И вот: у доктора Сапелко в нагрудных карманах куртки было с собой наготове несколько пачек медикаментов. В правом кармане — меллерил. В левом — прозак. Стоял он теперь на склоне, доктор наш, мистер Скептик наш, и думал, дать ли Путину меллерил, а уж потом прозак. Или прежде прозак, а уж только потом — меллерил. А то и вместе бы дать, — думалось. По правде говоря, можно ли вместе, он не знал, он терапевт был не этого профиля, но пациент совсем был плох, и был бы в кармане еще и аспирин, то и аспирин бы ему насыпал перорально добрый доктор Сапелко. Прозак придает личности волевые качества и, успокаивая, — мобилизует. Меллерил же успокаивает радикально буйных, делая их радикально покладистыми. И доктор беззвучно шевелил губами, потом чесал редковолосую кожу своего черепа. И чесание, кажется, помогло. Он решился на что-то. И пошел к бредущему к вертолету Путину. И обратился заботливо. Автор не знает, что именно доктор скормил президенту. Но что-то сжевал Путин, не запивая. Взял у доктора и сжевал. Потом пошли они вместе к вертолету. Сутулый высокий Сапелко был похож на отца, вернувшегося к обморочному столбнячному ребенку после того, как львы ушли. Львы съели кого-то, взяли обычную дань, и все. И Сапелко-отец пытался теперь добудиться до Путина-сына, вернуть тому разум и сознание жизни. Он говорил ему: «Ушли львы, Вовонька, все будет хорошо. Бабку старую съели, да и черт с ней, и так еле ноги таскала. Хорошо все будет, сейчас сядем в вертолетик и улетим от хищников поганых, в вертолетике нас не достанут…»
Но это вранье было самое первостатейное — летели они как раз в самое логово самой что ни на есть хищнической сволочи. В Москву. Только сначала пересадка на китайский же самолет на военном аэродроме под Гирином. А уж только потом — в Россию.
Надо бы теперь, кстати, спросить у доктора Сапелко, что он такое скормил тогда президенту и в каких дозах? Потому что это что-то он и потом ему давал время от времени. В последние дни они не расставались, и доктор то и дело совал по таблеточке своему страдальцу Путину.
В любом случае нейрорегулятор оказался правильным — фармакодоверчивость президента и фармакоуверенность доктора были вознаграждены. Путин пробудился от столбняка депрессии. Первое, что он услышал, был крик Андрея Мелянюка прямо ему в ухо: «Ничего, сейчас прилетим, сделаем комплекс цигун вечером, в темноте, все наладится. Учитель сказал, не надо забывать про комплекс…» Мелянюк перекричал вертолетный лязг и грохот. Путин посмотрел сквозь очки Мелянюка в глаза его пристально, разгадывая, издевается тот или нет. Подумал, что скорее нет, чем да, спорить не захотел. А цигун он уже больше не делал никогда. Только вот начальник охраны путинской крик Мелянюка слышал, молчание путинское принял за согласие, поэтому китаист окажется у нас в ближайшие дни в подземном бункере рядом с Путиным. Там будет, в бункере, весь цвет России, богоравные военачальники и государственные деятели, но никто из них ни разу не сделает комплекс гимнастики цигун. Вас это удивляет?
2 февраля, суббота
Год: Дин Хай Месяц: Гуй Чоу День: Жень Шень
Сегодня все еще хуже, чем вчера. Почва функционального духа порождает Металл Богатства, а он не может найти конструктивного применения в раскладе судьбы. Металл вдыхает силу в Погибель и в стихию Воды, разрушительная власть которой размывает преграды и дамбы Почвы, заливает и гасит Огонь Владыки Судьбы. Очень неблагоприятный день для Совершенномудрого.
Летели будто бы сперва в Хабаровск. Но потом пункт назначения поменяли — посадили китайский самолет на военной базе «Украинка», недалеко от Сковородина.
— Где мы? — пассивно проговорил Путин.
— В России уже, Сковородино тут недалеко, — ответил некто осведомленный.
— А Сковородино — это что? Кто-нибудь слышал про такое?
— Будто бы Еврейская автономная область, — предположил голос сзади. И развеял голос свое же предположение. — Или нет, скорее Амурская.
