Дмитрий смерил его оценивающим взглядом. “Если мне предстоит ее осушить, — подумал он, — то меня отсюда вынесут”. Ему вновь стало смешно.
Началось питие опять по знаку Тимура. Просто и безыскусно. Кравчий, толстый мужичонка с широким бабьим задом, затянутым в веселенькие — в розовый цветочек по синему фону — шаровары, черпаком наполнил кубок и сунул его Дмитрию под нос, а затем события начали развиваться по общевселенскому правилу: между первой и десятой перерывов не бывает.
Всерьез пьянеть Дмитрий начал на четвертом поднесенном ему кубке — сказалась-таки бессонная ночь. И ему стало все равно — пьян он или нет. Он вытер рукавом халата бороду, снимая винные капли и, тихо рассмеявшись, расслабился, поддаваясь хмелю. Принимая у кравчего очередной наполненный до краев кубок, Дмитрий бросил взгляд в сторону Тимура. Хромец полулежал с тем же задумчивым выражением на узкоглазом, скуластом лице, наблюдая за пиршественным залом. Тамерлан не пил. В этот раз Дмитрий, наверное, был уже слишком пьян, чтобы глянуть незаметно. Тимур перехватил его взгляд, улыбнулся, погладил рыжую бороду здоровой рукой и пальцем поманил кого-то к себе. К нему тотчас же подскочил согбенный придворный. Тимур что-то тихо сказал ему.
Тот изогнул поясницу, подобрал долгие полы халата и попятился. Лишь удалившись на положенное этикетом расстояние, он позволил себе повернуться к Тимуру боком и ткнул в лоснящееся от пота плечо кравчего, проворно наполнявшего пустеющие чаши и кубки. Кравчий опустил черпак и подобострастно склонил бритую башку.
Наполненный до краев здоровенный пузатый кубок чеканного золота поплыл к Тимуру. Вельможа мягко ступал по коврам, неся его на вытянутых руках и боясь проронить хоть каплю. Тамерлан принял у него кубок, подержал в руке и вернул, показав на Дмитрия.
Дмитрий как раз приговорил то ли шестую, тол и седьмую порцию сладкого темного вина. В голове приятно и невнятно шумело. Однако он понял, что происходит, когда увидел направлявшегося к нему плавным, плывущим шагом человека в богато расшитом шелковыми нитями и драгоценными камнями халате.
Принимая кубок, Дмитрий встал на одно колено. Голова плыла, но он не качался. Опустив глаза, он заглянул внутрь кубка — не вино, а белесая мутноватая жидкость. Арак.
— Хвала тебе, эмир Тимур! Хвала тебе, справедливому и непобедимому! — рявкнул он, надеясь перекрыть людской гомон и неистовые наигрыши музыкантов. И поднес край кубка к губам. Он глотал тепловатый арак через силу: пить уже не хотелось, но надо было, да и кубок не маленький.
Но он справился. Осушил до капли. А затем, перевернув, поднял кубок: смотрите — пуст! И тяжело осел на подушки. Торопливый кравчий уже подсовывал ему вино. Дмитрий никак не мог взять — мешал золотой кубок, который он по-прежнему сжимал в руке. Он сделал три безрезультатные попытки и помотал головой, стараясь изгнать хмель и понять, почему ничего не получается. И услыхал дружный, раскатистый хохот. Он пьяно и недоуменно огляделся и увидел, что смеются над ним: на него показывали пальцами. Он свел брови, не зная, злиться или нет. Над чем они смеются? Пытаясь почесать лоб, Дмитрий ткнул себя зажатым в руке кубком. Растерянно оглядел его и захохотал сам.
* * *
Дмитрий проснулся, лежа навзничь, в одежде, но без сапог, на чем-то мягком, и не сразу смог взять в толк, где находится. Совсем рядом был еще кто-то: слышалось ровное, глубокое дыхание спящего человека. Он медленно приподнялся и сел. Оказывается, он лежал в собственной кибитке. Сапоги валялись в сторонке, а у стены свернулась клубком на войлочном полу Зоррах.
