советской власти в армии Юденича, потом в армии Колчака. После разгрома Колчака бежал в Китай, откуда переехал в Европу. Лет десять назад, не найдя для себя занятия в Париже, осел в Стокгольме. Жил бы он там себе до глубокой старости – и хрен бы с ним. За всеми белогвардейскими недобитками по свету гоняться – ни времени, ни людей не хватит. Тем более что сидел он, как мышь, тихо и, в отличие от генерала Краснова, себя никак не проявлял. А тут, понимаешь, зашевелился, гаденыш! Вот, полюбуйся, – Головин достал из ящика стола папку, развязал тесемки и вынул из нее несколько газет.
Штейн взял газеты и не торопясь стал их пролистывать.
– Интересующий тебя материал отчеркнут красным карандашом, уловил? – заметил Головин и продолжил: – В ряде шведских, норвежских и голландских газет, а также в эмигрантской русскоязычной печати
стали появляться статьи этого самого Синяева, в котором тот призывает русских эмигрантов вступать в ряды НСДАП и записываться в добровольческие легионы ваффен-СС. Каково, а?
Штейн снова промолчал, но было видно, что он очень внимательно впитывает эту информацию и готовит вопросы.
– Надо тебе заметить, что Гиммлер осенью прошлого года отдал приказ о формировании в составе ваффен-СС нескольких национальных легионов для использования их на Восточном фронте. Легионы эти формируются из пленных прибалтов, кавказцев, белорусов и украинцев, до войны проживавших в западных областях, а также подонков и уголовников всех мастей. Этот самый Синяев активно и успешно ведет агитацию за вступление бывших офицеров и нижних чинов белой армии в русский легион ваффен-СС. Уловил?
Штейн продолжал листать газеты.
– Так вот, Олег Николаевич, меня не интересует, сам он додумался раскрыть свою поганую варежку или умные люди из СС ему подсказали, но запись добровольцев в русский легион идет. Во многом благодаря агитации этого Синяева. Уже подано несколько десятков заявлений. Этого мерзавца охраняют. Вокруг него постоянно крутятся несколько активистов из шведской организации национал-социалистов. Сам он частенько бывает замечен в немецком посольстве. Твоя задача – сделать так, чтобы об этом Синяеве ни в Европе, ни в мире никто никогда больше не услышал. Как ты с ним будешь договариваться – дело твое. Уловил? Я предупрежу технический отдел, чтобы тебе выделили любое спецсредство, которое может понадобиться для выполнения задания. Вся необходимая информация по Синяеву в этой папке, – Головин открыл сейф и извлек тонкую папку. – Вопросы?
Штейн встал и опустил руки по швам.
– Никак нет, товарищ генерал. Разрешите приступать к выполнению задания?
Головин посмотрел на него снизу вверх и спокойно сказал:
– Не разрешаю. Сядь. Это еще не все. Сколько времени тебе потребуется на подготовку?
Штейн взвесил на одной ладони тонкую папку с сообщениями агентов о Синяеве, на другой – газеты с его статьями.
– Час на ознакомление, час на размышление, часов шесть на составление плана и увязку моего проникновения в нейтральную Швецию, дня четыре на выяснение обстановки, сутки на исполнение. Я думаю, что через восемь дней доложу вам о выполнении задания.
– Не торопись. Говорю же, что это еще не все. Уловил?
Штейн сел обратно на стул. Головин встал из-за стола, прошелся по кабинету и встал у окна, опершись о подоконник.
– А здорово мы немцу под Москвой дали, Олег Николаевич? – Головин повернулся к Штейну.
– Здорово, Филипп Ильич, – согласился Штейн. – Теперь погоним гада.
– От кого другого, а от тебя я не ожидал такого оптимизма, – Головин укоризненно посмотрел на Штейна. – Уже один раз Гитлера шапками закидали. Что, урок не пошел впрок? Ты где служишь?
– В ГРУ.
– Ты служишь в Генеральном штабе. Следовательно, обязан мыслить стратегически, а если своих мозгов не хватает, то слушай, что старшие по званию говорят.
– Виноват! – Штейн снова встал и вытянулся по стойке «смирно».