— Смотрите, у еврейской военщины какие самолеты красивые, — один из попутчиков Путина не мог упустить случая пошутить. Развеселить президента.
Шутка не нашли отклика, хотя в окно все посмотрели. На стоянках у рулежки стояли в рад мясшцевские стратегические бомбардировщики.
— Как много на них заклепок, — проговорил Путин голосом размороженного минтая. Я имею в виду, что если бы размороженный минтай обладал даром речи, подобно пушкинской Золотой рыбке, то похож бы он был на Путина и говорил бы он его голосом. Путин вернулся к первичной простоте и непосредственности. Вернулся к детской безмятежности. К безмятежности больного ребенка, потому что он был теперь совсем не здоровым ребенком. Поддерживали его в этом положении совместными усилиями северокавказские боевики в Обнинске и доктор Сапелко прямо у тела больного. Колдовство Ван Лепина тоже действовало. Андрей Мелянюк все уговаривал, что Ван Лепин успел послать тайные и эффективнейшие «от всего» флюиды, укрепляющие в частности пренатальную Ци президента.
Никто не нашелся, что ответить на ясное, невинное и перпендикулярное во всех смыслах замечание главнокомандующего, что на мясищевских стратегических бомбардировщиках полно заклепок. Оспорить эти полезные данные было невозможно, а подпеть как-то хотелось. И один из голосов сказал:
— Да, умели раньше делать. Это же еще советские…
Путин встрепенулся и проявил бдительность. Он спросил доктора Сапелко:
— А ничего, что китайский экипаж смотрит тут на все? Это же такой объект… режимный, наверное?
— Ничего, пусть смотрят. Половина, небось, не летает — сломаны давно, сами знаете. А выглядят устрашающе и демонстрируют военную мощь, — позволил позитивистский народный дипломат Сапелко, сторонник прозака и меллерила. Он легко принял на себя роль советника президента по всем вопросам, а Путин рад был заполучить такого советника — решительного и волевого. «Одну дать или две?» — спрашивал весело доктор, подбрасывая на руке таблеточки для страдальца. И сам же отвечал: «Эх, да хрен ли нам, где одна — там и две!» А Путину такая легкость и вполне дальневосточное пренебрежение дуализмом и рефлексией нравились, поражали, давали ответ глубинный, жизнеутверждающий и жизнеобъясняющий. Ведь и в самом деле, хрен ли разница, одна таблетка или две? Не одно ли и то же, если разобраться? И не дуализм ли губит нас, евроненадежный способ европостижения? «Быть или не быть» шекспировское? Нелепость дичайшая. Это не одно ли и то же? Наличествующие часто гораздо мертвее отсутствующих. Что вообще выбирать, когда выбор сделан уже, и сделан не нами. Остается только принять судьбу с достоинством и выполнить свое предназначение.
Или так даже — не только выбор уже сделан, но и все уже произошло, так что нам только остается досмотреть кино про нашу жизнь. И не нервничать — глупо с воплями бегать по кинотеатру, не правда ли?
Перешли в «пазик», перевозивший тут, на базе «Украинка», летный состав. Еще брежневских соколов, похоже, возил «пазик», а теперь возил путинских соколов, и вот: перевез и Путина с делегацией в летную столовую. Там ждали самолет. Дело в том, что президентский борт номер 96016 стоял на Алтае, его перегоняли в Хабаровск теперь. Но на нем не полетят. Лететь надумали на обычном «Ил-62». Аэрофлотовском. Чтобы сбить со следа злонамеренных людей. Этот «Ил-62» и ждали. Из Благовещенска. Зачем, почему — Путин вопросов не задавал. Он проще стал на жизнь смотреть под влиянием своего бесшабашного доктора. Он поел, и компот похвалил очень. «Вкус, знакомый с детства», — сказал словами рекламного слогана. Командир части бомберов-стратегов обрадовался и закричал зычным голосом, чтобы еще президенту компоту… И пожаловался, хитрец:
— Раньше по нормам, товарищ главнокомандующий, летному составу положено было два стакана компота разного сорта — стакан яблочного и стакан сливового, к примеру. А теперь, товарищ главнокомандующий, куда все подевалось, не знаю, один сорт остался, но с добавкой. А что в Москве-то, серьезно это? По телевизору сказали?… — И он снова воззвал к добавочному компоту голосом табунщика. Путин покорился судьбе, хотя не хотел бы больше пить. Впрочем, и выпил бы, с другой стороны. Он при слове «Москва» будто вспомнил о чем-то нехорошем. Спросил командира части:
— А вы тоже слыхали? Как думаете, кто эти чечены? Это наши чечены, или Березины чечены, или какие-нибудь самочинные чечены там на Обнинской станции? Кто зарядил всю эту операцию и в чем ее цель? Какой вопрос решают? Кто свалить меня хочет, вы как думаете?