— Зоррах… — позвал он хриплым спросонок голосом. — Откуда ты взялась? — он уже, наверное, дня три не наведывался в обоз.
Девочка тут же проснулась и подняла голову, глянув на него черными, блестящими глазами.
— Ты послал за мной, господин.
— Я? — удивился Дмитрий, стараясь припомнить, когда же это могло случиться.
Припомнить не получилось, хуже того — он вообще ничего не помнил: ни как окончился пир, ни как оказался у себя в кибитке. Скверно: упился до потери памяти, что, в общем-то, с ним случилось впервые.
— Зачем?
Зоррах быстро села, обняла колени руками и скромно потупила глаза.
— Не знаю, господин: когда меня привели, ты спал и не пожелал пробудиться.
— Не… пожелал… пробудиться… — проговорил Дмитрий, растирая заспанную физиономию ладонями. — Не пожелал… И правильно сделал, что не пожелал, — это единственный разумный поступок за прошедшие сутки, — перейдя на русский, бормотал он и, дотянувшись до сапог, стал их натягивать.
На душе было скверно. Зачем он посылал за девчонкой? Решил провести приятную ночь, что ли? Ну да, она только этого и ждет, а он, по всему, теряет последние остатки разума и самообладания. Он уронил сапог и повалился на спину, сотрясаясь в беззвучном хохоте. Какой разум? Какое самообладание? Зоррах встревоженно вскинулась, не понимая причин его смеха. Дмитрий оборвал смех и взглянул на нее. Видимо, его взгляд встревожил девчонку еще больше, она вдруг съежилась и спрятала лицо, уткнувшись лбом в колени.
— Кто привел тебя? — спросил он.
— Джафар, — ответила Зоррах, не поднимая головы. — Пришел воин, спросил у него обо мне и велел нам следовать за собой. Почему ты гневаешься на меня, господин?
— Я? Гневаюсь? — Дмитрий невесело усмехнулся. — Не бойся, Зоррах, я не сержусь на тебя. Я сержусь на себя.
— На себя? — Зоррах чуть приподняла вороную копну волос, на секунду показав округлившиеся от удивления глаза. — За что?
— А вот этого тебе, пигалица, не понять, — пробурчал он, переходя на русский.
Зоррах собиралась спросить еще что-то, но с улицы раздались голоса. Двое, казалось, спорили, а причиной спора был не кто иной, как “эмир Димир”. Дмитрий чертыхнулся, скоренько натянул сапоги и, вскочив, вышел из палатки.
При виде его оба согнулись в поклоне. Один из них был гвардейцем-сансыз, второго Дмитрий знал — не по имени, но в лицо: видел этого невысокого парня среди людей Халиль-Султана. Что-то вроде чиновника по поручениям или писца. Дмитрий молча глядел на них, ожидая, пока кто-нибудь раскроет рот первым. Гвардеец небрежно глянул на чиновника и провозгласил:
— Повелитель призывает тебя к себе, посол. Следуй за мной.
Дмитрий кивнул ему и взглянул на писца. Тот еще раз поклонился со словами:
— Мирза Халиль-Султан шлет тебе приглашение и ждет тебя в своем шатре, эмир Димир.
Мина у сутулого и щуплого писца была озадаченной. Скорее всего, он не рассчитывал наткнуться у палатки Дмитрия на посланца самого эмира. Приглашение-то он передал, да толку что: раз сам Тимур велит явиться, кто же посмеет ослушаться?
— Непременно буду у светлейшего мирзы Хаиль-Султана, — кратко ответил Дмитрий на приглашение. Не дурак же он, этот писец, поймет, что после аудиенции у Тамерлана.
Чиновник еще раз поклонился и скоренько ушел. Дмитрий оглядел себя. Новенький халат обильно покрывали неаппетитные сальные пятна.
— Жди меня здесь, — сказал он гвардейцу и метнулся в палатку, на ходу сдирая с себя пояс с оружием (он так и спал при сабле и кинжале) и одежду.