– Виноватых бьют, – заметил Головин уже мягче. – Сядь и слушай. Мы с тобой в одной упряжке уже не первый год. Много дел вместе наделали. Я тебе полностью доверяю и считаю, что сейчас могу с тобой разговаривать откровенно. Уловил?
– Уловил, Филипп Ильич, – напрягся Штейн.
– Война нами, можно сказать, уже выиграна. Но сколько крови еще прольется, прежде чем она окончится? И когда еще она окончится? – Головин сделал паузу, подошел вплотную к Штейну, положил руку ему на плечо. – Вот ты и поедешь в Швецию в поисках мира с немцами…
Штейн резко и недоуменно посмотрел на Головина. Тот перехватил взгляд и, не меняя тона, так же спокойно продолжил:
– Да не дергайся ты. Сиди спокойно. Тебя УЖЕ должны расстрелять. Если узнают об истинной цели твоего визита в родной Стокгольм от меня – то расстреляют за то, что не донес. А если донесешь, то расстреляют за то, что ЗНАЛ… За сопричастность… Так что сиди спокойно, и давай-ка обсудим детали.
Штейн встал, одернул гимнастерку, поправил портупею и четко выговорил:
– Товарищ генерал! Подполковник Штейн готов выполнить любой ваш приказ.
– Ну и молодец, что готов, – отеческим жестом Головин усадил Штейна обратно на стул. – Удачно этот Синяев возник на горизонте. Чрезвычайно удобное прикрытие для твоего внедрения в Швецию. А теперь слушай…
Головин снова подошел к сейфу, достал из него еще одну тонкую папку.
– Около трех недель назад, как сообщает наш резидент в Стокгольме, в немецкое посольство прибыл новый военный атташе – некий оберст-лейтенант фон Гетц. Паренек непростой. Десять лет в люфтваффе, стажировку проходил у нас под Горьким, отличный летчик-истребитель, дрался в Испании, Польше, Франции, у нас – само собой. Полгода назад ему был вручен Рыцарский Железный крест. Кому попало такую награду не вручают. Уловил? В «Фелькишер беобахтер» его рожу напечатали… Представляешь, если бы ты появился на первой полосе «Правды»? – Головин усмехнулся своей фантазии. – Его тут неподалеку, в Подмосковье, подожгли в бою, так он в госпиталь лататься поехал. И тут вот какая забавная история получается. Рана у этого фон Гетца была совсем не смертельная, как говорится, летать бы еще и летать. А его посылают на дипломатическую работу в спокойную нейтральную страну. Как ты думаешь, почему?
– У меня есть два предположения, Филипп Ильич. Либо у Геринга асов девать некуда, либо этот фон Гетц – второй Талейран.
– Да нет, Олег Николаевич. Не совсем так… Вернее, совсем не так. У Геринга каждый опытный летчик на счету, а наш новый друг в дипломатии, мягко говоря, понимает, как свинья в апельсинах. А вот теперь ответь мне, товарищ подполковник, зачем в самый разгар войны в нейтральной стране появляется опытный вояка, которому самое место в кабине самолета, а не на дипломатических раутах, и который в тонкостях мировой политики ни уха ни рыла не смыслит?
– Не знаю, Филипп Ильич, – растерялся Штейн.
– А я вот очень хочу это знать, – с нажимом сказал Головин. – И очень хочу, чтобы ты мне ответил на этот вопрос в самое ближайшее время. Для этого я тебе эту командировку и нарисовал. А чтобы ты понял, почему этот самый оберст-лейтенант меня интересует, я добавлю, что очень уж странные знакомства заводит наш друг в славном городе Стокгольме – пацифисты, клерикалы… Необычный интерес для офицера самой агрессивной армии мира. Уловил?
– Улавливаю.
– И последний штрих к портрету. Есть основания полагать, что оберст-лейтенант действует от имени и в интересах адмирала Канариса. Во всяком случае, должность военного атташе в немецком посольстве в Швеции традиционно использовалась как крыша для абвера. Вопрос, – Головин сделал паузу. – Не с аналогичными ли целями прибыл этот фон Гетц в Швецию? Не нас ли с тобой он там ищет и ждет?
– Филипп Ильич, это было бы невероятно. Такое совпадение…
– Совпадение? Может быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57