— Я думаю, разрешите доложить, цель террористов — массовое уничтожение гражданского населения в городе Москве и прилегающих регионах России. Нанесение урона инфраструктуре и путям коммуникаций, — сказал летчик.
Путин посмотрел на него с сожалением:
— Вы о средстве говорите, а я о цели. Хотя нет, цель понятна — свалить меня. Важно понять, кто это организовал, кто за этим стоит? Само собой ничего не делается.
Летный полковник сильно был озадачен экзаменом. Он стал озираться на других москвичей. Начальник охраны очень хмурился и посматривал на часы. На выручку пришел доктор Сапелко. Он спросил: «Где же компотик? Обещали ведь добавочки». Командиру полка два раза повторять не пришлось. Он вскочил и побежал лично приводить кухню к покорности.
* * *
В самолете уже поняли, что Ли Мина и генерала Лукьянова оставили в Китае. Вспомнили также, что парня с ядерным чемоданчиком оставили на базе отдыха покойного Юрия Михайловича на Алтае. И что след его теперь окончательно потерян. Может быть, что он и сидит на Алтае. А может статься, что вылетел в Хабаровск президентским бортом. А может, вылетел в Москву. Ну, или полетел на базу «Украинка» под Сковородиным. Автор до сих пор не знает, где и как метался по свету морской офицер и его чемодан. В конце пути ядерный чемодан купил Лев Черной, известный израильский собиратель коллекционного оружия, но это только сейчас стало достоянием гласности. Лев Черной сообщает доверительно друзьям, что красной кнопки никакой в чемодане нет, и что на все имеющиеся кнопки он по пьяни давил неоднократно, и ни хрена — ядерной войны не получилось. Он и сейчас готов давить на кнопки на спор, хоть на щелбан. И даже теперь, когда все знают, что бояться нечего, спорить многие остерегаются.
Летелось нудно, долго, противно. Спали, растянувшись на пустых рядах кресел. Президент особенно обрадовался, когда принесли поесть. Кроме него, надо признать, никто не радовался. Жрачка была так себе. Сытости нет, а в животе бурчание одно. Доктор Сапелко собрал в рюкзак недоеденные галеты, шоколадку, масло, сырок и булочку. Позже, когда часть президентской делегации окажется в импровизированном карцере, доктор угостит сокамерников. И Путин пожалеет, что он сам не заначил печенюшку на голодные времена.
Самолет сел, и была опять суббота. Снова была суббота. Все еще была проклятая суббота второго февраля, день ЖЕНЬ ШЕНЬ месяца ГУЙ ЧОУ года Красной Огненной Свиньи. Так всегда при перелетах на запад — ты не можешь избавиться от сегодняшнего дня и пожить хоть немного в дне завтрашнем, в котором — почему бы и нет? — все запросто может само собой обустроиться. «Tomorrow never comes, it is always the same fucking day», — говорила Дженис Джоплин с удивлением. Видно, летала на Запад все время, вроде как Путин у нас теперь.
Приземлились на полосу в Чкаловском. Военный аэродром, на восток от Москвы. Думали, хорошо, что в Чкаловском сели. Военные кругом, спокойнее как-то. На рулежке ждал главком ВВС. Он пригласил всех немедленно в подземные сооружения на объекте «Черная», откуда главком ВВС и командовал вверенными ему воинскими соединениями. Которые, в свою очередь, ни черта не делали и сделать не могли. Пофотографировали с воздуха Обнинскую атомную, потом еще и опять. Наблюдение вели. А что толку, бомбить же не будешь.