Другой нарядной одежды, приличествующей “послу дружественной державы”, у него пока не имелось, — ее еще предстояло сшить, — поэтому Дмитрий скинул халат и сорвал с колышка панцирь. Облачился мгновенно, словно в бой идти, только бастард брать не стал, а затянулся поясом с арабской саблей. Нахлобучил на макушку войлочную шапчонку и быстро навертел вокруг нее полосу красной ткани.
— Господин… — тихим голоском произнесла Зоррах.
Тут только Дмитрий вспомнил о девочке.
— Останешься в палатке, — велел он. — Вот, поешь, — он показал на золотые блюда, заваленные остывшей снедью.
Все, чем его угощали на вчерашнем пиру, находилось здесь. Она радостно ему кивнула.
— Я теперь всегда буду с тобой, господин?
— Ффух… — громко выдохнул Дмитрий, на мгновение замирая. Здесь? С ним?
Зоррах, потупясь, ждала ответа.
— Я куплю тебе новых украшений, — сказал он, вспомнив о золоте, которого теперь в избытке: и монеты, и вот эти подаренные блюда. — И кибитку, в которой ты будешь жить. Тебе больше не нужно жить у Джафара.
Она порывалась еще что-то сказать, но он нахмурился, и Зоррах сразу притихла.
Дмитрий вылетел из палатки, как ошпаренный. Гвардеец ожидал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. При виде доспехов в безразличном и надменном взгляде гвардейца промелькнуло неодобрение.
“Ах ты, тля…” — взъярился Дмитрий, поймав взгляд гвардейца. Солдат мгновенно сообразил, что вызвал неудовольствие, сделал пустые глаза и каменную рожу.
— Веди, — буркнул ему Дмитрий, нащупывая завязки на боку панциря. Он второпях просто накинул броню, не закрепляя.
* * *
Зерна граната прозрачны на свету и напоминают рубины. Тимур подхватил горстью продолговатые, прозрачные ягоды, полюбовался на кровавые отсветы, вспыхивающие в глубине, и отправил в рот. Когда кисло-сладкий сок растекся по языку, он зажмурился от удовольствия. Косточки гранатовых зерен он сплюнул в пустую миску и снова захватил полную горсть с блюда, лишив горку из чищенных плодов граната вершины.
Тимур ждал пришельца из грядущего. И размышлял о том, что Всевышний сам предостерегает от искушения. А оно велико — искушение во всеуслышание объявить о неслыханном чуде, о явлении человека из далеких веков с вестью о благополучном царствовании там его, Тимуровых, потомков. Нельзя. Но почему? То ведомо Аллаху, а не эмиру. В противном случае посланцем был бы благообразный старец, а не такая образина… Да не прогневается Аллах за столь нелестные мысли о посланце, но… этот эмир Димир и впрямь больше похож на дэва, нежели на человека. Раскрой истину о нем, положишь начало смуте. Легко разглагольствовать о чудесах, трудно, оказывается, иное: быть свидетелем чуда и не сомневаться в нем.
Тимур отодвинул блюдо и откинулся на подушки. Поглаживая рыжую бороду, он улыбался. На душе царили мир и покой. И неиспытанное доселе чувство полной покорности ему судьбы.
Если облако сомнений и застилало разум, то лишь в тот миг, когда гигант поведал истину о своем появлении. Разум сопротивлялся, не в силах сразу принять откровения, безоговорочно поверить ему. Трудно поверить в то, о чем раньше и помыслить не мог… Невозможно повернуть течение реки вспять, невозможно обратить ход времени… Человеку, этой твари смертной, — невозможно. Потому и не задумывается он об этом — зачем думать о невозможном? Но когда невозможное становится возможным — кто тому причина? Тот, кто сотворил мироздание. Время Он тоже создал. Он — его Властелин. Он — Создатель и Властелин времени и всего живого. Только в Его силах послать человека через времена и вернуть его обратно… Вернуть обратно?
Тимур вздрогнул. Где эмир Димир? Почему до сих пор не явился? “Срок моей службы тебе не определен… Наградою мне будет возвращение…” — это слова пришельца из грядущего. Почему же его нет? Может, срок его службы уже истек? Гонец доставил благую весть и отправлен восвояси? Аллах милосердный, не торопись…
Тимур уже готов был крикнуть охране, приказать найти… Сейчас же…
Полог входа колыхнулся, и гигант в боевом панцире и красном тюрбане шагнул через порог и опустился на колени.