Главком перещеголял даже доктора Сапелко в способности находить однозначно правильные решения. Он сказал заботливо, но твердо, что лучше президенту быть поближе к самолетам, к авиации вообще, мало ли что… Ведь двести тридцать пятый президентский авиаотряд базируется во Внукове, а Обнинск оттуда недалеко. Может, если ядерное заражение, что и опасно будет через Внуково эвакуироваться. А от них — главком знающим тоном говорил — эвакуироваться легко. В устах главкома авиации слово «эвакуироваться» звучало настолько буднично и по-хорошему убедительно, что Путин решил покатать его, потрогать, послушать.
— Эвакуироваться, — произнес он и склонил голову к плечу. Правильным каким слово оказалось…
— Эвакуироваться, чтобы взять на себя руководство вооруженными силами и народным хозяйством в столь тяжелый для страны исторический период, — обосновал главком.
Хороша была идея сидеть в бункерах на «Черной». Но пришлось отложить до поры. Подоспели Сечин, Козак. Приехали. Опоздали. В Москве черт-те что — дороги непроезжие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Но это вранье было самое первостатейное — летели они как раз в самое логово самой что ни на есть хищнической сволочи. В Москву. Только сначала пересадка на китайский же самолет на военном аэродроме под Гирином. А уж только потом — в Россию.
Надо бы теперь, кстати, спросить у доктора Сапелко, что он такое скормил тогда президенту и в каких дозах? Потому что это что-то он и потом ему давал время от времени. В последние дни они не расставались, и доктор то и дело совал по таблеточке своему страдальцу Путину.
В любом случае нейрорегулятор оказался правильным — фармакодоверчивость президента и фармакоуверенность доктора были вознаграждены. Путин пробудился от столбняка депрессии. Первое, что он услышал, был крик Андрея Мелянюка прямо ему в ухо: «Ничего, сейчас прилетим, сделаем комплекс цигун вечером, в темноте, все наладится. Учитель сказал, не надо забывать про комплекс…» Мелянюк перекричал вертолетный лязг и грохот. Путин посмотрел сквозь очки Мелянюка в глаза его пристально, разгадывая, издевается тот или нет. Подумал, что скорее нет, чем да, спорить не захотел. А цигун он уже больше не делал никогда. Только вот начальник охраны путинской крик Мелянюка слышал, молчание путинское принял за согласие, поэтому китаист окажется у нас в ближайшие дни в подземном бункере рядом с Путиным. Там будет, в бункере, весь цвет России, богоравные военачальники и государственные деятели, но никто из них ни разу не сделает комплекс гимнастики цигун. Вас это удивляет?
2 февраля, суббота
Год: Дин Хай Месяц: Гуй Чоу День: Жень Шень
Сегодня все еще хуже, чем вчера. Почва функционального духа порождает Металл Богатства, а он не может найти конструктивного применения в раскладе судьбы. Металл вдыхает силу в Погибель и в стихию Воды, разрушительная власть которой размывает преграды и дамбы Почвы, заливает и гасит Огонь Владыки Судьбы. Очень неблагоприятный день для Совершенномудрого.
Летели будто бы сперва в Хабаровск. Но потом пункт назначения поменяли — посадили китайский самолет на военной базе «Украинка», недалеко от Сковородина.
— Где мы? — пассивно проговорил Путин.
— В России уже, Сковородино тут недалеко, — ответил некто осведомленный.
— А Сковородино — это что? Кто-нибудь слышал про такое?
— Будто бы Еврейская автономная область, — предположил голос сзади. И развеял голос свое же предположение. — Или нет, скорее Амурская.
— Смотрите, у еврейской военщины какие самолеты красивые, — один из попутчиков Путина не мог упустить случая пошутить. Развеселить президента.
Шутка не нашли отклика, хотя в окно все посмотрели. На стоянках у рулежки стояли в рад мясшцевские стратегические бомбардировщики.
— Как много на них заклепок, — проговорил Путин голосом размороженного минтая. Я имею в виду, что если бы размороженный минтай обладал даром речи, подобно пушкинской Золотой рыбке, то похож бы он был на Путина и говорил бы он его голосом. Путин вернулся к первичной простоте и непосредственности. Вернулся к детской безмятежности. К безмятежности больного ребенка, потому что он был теперь совсем не здоровым ребенком. Поддерживали его в этом положении совместными усилиями северокавказские боевики в Обнинске и доктор Сапелко прямо у тела больного. Колдовство Ван Лепина тоже действовало. Андрей Мелянюк все уговаривал, что Ван Лепин успел послать тайные и эффективнейшие «от всего» флюиды, укрепляющие в частности пренатальную Ци президента.