Тимур издал облегченный вздох.
* * *
— Ближе сядь. Ближе.
Дмитрий подвинул подушку. Теперь он мог коснуться Тамерлана, вздумай только протянуть руку. А Хромец чем-то сильно взволнован, вон как губу кусает и хмурится; пробежался зелеными глазами по панцирю и проворчал:
— Поторопи портных.
Дмитрий молча склонился, изображая послушание и согласие. Тимур примял подушку под локтем, яро тыча в нее кулаком.
“Что с ним? — подумал Дмитрий. — Непохоже, что зол. Скорее расстроен”.
— Расскажи мне, эмир Димир, что произошло с тобой перед тем, как ты проснулся в пустыне в моем времени, — сказал Тамерлан с хмурым видом. — Что ты делал?
Дмитрий пожал плечами.
— Мы разбили бивак для ночлега у реки. Поужинав, я лег спать.
— И все?
— Все.
— Ты не знал, что тебе предстоит в эту ночь, — проговорил задумчиво Тимур. — Значит, и назад ты отправишься так же: мирно ляжешь на ложе, уйдешь в сон и проснешься уже перенесенным сквозь время. Так?
— Этого я не ведаю, хазрат эмир, — сказал Дмитрий. — Но, думается, так оно и будет.
— И ты не знаешь когда?
— Нет.
— Может быть, спустя год, а может быть, следующей ночью?
— Не знаю, хазрат эмир. — Дмитрию стало ясно, почему Хромец разволновался: вдруг посланец из будущего исчезнет так же неожиданно, как и появился: дело свое он сделал, чего ж задерживаться? — Я вернусь, когда истечет время моего пребывания подле тебя. Не в моих силах что-либо изменить.
— И ты просил у меня тридцать тысяч войска? — сердито сощурившись, поинтересовался Тамерлан.
“Быстро же он освоился с ситуацией… — с невольным одобрением подумал Дмитрий. — Словно пришельцы из будущего только и делают, что наведываются к нему в гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Началось питие опять по знаку Тимура. Просто и безыскусно. Кравчий, толстый мужичонка с широким бабьим задом, затянутым в веселенькие — в розовый цветочек по синему фону — шаровары, черпаком наполнил кубок и сунул его Дмитрию под нос, а затем события начали развиваться по общевселенскому правилу: между первой и десятой перерывов не бывает.
Всерьез пьянеть Дмитрий начал на четвертом поднесенном ему кубке — сказалась-таки бессонная ночь. И ему стало все равно — пьян он или нет. Он вытер рукавом халата бороду, снимая винные капли и, тихо рассмеявшись, расслабился, поддаваясь хмелю. Принимая у кравчего очередной наполненный до краев кубок, Дмитрий бросил взгляд в сторону Тимура. Хромец полулежал с тем же задумчивым выражением на узкоглазом, скуластом лице, наблюдая за пиршественным залом. Тамерлан не пил. В этот раз Дмитрий, наверное, был уже слишком пьян, чтобы глянуть незаметно. Тимур перехватил его взгляд, улыбнулся, погладил рыжую бороду здоровой рукой и пальцем поманил кого-то к себе. К нему тотчас же подскочил согбенный придворный. Тимур что-то тихо сказал ему.
Тот изогнул поясницу, подобрал долгие полы халата и попятился. Лишь удалившись на положенное этикетом расстояние, он позволил себе повернуться к Тимуру боком и ткнул в лоснящееся от пота плечо кравчего, проворно наполнявшего пустеющие чаши и кубки. Кравчий опустил черпак и подобострастно склонил бритую башку.
Наполненный до краев здоровенный пузатый кубок чеканного золота поплыл к Тимуру. Вельможа мягко ступал по коврам, неся его на вытянутых руках и боясь проронить хоть каплю. Тамерлан принял у него кубок, подержал в руке и вернул, показав на Дмитрия.
Дмитрий как раз приговорил то ли шестую, тол и седьмую порцию сладкого темного вина. В голове приятно и невнятно шумело. Однако он понял, что происходит, когда увидел направлявшегося к нему плавным, плывущим шагом человека в богато расшитом шелковыми нитями и драгоценными камнями халате.
Принимая кубок, Дмитрий встал на одно колено. Голова плыла, но он не качался. Опустив глаза, он заглянул внутрь кубка — не вино, а белесая мутноватая жидкость. Арак.
— Хвала тебе, эмир Тимур! Хвала тебе, справедливому и непобедимому! — рявкнул он, надеясь перекрыть людской гомон и неистовые наигрыши музыкантов. И поднес край кубка к губам. Он глотал тепловатый арак через силу: пить уже не хотелось, но надо было, да и кубок не маленький.
Но он справился. Осушил до капли. А затем, перевернув, поднял кубок: смотрите — пуст! И тяжело осел на подушки. Торопливый кравчий уже подсовывал ему вино. Дмитрий никак не мог взять — мешал золотой кубок, который он по-прежнему сжимал в руке. Он сделал три безрезультатные попытки и помотал головой, стараясь изгнать хмель и понять, почему ничего не получается. И услыхал дружный, раскатистый хохот. Он пьяно и недоуменно огляделся и увидел, что смеются над ним: на него показывали пальцами. Он свел брови, не зная, злиться или нет. Над чем они смеются? Пытаясь почесать лоб, Дмитрий ткнул себя зажатым в руке кубком. Растерянно оглядел его и захохотал сам.
* * *
Дмитрий проснулся, лежа навзничь, в одежде, но без сапог, на чем-то мягком, и не сразу смог взять в толк, где находится. Совсем рядом был еще кто-то: слышалось ровное, глубокое дыхание спящего человека. Он медленно приподнялся и сел. Оказывается, он лежал в собственной кибитке. Сапоги валялись в сторонке, а у стены свернулась клубком на войлочном полу Зоррах.
— Зоррах… — позвал он хриплым спросонок голосом. — Откуда ты взялась? — он уже, наверное, дня три не наведывался в обоз.
Девочка тут же проснулась и подняла голову, глянув на него черными, блестящими глазами.
— Ты послал за мной, господин.
— Я? — удивился Дмитрий, стараясь припомнить, когда же это могло случиться.
Припомнить не получилось, хуже того — он вообще ничего не помнил: ни как окончился пир, ни как оказался у себя в кибитке. Скверно: упился до потери памяти, что, в общем-то, с ним случилось впервые.
— Зачем?
Зоррах быстро села, обняла колени руками и скромно потупила глаза.
— Не знаю, господин: когда меня привели, ты спал и не пожелал пробудиться.
— Не… пожелал… пробудиться… — проговорил Дмитрий, растирая заспанную физиономию ладонями. — Не пожелал… И правильно сделал, что не пожелал, — это единственный разумный поступок за прошедшие сутки, — перейдя на русский, бормотал он и, дотянувшись до сапог, стал их натягивать.
На душе было скверно. Зачем он посылал за девчонкой? Решил провести приятную ночь, что ли? Ну да, она только этого и ждет, а он, по всему, теряет последние остатки разума и самообладания. Он уронил сапог и повалился на спину, сотрясаясь в беззвучном хохоте. Какой разум? Какое самообладание? Зоррах встревоженно вскинулась, не понимая причин его смеха. Дмитрий оборвал смех и взглянул на нее. Видимо, его взгляд встревожил девчонку еще больше, она вдруг съежилась и спрятала лицо, уткнувшись лбом в колени.
— Кто привел тебя? — спросил он.
— Джафар, — ответила Зоррах, не поднимая головы. — Пришел воин, спросил у него обо мне и велел нам следовать за собой. Почему ты гневаешься на меня, господин?
— Я? Гневаюсь? — Дмитрий невесело усмехнулся. — Не бойся, Зоррах, я не сержусь на тебя. Я сержусь на себя.
— На себя? — Зоррах чуть приподняла вороную копну волос, на секунду показав округлившиеся от удивления глаза. — За что?
— А вот этого тебе, пигалица, не понять, — пробурчал он, переходя на русский.