Никто не нашелся, что ответить на ясное, невинное и перпендикулярное во всех смыслах замечание главнокомандующего, что на мясищевских стратегических бомбардировщиках полно заклепок. Оспорить эти полезные данные было невозможно, а подпеть как-то хотелось. И один из голосов сказал:
— Да, умели раньше делать. Это же еще советские…
Путин встрепенулся и проявил бдительность. Он спросил доктора Сапелко:
— А ничего, что китайский экипаж смотрит тут на все? Это же такой объект… режимный, наверное?
— Ничего, пусть смотрят. Половина, небось, не летает — сломаны давно, сами знаете. А выглядят устрашающе и демонстрируют военную мощь, — позволил позитивистский народный дипломат Сапелко, сторонник прозака и меллерила. Он легко принял на себя роль советника президента по всем вопросам, а Путин рад был заполучить такого советника — решительного и волевого. «Одну дать или две?» — спрашивал весело доктор, подбрасывая на руке таблеточки для страдальца. И сам же отвечал: «Эх, да хрен ли нам, где одна — там и две!» А Путину такая легкость и вполне дальневосточное пренебрежение дуализмом и рефлексией нравились, поражали, давали ответ глубинный, жизнеутверждающий и жизнеобъясняющий. Ведь и в самом деле, хрен ли разница, одна таблетка или две? Не одно ли и то же, если разобраться? И не дуализм ли губит нас, евроненадежный способ европостижения? «Быть или не быть» шекспировское? Нелепость дичайшая. Это не одно ли и то же? Наличествующие часто гораздо мертвее отсутствующих. Что вообще выбирать, когда выбор сделан уже, и сделан не нами. Остается только принять судьбу с достоинством и выполнить свое предназначение.
Или так даже — не только выбор уже сделан, но и все уже произошло, так что нам только остается досмотреть кино про нашу жизнь. И не нервничать — глупо с воплями бегать по кинотеатру, не правда ли?
Перешли в «пазик», перевозивший тут, на базе «Украинка», летный состав. Еще брежневских соколов, похоже, возил «пазик», а теперь возил путинских соколов, и вот: перевез и Путина с делегацией в летную столовую. Там ждали самолет. Дело в том, что президентский борт номер 96016 стоял на Алтае, его перегоняли в Хабаровск теперь. Но на нем не полетят. Лететь надумали на обычном «Ил-62». Аэрофлотовском. Чтобы сбить со следа злонамеренных людей. Этот «Ил-62» и ждали. Из Благовещенска. Зачем, почему — Путин вопросов не задавал. Он проще стал на жизнь смотреть под влиянием своего бесшабашного доктора. Он поел, и компот похвалил очень. «Вкус, знакомый с детства», — сказал словами рекламного слогана. Командир части бомберов-стратегов обрадовался и закричал зычным голосом, чтобы еще президенту компоту… И пожаловался, хитрец:
— Раньше по нормам, товарищ главнокомандующий, летному составу положено было два стакана компота разного сорта — стакан яблочного и стакан сливового, к примеру. А теперь, товарищ главнокомандующий, куда все подевалось, не знаю, один сорт остался, но с добавкой. А что в Москве-то, серьезно это? По телевизору сказали?… — И он снова воззвал к добавочному компоту голосом табунщика. Путин покорился судьбе, хотя не хотел бы больше пить. Впрочем, и выпил бы, с другой стороны. Он при слове «Москва» будто вспомнил о чем-то нехорошем. Спросил командира части:
— А вы тоже слыхали? Как думаете, кто эти чечены? Это наши чечены, или Березины чечены, или какие-нибудь самочинные чечены там на Обнинской станции? Кто зарядил всю эту операцию и в чем ее цель? Какой вопрос решают? Кто свалить меня хочет, вы как думаете?
— Я думаю, разрешите доложить, цель террористов — массовое уничтожение гражданского населения в городе Москве и прилегающих регионах России. Нанесение урона инфраструктуре и путям коммуникаций, — сказал летчик.
Путин посмотрел на него с сожалением:
— Вы о средстве говорите, а я о цели. Хотя нет, цель понятна — свалить меня. Важно понять, кто это организовал, кто за этим стоит? Само собой ничего не делается.