Зоррах собиралась спросить еще что-то, но с улицы раздались голоса. Двое, казалось, спорили, а причиной спора был не кто иной, как “эмир Димир”. Дмитрий чертыхнулся, скоренько натянул сапоги и, вскочив, вышел из палатки.
При виде его оба согнулись в поклоне. Один из них был гвардейцем-сансыз, второго Дмитрий знал — не по имени, но в лицо: видел этого невысокого парня среди людей Халиль-Султана. Что-то вроде чиновника по поручениям или писца. Дмитрий молча глядел на них, ожидая, пока кто-нибудь раскроет рот первым. Гвардеец небрежно глянул на чиновника и провозгласил:
— Повелитель призывает тебя к себе, посол. Следуй за мной.
Дмитрий кивнул ему и взглянул на писца. Тот еще раз поклонился со словами:
— Мирза Халиль-Султан шлет тебе приглашение и ждет тебя в своем шатре, эмир Димир.
Мина у сутулого и щуплого писца была озадаченной. Скорее всего, он не рассчитывал наткнуться у палатки Дмитрия на посланца самого эмира. Приглашение-то он передал, да толку что: раз сам Тимур велит явиться, кто же посмеет ослушаться?
— Непременно буду у светлейшего мирзы Хаиль-Султана, — кратко ответил Дмитрий на приглашение. Не дурак же он, этот писец, поймет, что после аудиенции у Тамерлана.
Чиновник еще раз поклонился и скоренько ушел. Дмитрий оглядел себя. Новенький халат обильно покрывали неаппетитные сальные пятна.
— Жди меня здесь, — сказал он гвардейцу и метнулся в палатку, на ходу сдирая с себя пояс с оружием (он так и спал при сабле и кинжале) и одежду.
Другой нарядной одежды, приличествующей “послу дружественной державы”, у него пока не имелось, — ее еще предстояло сшить, — поэтому Дмитрий скинул халат и сорвал с колышка панцирь. Облачился мгновенно, словно в бой идти, только бастард брать не стал, а затянулся поясом с арабской саблей. Нахлобучил на макушку войлочную шапчонку и быстро навертел вокруг нее полосу красной ткани.
— Господин… — тихим голоском произнесла Зоррах.
Тут только Дмитрий вспомнил о девочке.
— Останешься в палатке, — велел он. — Вот, поешь, — он показал на золотые блюда, заваленные остывшей снедью.
Все, чем его угощали на вчерашнем пиру, находилось здесь. Она радостно ему кивнула.
— Я теперь всегда буду с тобой, господин?
— Ффух… — громко выдохнул Дмитрий, на мгновение замирая. Здесь? С ним?
Зоррах, потупясь, ждала ответа.
— Я куплю тебе новых украшений, — сказал он, вспомнив о золоте, которого теперь в избытке: и монеты, и вот эти подаренные блюда. — И кибитку, в которой ты будешь жить. Тебе больше не нужно жить у Джафара.
Она порывалась еще что-то сказать, но он нахмурился, и Зоррах сразу притихла.
Дмитрий вылетел из палатки, как ошпаренный. Гвардеец ожидал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. При виде доспехов в безразличном и надменном взгляде гвардейца промелькнуло неодобрение.
“Ах ты, тля…” — взъярился Дмитрий, поймав взгляд гвардейца. Солдат мгновенно сообразил, что вызвал неудовольствие, сделал пустые глаза и каменную рожу.
— Веди, — буркнул ему Дмитрий, нащупывая завязки на боку панциря. Он второпях просто накинул броню, не закрепляя.
* * *
Зерна граната прозрачны на свету и напоминают рубины. Тимур подхватил горстью продолговатые, прозрачные ягоды, полюбовался на кровавые отсветы, вспыхивающие в глубине, и отправил в рот. Когда кисло-сладкий сок растекся по языку, он зажмурился от удовольствия. Косточки гранатовых зерен он сплюнул в пустую миску и снова захватил полную горсть с блюда, лишив горку из чищенных плодов граната вершины.