Летный полковник сильно был озадачен экзаменом. Он стал озираться на других москвичей. Начальник охраны очень хмурился и посматривал на часы. На выручку пришел доктор Сапелко. Он спросил: «Где же компотик? Обещали ведь добавочки». Командиру полка два раза повторять не пришлось. Он вскочил и побежал лично приводить кухню к покорности.
* * *
В самолете уже поняли, что Ли Мина и генерала Лукьянова оставили в Китае. Вспомнили также, что парня с ядерным чемоданчиком оставили на базе отдыха покойного Юрия Михайловича на Алтае. И что след его теперь окончательно потерян. Может быть, что он и сидит на Алтае. А может статься, что вылетел в Хабаровск президентским бортом. А может, вылетел в Москву. Ну, или полетел на базу «Украинка» под Сковородиным. Автор до сих пор не знает, где и как метался по свету морской офицер и его чемодан. В конце пути ядерный чемодан купил Лев Черной, известный израильский собиратель коллекционного оружия, но это только сейчас стало достоянием гласности. Лев Черной сообщает доверительно друзьям, что красной кнопки никакой в чемодане нет, и что на все имеющиеся кнопки он по пьяни давил неоднократно, и ни хрена — ядерной войны не получилось. Он и сейчас готов давить на кнопки на спор, хоть на щелбан. И даже теперь, когда все знают, что бояться нечего, спорить многие остерегаются.
Летелось нудно, долго, противно. Спали, растянувшись на пустых рядах кресел. Президент особенно обрадовался, когда принесли поесть. Кроме него, надо признать, никто не радовался. Жрачка была так себе. Сытости нет, а в животе бурчание одно. Доктор Сапелко собрал в рюкзак недоеденные галеты, шоколадку, масло, сырок и булочку. Позже, когда часть президентской делегации окажется в импровизированном карцере, доктор угостит сокамерников. И Путин пожалеет, что он сам не заначил печенюшку на голодные времена.
Самолет сел, и была опять суббота. Снова была суббота. Все еще была проклятая суббота второго февраля, день ЖЕНЬ ШЕНЬ месяца ГУЙ ЧОУ года Красной Огненной Свиньи. Так всегда при перелетах на запад — ты не можешь избавиться от сегодняшнего дня и пожить хоть немного в дне завтрашнем, в котором — почему бы и нет? — все запросто может само собой обустроиться. «Tomorrow never comes, it is always the same fucking day», — говорила Дженис Джоплин с удивлением. Видно, летала на Запад все время, вроде как Путин у нас теперь.
Приземлились на полосу в Чкаловском. Военный аэродром, на восток от Москвы. Думали, хорошо, что в Чкаловском сели. Военные кругом, спокойнее как-то. На рулежке ждал главком ВВС. Он пригласил всех немедленно в подземные сооружения на объекте «Черная», откуда главком ВВС и командовал вверенными ему воинскими соединениями. Которые, в свою очередь, ни черта не делали и сделать не могли. Пофотографировали с воздуха Обнинскую атомную, потом еще и опять. Наблюдение вели. А что толку, бомбить же не будешь.
Главком перещеголял даже доктора Сапелко в способности находить однозначно правильные решения. Он сказал заботливо, но твердо, что лучше президенту быть поближе к самолетам, к авиации вообще, мало ли что… Ведь двести тридцать пятый президентский авиаотряд базируется во Внукове, а Обнинск оттуда недалеко. Может, если ядерное заражение, что и опасно будет через Внуково эвакуироваться. А от них — главком знающим тоном говорил — эвакуироваться легко. В устах главкома авиации слово «эвакуироваться» звучало настолько буднично и по-хорошему убедительно, что Путин решил покатать его, потрогать, послушать.
— Эвакуироваться, — произнес он и склонил голову к плечу. Правильным каким слово оказалось…
— Эвакуироваться, чтобы взять на себя руководство вооруженными силами и народным хозяйством в столь тяжелый для страны исторический период, — обосновал главком.
Хороша была идея сидеть в бункерах на «Черной». Но пришлось отложить до поры. Подоспели Сечин, Козак. Приехали. Опоздали. В Москве черт-те что — дороги непроезжие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30