Тимур ждал пришельца из грядущего. И размышлял о том, что Всевышний сам предостерегает от искушения. А оно велико — искушение во всеуслышание объявить о неслыханном чуде, о явлении человека из далеких веков с вестью о благополучном царствовании там его, Тимуровых, потомков. Нельзя. Но почему? То ведомо Аллаху, а не эмиру. В противном случае посланцем был бы благообразный старец, а не такая образина… Да не прогневается Аллах за столь нелестные мысли о посланце, но… этот эмир Димир и впрямь больше похож на дэва, нежели на человека. Раскрой истину о нем, положишь начало смуте. Легко разглагольствовать о чудесах, трудно, оказывается, иное: быть свидетелем чуда и не сомневаться в нем.
Тимур отодвинул блюдо и откинулся на подушки. Поглаживая рыжую бороду, он улыбался. На душе царили мир и покой. И неиспытанное доселе чувство полной покорности ему судьбы.
Если облако сомнений и застилало разум, то лишь в тот миг, когда гигант поведал истину о своем появлении. Разум сопротивлялся, не в силах сразу принять откровения, безоговорочно поверить ему. Трудно поверить в то, о чем раньше и помыслить не мог… Невозможно повернуть течение реки вспять, невозможно обратить ход времени… Человеку, этой твари смертной, — невозможно. Потому и не задумывается он об этом — зачем думать о невозможном? Но когда невозможное становится возможным — кто тому причина? Тот, кто сотворил мироздание. Время Он тоже создал. Он — его Властелин. Он — Создатель и Властелин времени и всего живого. Только в Его силах послать человека через времена и вернуть его обратно… Вернуть обратно?
Тимур вздрогнул. Где эмир Димир? Почему до сих пор не явился? “Срок моей службы тебе не определен… Наградою мне будет возвращение…” — это слова пришельца из грядущего. Почему же его нет? Может, срок его службы уже истек? Гонец доставил благую весть и отправлен восвояси? Аллах милосердный, не торопись…
Тимур уже готов был крикнуть охране, приказать найти… Сейчас же…
Полог входа колыхнулся, и гигант в боевом панцире и красном тюрбане шагнул через порог и опустился на колени.
Тимур издал облегченный вздох.
* * *
— Ближе сядь. Ближе.
Дмитрий подвинул подушку. Теперь он мог коснуться Тамерлана, вздумай только протянуть руку. А Хромец чем-то сильно взволнован, вон как губу кусает и хмурится; пробежался зелеными глазами по панцирю и проворчал:
— Поторопи портных.
Дмитрий молча склонился, изображая послушание и согласие. Тимур примял подушку под локтем, яро тыча в нее кулаком.
“Что с ним? — подумал Дмитрий. — Непохоже, что зол. Скорее расстроен”.
— Расскажи мне, эмир Димир, что произошло с тобой перед тем, как ты проснулся в пустыне в моем времени, — сказал Тамерлан с хмурым видом. — Что ты делал?
Дмитрий пожал плечами.
— Мы разбили бивак для ночлега у реки. Поужинав, я лег спать.
— И все?
— Все.
— Ты не знал, что тебе предстоит в эту ночь, — проговорил задумчиво Тимур. — Значит, и назад ты отправишься так же: мирно ляжешь на ложе, уйдешь в сон и проснешься уже перенесенным сквозь время. Так?
— Этого я не ведаю, хазрат эмир, — сказал Дмитрий. — Но, думается, так оно и будет.
— И ты не знаешь когда?
— Нет.
— Может быть, спустя год, а может быть, следующей ночью?
— Не знаю, хазрат эмир. — Дмитрию стало ясно, почему Хромец разволновался: вдруг посланец из будущего исчезнет так же неожиданно, как и появился: дело свое он сделал, чего ж задерживаться? — Я вернусь, когда истечет время моего пребывания подле тебя. Не в моих силах что-либо изменить.
— И ты просил у меня тридцать тысяч войска? — сердито сощурившись, поинтересовался Тамерлан.
“Быстро же он освоился с ситуацией… — с невольным одобрением подумал Дмитрий. — Словно пришельцы из будущего только и делают, что наведываются к нему в гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48